Грани сумерек

Андрей Васильев, 2022

Обычно возвращение домой после долгих странствий на чужбине приносит радость и душевный покой, а также сулит спокойный и славный отдых. Но то у нормальных людей, к Александру Смолину подобное не относится. Он ведьмак, потому на легкую жизнь рассчитывать не приходится, тем более что многие из тех, кто сделал его частью своих далеко идущих планов, являются особами непростыми и влиятельными. Впрочем, это не означает, что Смолин примет правила чужой игры и станет делать то, что ему скажут. А это значит одно – впереди его ждут веселые и очень жаркие во всех отношениях летние деньки.

Глава пятая

— Вы кое-что забыли сделать, — укоризненно глянул я на ворожея и промокнул губы салфеткой.

— Что же?

— Сдвинуть брови и сказать «бу», — пояснил я. — Тогда картина будет законченной. А так не очень получилось. Мне сейчас не столько страшно, сколько смешно.

— Да? — чуть опечалился Максим. — Но я старался! Нет, правда старался.

— Это было заметно, — утешил я его. — И поверьте, года четыре назад вы бы смогли добиться цели, убедив меня в том, что все сказанное правда.

— Собственно, я ни в чем и не соврал, — обиделся мой сотрапезник. — Ну, почти.

— И это «почти» определяющее. На нем все крепится.

— Но попробовать все же стоило, — заметил ворожей. — А вдруг?

— Азартны вы, Максим Максимович, риски не соразмеряете. Кстати, имя-то настоящее? Или нет?

— Настоящее. Что до азарта — оставьте. Какой там риск?

— Самый что ни на есть серьезный. — Я откинулся на спинку стула и погладил себя по животу. — Уф, наелся. Так вот, вы же, мил дружок, по сути, в убийстве сознались. И не каком-то там, а с применением, скажем так, особых умений. Понятно, что для следственных органов и прокуратуры подобный рассказ явится исключительно основанием для сдачи меня в психушку. А вот группа лиц, квартирующих на Сухаревке, напротив, с большим интересом меня выслушает. И им никаких дополнительных доказательств для открытия дела не понадобится. Вы же знаете, о ком я речь веду?

— Кто из обитателей столицы и ее окрестностей про отдел 15-К не в курсе? Вот только не пойдете вы к ним, Александр. Случай не того толка. Не стоит овчинка выделки.

— Поясните, — заинтересовался я. — Назовите хотя бы пару поводов.

Нет, я и в самом деле не пошел бы по поводу этого хлыща к отдельским, на то действительно имелись аргументы, но мне было интересно, верно он назовет главный из них или нет.

— Репутация, — передернул плечами Максим. — Шила в мешке не утаишь, уже на следующий день все, кто имеет уши и следит за тем, чем живет город в Ночи, будут знать, что Ходящий близ Смерти — информатор судных дьяков. Это клеймо, которое не свести и за сто лет. Одно дело — прибегнуть к их помощи в столкновении с наследником Кощея, это понятно и логично. У вас совпали цели, вы использовали их, а они вас. Но тут другой случай. Я вам не враг, пришел не войну объявлять, а договариваться. Да и вообще, все, что происходит в Вегасе, остается в Вегасе. Мы это мы, они это они. Бывает, что дорожки пересекаются, но не так это часто происходит.

— Положим, вы правы, — согласился я. — Ладно, признаю, не стал бы я вас закладывать. Но все равно вот так, с открытым забралом… Зачем?

— Я на самом деле не хочу войны, — лицо Максима затвердело. — Наши интересы сошлись в одной точке, уж так случилось, и теперь кто-то должен сдать назад — или вы, или я. И это лучше решить здесь, за столом, чем в каком-то темном переулке.

— Вот уж не факт, — усомнился я. — Сомневаюсь, что дело до настоящей драки дошло бы.

