Жаркое лето – 2010

Андрей Бондаренко, 2010

Веерные многоярусные «пробои» во Времени – штука необычайно увлекательная. Особенно это касается «пробоев», построенных по принципу детского калейдоскопа… Летом 2010-го на территории России установилась аномальная жара, сопровождавшаяся страшными пожарами. Тут же с телевизионных экранов высоколобые мужи с горящими глазами принялись усердно вещать: мол, «во всём виноваты подлые и бессовестные американцы, применившие тайное климатическое оружие!» Про американцев ничего сказать не могу. А веерные многоярусные пробои во Времени – штука необычайно увлекательная…

Глава четвёртая

Миражи на пепелище

Глеб озабоченно нахмурился:

— А этот факел — над входом в пещеру — потухнет когда-нибудь? Я имею в виду, в ближайшее время?

— Потухнет, — успокоил Гарик. — Кислород лишь поддерживает эффективное горение. Когда сгорит топливо — деревья, кусты и трава — угли постепенно остынут, рассыпаясь на мелкие частички, и превратятся в обыкновенную золу. Всё на этом и закончится…. Утром выберемся наверх и отправимся к Деулино. Или же к чёрным и несимпатичным головешкам, оставшимся на месте сгоревшей деревни…. Кстати, перед пещерным поворотом я видел сухие ветки и поленья, сложенные в кучку. Запасливые спелеологи, очевидно, притащили с поверхности. Или же, например, «чёрные» археологи, ищущие древние клады-сокровища. Предлагаю развести небольшой костерок. Осмотрим Катину ногу, отдохнём, перекусим…. А посуду никто не догадался прихватить с собой? Ну, кастрюльку там, сковородку? Ладно, у меня есть две банки с тушёнкой. Откроем и разогреем.

— У меня в рюкзаке имеется рулон алюминиевой фольги! — сообщила Аля. — Выпотрошим пойманную рыбу и запечём её на углях. От чешуи можно не очищать. Жаль, соли нет…

Костёр, слегка потрескивая и плотоядно шипя, разгорелся почти мгновенно.

— Что там, за поворотом? — поинтересовалась сидящая у стены Екатерина, пристраивая вытянутую больную ногу на собственном пухлом рюкзаке.

— Гудит, и пышет жаром, — коротко ответил Глеб. — Давай-ка, красавица моя кустодиевская, я осмотрю твою белоснежную и стройную ножку…. Так больно? А, так?

— Ой! Не нажимай больше! Не надо, ради Бога!

— А, так?

— Садист чёртов! Ох, больно! Палач чернявый! Мордва деревенская…. Я тебе этого никогда не забуду! Посчитаемся потом, ужо…

Минуты через три-четыре Глеб — до невозможности важным и авторитетным голосом — вынес вердикт:

— Никакого перелома нет и в помине, дамы и господа! Обыкновенное растяжение икроножной мышцы. Сейчас пострадавшую ногу перетянем потуже какой-нибудь тряпицей, например, рукавом от моей старенькой футболки, к утру опухоль и рассосётся. То есть, спадёт…. Так что, уважаемая Екатерина Андреевна, серьёзного повода для беспокойства и отчаянья не наблюдается. Смастерим дельный костыль, потихоньку — с Божьей и моей помощью — доковыляешь до Деулино.

— А из чего ты, дорогой товарищ Петров, сделаешь костыль? Ведь, на земной поверхности, наверняка, всё выгорит — вплоть до последней щепочки…

— На дне реки лежат какие-то тёмные брёвнышки, — объяснил Глеб. — Я видел с моста. Нырну, достану и смастерю…. А можно, и не заморачиваться с плотницкими работами. Схожу в Деулино и возьму у бригадира Кузьмича напрокат Уазик…. Что это за подозрительный шум? Гарик, слышишь?

— Ерунда, летучие мыши. Их здесь, судя по всему, очень много.

— Это очень хорошо! Просто замечательно…

— Что же тут хорошего? — удивилась Катя. — Среди них, говорят, иногда встречаются самые настоящие вампиры, обожающие пить человеческую кровушку. Более того, точно известно, что именно летучие мыши являются самыми злостными разносчиками бешенства…. Так, а почему никто не потрошит пойманную рыбу? Игорь, лентяй записной, доставай-ка перочинный ножик! Не бойся, и я сейчас присоединюсь к тебе, не успеешь переработаться…. Итак, что же такого замечательного, Глебушка, ты нашёл в противных летучих мышах?

