Неизбежности

Андрей Артёмов (2023)

Роман «Неизбежности», написанный в 2023 году, отражает трагические события 1990-х годов, повлиявшие на судьбы наших современников и во многом предопределившие сегодняшние реалии. Неизбежности столкновений — от внутренних до межнациональных конфликтов, личные переживания, семейные неурядицы — за всем этим следуют масштабные драматические последствия, над которыми предстоит ещё долго рефлексировать.

© Артёмов А.Г., 2024

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2024

Глава первая

I

Самым неизбежным образом Горюнов, отец некогда счастливого семейства, неожиданно для самого себя влюбился в молодую, но, по слухам, беспутную красавицу. Влюбившись в неё, он сам, как отвратительная неизбежность, оказался беспутным. Горюнов перебрался к той красавице и стал с нею сожительствовать ради своего удовольствия, даже не предполагая создать новую семью. Он знал, что когда-нибудь, когда остынет и эта любовь, придётся со стыдом возвращаться в семью.

Брошенная, оскорблённая жена и мать двух взрослых дочерей, уважаемая Раиса Владимировна — врач-терапевт, не находила себе места в своём же родном доме. Обе её дочери уже жили в Тюмени: старшая училась в педагогическом колледже, а младшая — в колледже искусств. И мать, часто оставаясь одна в доме, предавалась воспоминаниям о прошлом — обо всём, что когда-то происходило в этом доме. Раиса Владимировна уже не видела своего будущего, которое, как теперь ей казалось, было и ни к чему. Оставалось лишь погружаться в своё прошлое.

II

Она росла радостной девочкой вместе со старшей сестрой в счастливой семье. Родители, весьма уважаемые люди, лелеяли своих девочек, хотя и удерживали их в строгости, чтобы они не выросли капризными особами. Сестёр разделяла разница в два года. Старшая — Татьяна — всегда присматривала за младшей сестрой, и младшая — Раечка — с благодарностью принимала эту заботу.

А как приходилось успокаивать Татьяне свою сестру, когда она со школы возвращалась домой! Как она страдала из-за безответной любви! Раечка была влюблена в одноклассника, который её вовсе не замечал; мало того, сам он был влюблён в другую одноклассницу и выказывал ей знаки внимания — это особенно сердило Раечку.

— Дурёна ты ещё, — утешала Татьяна сестру, — это ещё не любовь, а так… глупость.

— Глу-упость! — прорывалось из её груди это странное слово.

— Да, — настаивала сестра, — и ещё какая!

— И ещё какая! — бессмысленно повторяла она.

Мать с отцом, очередной раз невольно подслушивав разговор дочерей, улыбались, казалось бы, великому несчастью дочери и старались не вмешиваться. Впрочем, и сама Татьяна прежде уже пережила подобную глупость.

Со временем прозрев, Раиса успокоилась и сама стала смеяться над тем, что когда-то была так глупо влюблена. Потом, уже в старших классах, в неё влюбился одноклассник, но она этого не хотела замечать. Тот оказался настойчивым ухажёром. Тогда Раиса назло, чтобы тот отстал от неё, стала делать вид, что волочится за другим, — и тогда он решил покончить с собой, чтобы показать, как сильно её любит, и наглотался таблеток, которые принимала его мать. Того несчастного успели спасти, но это очень подействовало на Раису… И Татьяна ещё долго успокаивала свою несчастную сестру.

Мать с отцом только вздыхали, но уже не улыбались. Они всё строже и строже присматривали за своими девочками, чтобы к ним вновь не прикипели очередные и такие несвоевременные глупости.

Окончив школу, Татьяна поступила в педагогический институт. Как Раиса скучала тогда по сестре! А через два года и она поступила в институт, но только в медицинский. В городе они встречались.

И всё-таки к Татьяне прикипела неизбежная глупость: она полюбила своего однокурсника — Темира, приехавшего учиться из Дагестана. В то время на Северном Кавказе снизился уровень социальной поддержки, зато повысилась криминогенность. Приходилось кругом давать взятки, чтобы куда-либо поступить учиться, а Темир этого делать не умел: совесть не позволяла, да и денег на то недоставало. Темир заметил Татьяну, оценил её чувства — и сам в неё влюбился. По окончании института они сыграли свадьбу — и уже мужем и женой надумали ехать в Дагестан. Родители Татьяны ужасно перепугались этому и стали воспрепятствовать задуманному. Как отговаривали родители дочь от безумного решения!

