Новое назначение

Андрей Васильев (2024)

Если наступаешь на мозоль сильным мира сего, то будь готов к тому, что последует жесткий и быстрый ответ, особенно если на дворе стоят страшные и одновременно веселые 90-е годы. В такую ситуацию и попал молодой оперативник из Саратова, который сначала задержал не того, кого следует, а после еще и табельное оружие в ход пустил. Как результат — за его голову назначили награду, на которую претендуют не только местный криминальный элемент, но и кое-кто из его коллег. Вот и пришлось спешно отбывать в Москву, чтобы там отсидеться до поры, до времени в каком-то районном отделе со странным названием, где его, вроде как, искать никто не станет. Впрочем, что название? Там вообще всё не так, как у людей — и сотрудники, и дела, которые они расследуют. И поди пойми — то ли повезло тебе, Олег Ровнин, что ты сюда попал, то ли проклял тебя кто…

Глава третья

— То есть? — Олег даже головой тряхнул, как видно, надеясь на то, что странные слова, услышанные им только что, высыпятся из ушей прочь.

— То и есть — старший товарищ выпустил кольцо дыма — На полгода, может, чутка побольше. Как пойдет.

— А куда? — растерянно спросил молодой человек.

— Комедь, мля! — расхохотался вдруг подполковник.

— Да чего же тут смешного? — уставился на него Ровнин.

— Чему вас в школе учат, а? Грибоедов в свое время писал, мол — поеду в деревню, в глушь, в Саратов, к тетке. Ну, или как-то так. А у тебя, Чацкого недоделанного, наоборот все.

— Может его в какой район спровадить? Хоть бы даже и участковым — предложил Нестеров — Мало ли у нас деревень? Поживет там, грибы пособирает, свиньям хвосты покрутит. Единственное — не спился бы.

— Да нельзя его тут оставлять, даже в самой жопе нашего окрестного мира — отмахнулся от него начальник ОВД — Перевод хочешь, не хочешь, а делать придется, иначе нас первая же комиссия по личному составу может нахлобучить. А без перевода как? В табеле имя значится, зарплата начисляется, а человека под это все нет.

— Ну да, а перевод через наши же кадры и пойдет — понимающе кивнул Васек — У нас в ОВД крыс, может, и нет, хотя не поручусь, а к главку подходец найти реально, были бы деньги да желание.

— Про то и речь — Емельяныч с трудом поднялся на ноги, в коленях у него что-то отчетливо хрустнуло — Ох, мать твою так. Так вот — надо его спровадить туда, где искать не станут. А если и станут, то задолбаются.

— На Чукотку что ли? Перепись ягеля устраивать?

— Говорю же — комедь. Все наоборот — Чацкий из Москвы в Саратов отправился, а этот долбоклюй в Москву поедет.

— В Москву? — совсем уж опешил Олег.

— Ты глаза радостно не пучь. Это еще порешать нужно. Тут, на твою удачу, когда карась на нерест шел, к нам с генералом приятель один заезжал на рыбалку. Когда-то начинали вместе, только он в белокаменной теперь высоко, мля, сидит и далеко глядит, а мы тут остались. Так вот он говорил, что там у них с кадрами не лучше, чем у нас здесь, а местами и хуже. Дошло до того, что чуть ли не учителей и художников в опера берут, лишь бы хоть какой документ о высшем образовании имелся. У тебя же вон, диплом юриста, ты им по всем статьям подходишь.

— Надо бы весь расклад приятелю вашему дать — вкрадчиво посоветовал ему Васек — От греха.

— Поучи меня еще! — рыкнул на него Маркин — Ясное дело что надо. Одна радость — он хоть начальником и стал, а мент правильный, старой закалки. Не совсем вроде скурвился. Пойду, наберу. А вы ждите!

И, тяжело ступая, подполковник вышел из кабинета.

— Сдает Емельяныч — негромко произнес Васек, когда закрылась дверь — Как бы инфаркт его не хватил. Сан Саныч, ты скажи ему, чтобы он в такую жару водку поосторожней жрал, особенно после бани. Сосудик какой в башке перекроет — и привет. А если вместо него, например, Пузыря посадят, то беда. Я так точно свалю.