— Именно то, что их здесь много. То есть, от голода — случись какой-нибудь долгоиграющий катаклизм — мы теперь точно не умрём.

— Есть летучих мышей? — ужаснулась Аля. — Ни за что и никогда! Я даже и представить такого не могу.

— Совершенно напрасно, милая сеньорита! — назидательно усмехнулся Гарик, подбрасывая в костёр сухие ветки. — Мой отец однажды, когда ещё служил в советской армии, был командирован в Никарагуа, типа — на помощь тамошним прогрессивным повстанцам. Так вот, однажды американский спецназ загнал их партизанский отряд в древнее подземелье. Загнал, а вход в пещеру подло и коварно взорвал. Батя с товарищами почти три полновесные недели блуждали по подземным коридорам и галереям, ища другой выход на земную поверхность. И всё это время они питались летучими мышами, зажаренными на углях, и странной рыбой без глаз, пойманной в бурной подземной речке. Отец мне рассказывал, что мясо летучих мышей вполне съедобно и даже немного напоминает парную крольчатину.

— То есть, Игорёк, если я не буду вкушать летучую мышатину, ты меня не возьмёшь замуж? — насторожилась Алевтина. — Ну, я так не играю…

— Женюсь, конечно же…. Куда я денусь?

— Ха-ха-ха! — безудержно заржал Глеб. — Снаружи всё полыхает, как в самом натуральном аду, а они мечтают о женитьбе…

— И правильно делают! — стальным голосом заявила Екатерина. — Думать об этом важном деле — никогда не рано, да и не поздно никогда. На данную тему, милый мой Глеб Сергеевич, мы с тобой потом отдельно потолкуем. Причём, вдумчиво так, никуда не торопясь…. Что это ты глаза отводишь в сторону, морда поволжская?

— Дык, я ничего. Задумался немного…

— Смотри у меня, вертихвост легкомысленный! Шутки шутками, но, как известно, могут — случайно — и детишки образоваться. Готов, бродяга разговорчивый, стать счастливым папашей? То бишь, главой большой и шумной семьи? Да, не напрягайся ты так. Пошутила я, не более того…

— Схожу, пожалуй, за поворот, — поднялся на ноги Глеб.

— Зачем это?

— Я там приметил большую консервную банку. Пустую, понятное дело. Воды надо вскипятить, а то как-то холодает. Ты, Катенька, оденься, пожалуйста, потеплей. Простуда нам сейчас совершенно ни к чему, а здесь подземные сквозняки гуляют вовсю…. Смотрите, братья и сёстры! — указал рукой на стену пещеры, освещённую жёлто-оранжевыми всполохами костра. — Здесь изображено целое стадо мамонтов. Причём, на некоторых животных восседают люди. Странное дело…

Дрова постепенно перегорели на две трети. Артём умело завернул в фольгу выпотрошенных карасей и окуней, после чего выложил получившиеся аккуратные пакетики на плоский горячий камень и — с помощью длинной дощечки — завалил их ярко-малиновыми углями.

Вернулся Петров и, намочив в роднике носовой платок, принялся усердно, но с бесконечно-хмурым видом, оттирать внутреннюю поверхность жестяной литровой банки.

— Что такой смурной? — поинтересовался Гарик. — Голова заболела?

— Нет, просто…. Понимаешь, повернул я за поворот, а гул от пожара затих, то есть, совершенно. Более того, от входа в пещеру холодком повеяло. Наверное, пожар ушёл дальше, к Деулино. Подобрал я банку, а в ушах, вдруг, что-то застучало и запульсировало…

— Со мной — с сильного похмелья — такое тоже иногда случается, будто бы сердце стучит в голове.

— Вот-вот! А потом этот стук стал постепенно учащаться, сквозь него послышались людские голоса-фразы, произнесённые на каком-то незнакомом, очень гортанном языке…

— Это ты, наверное, надышался угарным газом, — предположила Катя. — Давай-ка, я тебе на затылок полью холодной родниковой воды? Говорят, что помогает.