— Да непременно. И инициатором выступили бы вы. Все просто: ваш принципал начал бегать, как молодой олень, и если это продолжится, то я буду вынужден перейти к более жестким методам воздействия на него. Вы, соответственно, начнете копать, с чего это Илья Николаевич вдруг снова слег и засобирался на тот свет. Думаю, в конце концов вы вышли бы на меня. Может, до его смерти, может, после, но тем не менее. И вот тут любые разговоры, увы, стали бы невозможны. Не потому, что я не захотел бы общаться, а потому, что вы упертый господин, так говорят многие, кто с вами сталкивался. Закусили бы вы удила, сто к одному. Кто из нас сильнее? Не знаю. Может, вы, может, я. Да это и неважно. Я бы проиграл в любом случае, даже если бы вас убил.

Вот оно что. Вот он почему пришел со мной договариваться. Он боится тех, кто стоит за моей спиной. Братов-ведьмаков опасается и того, что они с него за мою смерть спросят.

— Да. — Как видно, тень догадки отразилась на моем лице. — Я один, вы — нет. У вас есть род, семья, которая не спустит вашу смерть никому. Да и кроме них, есть те, кто подобное не потерпит, немал ваш круг общения. Та же Марфа, например, разозлилась бы, вы же с ней какие-то дела ведете. На вас ей плевать, но она терпеть не может, когда кто-то вторгается в ее планы. Так вот мне этого не нужно. Я вообще сторонник мирного и взаимовыгодного сосуществования и сотрудничества. И предложение мое, кстати, чистая правда.

— Это какое? На предмет в сторону отойти и не отсвечивать?

— Именно. Что вам дался этот Носов? Если вопрос в деньгах — не проблема, просто назовите цифру. Если дело в самолюбии, дескать «мой девиз не отступать и не сдаваться», — простите, не поверю. Я изучил вашу биографию, вы в прошлом банковский служащий. Люди с подобными закидонами в этом бизнесе подолгу не работают. Финансы любят гибкость разума, а не принципиальное твердолобие.

— А что вам дался ваш наниматель? — ответил вопросом на вопрос я. — Ну да, вы приняли заказ первым, потратили время, все такое… Но этого как-то мало для железобетонных оснований вашей правоты.

— Будете смеяться, но и тут дело в репутации, на этот раз, правда, уже моей. Если я провалю заказ, информация об этом моментально распространится в тех кругах, где я вращаюсь. Скажем так, это некий крайне узкий теневой рынок услуг, где все всех знают. Провал — жирная клякса в моем резюме, до того почти безукоризненном. Причем никого не интересует, отчего так случилось, важен факт — я не смог выполнить то, за что взялся. Это снизит как мою личную профессиональную ценность, так и суммы гонораров. А я, знаете ли, к деньгам отношусь крайне щепетильно. У меня есть цель — хочу себе остров купить где-нибудь в краях, где круглый год лето. Причем не какой-то маленький островок размером с ладошку, без воды и электричества, а большой, как у Робинзона Крузо. Может, даже с местным населением, чтобы скучно не было. Буду там жить-поживать, коктейли попивать, манго их закусывать и на яхте плавать вокруг своих владений. Вас вот в гости позову. А почему бы нет? Лазурное море, белый песок, «май-тай», смуглые ласковые туземки — что еще нужно для счастья?

— Хорошая цель, — признал я. — Достойная. Уважаю.

— Я не требую ответа прямо сейчас, — Максим выложил передо мной визитку. — Понимаю, надо подумать. И все же здесь для вас плюсов больше, чем минусов. Деньги вы получите так и так, а вдобавок к ним мою личную признательность. Поверьте, я всегда плачу свои долги.