«Пузырем» в ОВД называли недавно переведенного к ним из Энгельса невысокого пузатого майора, который почти не выходил из кабинета и вообще непонятно чем занимался. Вреда он никому никакого не делал, на мозги не приседал, но отчего-то в ОВД его невзлюбили, причем сильно. Возможно потому, что почти сразу пошел слух о том, что именно этот тихий и серый человек сменит старое начальство.

— Не послушает он меня — поморщился Нестеров — И никого другого тоже. Что до остального — его и без кондрашки могут сменить. Не просто же так он с генералом ханку трескает третий месяц, понимаешь? Под нашим стул шатается, а под приятелем его в больших погонах вообще отчетливо трещит. А общая беда — она сближает.

— Погодите — попросил их Ровнин и обхватил голову руками — По-го-ди-те! Вы о чем вообще? Какая Москва? Куда я поеду? А родители как? Что, если эти меня не найдут и к ним пойдут?

— За своих не переживай — Васек затушил сигарету в пепельнице — Уже подумал и переговорил. Ты одно дело, ты мент, твои проблемы — это твои проблемы. А стариков твоих никто им тронуть не даст. Родители — святое. С чертом этим кто надо перетрет, все объяснит. Он не дурак, на рожон переть не станет, понимает, что отвечать после придется по любому, а положение у него не то, чтобы с «парамоновскими» скубаться.

— А дядя? — продолжил Олег — Что, если они до него доберутся?

— Ты совсем дурак? — изумился опер — На кой хрен им твой дядя? Да и потом — он же на Крытом работает? Ну вот, значит под теми же «парамоновскими» ходит. Ясно, что родич твой не того полета птица, чтобы его персонально опекали, так, обычный барыга, но «крыша» на то и «крыша». Короче — с этой стороны засады не жди. Я тебе слово даю. Но сам им звонить в ближайшие месяцы даже не думай, понял?

— Я все объясню — мягко произнес Сан Саныч — Не переживай.

— А документы? — продолжил Олег — Диплом там, все остальное? С ними как?

— Потом с оказией пришлем — как видно поняв, что его юный коллега «поплыл», Васек начал с ним разговаривать немного мягче, как с не очень здоровым человеком — Не сразу, не завтра, но пришлем. И даже может вещи какие получится передать. Хотя ты ж в Москву едешь, а в ней всего завались.

— Черт меня дернул! — выпалил Олег, уселся за стол и опустил голову на руки — Вот зачем?

Чуть ли не впервые с далекого и солнечного детства ему захотелось заплакать. Жизнь, еще несколько часов назад такая понятная и простая, стала какой-то жутью, из которой, казалось, нет выхода.

— Прозвучит странно, но, может, оно и к лучшему? — произнес Сан Саныч — Нет, серьезно. Ну, сидел бы ты тут, у нас — и чего? Ты не такой, как, вон, Васек, тебе шахер-махеры крутить самолюбие не позволит. Да и слишком ты для такого чистоплюй. А мозги — есть, я же вижу. И работать хочешь. Вот и выходит — в столицу тебе надо. Попробуй, штурмани златоглавую, вдруг чего выйдет? Ну, а если нет — сюда вернешься. Недобор кадров никуда не денется.

— Как ты меня сейчас, Саныч, приложил — Воронин закурил очередную сигарету — И не поймешь сразу — то ли похвалил, то ли обосрал. В смысле — то ли гордиться начинать, то ли обтекать?

— Каждому человеку личное место в жизни суждено — Нестеров достал из сейфа еще одну бутылку «Ессентуков» — Ты на своем, оно под тебя отлито. А Олежка — нет. Сам же видел — мается парень, не знает куда себя приткнуть. Еще вот так покултыхался бы до осени, да и свалил куда подальше. А жаль! Башковитый ведь. Опыта пока нет, эмоции прятать не умеет, мир на черное-белое делит, но оно все придет, никуда не денется. Было бы время.