— Спасибо, не надо, — отказался Глеб. — Действительно, всё это слегка напомнило мне…э-э-э, последствия от приёма сильнодействующего галлюциногена. Один раз, ещё на школьном выпускном вечере, я сдуру затянулся пару-тройку раз «травкой». Тогда тоже послышались странные, откровенно-нездешние голоса…. Что ты, Катенька, так подозрительно и осуждающе смотришь на меня? Клянусь, только один раз я пробовал анашу! Честное благородное слово! Что бы мне солнышка яркого больше не видеть никогда! Вот, слышите? Опять…. Стучит?

— Стучит! — обеспокоенно водя лучом карманного фонарика по своду и стенам пещеры, согласился Гарик. — Причём, всё громче и громче. Громче и громче…. Африканские тамтамы? Ага, вот, и человеческие голоса прорезались. Вернее, какие-то неясные вопли-вскрики…

Тамтамы стучали всё отчётливее, громче и яростней. Хриплые людские голоса слаженно и дружно скандировали:

— Ра! Ра! Ра! Ра! Ра!

— Откуда идут эти звуки? — испуганно моргая пушистыми ресницами, спросила Аля. — Никак не могу понять…

— Похоже, что со всех сторон сразу, — ответил Гарик, машинально вертя в ладонях раскрытый перочинный нож.

— Как-то неуютно стало на душе, — призналась Алевтина. — И, честно говоря, слегка страшновато…. Игорёк, прекращай вести себя, как маленький мальчик! Это я говорю про баловство с ножом. Порежешься ещё…

Неожиданно людские крики утонули в громком трубном звуке. Из глубин подземелья долетело-послышалось громкое заполошное хлопанье, и вскоре над головами незадачливых волонтёров стремительно пронеслась большая стая летучих мышей. Через минуту к выходу из пещеры проследовала вторая стая, за ней третья, четвёртая….

— Весь продуктовый запас сбежал, — огорчённо хмыкнул Гарик. — Так и не удалось отведать крылатой мышатины.

А потом в подземном коридоре установилась абсолютная, очень тревожная тишина, только изредка постреливали угольки костра.

— Не нравится мне всё это! — заявил Глеб. — Ещё не хватало, чтобы сбылось дурацкое пророчество Пал Палыча…

— О чём это ты, милый? — заинтересовалась Екатерина. — Что ещё за пророчество? И кто такой — Пал Палыч?

— Есть у нас с Гариком один хороший приятель. Вернее, товарищ-коллега по рыбной ловле. Он уже совсем старенький, в следующем году будет отмечать пятидесятилетие…. Раньше Пал Палыч физику и химию преподавал в питерском Университете, а потом «завязал» с этим неблагодарным делом и подался в идейные уфологи. Изучает всякие НЛО, снежного человека, инопланетян, интересуется «пробоями» во Временных потоках…

— Полусумасшедший и безобидный чудак?

— Что-то вроде того…. Так вот, как-то по прошедшей весне Палыч заявил, мол: — «Аномально-устойчивые антициклоны могут — чисто теоретически, понятное дело — сопровождаться «пробоями» во Времени. Причём, веерными и многоярусными «пробоями»…». Я и подумал между делом, что недавние людские голоса, сопровождаемые тамтамами и громким трубным рёвом, это он и есть — горячий привет из Прошлого, — секунд через пять-шесть непонятно уточнил: — Только, совсем не из того…

— А что это за зверь экзотический такой — «веерные и многоярусные «пробои» во Времени»? — спросила Аля, пропустив мимо ушей последнюю фразу Глеба.

— Бог его знает! В тот раз Пал Палыч принял «на грудь» лишнего и, так и не дорассказав своей теории до конца, заснул возле походного костра. А с утра начался бешеный клёв, этот разговор и забылся…. В любом случае, я не горю ни малейшим желанием — повстречаться с вышеупомянутыми таинственными «пробоями». Это Гарик у нас — записной и хронический авантюрист. Его, добра-молодца, хлебом не корми и пивом не пои, дай только вписаться в какую-нибудь сомнительную историю…. Кстати, орлы и орлицы любопытные! Вы, что же, забыли про рыбу? Не пригорела ли она, часом? Гарик, разгребай угли! У меня кишки от голода уже завязались классическим морским узлом…

Рыба, не смотря на отсутствие соли, получилась очень вкусной и ароматной.