Я молчал, смотрел на него, переваривал ужин и услышанное. И ведь что любопытно, а он в чем-то прав. Деньги — это ладно, не они главное. А вот иметь среди должников эдакого товарища очень выгодно. Понял я, в каких таких узких кругах он общается, слышал о них пару раз. В любом крупном городе такие, как он, водятся. Он чистильщик, наемный убийца, их еще «бесследниками» называют. Потому что ни один следователь, даже самый гениальный, не сможет найти следов того, что человек умер не сам, не от естественных причин. Все всегда выглядит абсолютно естественно, хотя бы потому, что так оно и есть на самом деле. Вон крякни Носов, и все было бы нормально. В том смысле, что самое тщательно проведенное вскрытие указало бы на естественные причины смерти. Бог дал, Бог взял.

А может, еще и укажет. Что мне этот Носов? А чересчур шустрого Александра во избежание неприятностей я, например, Маре скормлю. Авансом за последующие услуги и из чувства личной симпатии.

Если бы еще не отдел с их задолбавшей всю ночную столицу любознательностью. Вон лучше бы вместо того, чтобы мне покою не давать, таких, как этот Максим Максимович, ловили. Вот кто точно их клиент. Но нет, им удобнее меня донимать и во всех грехах винить, чем подобных ему выслеживать.

Хотя, конечно, они про них не знать не могли. И, думаю, искали. И даже, наверное, находили. Только не всех, и подтверждение тому сидело напротив меня.

Или не хотели находить по какой-то причине?

— Подумаю, — припечатал ладонь к столу я. — Ну а если все-таки нет?

— Значит, нет. Проверим, у кого знаний и силенок больше. Если у меня, то Носов умрет. Если у вас, значит, мне придется отправить на тот свет господина Белозерова, то есть остаться без гонорара. А по-другому никак, больно уж он человек мстительный, властный и вредный. Не даст же мне покоя, замучает своим нудежом. Хотя именно это меня особо не печалит, я и так уж едва сдерживаюсь, чтобы ему болячку какую-то не обеспечить. Но самое досадное, никакого потенциального партнерства в будущем между нами уже точно не случится.

— Если не секрет, о каком партнерстве речь? Просто варианты разные в голову приходят.

— Ну не физиологическое же, — рассмеялся Максим. — Профессиональное. Нет-нет, я ни в коем разе не говорю о том, чтобы вы примкнули к моему цеху. И вам это не нужно, да и вас в нем не примут. Вы Ходящий близ Смерти, то есть персона в каком-то смысле публичная, находящаяся в поле зрения слишком большого количества людей и нелюдей, в силу своей определенной уникальности. Так же, как сноходцы, например, или Хранитель кладов. Но кое-какие совместные и взаимовыгодные операции мы могли бы проворачивать, причем даже без ярко выраженного… Кмх… Криминала. Финансовый шпионаж, то-се. Ваши подручные добывали бы информацию, а я бы ее монетизировал.

Забавно. Я недавно о чем-то таком как раз думал.

— Подумайте, Саша — собеседник подвинул свою визитку поближе ко мне. — Взвесьте все за и против, а после позвоните. Лично я очень хотел бы стать вам другом. А лучше — компаньоном. Кровь Змиулана в наших венах не течет, деньги к рукам сами не липнут, потому хочешь не хочешь, а приходится крутиться самим. Как потопаешь, так и полопаешь.

— Слушай, а ты вот Хранителя кладов упомянул, — решил перейти на «ты» я. — Лично с ним не знаком?

— Нет, — покачал головой Максим. — Но видеть видел. В шаурмичной на «Парке культуры» как-то сидел обедал, он как раз туда заглянул. Заказывать ничего не стал, с Абрагимом пошептался минут пять, и поминай как звали. Молодой парень, крепкий, улыбчивый. И не скажешь по нему, что он слуга Полоза. А еще я слышал, что он вроде как с ведьмой сожительствует, что совсем уж ни в какие ворота. Хотя, может, и врут.

А вот это интересно. Я с Абрагимом нормально лажу, может, через него на этого узкого специалиста по поиску скрытых в земле сокровищ и выйду.