— Что да — то да — Васек подошел к окну и глянул в него — Стоят родимые. Ждут.

— Минералки хочешь? — спросил у него Сан Саныч.

— Налей — согласился оперативник — Чего нет? Они ждут — и мы ждать станем. Только каждый своего.

Емельяныч появился минут через десять, он вошел в кабинет явно довольный собой и потирая волосатые руки.

— Сложилось? — утвердительно поинтересовался у него Сан Саныч.

— Любит тебя боженька, Ровнин, потому давай, не куксись — подполковник подошел к Олегу и потрепал его по волосам — Марк на месте оказался, а при его должности такое нечасто случается. Если честно, думал, что придется ему домой, мля, звонить, чего не хотелось бы. И совещания у него никакого не было, и соединили сразу, и выслушал он меня. Вот все же правду говорят — коли с самого начала присутствует в человеке оперская косточка, то какие бы погоны ему на плечи не легли, никуда она не денется. Есть оно, есть братство ментовское. Никакие перестройки с демократиями его не сожрут.

Судя по всему, их начальник в своем кабинете на радостях ахнул пару стопок, поскольку глаз его заблестел, лоб снова покрылся испариной, а запах водки и лаврового листа расцветился новыми нотками.

— Чего сказал-то? — поинтересовался Васек — Если в деталях?

— Ты не наглей, мля — велел ему подполковник — Нашел, понимаешь, баечника!

— Так одно дело делаем! — и не подумал тушеваться опер.

— По ситуации сказал, что решение мы приняли правильное. Парень наш, понятно, накосорезил, но по молодости всякое случается. Тем более, что стрелял он вторым. И вообще — если так каждого на ножи отдавать, скоро работать некому будет.

— Резонно — отметил Сан Саныч — Вот что значит столичный руководитель. В корень зрит! В самую мякотку.

— Кадровый недобор у них есть, мест полно — продолжил Емельяныч — Понятно, что в центре Москвы тебе делать нечего, потому обещал пристроить тебя, Ровнин, в какое-то Перово. Сказал, что в те края не то, что джигиты-мстители не доберутся, туда даже не всякая проверка ехать соглашается. Я про такое не слыхал никогда, но, думаю, что-то вроде нашей Рокотовки, которая в Заводском районе. Ну, где кладбище несанкционированное недавно обнаружили, на котором половина пропавших без вести лиц за последние лет пять лежит. Туда, может, и доберешься, а вот оттуда — уже не факт. Для тебя, Олежка, такой расклад — самое оно.

— И то верно — вновь поддержал его Нестеров — Ты же хотел работы побольше да поинтереснее? Вот она тебе в руки сама и пришла.

— А кем? — подал голос Ровнин.

— Не знаю пока — признался Маркин — Не спросил. Может, обратно опером в тамошнее ОВД, может, участковым на землю. Да какая разница? Главное — там у тебя шансов уцелеть больше, чем здесь.

— И очень прошу — больше не косячь — попросил его Васек — А то правда в следующий раз на Чукотку придется валить. Посиди спокойно какое-то время, а за него тут, глядишь, все и устаканится. Может, окраинные сраться перестанут и кавказов перебьют к нехорошей маме или осетины расстараются. Они со своей паленой водкой крепко в город вошли, а Алирзаев, насколько мне известно, тоже по ней работать собирается.

— Не было печали — проворчал начальник ОВД — Одна радость — заводы свои они не на нашей земле ставят, а то вообще хоть вешайся. И ведь не сделаешь ничего, их кто-то очень серьезный из мэрии крышует.

— А, может, через полгодика Алирзаева некто, оставшийся для следствия неизвестным, просто завалит ночною порою — Васек очень светло, почти лирично, улыбнулся — Два в спину, контрольный в голову, штука обычная, штатная. Сколько подобных дел за последние года три в архив от дознавателей с «отказниками» ушло? Не сосчитаешь.

— У меня в сейфе прямо сейчас таких четыре лежит, причем в одном ни убийцы неизвестны, ни личность убитого — подтвердил Сан Саныч — Все никак не соберусь заняться.