— Ведь там как раз и стреляют, и взрывают… — слёзно беспокоилась мать.

— Вот именно, — говорил отец, — и где? В школах!

— Где вы и собираетесь работать, — продолжала плакать мать.

— Ну мама… — жалостно говорила дочь, не находя иных слов для возражения, — ну папа…

Действительно тогда на Северном Кавказе шла вторая чеченская война. В августе крупные группировки боевиков из Чечни вторглись в Дагестан. Вскоре их выдавили обратно в Чечню, и всё же, несмотря на это, трещала стрельба, гремели взрывы — устраивались теракты в общественных местах. И вот теперь туда, где всё ещё было так неспокойно, собрались молодожёны. Сколько понадобилось труда, чтобы Темир смог убедить родителей жены, что всё это осталось в прошлом и теперь там гораздо спокойнее, а значит, волнения напрасны…

Так они и уехали в Кизилюрт, где сыграли вторую свадьбу по кавказским традициям. К тому времени там и впрямь уже налаживалась спокойная жизнь.

Однако несчастье пришло, откуда не ждали: в родном доме один за другим, с разницей в полгода, умерли родители.

По окончании мединститута Раиса вернулась домой, в Нижнюю Тавду, и устроилась врачом в районную поликлинику, где и познакомилась с коллегой, вскоре ставшим её мужем — отцом семейства Горюновых.

III

И вот теперь Горюнов, некогда уважаемый человек, оказался так безумно влюблён, что пришлось ему покинуть семью. Несмотря на это, он, как и прежде, как ни в чём не бывало, приходил на работу: принимал больных, выслушивал их жалобы, некоторых направлял на сдачу анализов, а затем назначал им лечение. Муж и жена виделись друг с другом, но поговорить у них как-то всё не получалось. Коллеги уже знали их семейную историю и сочувственно помалкивали, не решаясь с ними заговорить о личных проблемах. Их встречи на работе всё больше становились невыносимы: ей было противно, а ему — стыдно. И чтобы наконец выйти из этого психологического состояния, необходимо было либо порвать со всем прошлым, либо вернуть его в семью. Но в то же время Раиса Владимировна осознавала, что теперь повзрослевшие их дети находятся далеко от дома, и как таковое семейное гнездо выхоложено.

Раиса Владимировна задумала повидаться с той беспутной красавицей, но она не знала — как, где? После долгих мучительных сомнений она решила навестить ту у неё же дома, когда она будет одна, а значит, задуманное придётся сделать во время работы. Оставалось только выждать удобного случая.

IV

Та самая беспутная красавица уже год как жила в родительском доме вместе со стареющей матерью, у которой после трагической смерти мужа пропал интерес к жизни;

тем более единственная дочь жила своим умом и не нуждалась в советах матери. Она же и махнула рукой на свою дочь, назвав её беспутной, — с той поры та и считалась таковой.

— Вся в мать, — отвечала дочь. — Ведь, как говорится, яблоко от яблони недалеко падает.

— Не в меня, а в отца, — возражала мать. — И вот уж точно, где, как говорится, яблоко от яблони недалеко катится.

— И куда я качусь?

— А оглянись по сторонам…

Но она не оглядывалась и катилась…

И действительно, мать её была воспитана строго, в любви была чистой и преданной. Отец же, осознавая свою привлекательность, пользовался ею. Девицы, глупые и наивные, верили его словам о настоящей любви и охотно бегали за ним. Потом, использованные и отвергнутые, они горько плакали, называя себя дурами. Но вскоре это всё ему наскучило, и он взял в жёны молодую учительницу со строгими взглядами на жизнь.

Рожала она в муках: казалось, что ребёнок вовсе не намеревался выходить на Божий свет. Молодая женщина, измученная и ослабленная родами, не испытывала материнской радости к новорождённой дочурке. Вскоре, когда роженица пришла в себя, к ней пришли и материнские чувства, и вместе с тем необъяснимая боязнь за девочку. Эти естественные по природе инстинкты только усиливались во время кормления.

Домой она вернулась в сопровождении мужа, державшего дочурку на своих руках. Как радовался он, став отцом!