— Ладно, пойду я, — Максим поднялся из-за стола. — Был рад познакомиться. Да, люди моего нанимателя тебя не побеспокоят, за это ручаюсь. И еще вот что… Только не воспринимай это как угрозу, ладно? Просто иногда случается так, что для очищения репутации оплошавшему приходится устранять те причины, которые привели к неудаче. Мою позицию на этот счет ты уже знаешь. Мне очень не хочется выяснять, кто из нас с тобой более умел и живуч. Но если меня поставят перед фактом, выбор будет невелик — либо ты, либо я. Впрочем, еще есть вариант, в котором кто-то из нас покидает Москву, но он тоже не ахти.

— Позвоню, даю слово, — я демонстративно положил его карточку в карман. — И рад знакомству.

И на этот раз я протянутую мне руку пожал. Моя точка зрения не изменилась, друзьями мы вряд ли станем, но дружба и не является обязательным условием для потенциально взаимовыгодного сотрудничества.

Впрочем, так далеко заглядывать тоже не стоит. Слишком уж мой новый знакомый мягко стелет, настолько, что спиной к нему я точно не повернусь. Потому и судьбинушку господина Носова считать решенной рановато. Пускай он еще немного покуражится, ощущая радость бытия, а я пока подумаю, что с ним да как. И кое с кем еще на этот счет пообщаюсь.

Цинично? Может быть. Но и справедливо, и это ни разу я себя сейчас оправдывать не пытаюсь. Просто такие, как Носов и ему подобные, в какой-то момент людей тоже перестают за людей считать. Профдеформация в чистом виде. Для них все человечество превращается в нечто одно объемное целое, имя которому «потребители». Или «электорат». Еще, как вариант, «целевая аудитория». Все зависит от сферы бизнеса. Исключение составляют ему подобные, некоторая часть обслуживающего персонала и иногда на время какие-то люди, которые могут быть полезны, вроде меня. Ну и конечно, те, кто стоит над ними.

Так что в данном случае я просто играю в его же игру по его же правилам. Просто он забыл, что в нее можно играть вдвоем, а мне оно вроде как и ни к чему было.

Жанна, ждавшая меня дома, в ответ на мой вопросительный взгляд только руки в стороны развела.

— Нечего мне тебе рассказывать. Эти двое, что в машине сидели, обо всякой ерунде трындели, вроде футбола и задницы какой-то Светки. Про этого мужика — ни единого слова. А как он появился, так сразу заткнулись словно воды в рот набрали. То ли вышколил он их так, то ли боятся они его — не поймешь.

— Ясно.

— А еще он, как в машину сел, так сразу башку ко мне повернул, рожа у него злая стала и как рявкнет: «Брысь отсюда!» Я решила, что лучше так и сделаю. Мало ли до чего ты с ним договорился.

Мой косяк, не предупредил я ее о том, чтобы она сразу сваливала, как его заприметит. Жанна — девочка умная, но иногда все же тупит. Как, впрочем, и я.

Ну да ладно, ничего страшного. Даже если мой новый знакомый отнесет случившееся на мой счет, то меня это не сильно печалит. Мне с ним детей не крестить.

Нифонтов мне в этот день так и не позвонил, вместо этого он ни свет ни заря сам заявился ко мне в гости.

— Ничего, что я без звонка? — осведомился он от порога, причем не переступая его. — Не прогонишь?

— Гость в дом — радость в дом, — изобразил гостеприимный жест я. — Проходи.

— Пожрать чего есть? — потер осунувшееся лицо ладонью он. — Со вчерашнего дня крошки во рту не было. И это… Мне бы умыться, если можно. В таких дебрях всю ночь шарахался — жуть. Хватает еще в столице медвежьих углов, причем в самом прямом смысле.

— Ванная тут, — ткнул я пальцем в дверь, на которой с незапамятных времен висела овальная фигулька с изображенной девчушкой, стоящей под душем. Счастливое и безоблачное прошлое, никто в этих безобидных предметах и не думал усматривать мотивы педофилии.

