«Габриэль». Низвергнутый в ад Кракатау

Андрей Владимирович Лесковский, 2020

Взрыв вулкана Кракатау, в конце 19 века, уничтоживший одноимённый остров в Зондском проливе, по масштабам разрушений, заслуженно считается извержением супер вулкана. И случилось сие не в доисторические времена, а уже в эру человечества на Земле, что по планетарным мерка – буквально минуту назад. В самых первых рядах свидетелей той трагедии довелось находиться команде португальского брига "Габриэль". Парусные корабли, в те времена, почти уступили своё место на морях и океанах паровым судам. Долгая жизнь парусника "Габриэль" и без того шла к закату, но последний его рейс был, однозначно, проклят. Помимо остальных напастей, сам "Летучий Голландец" поджидал его у Мыса Бурь. Но была и надежда, добрые духи океана приходили на помощь, когда, казалось, катастрофа уже неотвратима . И лишь у вулкана Кракатау хватило сил на то, чтобы сокрушить дерзкий бриг. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторских орфографии и пунктуации .

Глава

3

"И всё-таки?! Стоит ли отказываться от первоначальной идеи обогнуть мыс Доброй Надежды с ходу, без вынужденного захода в Анголу?" — С того момента, как"Габриэль"успешно выдержал океанский шторм, капитан Алонсо де-Альвейра вновь вернулся к этому вопросу. Запасов пресной воды и провизии ещё вполне хватало, а повреждённый корпус корабля получил надёжную зарплату, стоит только хорошенько проветрить трюм и там вновь будет сухо, как в Сахаре. Такелажная команда Хуанито уже через несколько часов приведёт в полный порядок всё хитросплетение верёвочной оснастки судна, тогда можно будет встать под паруса, осталось определиться с курсом.

Плохо, что, в виду последних событий, в команде вновь пошли нехорошие суеверные разговорчики, потому многие слабые души стремятся побыстрее к берегу, во спасение своих шкур. Общего ропота не было, но присутствовал общий суеверный страх, увы, в данной ситуации, вполне обоснованный. Матросы ещё не знают о месте нахождения брига, капитан строго-настрого запретил всем посвящённым ставить в известность команду о том, что"Габриэль"каким-то мистическим образом переместился на пятьсот миль к центру Атлантики. Хотя сейчас можно сказать, мол, штормом отнесло, матросы не сильно разбираются в навигации, лишь бы не знали, что бриг удалился от земли ещё до прихода шторма. Да уж, как не поверить тут в присутствие морской чертовщины, ведь все слышали как пели те самые наяды или там русалки, дьявол бы их поколотил! А непонятный удар в борт?! Ну как не увязать в одну цепочку все события, да ещё и остаться при том атеистом?

Не иначе как и в правду какой-то чёрт морской решил закусить"Габриэлем", только зубы то, видать, пообломал! Может старики Олафсен и Янсен действительно присланы какой-то доброй силой спасать судно? Поверишь тут…

Однако капитан Альвейра был достаточно упрям, нелегко его столкнуть с избранного пути. Докурив, он выбил трубку о леер борта и зашагал в строну своей каюты. По пути капитан отдал приказание вызвать к нему обоих помощников и боцмана. Альвейра принял решение и оно гласило:"К чёрту Анголу!"Вместо ожидаемого всеми восточного курса, курс будет южный, со смещением к юго-востоку, на обход мыса Доброй Надежды, южной оконечности африканского континента. Ну а слабых да колеблющихся придётся подкрепить, кого добрым словом, а кого и хорошим пинком. Люди разные, потому нет единого лекарства от страха.

У штурвала Альвейра несколькими фразами успел перемолвиться со стариками — норвежцами, стоящими вахту. Нет, конечно не в плане совета, а, так, скорее увидеть их реакцию на свой выбор хотел увидеть капитан.

Олафсен и Янсен прекрасно поняли его, однако не поспешили с ответом, а вместо того устроили меж собой короткое совещание, конечно же опять пользуясь своим странным языком. При этом старики явно одобрительно кивали седыми бородами, да и сам тон их диалога будто выдавал безусловное согласие с капитаном.