Девочка росла — и по мере взросления отец всё больше и больше видел в ней себя: она так походила на него! Отец баловал дочурку, и она временами капризничала; ему же приходилось либо притворно-строго успокаивать её, либо исполнять её желания. Всё это только развивало эгоизм в девчонке.

— Разве ты не видишь, — выговаривала жена мужу, — что Даришка благодаря тебе растёт капризной эгоисткой?

— Дети уже по природе эгоистичны.

— И ты этому успешно потворствуешь.

— Да, это так, — согласился муж. — Но что же делать? — вздохнул он.

— Не потакать её капризам.

— Я думаю, это уже поздно.

— Это верно: яд эгоизма в ней уже начал действовать.

— А это излечимо?

— И да… и нет…

— То есть?

— Не надо больше потакать её капризам и будь к ней по-отцовски строг.

— И это поможет?

— Должно помочь… — задумалась жена, — по крайней мере, вырастет неизбалованной, а там… как природа подействует на неё.

— А природа — это мы, родители.

— Вот именно, — вздохнула жена.

Муж взглянул на неё с подозрительным неудовольствием и тоже вздохнул, но ещё глубже, чем жена. В свою очередь и она взглянула на него с обеспокоенным подозрением… Но они любили друг друга: она забыла его прошлое, по крайней мере, ему о том не напоминала, а он ценил её за чистое прошлое.

Даришка не понимала, почему родители вдруг изменились к ней. Она надулась-обиделась, в большей степени на любимого папочку. И он, чтобы несколько сгладить обиду, разумеется, в отсутствии жены, исполнял капризы дочурки и по-отцовски её баловал.

А сама Даришка уже понимала, что всё это делается в отсутствие матери, и потихоньку начинала её чуждаться.

Отец, увидев это, строго поговорил с дочуркой, но этот разговор подействовал на неё весьма мало: лишь какое-то время она изображала из себя послушную девочку.

— Что ты с ней сделал? — не понимала жена.

— Просто поговорил.

— Просто?.. Поговорил?..

— Вот именно, — ответил муж с улыбкой.

— Да ты у нас просто чудесный отец.

— Ну, — засмущался он, — чудесный не чудесный, а просто отец.

— Нет… и ещё какой отец!

— Нет… это ты у нас удивительная…

— Мать как мать, — с грустной улыбкой возразила она, не дав ему договорить.

А вскоре Даришка пошла в школу, где и работала учительницей начальных классов её мать. То, что ей запрещалось дома, она делала в школе: капризничала и требовала к себе внимания — иногда это происходило на уроках. Учителя делали ей замечания, порой на повышенных тонах. То, что мать работала в той же школе, её нисколько не смущало.

— Я обязательно с ней поговорю, но только дома, — всякий раз успокаивала она своих коллег.

После строгого разговора дома она какое-то время оставалась тихой и послушной девочкой. И такое происходило из года в год по несколько раз.

Так Дариша взрослела и превращалась в девушку. В школе мальчишки всё больше и больше обращали на неё внимание — это ей очень даже нравилось. Она дразнила мальчишек и требовала от них исполнения её капризных желаний. Те исполняли их с особым желанием.

Одноклассницы смотрели на глупых мальчишек с усмешкой и дружеской жалостью, что те попались на крючок какой-то капризной воображалы. А на неё — с девичьей ревностью и ненавистью. Они так и норовили сделать ей что-нибудь в отместку, устроить ей какую-нибудь подлость. Ведь ревнивые девчушки на это ох как способны! Это наверняка знала и Дарина. Но она не боялась: умела выходить из западни сверстниц чистой и гордой.

Она уже знала цену своей внешности, но ещё не умела ею пользоваться. Свою красоту она носила гордо до тех пор, пока вдруг не случилось горе: в дорожно-транспортном происшествии погиб её отец. Жена вскоре смирилась с горем и замкнулась в себе, а дочь ещё долго не понимала, почему это произошло именно с её отцом.

В этот же год мать с дочерью из родных Велижан перебрались в районный центр, в Нижнюю Тавду, где в то время проживала мать-старушка.

— Ну наконец-то! — обрадовалась она им. — Как это вы надумали?

— Да обстоятельства жизни, — прозвучал ответ.