Снять ее, что ли, от греха? И вторую, с туалета, ту, на которой писающий мальчик изображен, тоже?

— Мое почтение всем тут обитающим, — заглянул в комнату Нифонтов и помахал рукой.

— Да пошел ты, — фыркнула Жанна, глядя на оперативника. — Сто лет бы тебя не видеть.

— И то правда! — пробурчал Родька из-под кресла. — Тоже мне гость. Приперся с пустыми руками, да еще корми его. Не надо нам таких гостей!

— Они тоже очень рады тебя видеть, — хлопнул я Николая по плечу. — Иди умывайся, а я чайник поставлю пока.

— Врун! — одновременно сообщили мне слуга и спутница.

Ну вот невзлюбили мои домашние сотрудника отдела. Впрочем, есть такое ощущение, что они вообще никому, кто приходит сюда, не рады. Ну, кроме разве Вавилы Силыча.

— Так что там с товарищем Антуаном? — спросил я у Николая, когда тот маленько подкушал и с немалым удовольствием пил третью чашку чаю, в которую перед тем кинул пять кусков сахару. — Я глянул по нему кое-какую информацию — он был шалун, причем изрядный. Говорил много лишнего, часто выдавал свои фантазии за факты и искренне верил в то, что гениален как журналист.

— Все так, — подтвердил Нифонтов. — А еще любил разоблачать все и вся, даже в тех случаях, когда это было откровенно нелепо или небезопасно. Потому и нашли его как-то утром синенького и холодненького в машине на подземном паркинге одного из торговых центров. Мигом поставили диагноз «разрыв сердца», выписали отказную по открытию уголовного дела, кремировали и похоронили.

— Может, правда он до чего-то такого докопался? — предположил я. — Раз в год и палка стреляет. Не исключено, что он сам не понял, что залез не туда.

— Одна из последних статей была о том, что кое-кто… — Нифонтов многозначительно глянул на меня и ткнул пальцем в сторону потолка. — Кое-кто играет в той же лиге, что и сам Осьмянин. В половом смысле. Так это, нет — уж не знаю, но, положа руку на сердце, крепко в этом сомневаюсь. Там человек, во-первых, в том возрасте, когда даже и гетеросексуальные излишества уже не сильно нужны, а во-вторых, прошедший через горнило девяностых, пяток локальных войн и все остальное прочее, что к нашей действительности прилагалось. Знаю, подобная характеристика не показатель, всякое случается, но тут все же есть ряд обоснованных сомнений. Но вот в то, что он, узнав о себе новые интимные подробности, запросто мог дать распоряжение смутьяна Антошку закопать, как картошку, верю сразу. И даже не осуждаю подобное решение, хоть служебное положение меня к этому обязывает. Ну, просто всему предел должен быть, даже в разрезе скандальной славы.

— Поддержу. Тем более что не так уж много с уходом эдакого красавца общество потеряло, — усмехнулся я. — Мне другое интересно. Слушай, а как этот Осьмянин на такое кладбище попал? Ему вроде по штату не положено, не того калибра особа.

— Да у него дед был о-го-го какой — генерал, конструктор и так далее. Этот участок ему государство еще в те времена выделило. Грех такое говорить, но хорошо, что он не дожил до того времени, как внук взрослеть начал, и раньше помер.

— Твоя правда, — согласился с ним я. — Но вот еще одна странность — отчего его колдун в свою свиту взял? Вспомни предыдущие мишени — злодей к злодею, один другого краше, что при жизни, что после смерти. И тут на тебе скандальный хроникер, да еще и из заднеприводных. Как-то не монтируется.

Я, кстати, этот момент еще тогда отметил, когда самое первое досье читал, то, которое забраковал как халтуру, чем и вызвал неприязнь у нового начальника охраны Ряжских. Правда же нелогично: в одной компании собрались бизнесмены, политики, уголовник — и вдруг вот такое чудо в перьях, которое тяжелее телефона сроду ничего в руках не держало. Логики нет.