— Этто так, синьор. — Олафсен наконец перешёл на португальский, но пока с сильнейшим акцентом — Этто есть верно… Матрос сильно боятся, лучше будет им успокоиться в море. Бунт не будет, синьор, мы с Янсен будем говорить с матрос… да…

Капитану осталось лишь поблагодарить стариков за понимание текущего момента и отдать соответствующие распоряжения относительно курса. Но тут пришлось столкнуться с натуральной истерикой, щедрые проявления которой выдал второй помощник Фернандо де-Фару. Юноша не просто расплакался горючими слезами, нет, такие рыдания можно услышать пожалуй только от приговорённого к лютой смерти, да и то если того покинули последние капли мужества. Фару причитал что теперь никому из команды"Габриэля"больше не суждено увидеть берег, что корабль проклят, вместе со всеми на его борту, в общем слёзно предрекал прохождение всех кругов морского ада и все из-за высоких амбиций капитана Альвейры, в коем он разглядел теперь не больше, не меньше как пособника морского дьявола и душегуба. Похоже парень спятил от страха. Даже его лучший приятель, первый помощник Жозес Хардино, сначала выражал полное непонимание такой истерики, пытался несколько раз успокоить друга словами, ну а потом, поняв бесперспективность словесных внушений, перешёл к пощёчинам. Видимо и этого оказалось мало, юноша просто переходил на детский визг. Точку поставил капитан, жирную, надо сказать, точку, тем что одним ударом разбил бедолаге нос и верхнюю губу. При падении Фару крепко ударился головой о переборку, от того, наверное, сознание его вернулось в прежние рамки, а истерика прекратилась, будто отключили.

Несколько позже боцман Бальтазар Гуарда, подобным эффективным методом, укрепил слабых духом среди команды. Увы, но некоторые идейные паникёры продолжали настаивать на скором бегстве к ближайшему берегу, даже не внимая благочинной беседе старых норвежцев. Таким вот неподдающимся и доставался, в качестве последнего аргумента, кулак боцмана.

Конечно не демократично, но важен результат, сплочение команды для достижение цели."Габриэль"решительно направился на юг, где путь ему указывали теперь звёзды Южного Креста, навстречу не самым приятным местам океана.

* * *

Имея в штир-борт бодрый боковой ветер, бриг достойно шёл, выдавая скорость не менее десяти узлов и это было очень неплохо для тяжело нагруженного торгового парусника. Команда и вправду постепенно несколько успокоилась, конечно если не считать суеверных разговоров за покуриванием трубок. Тут уж фантазия тёмного, необразованного человека не знала пределов. Что только не вспоминалось в образовавшемся клубе любителей морского ужаса, ряды коего неустанно пополнялись. Как реальные, так и выдуманные истории многократно пересказывались, обрастали самыми невероятными подробностями, ко всему, само собой, подводилось вмешательство потусторонних сил. Теперь даже в самых благоприятных обстоятельствах пытались найти коварную ловушку каких либо чертей и дьяволов. Вот тот-же ветер, ведь не с проста он так долго не меняется, не иначе как опять сие не к добру!…а земли-то не видно!… темнит что-то наш капитан… и, тем более, не спроста наш второй помощник, мальчишка де-Фару, натурально спятил…, не иначе, как и вправду,"Габриэль", со всеми нами, сам дьявол толкает на встречу с"Летучим Голландцем"и тому подобная, как тогда казалось, чепуха.

"Настало время как-то действовать, иначе команда, закошмарив себя всякой суеверной чертовщиной, окончательно свихнётся." — справедливо решил капитан Альвейра. Совет старейшин, который составляли три седобородых старца: Янсен, Олафсен и боцман Гуарда. Старики — норвежцы, с одной стороны, будто продолжали развлекать команду морскими байками, но сейчас окончании у них стали, по настоятельному требованию капитана, более оптимистичными, а кроме того ненавязчиво давались правильные советы о том как вести себя с морской нечистью, ну, если таковая соизволит себя проявить и, главной темой, рекомендовалось показать отсутствие страха пред любыми чертями, ибо только тогда есть шанс сберечь свою грешную душу. Ну а Бальтазар Гуарда, со своей стороны, напоминал, что кроме пряников, имеется и кнут, как элемент воздействия. Кто-нибудь, из сильно перепуганных, всегда имел возможность огрести для себя побольше работы, дабы меньше оставалось времени на то, чтобы дурить свою пустую голову.