Её появление на новом месте не осталось незамеченным. И только теперь Дарина всё больше и больше ощущала себя вольной особой, не умевшей пользоваться вдруг приобретённой свободой. А меж тем мать-старушка вскоре переехала жить в Велижаны: деревянным домам обязательно нужно, чтобы в них кто-то обитал.

Через год Дарина окончила школу и начала собирать документы для поступления в университет. Оставалось пройти медицинскую комиссию, чтобы получить справку установленной формы. Вот за той справкой Дарина и пришла в поликлинику.

Ей нужно было пройти хирурга. Войдя в его кабинет, она с наглой улыбкой прошла вперёд. Хирург словно остолбенел, увидев её, вернее, вошедшую к нему красоту. В ходе затянувшегося медицинского осмотра они разговорились… Стали встречаться: вначале они проводили время в парке, а вскоре, когда мать уезжала на день или два к бабушке, он стал приходить домой к девушке. Случалось, мать раньше времени возвращалась домой и заставала их, и тогда со стыдом она уходила либо в школу, либо долго блуждала по улицам большого села.

Дарина поступила в университет. По вечерам пятницы рейсовым автобусом из Тюмени она безумно спешила в Нижнюю Тавду к своему хирургу, а мать же — в Велижаны, к матери-старушке.

И вот теперь с той беспутной красавицей Раиса Владимировна и намеревалась повидаться.

V

Муж её часто находился на суточных дежурствах. Казалось бы, обычное дело, к которому давно привык, но в новых обстоятельствах личной жизни дежурства стали его раздражать. Если выдавались случаи убежать домой — убегал, но лишь на час или другой. Возвращался на дежурства, совершал обход по палатам или вставал к операционному столу — но уже непременно счастливым, и своим счастьем заражал всю дежурную группу.

Дарина не смогла приехать домой вечером в пятницу, как обещала. Она приехала утром следующего дня. В это же время он заступил на дежурство. Едва успел отпустить старую смену, как в операционную поступил пострадавший с проникающим ножевым ранением в области брюшной полости.

Разумеется, в праздничные или выходные дни в ходе дружеских застолий часто случаются ссоры: один скажет не так, другой ответит не то — иной заступится за одного, а некий возразит другому. В таких случаях уже никто не помнит, как у кого и каким образом оказывается нож в руке — и уже не сама рука, а нож осуществляет своё коварное предназначение.

Хирург сосредоточился на сложной операции, продлившейся несколько часов… Несмотря на это, он не ощущал себя уставшим и уже намеревался счастливо бежать к Дарине домой… Но на выходе из больницы поступило сообщение о новом доставленном потерпевшем, опять же с ножевым проникающим ранением, и ему пришлось вернуться. Хирург, поднимаясь наверх операционного блока, вдруг почувствовал себя уставшим, а следом — и раздражённым.

Раиса Владимировна убедилась, что её муж находился на операции, и отправилась к его красавице. По дороге к ней она воображала себе предстоящий с нею разговор, который разрешит проблему — муж вернётся домой. Возвратившись, муж попросит у неё прощения за глупое недоразумение, а она сама, непременно простив его, с прежней к нему любовью обнимет своего глупца… Лицо Раисы Владимировны, казалось, вновь засияло молодым счастьем. Эти мысли вызвали у неё улыбку. С таким настроением она подошла к дому, в который входила с боязнью и нежеланием — вот именно это парадоксальным образом и толкало её на безумное действие образумить беспутную красавицу.

Тем временем Дарина находилась дома и с нетерпением ждала своего сожителя. Но он всё ещё не появлялся, и она уже забеспокоилась — всё стало, как говорится, валиться у неё из рук. Но вдруг Дарина услышала стук в дверь. Она насторожилась. Послышались шаги в сенях. Хозяйка не узнала чужих шагов, но почему-то обрадовалась и побежала к двери — и вдруг раздался сердитый стук. Дарина остановилась, не дойдя двух шагов. «Что это?» — промелькнуло в её сознании. Она медленно подняла руку, чтобы дотянуться до двери, но не осознавала, что не дотягивается. И тут дверь как бы сама собой начала медленно распахиваться.

Раиса Владимировна и Дарина смотрели друг на друга, но словно не осознавали этого. Наконец они поняли, а вернее, вспомнили, что недавно где-то виделись. Поняв это, обе опомнились.

— Здравствуйте! — опередила хозяйка.

— Добрый день, — нехотя отозвалась гостья.