— Натуральное объеденье! — нахваливала Аля. — Такой вкуснотищи даже в знаменитых парижских ресторанах не подают. А коричнево-золотистая корочка — Божественный восторг! Кипяток уже остыл? Дайте, пожалуйста, глотнуть…. А что мы будем делать дальше?

— Конечно же, спать, — устало откликнулся Гарик. — Костёр почти догорел, дров больше нет, угли остывают — прямо на глазах. Карманные фонарики желательно поберечь, чтобы не подсели батарейки. Сейчас соорудим из наших вещей некое подобие постелей и попробуем уснуть. Утро, как нас учит старинная народная присказка, всегда мудренее…. Так, кажется, опять застучало! Вот, и людские голоса зазвучали…

Тамтамы — с каждой прошедшей минутой — стучали всё громче и яростней. Хриплые людские голоса дружно и слаженно скандировали:

— Ра! Ра! Ра! Ра! Ра!

— Тьфу! — зло сплюнул в сторону Глеб. — Уснёшь тут, пожалуй…. Впрочем, ложиться надо всё равно. Катерина, подруга моя боевая, мы где, собственно, расположимся? Понял, сейчас сооружу уютное и удобное гнёздышко на две молодые персоны…

Странный подземный шум, наконец, затих, потом — минут через восемь-десять — вновь вернулся. Затих, вернулся, затих…. Тем не менее, усталые волонтёры очень быстро заснули, не обращая на эту странную звуковую какофонию ни малейшего внимания…

Гарик проснулся первым, сладко зевнул и мысленно удивился: — «Где это я, интересно, нахожусь? И почему вокруг так безысходно темно? Вернее, черным-черно? Ах, да! Наверху же полыхнул верховой пожар, москвичка Екатерина вывихнула ногу, и нам пришлось, спасаясь от огня, спрятаться в древней пещере…. А что такое лежит у меня на груди? Это же Алина голова! У нас с ней, в смысле, с Алевтиной, безумная взаимная любовь…. Так, а что дальше?».

Он, стараясь не делать резких движений, поднёс кисть левой руки к глазам и пристально всмотрелся в циферблат наручных часов, слегка светящийся всеми оттенками зелёного.

— Который час? — сонно пробормотала Аля. — И почему ты носишь часы на левой руке?

— Ты очень наблюдательная девушка.

— Ага, есть такое дело. И наблюдательная, и девушка. Ты, милый, так и не ответил на мои вопросы…

— Часы я ношу на левой руке потому, что являюсь правшой, — принялся сбивчиво объяснять Гарик. — То есть, правая рука гораздо чаще находится… м-м-м, в работе. Значит, и вибрация гораздо сильнее, часы, ненароком, могут сломаться…

— То есть, твой правый кулак — гораздо чаще, чем левый — прилетает в торец всяким разным уродам, гнидам и козлам?

— Можно и так сказать-объяснить…. А времени сейчас — двадцать пять минут десятого. Утра, естественно…

— Мы так долго спали? — поднимаясь на ноги, удивилась Аля. — Считаю, что нам надо — как можно быстрее, без промедлений — подниматься на поверхность и идти к Деулино. Наверняка, нас уже хватились. Не дай Бог, ещё посчитают сгоревшими в лесном пожаре и сообщат об этом родителям. А у моего папы полгода назад случился инфаркт, ему нельзя волноваться…. Подъём, соня двухметровая, подъём!

Тихонько щёлкнула кнопка карманного фонарика, по стенам пещеры беспорядочно забегал шустрый светло-жёлтый луч. Примерно через полторы минуты Аля обеспокоенно спросила:

— Где же Глеб и Катя? И их рюкзаки пропали куда-то. А чехлы с удочками, спиннингами и подсачником — на месте…

— Не беспокойся, моя коротко-стриженная нимфа, — зевнув в очередной раз, посоветовал Гарик. — Они, по-видимому, просто уединились. Видишь ли, очень похоже, что любовные отношения Глеба и Екатерины перешли, так сказать, в практическую плоскость. Это мы с тобой, скромница археологическая, тормозим и буксуем…

— Ничего, ещё догоним и перегоним. Потом, когда вернёмся к благам цивилизации. Подождёшь?