К сожалению суеверный страх засел в те самые слабые головы глубоко и сильно крепко. Нет, конечно усилия капитана, да стариков небыли напрасны, безусловно главная цель была достигнута, а именно: команда всё-таки не впала в трусливый психоз, но до полного излечения было весьма далеко. Морские змеи, гигантские осьминоги и кальмары, способные утаскивать на дно большие корабли, русалки и дьяволы, охотившиеся за грешными душами моряков, не говоря уже о штормах да ураганах, которые, понятно, возникают не просто так, а исключительно по проклятию для обречённых — вот чем набиты головы матросов и бороться с этим почти бесполезно.

Но, собака лает, караван идет — весьма мудро замечено."Габриэль"спокойно"отмахал"путь в добрых пять географических градусов, теперь уже южной широты, имея всё тот-же боковой ветер. Похоже штилевые полосы, присутствующие вблизи экватора и в одной из которых зависал ранее бриг по северную сторону планетарной середины, они теперь не грозили, во всяком случае верилось, что всё обстоит именно так. Ещё с неделю пути в этом направлении, да с той-же скоростью и можно будет повернуть снова к северу, оставив позади мыс Доброй Надежды, Альвейра, всё-таки, замахнулся обойти его широким кругом, по Южному океану.

"Экватор… в этот раз даже не заметил, когда его прошли? — вопрошал сам себя капитан Альвейра. — надо хоть в вахтенном журнале посмотреть, когда."Да уж, в этот раз команде было не до веселия Нептунова, обошлись и без официальной части, зато всем щедро досталось крещения морскою водой на экваторе. Терзаемый беспощадным штормом,"Габриэль"пересёк нулевую широту, но даже в вахтенном журнале сей момент был обозначен лишь приблизительно, ибо небеса не давали возможности определиться с координатами, тем более после никак не объяснимого перемещения корабля чуть ли не в центр Атлантики.

Ну, насчёт того, что судно непонятным образом удалилось на пятьсот миль в океан, так теперь это обстоятельство максимально сглажено новым курсом, проложенным на широкий обход южной оконечности Африки, не менее трёхсот миль приближения к континенту. Скорее всего команда о том пока и не узнает, конечно если кто-нибудь из молодых помощников капитана не проговориться по малодушию, но это вряд-ли, не полные же они кретины, хотя перепуганы сильно. Только бы океан не спешил проявить свой суровый нрав, иначе сие неприменно окажется приписанным к проклятию и потом ещё труднее будет вправить разрушенные страхом мозги.

— Не могу припомнить, чтобы у меня на борту собралось сразу столько суеверных олухов, да что там я?! История мореплавания не знала случая чтобы на одной палубе собралось столько дураков!. — Говорил капитан Альвейра в доверительной беседе с боцманом Гуардой, за трубкой. — Первый раз могу сказать: не отказался бы сейчас иметь на судне пастора — капелана, уже не знаю как мне ещё повлиять на эти заячьи души. Чёрт бы их побрал! Бальтазар, вот увидишь, это кончится тем, что я разобью кое-кому глупую башку, может тогда остальные очнуться!

— А вот этого не стоит делать, ни в коем случае, синьор! — Гуарда произнёс это как свою личную просьбу. — Капитан, только не сейчас, когда судно на пути в обход мыса Бурь, вы же помните трагическую историю голландца Вандердекера.

— Ты веришь в Летучего Голландца?

— Равно как и Вы, синьор, даже не говорите мне, что это не так! Я мог бы не поверить самому себе, когда ещё в молодости мы всей командой видели судно, идущее против ветра полным ходом, но паруса его разорваны в клочья, при таких повреждениях любой корабль вообще теряет ход, его освещал лишь лунный луч, он не имел ни единого огонька на своей палубе. Да… я бы не поверил, что сразу после той встречи наш галеон был растерзан штормом, а из трёх сотен душ команды в живых осталось лишь пятнадцать круглых счастливчиков. Но ведь и Вам довелось встретить на Мадейре Шрифтена, штурмана Летучего Голландца, а после норвежцы выловили одноглазую крысу. Олафсен и Янсен очень просили предостеречь Вас от опасной одержимости у мыса Бурь, напомнить, что когда-то капитан Филипп Вандердекер, кстати то-же не веривший ни в Бога, ни в чёрта, навеки потерял душу в своей страшной клятве штурмовать мыс Бурь хоть до второго пришествия и клятва сия была принята дословно! Одноглазый штурман Шрифтен поднял команду на мятеж, они привязали Вандердекера к мачте и покинули судно на шлюпках, оставив Вандердекера командовать своим судном, одного на борту. Но было принято и проклятие капитана, которым он обязывал Шрифтена, до скончания веков, пополнять команду Летучего Голландца.