— Вы ко мне?

— Если это вы — то к вам.

— А кто я?

— Вот и хочется мне разобраться.

— Разобраться в чём?

— А удобно ли нам будет говорить… разбираться через порог?

— И правда, — опомнилась хозяйка, — неудобно как-то.

Но она не сходила со своего места, тем самым перегораживая проход в дом.

— Ну так как?

— Да… проходите, будьте гостьей, — и она сделала шаг в сторону.

Гостья переступила через порог дома и быстрым взглядом осмотрела комнату. Тем привычным взглядом, какой бывает у врачей при входе в их кабинет больного, чтобы убедиться, что к ним на приём явился очередной страдалец, жалуясь на своё здоровье, а вернее, нездоровье. Отметив в комнате уют, гостья определила, как поставила диагноз, здоровую домашнюю атмосферу.

Хозяйка с внутренним волнением и недоумением на лице глядела на незваную и нежеланную гостью. Постояв какое-то время в дверях комнаты, которую гостья диагностировала как уютную, но неудобную для беседы, хозяйка предложила пройти в другую комнату. Они прошли вперёд; гостья разместилась на диване, а хозяйка — в кресле, стоявшем сбоку, наискосок от дивана.

— По-моему, я вас где-то раньше видела? — первой заметила Дарина на правах хозяйки.

— И я вас раньше видела, — как бы передразнив, сказала гостья.

— Напомните… где?

— Недавно в поликлинике… у меня на приёме… когда вы проходили медкомиссию.

— Точно, точно… вспомнила! — обрадовалась хозяйка.

— Значит, вы меня знаете?

— Ну… не совсем…

— Как это — не совсем? — изумилась гостья.

— А что, я должна вас знать?

— Думаю… даже уверена, что должны уже знать.

— А я не думаю… и даже не уверена…

— А вы всё же подумайте… и — разуверите себя в неуверенности.

В комнате установилось молчание, разом отрезвившее безрассудность, в которой всё ещё находилась Дарина.

— Разве?.. Но я ничего не знаю.

— Охотно верю. Зачем вам знать?.. Правильно, зачем кому-то рассказывать обо мне.

— Кому-то — это мне?

— Нет; кому-то — это моему мужу.

— Мужу? Вашему?

Раиса Владимировна вдруг увидела, как ранее красивое лицо молодой, даже юной женщины исказилось в зловещем удивлении. В это мгновение ей стало даже жаль молодую особу. Но какую-нибудь другую она, может, и пожалела, и успокоила бы, но коварную соперницу, а точнее сказать, разлучницу — едва ли. «Вот ещё одна любовная жертва…» — пронеслось в голове у Раисы Владимировны.

Женщины продолжать молчать, каждая обдумывала своё.

«Неужели, — думала Дарина, — все мужчины лжецы, даже — умные и хорошие? Думай не думай, но это именно так… Нужно теперь мне с ним поговорить…»

«О чём мне с нею говорить? — сомневалась Раиса Владимировна. — Подожду, что она ещё скажет».

«Но что ей теперь нужно от меня?.. Ведь он сам ко мне пришёл, а не я вас выгнала из собственного дома… Ах, нет! Это я пришла к нему на приём… Но и тут какая моя вина?..»

— Но ведь мы полюбили друг друга, — оправдывалась она с юной наивностью, — и мы не виноваты…

— А я вас и не виню за вашу так называемую любовь.

Дарина усмехнулась, испытав некое облегчение.

— Да, не виню… И не осуждаю…

— Спасибо! — с иронией отозвалась Дарина.

— Бог нам судья…

— Я не верю…

— В Бога?.. А это только усугубляет ваше положение…

— Какое это положение?

— Безверие…

Это напугало и разозлило Дарину:

— И что, мне теперь прогнать его от себя?

— Да поступайте, как знаете…

— Да ничего я не знаю…

— Придёт время — узнаете…

— Ничего не хочу знать…

— Узнаете… и пожалеете — это я вам предсказываю, — сказав это, Раиса Владимировна поднялась с дивана.

— Вы уходите? — некая нерешительность прозвучала в голосе Дарины.

— Да… И оставляю вам своего мужа в качестве залога.