— И здесь то же самое запросто случится. А его бойцам, Олежка, ты не всрался. У них дела поважнее появятся, они сразу начнут выяснять, кто теперь самый главный. Про тебя просто не вспомнят.

— Это мне уже объяснили, причем почти такими же словами — грустно сказал Олег — Петр Емельяныч, ехать-то когда?

— Сейчас — немного удивился тот подобному вопросу — Когда же еще?

— Поезд ему не подходит — обсуждение перешло в практическую плоскость, потому в голосе Васька появились деловые нотки — Они, конечно, не чекисты, но чем черт не шутит? Там же регистрация, то есть палево. Можно, конечно, попробовать договориться с проводником, но… Да и на вокзале кто-то из них может топтаться. Надо тебе, друг сердешный, ехать в Энгельс, а оттуда до Москвы на автобусе. Оно и проще, и спокойнее, и не так уж долго. Где-то полсуток дороги, не больше. Купи кроссворд и пирожков полтора десятка, вот дорогу и скоротаешь.

— Только не с мясом! — икнув, влез в беседу Сан Саныч — Брал я их пару лет назад на той автостанции, понимаешь… До сих пор от одного запаха воротит!

— Спасибо — совсем запечалился юноша, загрустив от того, что даже с родителями не попрощается.

Собственно, он вот так, чтобы надолго, вообще никогда еще из дома не уезжал. Неделя-две — максимум.

— Пистолет сдай — постучал по столу пальцем подполковник — Это раз. Два — рапорт о случившемся нужен.

— Уже готов — Ровнин пододвинул ему исписанный листок, а сверху придавил его табельным «Макаровым» — И вот еще мой рапорт о реализации оперативной разработки. Сан Саныч сказал, что он тоже пригодится.

— Верно сказал, как без него — Емельяныч мельком глянул полученные документы, а после уставился на Олега — Ты чего удумал, мля? Раздеваешься накой?

— Кобуру снять надо же — пояснил Ровнин, стягивая с плеч куртку — Она казенная, мне ее выдавали под роспись.

— Тогда ладно — смахнул со лба пот подполковник — А то уж подумал, что ты от расстройства совсем того…

— Чуть не забыл — Васек достал из внутреннего кармана своей кожаной куртки сложенные вчетверо листы — Свидетельские показания. Нашел парочку видоков, они от начала до конца представление наблюдали. Сначала, конечно, ерепенились, боятся, как и остальные, что за длинный язык может прилететь по голове, но я нашел кое-какие аргументы.

— Ну и все — подполковник разгладил протоколы и положил их к остальным документам — Если кто нагрянет проверять, бумаг за глаза хватит. Ну, и еще чем-нибудь подложимся потом. Что ты мнешься, Ровнин?

— Удостоверение — пояснил молодой человек — Его тоже сдавать?

Делать это ему очень не хотелось. Во-первых, он к красной книжечке привык, и сам себе с ней очень нравился. Во-вторых, тогда он оставался вообще без хоть каких-то документов.

— Не надо, оставь при себе — покачал головой начальник ОВД и протянул Ровнин листочек, наполовину исписанный его размашистым почерком — Ксива все же какая-никакая, а защита в пути. После, в Москве сдашь. Вернее, заменят ее тебе на тамошнюю, как в штатное расписание включат. Да, вот чего не сказал! Марк сам тебя не примет. Но оно и ясно, не хватало ему еще с каждым летехой лясы точить. Подъедешь по адресу, что на бумажке, с проходной наберешь внутренний номер, вот этот, ответит тебе Антонина Мироновна. Объяснишь кто ты, откуда, а дальше, что скажут, то и делай. Все понятно?

— Понятно — минуту назад понурый Олег вдруг чуть приободрился. Просто в его жизни снова появилась хоть какая-то ясность, а это не могло не радовать. Человеку, особенно тому, который только-только ворвался во взрослую жизнь, всегда надо точно знать куда и зачем он идет, поскольку наличие цели придает уверенность в себе. — Единственное — в Энгельс-то мне как попасть?