— Перестань, Бальтазар, всё это я слышал много раз, сам могу порассказывать с три короба.

— Да, конечно, капитан, однако прислушайтесь к нам, старикам: если мыс Бурь, или мыс Доброй Надежды, если так удобней, не покориться с первого раза, отступите, оставьте вторую попытку для более благоприятных условий.

— Ну, допустим… — Засомневался Альвейра. — Но куда ты предлагаешь при этом отступить? Кейптаун? Где сейчас наверное половина всей английской армии добивает голландских колонистов. Понятно, мы нейтралы в их войне, что лучше всего для нейтрала?… Правильно, держаться подальше от дерущихся! Что же остаётся? Только повернуть на восточный курс, в Анголу. Думаю это нам не подойдёт… Тем не менее могу пообещать не произносить клятвы торчать у мыса Бурь до второго пришествия.

Капитан искренне улыбнулся, чем вызвал ответную улыбку старого боцмана. К его удовольствию Альвейра не выглядел одержимым в своей цели, непременно пройти мыс Доброй Надежды, наперекор любым препятствиям. Хотя для всех и каждого, вне всяких сомнений, будет лучше если это удастся с первой попытки.

* * *

Только, увы, для"Габриэль"опять всё сложилось не так, как желалось капитану, не суждено ему оказалось лихо обогнуть Африку, с первой попытки. Неспокойные воды, по траверсу мыса Доброй Надежды оставались ещё далеко впереди, когда сильнейший шквал, вырвавшийся будто чёрт из табакерки, переломал верхушки мачт и перепутал такелаж замысловатыми узлами.

Такой расклад трудно было предвидеть, подобные шквалы иногда случаются, являясь предвестниками перемены погоды. Сначала ровный боковой ветер, к которому уже успели привыкнуть, начал затихать, постепенно успокоившись до полного штиля."Габриэль", имея все паруса на своих мачтах, ложился в дрейф, за отсутствием движущей силы. Только на этот раз небо не отличалось безоблачной голубизной, как то бывает в экваториальных штилевых полосах.

Стрелка барометра подтвердила опасения, быстро упав на десяток делений. Капитан Альвейра правильно оценил степень опасности и его решение немедленно убрать верхние паруса тоже было грамотным, со всех сторон. Но шквал опередил!

Резкий его порыв был подобен сокрушительному удару могучего бойца."Полундра"вышла что надо! Матросы едва успели встать на ванты, ну, может кто и сделал пару-тройку шагов по верёвочным их ступенькам. Ветер вдруг ввалил в паруса столько силы, при том атакуя с самого неприятного направления так, что заставил"Габриэль"накрениться, почти черпая воду бортом. Части верхнего такелажа, парусина, да и сами реи, заодно с мачтами, испытали свой предел прочности, но в этот раз его не хватило! Треск ломающегося дерева и разрывающихся парусов наполнил мелодию шквала звуком разрушительного хаоса, а все, кто был на палубе, поспешили укрыться, ища возможность спасения, ибо переломанные реи, с верхушками мачт полетели вниз, круша всё на своём пути.

Слава Богу, ни кого не задело, просто каким-то чудом, но для такелажа корабля последствия молниеносной атаки свирепого шквала оказались весьма плачевными. Порыв ураганного ветра буквально снёс весь верх, канатная паутина свисала на обломанных мачтах, переплетясь в полном хаосе."Габриэль"поднялся как боксёр после нокаута, временно потеряв всякую способность к продолжению боя.