— Подожду, без вопросов, сколько скажешь…. Ладно, будем умываться, справлять естественные нужды, приводить себя в порядок, завтракать. У нас, ведь, с ужина осталась запеченная рыба?

— Осталась, ещё и на обед хватит, — заверила Аля, рассеяно водя карманным фонариком из стороны в сторону. — Ну, позвать наших озабоченных практиков?

— Зови, конечно.

— Глеб Сергеевич! Екатерина Андреевна! Срочно идите сюда! Срочно! Свежие новости! Сюда!

Чуткое подземное эхо послушно подхватило эти слова, разнося их — призрачным гулом — в разные стороны. Вскоре со стороны подземного коридора, ведущей вглубь пещеры, приветливо замигал-замерцал светлый лучик фонарика, послушался тихий шорох чьих-то шагов.

— Что у вас за свежие новости? — насторожённо поинтересовалась Катя, подошедшая первой. — Хорошие? Плохие?

— Новости? — притворно удивилась Алевтина. — Безусловно, хорошие! Во-первых, мы не сгорели во вчерашнем страшном пожаре. Во-вторых, наступило утро. В-третьих, пропали все подозрительные звуки-стуки. Никто больше не стучит в барабаны и не орёт фанатичными голосами. В-четвёртых, у нас ещё осталось вдоволь вкусной и питательной рыбы…. Тебе мало? Кстати, подружка, ты почти не хромаешь. Помогли активные лечебно-оздоровительные процедуры? Какой-нибудь хитрый восточный массаж? Расскажешь потом?

— Маленькая ты ещё, Алька, для моих рассказов, — невозмутимо ответила Катерина. — Развратишься, не дай Бог. Начнёшь грязно приставать к Игорьку, а он не так поймёт, подумает о тебе — чёрт знает что, и — в конечном итоге — раздумает жениться…. А кипятка больше нет? Жаль! А то эта родниковая вода очень, уж, холодная. Б-р-р-р! Даже зубы ломит!

— Меньше слов, больше дел! — жизнерадостно и бодро объявил Глеб. — Давайте ваших печёных карасей и окуней! Перекусим по-быстрому и полезем на свежий воздух…

Навьючившись тяжеленными рюкзаками, волонтёры, освещая путь карманными фонариками, медленно и осторожно продвигались к выходу из пещеры.

— Очень сильно пахнет гарью, — занервничала Аля. — А ещё — практически с каждым шагом — становится жарче…. Может, пожар ещё только догорает? То есть, угли дотлевают?

— Совсем скоро узнаем, — неуверенно вздохнул Гарик. — Осталось прошагать метров тридцать-сорок. Отойди-ка, черноволосая красотка, за мою спину. Я пойду первым. Чисто на всякий случай…

Он, отчаянно щурясь и промаргиваясь, выбрался на земную поверхность и непроизвольно присвистнул:

— Картина маслом, мать его! Называется: — «Наконец-таки сбылась заветная мечта Казимира Малевича!»…

Всё было серо-чёрным: безысходно-серое небо и такие же воды пруда, абсолютно-чёрная земля, местами утыканная чёрными огрызками-пеньками сгоревших деревьев. Вокруг стояла мёртвая, чуть звенящая тишина.

— Серая вода? Это, наверное, на ней лежит очень толстый слой пепла, — предположила Аля. — Скорее всего, её сейчас нельзя пить. А жара-то стоит приличная, уже, явно, под сорок градусов. Ни ветерка. Скоро навалится колючая и безжалостная жажда.

— Ничего, я набрал во фляжку родниковой воды, — успокоил Гарик, смахивая со лба крупные капли пота. — Говоришь, что сейчас под сорок градусов? Не удивлюсь, если и больше…. Пекло натуральное! Смотри, над тем местом, где вчера располагался заброшенный хутор, к небу поднимается розоватое марево…. И на востоке — марево. Только с лёгким аметистовым оттенком…

Глеб же, расстроено выдохнув, сообщил — показательно-беззаботным голосом:

— А я, братцы мои, даже рад! Как это — чему? Тому, что вижу перед собой именно то, что и ожидал увидеть…

— Были какие-то сомнения? — вкрадчиво поинтересовалась Катя.

