Ода контрразведке

Андрей Ведяев, 2021

Книга писателя и публициста Андрея Ведяева рассказывает о бойцах невидимого фронта и предназначена для всех, интересующихся историей отечественных спецслужб и их вкладом в создание и укрепление безопасности и независимости нашей страны. Большое место в книге занимают воспоминания участников уникальных чекистских операций в годы Великой Отечественной войны, Афганской войны и в наше время в различных горячих точках на постсоветском пространстве.

Национальный проект

Собака сильного хозяина любит, а слабого — кусает.

Малюта Скуратов

Побег Люшкова подвел черту под эпохой «революционного романтизма», когда стало ясно, что органы госбезопасности оказались захвачены «пассионариями» с российских окраин, которые способны только разрушать «до основанья» — никаких созидательных целей у них нет. Поэтому 17 ноября 1938 года вышло совместное постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», в котором говорилось: «Враги народа и шпионы иностранных разведок, пробравшиеся в органы НКВД как в центре, так и на местах, продолжая вести свою подрывную работу, старались всячески запутать следственные и агентурные дела, сознательно извращали советские законы, проводили массовые и необоснованные аресты, в то же время спасая от разгрома своих сообщников, в особенности, засевших в органах НКВД».

23 ноября 1938 года Ежов написал в Политбюро ЦК ВКП(б) и лично Сталину прошение об отставке, в котором признал себя ответственным за вредительскую деятельность врагов народа, проникших в НКВД и прокуратуру, брал на себя вину за многочисленные побеги разведчиков и высокопоставленных сотрудников НКВД за кордон — прежде всего Люшкова. 24 ноября 1938 года Ежов был освобождён от обязанностей наркома внутренних дел СССР.

На следующий день, 25 ноября 1938 года, наркомом внутренних дел СССР был назначен Лаврентий Павлович Берия. С этого момента репрессивная политика советской власти кардинально меняется. Ни о каком «большом терроре» речь больше не идет. Если за 1937 и 1938 годы было расстреляно 681 тыс. 692 человека, то в 1939 году по обвинению в контрреволюционных преступлениях были приговорены к высшей мере наказания 2 тыс. 600 человек, а в 1940 году — 1 тыс. 600 человек.

При этом среди осужденных при новом наркоме Берии были прежде всего сотрудники НКВД из числа «пассионариев» первых революционных лет, которые не просто скомпрометировали себя в ходе «большой чистки», но откровенно саботировали политику советской власти на построение сильного русского государства. С приходом Берии было уволено — как правило, с последующим арестом и расстрелом, 62 % руководящего состава госбезопасности, т. е. 3 тыс. 830 человек, включая почти всё руководство республиканского и районного уровней.

Результаты кадровой политики Берии выглядят весьма впечатляюще. Вначале посмотрим, как ситуация складывалась до его прихода. Согласно справочнику «Кто руководил НКВД. 1934–1941 годы», на момент создания НКВД СССР 10 июля 1934 года из 96 руководящих работников 37 (38,54 %) были евреями и 30 — русскими (31,25 %). Кроме того, насчитывалось 7 (7,29 %) латышей, 5 (5,21 %) украинцев, 4 (4,17 %) поляка, 3 (3,13 %) грузина, 2 (2,08 %) немца и еще ряд представителей других национальностей. В конце сентября 1936 года, т. е. в пиковый период активности Ягоды, когда его едва удалось остановить с помощью Ежова, из 110 руководителей НКВД СССР уже 43, т. е. почти 40 %, были евреями. Среди остальных 33 (30,00 %) — русские, 9 (8,18 %) — латыши, 6 (5,45 %) — украинцы, 5 (4,55 %) — поляки, 4 (3,64 %) — грузины, 2 (1,82 %) — немцы и т. д.

На Украине ситуация складывалась еще более драматично. Как указывает Александр Север, здесь в 1935 году среди 90 высокопоставленных чекистов (т. е. тех, кто имел звание капитана ГБ и выше) евреев было 60 (66,67 %); русских — 13 (14,44 %); украинцев — 6 (6,67 %); латышей — 3 (3,33 %); поляков — 2 (2,22 %) и т. д.

После того как наркомом внутренних дел был назначен Лаврентий Павлович Берия, ситуация радикально меняется. На 1 июля 1939 года среди 153 руководящих работников НКВД СССР насчитывалось уже 102 (66,67 %) русских, 19 (12,42 %) украинцев, 12 (7,84 %) грузин и только 6 (3,92 %) евреев при полном отсутствии поляков, латышей и немцев. На 26 февраля 1941 года картина была следующей: русских — 118 (64,84 %), украинцев — 28 (15,38 %), грузин — 12 (6,59 %), евреев — 10 (5,49 %), белорусов — 4 (2,20 %), нет данных — 4 (2,20 %), прочих — 3 (1,65 %), армян — 2 (1,10 %) и один латыш (0,55 %).

При этом принципиальным моментом является то обстоятельство, что на высвобождающиеся места Лаврентий Павлович Берия расставляет не просто русских, а специально подготовленную новую национальную элиту госбезопасности. В основном это были молодые сотрудники, выпускники Центральной школы (с 1939 года — Высшей школы НКВД), Школы особого назначения (ШОН) НКВД, межкраевых школ НКВД, а также молодые рабочие, комсомольские активисты, выпускники вузов. Этих людей отличали следующие принципиально новые качества.