А показания барометра настойчиво говорили, что времени придти в себя ой как мало. Без сомнения надвигался хороший океанский штормяга. Пробежавший яростный шквал показал себя предвестником его мощи. Надо торопиться.

Вполне логично, что капитан Альвейра решил не восстанавливать полную оснастку мачт. Верхние паруса пока всё равно не нужны, сейчас важнее всего максимально быстро избавиться от переломанного да разорванного переплетения бывшего такелажа и успеть сообразить на обломках мачт нечто аварийно-упрощенное, пригодное для постановки штормовых парусов.

Не хотелось терять много времени на распутывание верёвочно-канатной"каши", но и просто выбросить за борт, обрубив концы, всё это переплетение, стало бы верхом расточительства, тем более пока существовало явной угрозы для корабля, когда новая буря заставит быстро избавляться от всего этого большого клубка, свисавшегося теперь в море с бортов судна. Первым делом выбирали необходимое для новой, аварийной оснастки, оставляя основные запутанные узлы на потом."Габриэль"поутратил свой величавый вид, с остатками мачт, он получился каким-то неаккуратно подстриженным, навроде бесхвостого воробья, упорхнувшего из кошачьих лап. А что делать?! Тут уже не до внешнего лоска! Очень скоро придётся противостоять новому шторму, вот тогда-то уж точно половинки мачт покажут себя даже как благо по сравнению с целыми высокими громадами такелажа, когда свирепый ветер навалиться и заставит показать предел прочности, а ведь то, что уже сломано, ещё раз сломать, пусть и для разгневанной стихии, будет несколько потруднее.

Вообще-то на"Габриэль"успели подготовиться к новому удару, ну почти успели. Благо ещё новый шторм не навалился так-же резко, как его предшественник — шквал. К тому моменту, как ветер начал увеличивать свою силу, на огрызках мачт уже имелось некоторое подобие такелажа, дающее возможность установки штормовых парусов, однако на распутывание всех переплетений времени не осталось, кое что из более-менее ценного сбросили в трюм, крупные обломки древесины пошли на изготовление плавучих якорей, ну а остальное прямым ходом за борт."Габриэль", в целом, был готов достойно принять удар стихии, который не заставил себя долго ждать. Оставшиеся недоделки продолжали поправлять вплоть до того момента, когда капитану пришлось не очень вежливо попросить всех покинуть палубу, ввиду опасного пребывания на оной.

Мало ли штормов приходится терпеть моряку. В принципе, это нормальный режим выбранной профессии. Океан прибывает в своём первобытном состоянии, какое ему дело до усилий тех, кто возомнил себя его покорителями. Ха! Муравей, ползущий по спине слона такой-же покоритель этого самого слона, как человек — покоритель океана. О будьте уверены, разгулявшаяся стихия быстро покажет кто есть кто и излечит от мании величия"всемогущих", которым теперь придёться просит пощады у"покорённого"океана, да только вряд-ли он услышит.

Конечно, в этот раз, Альвейра даже не помышлял идти попутным штормом, кроме того этот и не был попутным."Габриэль"сразу встал против ветра, имея на крепком канате плавучий якорь и штормовые паруса, на обломках своих мачт, тем самым корабль принял наиболее безопасную конфигурацию для парусного судна, противостоящего буре. Борьба обещала быть долгой, барометр продолжал падать, да и вообще, внутреннее чувство подсказывало морякам, что непогода наступает очень широкой полосой, такая успеет основательно вымотать душу.

А шторм будто и не спешил разыгрывать свой сценарий, не иначе как осознавал что временем, да средствами не ограничен. Едва усилив ветер, он решил помыть себе поле будующей деятельности обильным ливнем, таким, который даёт иллюзию отсутствия границы между морем и небом. О том, как разверзлись хляби небесные, справедливо можно сказать лишь ощутив собственным туловищем такой"дождик". Тут два варианта: или резко жабры отрастить, или искать укрытие, хорошо ещё что такому ливню не хватает потенциала на длительное действие. Однако он не кончился совсем, а только снизил сброс воды, вроде как где-то сверху полностью открытый водопроводный кран закрутили наполовину. Зато ветер значительно прибавил скорости, видать по закону сохранения, который гласит: если что-то, где-то убыло, так оно никуда и не пропало, значит что-то, где-то, так-таки и прибудет. Волны морские, конечно, не замедлили ответить ветру своим ростом, быстро достигнув вида водяных валов. Такие уже любому судну следует только носом встречать, беды не оберёшься если эти тонны воды начнут сбоку бить, тем более, что"Габриэль"едва ли можно было назвать крупным судном, а здесь и плюсы есть и минусы, однозначно не скажешь на каком корабле лучше с большой волной бороться. Бывает что на скорлупке — яхте уютней, чем на большом фрегате. Другое дело когда есть двигатель, тогда, понятно, появляется преимущество, серьёзный шанс перед стихией, увы, но случай был не тот."Габриэль"паровых машин не имел, только парус, якорь, да решимость команды мог он противопоставить шторму.