— Конечно же, были! Куда без них? Особенно, после громких ночных тамтамов и гортанных людских воплей. Опять же, эти дурацкие пророчества мечтательного уфолога Пал Палыча…. Вот, шагали мы к выходу из пещеры, а я всё сомневался, мол: — «Что мы сейчас увидим? Вдруг, древние доисторические джунгли, по которым разгуливают бесчисленные стада гигантских и кровожадных динозавров? Или же, к примеру, попадём во Времена Отечественной войны 1812-го года?»…. Что это вы, отважные соратники, усмехаетесь так недоверчиво? Пал Палыч, конечно, местами законченный чудак и отвязанный фантазёр, но иногда излагает и вполне разумные вещи. Хорошо, что на этот раз он ошибся…. Ура! Да здравствует родимый двадцать первый век! Одно только огорчает — очень, уж, жарко. Придётся опять раздеваться до плавок-купальников…

Гарик, хмуро покачав головой, посоветовал:

— Не торопись, дружище, радоваться раньше времени. Да и с раздеванием я бы не спешил.

— А, что такое?

— Похоже, что ты сглазил, и всё гораздо серьёзнее. Через левое плечо не плевал, по дереву не стучал, вот, судьба и повернулось к нам задницей…. Посмотри-ка на север.

В указанном направлении мелко-мелко подрагивало аметистовое марево, и сквозь его призрачную пелену отчётливо проступали силуэты высоких неизвестных гор. Отдельные покатые вершины были покрыты пышными белоснежными шапками, многочисленные заострённые чёрные пики поднимались высоко в небо, стыдливо прячась в серых облаках.

— Взгляните на пруд! — жалобно ойкнув, воскликнула Аля. — Этого же не может быть! Не может, но есть…

Там, где ещё совсем недавно наблюдались серые воды скромного деревенского пруда, покрытые толстым слоем пепла, величественно струилась широкая и полноводная река.

— Какая-то она…призрачная, — засомневалась Катерина. — Словно бы ненастоящая, берега размыты и слегка подрагивают. Каменные глыбы, расположенные на середине речного русла, просвечиваются насквозь. Водопад очень «медлительный». Струи воды падают с его высокого гребня очень плавно, с неправдоподобно-маленькой скоростью…

— Элементарные миражи, не более того! — презрительно и надменно передёрнул плечами Глеб. — Жара усиливается, вот, и миражи появились. Обычное, в общем, дело…. С каких таких пирожков нам, взрослым и образованным людям, опасаться миражей? Совершенно безобидное и чётко объяснимое физическое явление…. Предлагаю подойти к этой — так называемой — реке, и удостовериться в правоте моих слов. Вперёд, пугливые и недоверчивые бродяги!

Громко хрустя иссиня-черными углями и головешками, Гарик, шедший первым, прошагал по направлению к реке метров пятнадцать-двадцать, после чего резко остановился и болезненно замотал головой — впереди возникли полупрозрачные силуэты разнокалиберных гранитных валунов и молоденьких ёлочек-сосёнок.

— И чего ты застыл соляным столбом? — возмутился Глеб, подходя к ближайшему шарообразному валуну. — Перед нами — обыкновенные и тривиальные оптические обманки, — уверенно провёл рукой «через» каменную преграду. — Видишь, дурилка белобрысая? Очевидно, что эта конкретная каменюка, действительно, существует. Только располагается она за многие и многие сотни километров от Мещерского края. Например, на суровом Кольском полуострове…. Произошёл сильнейший пожар, жара перевалила за сорок градусов по Цельсию, вот, и оптические фокусы начались. То бишь, миражи…. За мной, к реке! Я ещё никогда не купался в «виртуальной воде»! — двинулся вперёд, уверенно проходя «через» валуны и хвойное редколесье…

Речной берег и всё, что находилось на нём и рядом с ним, тоже был призрачным и полупрозрачным, напоминая собой декорацию к световому голливудскому шоу. Воздух был густым и наполненным — до самых краёв — абсолютной тишиной.