Если только для смеху Кузьма его в свою бригаду включил. Или, может, для ровного счета? Времени, к примеру, у него не оставалось для того, чтобы кого-то получше найти? А может, хотел всю гамму людских профессий собрать. Среди «отвратительной восьмерки» ведь еще один представитель творческого цеха есть, правды ради.

Впрочем, это не столь и важно. Мало того, мне такие расклады только в радость. Посмертие ведь во многом определяется тем, как ты при жизни существовал, и не только в смысле воздаяния за дела. Возьмем, к примеру, моего предыдущего фигуранта, господина Смелкова. Вон в какую тварь он превратился, причем довольно-таки быстро. А почему? Да потому что в нем и под конец той, земной жизни, людского уже не сильно много оставалось, а переход на другую сторону бытия эти остатки окончательно выжег. Не сразу, разумеется, постепенно. Но еще пара-тройка месяцев, и крови на той стройке пролилось бы куда больше, вошел бы он во вкус и начал рвать всех подряд — и причастных к охулке его бывшего имени, и непричастных. Любых. Главное — живой крови напиться, той, которую бывший бизнесмен и в земном своем воплощении уважал. Не в прямом смысле, конечно, но тем не менее.

А Осьмянин этот персона куда более мелкотравчатая. Если Смелкова можно сравнить, к примеру, с волком, который рвет своего противника клыками, то Антошка при жизни был комаром, который под покровом темноты кровь из жертвы тянет и в сторонку отлетает при простом взмахе ладони. Вряд ли на новом пласте бытия в нем что-то изменилось.

— Без понятия, — ответил на мой вопрос оперативник, монтируя из сыра, хлеба и колбасы некую конструкцию, которую бутербродом назвать было уже сложно. — Подобные мелочи ни на что не влияют, потому тратить время на их осмысление считаю нерациональным. А вот то, что этот паразит потихоньку от безобидных шалостей переходит к откровенному насилию, меня совершенно не устраивает. На модном показе в ту субботу он модельку одну, некую Дарью Камышову, чуть не придушил, причем чужими руками.

— Чужими руками? — переспросил я. — Подселился в чье-то тело?

— Именно, — кивнул Николай. — И, что примечательно, владелец тела согласия на такое не давал. Вернее, владелица. Я сам ее допрашивал, три раза уточнил, не называла ли она какому-то незнакомцу перед тем, как память потерять, свое имя, заработал в ее глазах, скорее всего, репутацию капец какого странного полицейского — все впустую. Нет, ничего такого. Вокруг все свои находились, суета, ор, до показа времени оставалось всего ничего. А потом — темнота. В себя пришла — кругом стало еще шумнее, чем раньше, ее семеро за руки держат, а под ней заклятая подружка Камышова сипит, хрипит, глаза пучит, за горло держится. Жуть, да и только!

— Думала, послышалось, — в кухню впорхнула Жанна. — А нет, все правильно, Дашку Камышову чуть не убили, да? И жаль, что не убили, это та еще стерва. Помню ее, пересекались мы на разных мероприятиях. Я сама, конечно, не ангел, но до нее мне далеко. Принципов — ноль! Для нее главное — первой стать, во всем, и цена вообще не важна. Да она лучшей подруге стекла толченого в туфлю сыпанула перед показом, чтобы контракт с одним модным домом увести. И главное, этого почти не скрывала, наоборот, вроде как гордилась сделанным. Ну да, мы все друг друга не любили, время от времени случалось всякое, что уж там, но вот так, не за спиной, напоказ — никогда.

А, ну да, конечно. Она при жизни ведь как раз в тех кругах вращалась. Времени прошло немного, вот она и подхватилась, услышав знакомую фамилию.

— Эволюционирует Осьмянин, как и положено, — подытожил Николай, который Жанну, ясное дело, не слышал. — Но то хорошо, что мы это сейчас выяснили, а не после, до того, как кто-то умер.