Завывания ветра сменились низкочастотным грохотом бури, океан разгулялся во всю силу, побуждая первобытный страх и трепе в душах даже бывалых мореходов. Люди укрылись внизу, задраив люки и двери, но в полной готовности незамедлительно выскакивать на верхнюю палубу, если на то последует команда капитана, лишь вахтенные оставались управлять кораблём на его штурвальном мостике, который конструкцией судна был выполнен полуоткрытым. К рулевому колесу встало теперь четверо матросов, они, как и вахтенный помощник, пристёгнуты страховочными поясами, во избежании чего. Все готовы бороться за свою жизнь! Действие первобытного страха натолкнулось на серьёзную преграду решимости и отваги в душах моряков. Они готовы были сразиться с океаном, более того: чувствовали, что схватка сия неизбежна!

Под палубой скрип деревянного корабля, с грохотом бури за бортом воспринимался будто кровожадное чудовище пробует на зуб корпус судна, ищет, с какого места будет лучше добраться до лакомой добычи. Взгляд невольно бросался на то, как в свете раскачивающихся фонарей, суровые мужики иногда жмут друг другу руки, приобнимают за плечи, при том произнося совсем немного слов и сохраняя достойный вид, то-ли прощаясь, то-ли подбадривая товарища по ремеслу. Страшно, что бы там не говорить, но… однозначно всем страшно. Очень неприятно было подумать о том, что будет если, например, не выдержит канат плавучего якоря, или штормовой парус. Но мысль точно материальна, а уж когда она направлена на ожидание неприятности, то и вдвойне! Оно вполне могло и сыграть с"Габриэлем"прескверную штуку, о чём было страшно подумать, в один миг явилось воочию.

Якорный канат вдруг взял да и опустел, потеряв на другом своём конце плавучую связку из поломанных рей. Последствия тут-же явили себя. Потеряв эту важнейшую опору, бриг дёрнулся всем корпусом и неудержимо пошёл на разворот под ветер. Несмотря на то, что штурвал контролировали четверо рулевых, им не хватило сил удержать вращение колеса, с противоположной стороны его привода атака многотонной волны оказалась значительно мощнее. Капитан, оба его помощника и боцман, они к тому моменту находились на мостике, все бросились спасать положение на штурвале. Восемь человек, шестнадцать рук навалились на непокорный руль и он как будто начал сдавать занятые позиции, почти на целый оборот удалось вернуть его в прежнем направлении. Однако очередная огромная волна, реально сказать, сокрушила"Габриэль"своим ударом! Она обрушилась колоссальной массой на борт корабля, закончив его окончательный разворот боком под ветер, под удары следующих валов. Штурвал при этом опять вырвался из людских рук и бешено завращался, пока не занял крайнего положения.

Угроза теперь была крайне высока. Волны безжалостно терзали корабль, накрывая его полностью собой. Деревянный бриг не мог долго противостоять подобному избиению, в несколько минут шторм мог растерзать его, как собака тряпку. Только руки человеческие, в борьбе за жизнь способны предотвратить неминуемую, казалось, катастрофу.

— Пятеро на верх! Отдавать якорь. — Гуарда обладал голосом, не нуждающимся в техническом усилении. — Остальным осмотреться в трюмах.

Спасением стал новый плавучий якорь, незамедлительно сброшенный за борт, практически незамедлительно."Габриэль", почувствовав новую опору, выпрямился и дал возможность вернуть штурвал в прежнее положение. На минуту всем показалось что этот раунд схватки остался за экипажем корабля, но радость была преждевременной.