— Так я подброшу — пояснил Васек — Что тут ехать? В десять вечера уходит автобус на Москву, вот на нем и отправишься. Даже кроссворды не нужны, просто продрыхнешь почти всю дорогу.

— Времени девять — глянул на часы Нестеров — Поторапливайтесь, ребятки.

— А? — Олег потыкал оттопыренным большим пальцем правой руки себе за спину, намекая на сторожей за окном.

— Через детский сад уйдем — улыбнулся его коллега — Там-то нас никто не ждет.

Неизвестно кому пришла в голову ставить рядом здания ОВД и детского сада, но те, кто возводил этот район, поступили именно так. Мало того — эти полярные по своей сути заведения обладали одним подвалом на двоих, чем сотрудники милиции время от времени пользовались, особенно когда нужно было, как сейчас, незамеченными уйти из здания.

Впрочем, случались и обратные визиты. Как правило, обе двери, отделяющие полицию от педагогики, были закрыты, но вечно спешащие куда-то сотрудники то и дело забывали о том, что щеколды не просто так придумали или руководствовались какими-то другими умозаключениями. Вот потому как-то раз парочка особо шустрых огольцов из подготовительной группы отыскала переход, не побоялась пройти по нему, темному и страшному, а после оказалась на территории закона и порядка. И все бы ничего, если бы каждый из этой парочки, состоящей из глазастого пацаненка и девчушки с бантиками, не держал в руках по початку вареной кукурузы, которую им давали на обед, а младший сержант Котенков, что нес вахту на входе, аккурат накануне по видику фильм «Дети кукурузы» не посмотрел, усидев при этом в одну калитку поллитровочку беленькой под тещины огурчики. А тут еще, как назло, на улице откуда-то грозовые тучи натянуло, отчего белый день изрядно померк.

Стоит, значит, Котенков, смотрит через окна дверей на улицу, где ветер вихорьки из пыли по асфальту гоняет, и слышит за спиной писклявое:

— Дядь, а дядь. А у тебя автомат настоящий?

Оборачивается он, а перед ним парочка малышей с кукурузинами в руках, лица у обоих серьезные, и главное — взгляд серьезный и какой-то недобрый. А тут еще гром с небес шандарахнул! Вот у кого в такой ситуации нервы не сдадут? Особенно если с хорошего похмура…

Впрочем, так и осталось тайной, кто кого больше напугал — дети Котенкова или наоборот. Просто после его дикого, рвущегося из нутра, вопля, неугомонные малыши так припустили по коридору в сторону спасительного перехода в родной и уютный детский сад, что догнать их возможным не представлялось. А уж опросить — тем более.

Но в целом тайные подземные хоромы ОВД выручали крепко и не раз. Именно туда, во время проверок относили то, что ни к чему видеть представителям комиссии, там время от времени отсыпались не до конца протрезвевшие к началу дня сотрудники, да и разных захоронок хватало. Одних незарегистрированных стволов по хорошо замаскированным нычкам отыскать можно было, возникни у кого такого желание, с десяток. Но оно не возникало, ибо существовало негласное правило на то, что у каждого могут быть свои тайны. Равно как ни один сотрудник ОВД никогда не упоминал при посторонних об данном любопытном архитектурном решении, зная, что эта тайна только для своих. Даже после увольнения молчали, понимая, что вот тут-то тебя точно настигнет справедливое возмездие товарищей.

Что же до детсадовского персонала — конечно, они все знали, но тоже предпочитали молчать. Во-первых, потому что никогда не стоит портить отношение с соседями, все же бок о бок долго жить. Во-вторых — особенно если эти соседи милиция. И в-третьих — у них тоже проверки случались.

По причине позднего времени в детском саду никого уже не было, он в ночном режиме не работал, а сторожа, по причине недостатка финансирования, там со времен Горбачева не имелось.

Васек двигался по коридорам уверенно и тихо, словно кошка. У Олега так не получалось, за то время, пока парочка пробиралась к выходу, он налетел лбом на дверь и случайно пнул ногой ночной горшок, который какой-то беспечный карапуз оставил прямо на дороге. Хорошо еще, что хоть пустой.