Такую несуразность Дарина никак не ожидала услышать; это у Раисы Владимировны вырвалось в порыве ревности, обиды и банальной женской зависти… В этом состоянии она вышла из дома — и прочь пошла от этого места. Возвращаясь к себе домой, она вдруг почувствовала облегчение, как будто сбросила с плеч груз семейного раздора. Ей действительно стало легко и, как ни странно, даже весело.

VI

На выходные дни из Тюмени приехали обе дочери Раисы Владимировны, и как они удивились, когда её дома не оказалось. Дочерям ничего не оставалось, как с нетерпением дожидаться матери.

— Странно, — недоумевала старшая — Наталья.

— Может, на работу вызвали? — предположила Ольга.

— Вряд ли…

— Тогда…

— Значит, что-то произошло…

— С кем?

— Ну не с матерью же…

Не успела Ольга подумать о чём-то ужасном, как домой вернулась Раиса Владимировна. Она, застав дочерей в сомнениях и волнении, улыбнулась.

— А куда это ты уходила? — спросила старшая дочь.

— По делам, — ответила мать с улыбкой, — и не дома же мне сидеть, всё вас дожидаясь.

— Разумеется, — согласилась младшая дочь.

Раиса Владимировна не сочла нужным говорить им, откуда она только что вернулась. Она видела их радостными — и этого оказалось достаточно, чтобы радоваться самой.

— Как отец? — с беспокойством поинтересовалась у матери старшая дочь.

— Он на дежурстве.

— Я не об этом…

— А я всё о том же…

— Значит, всё по-прежнему, — вздохнула младшая дочь.

Мать не возражала.

Пролетели выходные дни. Дочери уехали в Тюмень. Раиса Владимировна шла на работу безо всякого желания, даже в разочаровании. Она старалась не сталкиваться с мужем — и всё же столкнулась в больничном коридоре, когда он вышел из палаты после обхода больных. Раиса Владимировна заметила в его взгляде неудовольствие. «Наверное, мне показалось, — подумала она. — Интересно, знает ли он о нашем разговоре с его… любовницей, что ли?..»

Дарина, разумеется, утаила от него ту встречу с его женой.

На следующий день Раиса Владимировна написала заявление на отпуск. Он должен был состояться ещё летом, но тогда главный врач уговорил её повременить с этим делом из-за нехватки кадров. И вот теперь с новым заявлением она пришла к главному врачу. «Рано ли, поздно ли, — задумался он, — всё равно придётся отпускать», — и подписал заявление.

Вечером она созвонилась со своей сестрой Татьяной и объявила ей, что отпуск намеревается провести у неё. Татьяна этому очень обрадовалась, тем более она уже давно звала к себе сестру, и это оказалось для неё радостной неожиданностью.

Раисе Владимировне оставалось теперь дождаться дочерей, чтобы сообщить им эту новость… И вот настали выходные дни, которые её и пугали, и радовали.

— Ну что, мои хорошие, — обратилась она к дочерям, — с понедельника я ухожу в отпуск.

— Это же хорошо! — обрадовалась Наталья.

— Ну наконец-то! — воскликнула Ольга.

— А как я рада, что вы рады!.. Но это ещё не всё… — мать умолкла и оглядела дочерей.

Они вопросительно посмотрели на неё.

— Это ещё не всё, — повторила она и продолжила: — И уезжаю…

— Куда?! — одновременно возмутились дочери.

— Куда? — улыбнулась мать. — На Северный Кавказ, в Дагестан! К сестре… К вашей тёте.

— И как надолго?

— На весь отпуск… как получится.

— И билеты уже есть? — не верила Ольга.

— На поезд или?..

— Билеты уже взяты… и взяты на поезд.

— А как дом? — опомнилась Наталья.

— Вот вы и останетесь поглядывать за ним.

— А отец знает? — поинтересовалась Ольга.

— Нет… вы ему и объявите, но только тогда, когда я уже буду в пути… Впрочем, это ему будет всё равно…

Дочери вздохнули — и разом стали серьёзными.

Утром в понедельник они втроём выехали в Тюмень. Поздно вечером дочери проводили мать на поезд, до отправки которого оставалось несколько минут… Дочери эти минуты проплакали… Раиса Владимировна всё дальше и дальше отдалялась от дома, от детей, от мужа — короче говоря, от семьи. Отдаляясь, она ощутила себя птицей — вот только тогда и увидела, что семейное гнездо уже разорено.