— Вода снова поступает в трюм! — неутешительным образом прозвучал доклад об осмотре.

— Боцман, развернуть помпу! Докладывать о темпе затопления! — Скомандовал Альвейра. — Попробуйте найти причину, чёрт бы её побрал!

Подозрение на то, что не выдержала ранее наложенная заплатка не оправдалось, всё оказалось намного хуже. Обшивка борта под ударами волн показала все свои слабые места, толстенные просмолённые и проконопаченные доски расшатались, потеряв герметичность и весь борт"сифонил"как решето. Того недолгого времени, что"Габриэль"лежал на боку, хватило для столь неприятной ситуации. А шторм не утихал, усугубляя положение судна, вскоре пришлось задействовать и вторую помпу, однако координального улучшения это не принесло, вода поступала быстрее, чем её удавалось откачивать. Через несколько часов стало в достаточной степени ясно, что"Габриэль"шёл ко дну медленно, но решительно! Корабль почти обречён, многим ли людям удастся выжить в приближающемся крушении? Руки захотели отпустить рычаги помп, казалось уже бесполезным дальнейшее сопротивление неминуемому.

— Откачивать воду! — Взревел Бальтазар Гуарда, перекрывая рёв бури. — Не смейте вести себя как бараны на бойне! Пока ноги опираются на палубу — есть шанс! Пока жив корабль — жив моряк! Откачивать воду так, будто около вас чёрт с горячей кочергой стоит и грозиться сунуть её в задницу самому медленному!

Вместо обещанного чёрта с кочергой, боцман сам снабдил крепким пинком матроса, бросившего рычаг и встал на его место.

— Раз! Раз!… Раз! Раз! Веселее, подлые лодыри, сегодня никто не умрёт!… Раз! Раз!

Что тут скажешь?! Темп откачивания увеличился, без малого, втрое и действительно стало видно как не потерян ещё тот последний шанс. Самоотверженными усилиями всё-таки удавалось сдерживать затопление судна, но настоящим спасением теперь мог стать только берег, знать бы где он, вернее, как далеко! Тяжёлая облачность, метавшаяся по небу не давала ни малейшей возможности произвести вычисления своего местоположения, лишь компас мог указать в каком направлении спасительный берег африканского континента. На счастье, штормовой ветер сменил своё направление и"Габриэль", сопротивляясь ему, держал нос в восточном направлении, а значит, хоть и медленно, но двигался к Африке.

* * *

Ни один шторм не бывает вечен, но вполне может затянуться надолго. Вот и этот будто даже не помышлял уходить прочь! За сутки он лишь слегка поутратил свою ярость, оставаясь ещё достаточно сильным для того, чтобы отказаться от плавучего якоря. Постоянная откачка воды тяжёлым бременем легла на экипаж, забирая все силы. Однако они не были беспредельными,"Габриэль"медленно сдавал свои позиции перед превосходящим противником, всё глубже погружаясь в океан. Все попытки хоть как-то проконопатить прошивку бортов не имели за собой решительного результата, этим не удавалось удержать поступление воды, только тяжёлая, изнуряющая работа на помпах позволяла судну удерживаться на плаву. Люди сопротивлялись, как одержимые, боролись за жизнь и они не желали осознавать бесполезность той борьбы.

Это было уже на гране всеобщего психоза, сродни тому, как в былые века линейный строй пехоты упорно шёл на противника, смыкая свои ряды под пушечным обстрелом, когда спасением видится только шаг вперёд, чтобы сблизиться с врагом в штыковую атаку и победить. Отвага! Вот как будет правильнее сие назвать. И эти люди уже не выглядят обречёнными, теперь они не жертвы, они бойцы, достойные победы, а значит способные выжить.

— Буду откровенен, — говорил капитан Альвейра своим помощникам. — нам нечем утешить себя."Габриэль"набирает воду как дырявый мешок, помпы не справляются с откачкой, а шторм будто не думает уходить. Мы, как можем ползём к африканскому берегу, но, видит Бог, я не могу с уверенностью заявить, что мы сможем его достичь! Проклятая облачность не даёт произвести вычисления, сколько до берега не понятно…

— Капитан, а если нас опять отбросило, каким-то чёртовым промыслом, на полтысячи миль в Атлантический океан? — С величайшим страхом произнёс Хардино.