— Что ж ты как слон-то? — недовольно бросил ему спутник — Учись ходить тихо, это основа основ.

— Я стараюсь.

— Хреново стараешься — Васек остановился около двери, ведущей на улицу, достал из кармана связку ключей, нашел нужный и сунул его в замок.

— А он откуда у тебя? — удивился Ровнин — Где раздобыл?

— Соседку свою, тетю Зину, сюда устроил еще позатой зимой нянечкой — пояснил Воронов — Ну, а она мне по дружбе и из благодарности после ключик на часок раздобыла, чтобы я дубликат сделал. Штука-то нужная. Сейчас вот сам видишь — пригодилась.

По присадовой территории продвигаться было куда легче, хоть сумерки уже и упали на город, видно было как днем. Вскоре опера добрались до забора, Васек первый через него перебрался, огляделся и велел:

— Давай сюда. Никого нет. Так, только молодняк бродит по любовной нужде.

За то время, что Олег потратил на преодоление забора, Васек уже успел забраться в не новую, но ухоженную «четверку», и даже повернуть ключ в замке зажигания.

— Ты ее не того? — чуть опасливо поинтересовался юноша — Не угоняешь?

— Делать мне больше нечего — фыркнул коллега — Просто просчитал ситуацию и одному знакомому коммерцу звякнул из автомата еще тогда, когда в контору ехал. За ним кое-какой должок числится, он ее сюда и подогнал.

— Слушай, у тебя прямо и тут должник, и там — без иронии, скорее, с легкой завистью, произнес Олег — Круто!

— А только так и надо — пояснил Васек, крутанув руль — Как там у писателя? «Спешите творить добро». Очень правильно сказано, очень верно. Никогда не упускай сделать какому-то ближнему, или даже дальнему, что-то хорошее, полезное, нужное, особенно, когда тебе это не в труд и не создает проблем. Хотя иногда и в блудняк можно влезть, если сильно нужный человечек, от которого после получится благодарность сторицей получить. Но всегда надо соразмерять затраченные усилия и то, что тебе обломится после. Если первое больше второго, то это уже благотворительность получается, а от нее таким как мы проку мало. Для этого есть специальные организации, пусть они таким и занимаются.

— Раньше ты мне такого не говорил — заметил Олег.

— Так ты взрослеешь — хмыкнул оперативник, то и дело поглядывающий по сторонам — И потом — может выйти так, что это наш последний разговор, надо же кому-то жизненный опыт передать? Пусть не весь, но хоть часть.

— Чего ты сразу меня отпеваешь? — насупился молодой человек.

— А, может, себя? Времена веселые, сейчас пулю поймать, как высморкаться — что тебе, что мне. Опять же — не в Тьмузадрищенск едешь, в столицу нашей Родины. Парень ты хоть и недотепистый, но хваткий, я это сразу понял, тебе надо только пообтереться, опыта поднабраться, и толк выйдет. А путного сотрудника кто же отпустит? Азер этот до следующей весны точно не доживет, голову кладу, но вот вернешься ты после обратно или нет — бооольшой вопрос.

— Вернусь — заверил его Ровнин — Тут мама, папа, вы все. Алена тоже.

— Это светленькая такая? — уточнил Васек — Видел ее с тобой, симпотная. Но таких Ален и в Москве будет пруд пруди, уж поверь. И не спорь со мной! Знаю, что говорю.

— Не буду — согласился юноша — А вот скажи — как ты им говоришь, что они теперь тебе должны? Ну, людям, которым добро делаешь. Это как-то неудобно.

— Во-первых, подразумевается, что они не дураки и сами понимают, что к чему — Васек одной рукой достал из кармана сигареты — С дураками, или, того хуже, с прекраснодушными идеалистами, которые верят в то, что когда-нибудь добро победит зло, дела вообще иметь не стоит. Самая проблемная публика, от них никогда не знаешь, чего ждать. Ты одну комбинацию разработал, а они раз — против всякой логики поступили, зато по велению сердца. Как результат — все пошло юзом, а ты в жопе. Во-вторых, неудобного тут ничего нет, вопрос только в подаче. Ты же делал то, что тебе самому не нужно? Так ведь?