— Да почему ты решил, что это именно он? Почему не кто-то другой? Или бедняга, руками которой он модельку чуть не задушил, все же что-то запомнила?

— Говорю же, ничего она не помнит, черное пятно. А вот другая бедолага, которая не так давно прямо на подиуме с себя всю одежду сняла, а после в народ отправилась с призывами к свальному греху, вспомнила голос, который звучал в ее голове тогда, когда она себе не принадлежала. И сразу его узнала. Фигня в том, что у нее с Осьмяниным в свое время возник крепкий конфликт из-за одного небедного мужичка, близкого к миру моды, каждый из них на него свои права предъявлял. Так что спутать она ничего не могла, хотя сама в случившееся особо не верила. Списывала все на застарелую усталость и нервное расстройство.

— Слушай, я про этот случай в Сети читал. И даже фотку видел. Там еще говорилось о том, что эта модель таким поведением на показе, по сути, себе профессиональный приговор подписала. Мол, да, шокирующее поведение в этом бизнесе явление нередкое, но не настолько же?

— И она не первая, у кого карьера за последние полгода полетела ко всем чертям. Еще были истерики, падения в зал, драки с модельерами, странные откровения журналистам и так далее. Просто раньше все эти случаи носили достаточно локальный характер, потому в поле нашего зрения не попадали.

— Осьмянин, Осьмянин, — пробормотала Жанна. — Что-то очень знакомое. Глянуть бы на него.

— Коль, у тебя фотография этого подиумного злодея есть? — поинтересовался я у гостя.

У меня в досье она тоже имелась, но, во-первых, мне было лень идти за ноутбуком, во-вторых, пришлось бы делиться всей информацией с Нифонтовым. Нет, я это делаю, но дозированно, кое-что приберегая исключительно для личного пользования.

— Есть, — кивнул тот, достал смартфон и через пару секунд показал мне его экран. — Вот, смотри.

Ну, не совсем он и фрик, этот Антуан. На вид нормальный парень лет тридцати с гаком. Прическа немного странная, ну так и сфера личного применения у него была такая, в которой чем ты чуднее, тем востребованнее.

— Так это Гнус! — взвизгнула Жанна. — Точно-точно! А что, выходит он тоже скопытился, да?

— Гнус? — переспросил я у нее. — Почему Гнус?

— Потому что он такой и есть, — ткнула пальцем в экран девушка, причем после этого фотка перелистнулась, и на следующей я увидел селфи, на котором Николай находился щекой к щеке с какой-то улыбающейся девушкой, и это была не Людмила. Я его подругу-ведьму хорошо запомнил, хоть и видел ее всего пару раз, и то несколько лет назад. Просто реально красивая девушка, глаз не отвести.

— Я так понимаю, мы уже общаемся не вдвоем, а втроем? — мигом убрал телефон в карман оперативник, как видно смекнувший, что я увидел снимок, не предназначенный для моих глаз. — Верно же?

— Верно, — подтвердил я. — Тебя это не слишком смущает?

— Да нет, — изобразил на лице некую гримасу Нифонтов. — Нормально все. Просто обычно я с этими сущностями немного в другой плоскости, скажем так, сотрудничаю.

— Знаю, как ты сотрудничаешь, — язвительно процедила Жанна. — Последнюю нежизнь у таких, как я, отбираешь.

— Так почему Гнус? — повторил свой вопрос я. — Подетальнее объясни, будь добра.

— Да человек он был дрянь, жадный и подлый. А журналист, наоборот, хороший. Его колонки куча народу читала, в том числе и профи из нашего бизнеса, вот он девчонкам карьеры и ломал, писал про них разные мерзости. Мешает тебе кто-то, зашли Гнусу денег, и все, дело сделано. Не наверняка, конечно, но с высокой долей вероятности. Плюс у него всегда можно было разжиться настоящим голландским «быстрым». Половина наших у него затоваривалась.

— Чем?

Конец ознакомительного фрагмента.