1. Большинство из чекистов бериевского призыва были русскими, а также представителями других коренных народов Советского Союза.

2. Они выросли уже в советской стране, готовы были защищать завоевания русского социализма и были преданы лично Сталину.

3. В отличие от первых чекистов, которые в основной своей массе не имели образования, новое поколение чекистов имело высшее образование, участвовало в индустриализации страны и было ориентировано на созидание нового мощного русского государства.

Наиболее ярким примером произошедшей кадровой революции является назначение начальником 5-го отдела (внешняя разведка) ГУГБ НКВД СССР Павла Михайловича Фитина, который стал первым русским на этом посту с момента создания внешней разведки в 1920 году. В самом деле, до него внешнюю разведку возглавляли армянский революционер Яков Давтян (1888 года рождения), еще один армянин Рубен Катанян (1880 г.р.), еврейский революционер, соратник Ленина, участник Октябрьской революции Соломон Могилевский (1885 г.р.), еврейский революционер-подпольщик Меер Трилиссер (1883 г.р.), который наладил работу закордонной части (резидентур) и привел с собой в разведку целую плеяду соплеменников, среди которых Блюмкин, Слуцкий, Агабеков, Бустрем, Шпигельглас, Минскер, Нейман, Мюллер, Рейсс, Гинзберг, Аксельрод, Герт, Маневич, Розенгольц, Розенцвейг, Фельдбин, Нестерович, Гольденштейн, Гольдберг и другие. Затем внешнюю разведку возглавил выходец из еврейской семьи музыканта и акушерки, председатель Московской и Петроградской ЧК (Ленинградского ГПУ) в 1921–1929 гг. Станислав Мессинг (1890 г.р.), после него Артур Артузов (Фраучи), имевший итальяно-латышско-эстонские корни (1891 г.р.), затем еврей Абрам Слуцкий (1898 г.р.), еврей Сергей Шпигельглас (1897 г.р.), еврей Зельман Пассов (1905 г.р.) и грузин Владимир Деканозов (Деканозишвили), родившийся в Баку в 1898 году. В момент смещения Ежова и прихода к руководству НКВД Лаврентия Павловича Берии (25 ноября 1938 года) короткое время, с 6 ноября по 2 декабря 1938 года, обязанности начальника внешней разведки временно исполнял Павел Судоплатов (1907 г.р.), по паспорту украинец.

Как видим, все начальники внешней разведки (за одним-единственным исключением Пассова) родились еще в XIX веке, т. е. принадлежали к поколению революционеров первой волны, в подавляющем большинстве из числа евреев.

Павел Михайлович Фитин был назначен заместителем начальника внешней разведки (5-го отдела ГУГБ НКВД) 1 ноября 1938 года, т. е. еще при Ежове. Но в тот момент ситуацию в наркомате уже перехватил Берия, который с 29 сентября 1938 года возглавлял ГУГБ НКВД, т. е. собственно госбезопасность, и начинал расставлять свои кадры. 13 мая 1939 года Фитин в возрасте 31 года становится начальником внешней разведки, сменив на этом посту Деканозова, и оставался в этой должности до 15 июня 1946 года, став, наряду с Берией и Судоплатовым, создателем первой национальной разведывательной службы Советского Союза, которая 26 февраля 1941 года стала называться 1-м Управлением НКГБ СССР — предшественником Первого Главного Управления (ПГУ) КГБ СССР.

Павел Михайлович Фитин пришел в элиту советской разведки, в том числе и к добыванию секретов по атомной бомбе, буквально «от сохи». Он родился 28 декабря 1907 года в тюменской глубинке — в селе Ожогино Шатровской волости Ялуторовского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина-бедняка Михаила Илларионовича Фитина, который в 1920 году стал организатором одного из первых колхозов во всей губернии — а год спустя в составе коммунистического отряда бедноты сражался против кулацких банд. Его сын Павел уже в 15 лет стал комсомольцем и пионервожатым, в 20 лет его избирают членом Шатровского райкома комсомола. В следующем году он на перекладных отправляется в Тюмень на подготовительные курсы для поступления в ВУЗ. Эти курсы находились в Тюмени на улице Республики — на той же улице находился и Тюменский сельхозтехникум, в котором в том же 1927 году учился будущий легендарный разведчик Николай Иванович Кузнецов. Так что вполне возможно, что два этих земляка встречались и даже были знакомы, не подозревая, что станут великими разведчиками.

Осенью 1928 года Фитин поступил на инженерный факультет Сельскохозяйственной академии имени К.А. Тимирязева в Москве — как раз в первый год первой пятилетки, когда развернулась широкая индустриализация Страны Советов. Достаточно сказать, что преддипломную практику в 1932 году Павел Фитин проходил на построенном за два года до этого Сталинградском тракторном заводе. Тем самым молодой специалист шагал в ногу со временем. После окончания академии он работал инженером лаборатории сельскохозяйственных машин Московского института механизации и электрификации сельского хозяйства, который был создан в 1930 году на базе факультета механизации и электрификации Тимирязевки и факультета электрификации Московского механико-электротехнического института. С октября 1932 по октябрь 1934 года, т. е. в годы второй пятилетки, Фитин работал заведующим редакцией индустриальной литературы в издательстве «Сельхозгиз», а в ноябре 1936 года, после службы в армии, стал заместителем главного редактора этого издательства.

Конец ознакомительного фрагмента.