Купчино, бастарды с севера

Андрей Бондаренко, 2012

Санкт-Петербург, мой любимый город. Купчино, мой любимый район. Реальные люди. Реальные события. Вы, уважаемые читатели, вправе не поверить, но всё, описанное ниже, произошло на самом деле. Ну, или почти всё. Процентов, скажем, на сорок пять. Что, согласитесь – по нашим непростым и мутным временам – совсем и ни мало. А конечная подоплёка этой запутанной истории прояснится только в Эпилоге. Там же будут озвучено, как и полагается, имя Главного злодея…

Миттельшпиль — середина Игры

Ночь. Морозная, ветреная, снежная. Полнолуние. Аптека, улица, фонарь…

— Фонарь какой-то тусклый, — остановившись, неодобрительно пробормотал мужчина. — Надо будет сделать выволочку чиновникам, отвечающим за уличное освещение. В том смысле, что Николаю нажаловаться. Пусть он разберётся с ленивыми и нерадивыми подчинёнными. А под аптечным козырьком мелькают сигаретные огоньки. Непорядок… Кто такие? Отвечать!

— Да, мы это, Глеб Петрович, — оповестил ломкий мальчишечий голосок. — От метели спрятались…

— Кто такие — мы?

— Иванов и Сидоров из десятого «А». Помните? Вы к нам в школу заходили на прошлой неделе. Опрашивали. Искали свидетелей по убийству на дискотеке.

— Чтобы я всех вас, обормотов и двоечников, помнил, — усмехнулся прохожий. — Уже, кстати, половина одиннадцатого. Завтра некоторым в школу — грызть гранит науки… Быстро по домам! Типа — на горшок, умылись и спать.

— Сейчас, Глеб Петрович. Через минутку…

— Не понял. Какая ещё минутка? По домам, я сказал! И вообще… Ещё раз увижу с сигаретами — ноги вырву. В том плане, что отведу к инспектору по работе с несовершеннолетними правонарушителями. То бишь, к инспекторше… Ну, долго я буду ждать?

Подростки, затушив и выбросив окурки в массивную бетонную урну (массивную — чтобы не украли), торопливо засеменили в сторону ближайшей панельной девятиэтажки. Мужчина, осуждающе покачав головой, зашагал дальше.

Когда он подошёл к перекрёстку Бухарестской и Димитрова, метель усилилась, со стороны магазина «Лента», хищно змеясь над землёй, понеслись полноценные снежные волны.

— Хрень какая-то, — поднимая воротник старенькой лётной куртки, пробормотал Глеб. — Словно не в мартовском Питере нахожусь, а на родимой февральской Чукотке. Злая такая пурга, серьёзная… А за окном пурга. А может, лишь, метель. И смятая постель — как снег — белым бела. Ответь мне. А зачем — живёшь ты без меня? Ответь мне. А зачем — я без тебя живу?

— А, помогите! — донеслось сквозь мутную снежную пелену. — Оно опять появилось… Помогите!

Через перекрёсток — наискосок, со стороны пруда, огороженного высоким строительным забором — неуклюже бежал низенький мужчина, облачённый в тяжёлый овчинный тулуп.

— Ко мне! — велел Глеб. — Кто таков?

— Дык, сторож я тутошний, товарищ милиционер. То есть, господин полицейский. Я вас сразу узнал. То есть, в лицо, — прикрываясь рукой в вязаной варежке от снежных зарядов, испуганно зачастил пожилой бородач. — Стройку я охраняю. Официально оформлен, по договору подряда. Не сомневайтесь…

— И что же там случилось-приключилось? Кто тебя, бравого, так напугал?

— Оно, Привидение. Или же высоченный Призрак в белом балахоне? Не знаю. Врать не буду… Как выскочит из-за забора. Как заорёт на меня, мол: — «Пшёл вон отсюда!».

— А ты?

— Я и пошёл. То есть, побежал со всех ног. Не посмел ослушаться. Чуть, грешным делом, не обмочился…

— Понятное дело, — взбодрился Глеб. — Мобильник-то есть?

— Конечно. Как и полагается по служебному статусу.

— Тогда звони. Вызывай подмогу.

— В милицию звонить? — шмыгнув носом, уточнил бородач. — То есть, в полицию?

— Не стоит отвлекать служивых от серьёзных и важных дел. Своих побеспокой, строительных. Их же объект. Вот, пусть и подсуетятся. Стой здесь и звони.

— А вы?

— Пойду, посмотрю на хвалёное Привидение. Если повезёт, то и познакомлюсь. Давно пора…

Дисциплинированно дождавшись зелёного сигнала светофора, подполковник перешёл через Бухарестскую. Постоял, пропуская редкие машины, пересёк улицу имени пламенного болгарского коммуниста Григория Димитрова. Двинулся вдоль тёмно-синего забора из алюминиевого профиля.

Примерно через сто пятьдесят метров в заборе обнаружилась распахнутая настежь узкая калитка.

— Трусливый сторож, убегая, не удосужился прикрыть, — прокомментировал Глеб. — Бывает, чего уж там…

Метель неожиданно прекратилась. Ветер стих. Вокруг установилась тревожная и вязкая тишина.

Сложив ладони рупором, направленным в калиточный проём, он прокричал строгим «полицейским» голосом:

— Эй, там, мать вашу! Поднимаем руки и выходим! Ну, кому сказано, дурилки картонные? И без глупых шуток, пожалуйста! В случае активного сопротивления — стреляю на поражение!

— Из чего стрелять собрался, господин подполковник? — насмешливо поинтересовался глухой, слегка надменный голос. — Пистолетик-то у тебя есть?

— Имеется, — соврал Глеб. — Уже и с предохранителя снял.

— Ха-ха-ха! — глумливо рассмеялся неизвестный. — Всему Купчино известно, что выходя на вечерний променад, ты, чудак легавый, никогда не берёшь ствола с собой. Мол, привычка такая… А я, наоборот, без пестика — ни шагу. Железобетонное и краеугольное правило. Хочешь проверить, подполковник? Заходи, не заперто, не стесняйся. Милости просим!

Глеб Назаров, будучи мужчиной взрослым и основательным, не любил торопиться. Поэтому, сугубо для начала, он выкурил — почти до самого фильтра — дежурную сигарету, выбросил окурок в ближайший светло-сиреневый сугроб, после чего, особо не мандражируя, прошёл на территорию строительной площадки.

Снег, горбатые кочки сугробов, берег замёрзшего пруда, стандартный строительный вагончик, полное безлюдье.

В вагончике тоже никого не обнаружилось.

— Ерунда какая-то, — подытожил Глеб. — Так можно и в Привидения поверить. Мол, пришло, попугало вволю, а потом, слегка заскучав и замёрзнув, растаяло в воздухе. Ладно, проехали.

А на утро строители нашли в высоком сугробе отрезанную человеческую голову. И скандал, вроде уже затухающий, разгорелся с новой силой…