— Какое странное и необычное ощущение! — зачарованно сообщила Аля, скинув матерчатые летние туфли и заходя — по точёные щиколотки — в «виртуальную воду». — Слегка щекотно, словно бы к коже — нежно и очень осторожно — прикасаются струи прохладного тумана…, — неожиданно отчаянно завизжала: — Ой, мамочка моя! Вода стала настоящей! Честное слово, настоящей!

Оглядевшись по сторонам, Гарик вновь недоверчиво затряс головой: всё вокруг мгновенно и кардинально изменилось — цвета, оптические перспективы, запахи. Тихонько звенели-шелестели весёлые речные воды, ненароком встречаясь с прибрежными разноцветными камнями. В молодой рощице, состоящей из деревьев как хвойных, так и лиственных пород, беззаботно перепархивая с ветки на ветку, звонко перекликались пёстрые птички, похожие на обычных синичек и снегирей. Свежий и прохладный воздух был полон незнакомыми ароматами, напоминавшими о существовании безграничной свободы и первобытной дикости. Горный массив на севере визуально приблизился, представ во всей своей красе. Весь пейзаж — в целом — обещал скорые опасности, нешуточные трудности и серьёзные неприятности…

— Добро пожаловать — в Неизвестность, дорогие путники, — тихонько пробормотал Гарик.

Он медленно подошёл к стройной лохматой ёлочке и, неуверенно вытянув руку, осторожно потрогал ладонью тёмно-зелёную ветку. Хвоя была колючей, настоящёй и мокрой. А, ведь, ещё минуту назад ладонь, совершенно ничего не почувствовав, прошла бы «через» еловую лапу насквозь…

— Доигрались, добры молодцы и красны девицы! Накаркал-таки Пал Палыч, морда уфологическая! — зябко поёживаясь, объявил Глеб. — Кстати, значимо похолодало. Плюс двенадцать-четырнадцать градусов, не выше. Предлагаю незамедлительно утеплиться! Надеюсь, у всех в рюкзаках найдутся подходящие штаны, свитера, тёплые носки и кроссовки?

— Похоже, что систему слегка заглючило, — непонятно подытожила Катя. — Ладно, подождём, что будет дальше…

Когда процедура переодевания была завершена, Аля, расстроено шмыгая веснушчатым носом-кнопкой, поинтересовалась:

— И что мы теперь, храбрые путешественники, будем делать, а? Куда пойдём? На север? На юг? Чем будем питаться? У кого будем искать реальной помощи и поддержки?

— С точки зрения классической философии, всё достаточно просто, — попытался успокоить девушку Гарик. — Когда не знаешь, что делать дальше, надо успокоиться, расслабиться и старательно ждать…

— Чего, собственно, ждать?

— Подсказок со стороны окружающего тебя Мира. А ещё можно упрямо и целенаправленно, наплевав на всякие незначительные и пустяковые мелочи, верить в свою счастливую звезду. То есть, отдаться — целиком, полностью и безоговорочно — плавному течению судьбы, предначертанной кем-то Свыше…

Подсказка не заставила себя долго ждать. С противоположного берега реки раздался угрожающе-утробный трубный рёв.

— Что это? — испуганно прижала ладони к пышной груди Катерина. — Мне очень страшно! Глебушка, милый, сделай что-нибудь!

— Сейчас проясним ситуацию, — пообещал Глеб, ловко, словно молодой самец горной гориллы, забираясь на верхушку четырёхметрового валуна. — Ваша паника, мадам, преждевременна…

Через пять-шесть минут он спустился вниз и, тщательно отряхивая ладонями колени, хмуро сообщил:

— Сюда приближается нехилое стадо мамонтов. Настоящих мамонтов, очень больших и лохматых, со здоровенными бивнями. Судя по всему, они собираются — именно здесь — форсировать реку. Надо — в срочном порядке — отступать, пока нас в запарке не затоптали.

— А куда — отступать?

— Естественно, к нашей любимой пещере. Если, конечно, она не исчезла. Хотя, по логике вещей, не должна была…. Не вижу я, честно говоря, других дельных вариантов!