— Так.

— Ну вот. Время потрачено, силы тоже, возможно связи задействованы — и человек про это должен быть в курсе. Но! Запомни две простые истины. Первая — никогда не лупи собеседника в лоб, мол, «ты мне теперь обязан». Есть куча хороших и мягких прокладочек, вроде «Свои люди, сочтемся», «так ведь в народе как говорят — долг платежом красен», «ничего, сегодня я тебе, завтра ты мне». Второе, не менее важное — никогда не прессингуй должника напоминаниями о том, что он тебе обязан. Поверь, правильный человек сам про такое не забудет. А если забудет — в нужный момент напомнишь, не развалишься. Но если ты ему при каждой встрече станешь мозг выжигать тем, какой ты хороший и его выручил, то получишь обратный эффект. Он тебя потихоньку начнет ненавидеть, и может получиться так, что вместо помощи ты проблему получишь на выходе. К примеру, как сегодня машину попросишь, но не на вечерок, а на недельку. Должник тебе ее даст, мол, езди, Васек, а сам возьмет и сразу заяву накатает, что ты ее угнал, и свои же после душу помотают так, что хоть всех святых выноси. Плюс в личном деле следок останется. Ясно, что после это я ему жестко бубну выбью, но толку-то с того? Если же наоборот, без прессинга, с улыбкой, не давя на чье-то достоинство носком ботинка, сработать, то выйдет, как сейчас. Сам видишь — коммерц сразу после звонка подхватился и машину без звука пригнал. Заметь, с полным баком. И сделал он это не по принуждению, почти с удовольствием. А почему?

— Потому что рад тебе отплатить добром за добро?

— Потому что я его гнуть под себя не стал после того, как выручил. По-людски подошел, понимаешь? Хотя и мог, ситуация позволяла. Так что это, Олежка, называется «глубокое уважение».

— Целая наука — уважительно заметил Олег.

— Опыт — коротко ответил Васек — Сын ошибок трудных.

И вот тут Ровнин задумался, — а не стал ли он сам таким же должником своего попутчика, как владелец той машины, в которой они сейчас едут? По всему выходило, что да, стал. Если бы не Васек, который отправил его в отдел, сразу поняв, чем может обернуться случайная перестрелка, то сейчас он, возможно, уже был бы мертв. Или орал от боли, теряя одну за другой части тела.

А еще есть показания свидетелей, которые его коллега выбил и без которых куда сложнее было бы отчитаться за смерть Малика, куча добрых советов и даже то, что он сидит в этой машине. Такое не забывается, и если когда-то Ваську понадобится его помощь, то он в лепешку расшибется, а для него все сделает.

Или он себе все это сейчас придумал, отталкиваясь от услышанного? И нет никаких далекоидущих планов у человека, который смотрит на дорогу, сидя за рулем, а есть то самое упомянутое Емельянычем ментовское братство?

Или нет?

Олег даже головой несколько раз тряхнул, настолько он запутался в своих мыслях. И только одно ему было предельно ясно — против Васька он со своими схемами и разработками что школьник против не так давно посаженного в тюрьму Майка Тайсона.

Автовокзал становился все ближе. «Четверка» с операми проскочила через мост, а после закрутилась на стремительно пустеющих вечерних улицах Энгельса.

— Сейчас подъедем — из машины не вылезай — велел Ровнину его спутник, когда они наконец добрались до места назначения — Сам сначала по станции пробегусь, посмотрю, что да как, а после тебе билет куплю. Береженого, Олежка, бог бережет.

Он подмигнул юноше, выскочил из машины и двинулся туда, где стояло несколько автобусов и суетились люди, решившие на ночь глядя куда-то поехать. Олег проводил его взглядом, а после его снова охватила зыбкая тоска. Неизвестность, в которую он нежданно-негаданно устремился, немного пугала. Там, за спиной, остался привычный мир, где все было просто и ясно. А Москва… Как она его встретит? Какая она? Он этот город только по телевизору и видел.