— Тогда нам крышка! Ты это хотел услышать? — Альвейра уже был готов сорваться на своего первого помощника, но остановился мыслею о причинах необоснованного гнева. — Жозес, ты не хуже меня знаешь, что"Габриэлю"не пройти и ста миль. Чёртов барометр скачет вверх-вниз, вверх-вниз, словно макака на верёвочке, уж которые сутки на небе ни звезд, ни солнца. Могу лишь гадать, что до берега ну, где-то около, двухсот — двухсот пятидесяти миль.

— То есть нам всё-равно не дойти?

— Да! Почти уверен. — Альвейра принялся набивать трубку, как-то с неохотой, будто по принуждению, а не из потребности перекура. — Но и немедленно перейти на шлюпки будет плохой идеей, шторм отправит их ко дну в несколько минут. Так что единственный нам выход — оставаться как можно дольше на корабле, да поможет ему Святая Дева!

— Синьор капитан, не пора ли нам выбросить за борт весь груз, ко всем чертям! — Второй помощник Фернандо де-Фару почти оклемался от своего истерического психоза, но видать тот диагноз так-таки дал лёгонькое осложнение на головном мозгу и юноша бледный нынче возомнил себя матёрым морским волком.

— Отличная идея, синьор де-Фару! Как это я сам не додумался?! — В голосе капитана слышалась убойная доза иронии. — Неужели ты и в правду полагаешь, что это крепко улучшит наше положение? Чем же? Корабль и так останется достаточно тяжёлым, чтобы набирать воду прежним темпом. Сейчас команда все силы отдаёт на помпах, а ты, значит, предлагаешь задействовать их ещё и на разгрузку. В следующий раз ты, Фернандо, будь настолько любезен, избавь меня от выслушивания подобной ерунды.

Молодой человек озлобленно опустил взор. В последнее время он стал чувствовать лютую неприязнь к своему капитану, причины те же впрочем, что и у всех хлюпиков, склонных к чрезмерной обидчивости: им всегда видятся необоснованные придирки, да притеснения своей драгоценной персоны. Тем более, что Альвейра, по его мнению, был главной причиной всех несчастий, посыпавшихся на"Габриэль", как из рога изобилия. А ещё Фару не давала покоя мысль о своём старом приятеле Хардино, который будучи первым помощником, вёл себя не соответствующе высокой должности, а скорее как лакей в доме синьора де-Альвейры. Одним словом юношеский максимализм, присущий в общем-то каждому индивиду в нежном возрасте, у Фернандо прогрессировал уже просто за всякими граниями допустимого, что в конце концов сильно разрушало его несформировавшуюся личность.

Другое дело Жозес Хардино, пожалуй один только де-Фару видел в нем капитанского подкаблучника. Ничуть не бывало! Просто в этом молодом человеке присутствовали неплохие задатки дипломата и ум, устроенный несравненно лучшим образом. Он набирался опыта, впитывал знания, чувствуя в себе приверженность к морской профессии. Ему, как младшему сыну в своём семействе не было перспектив получения большого наследства, значит жизненный путь придётся прокладывать самому. Де-Фару, по происхождению, находился примерно в тех-же условиях, только вот относился к тому факту по-другому, прежде всего с обидой и завистью к старшим братьям да и на флот он попал лишь потому, что последовал за своим другом Хардино.

Вообще в дружбе их ничего особо странного не виделось, такое часто случается, когда более слабый и закомплексованный паренёк ищет дружбы и покровительства сильного, жизнеспособного доминанта. Вот так получилось, что с самого детства Хардино принял на себя защиту слабенького, но амбициозного де-Фару. С годами ничего координально не изменилось, за исключением того обстоятельства, что все неприятные черты в характере подопечного лишь усиливались. Да ладно бы ещё только это! Начав своё половое созревание с приобретения стойких комплексов на общение с девушками, бедняга Фернандо не нашёл ничего лучше, как устремить похотливый свой взор на красавца приятеля, чем очень шокировал Жозефа, особенно когда капитан Альвейра, буквально с первого взгляда, почти расшифровал сей пикантный моментик. Но, в целом, Хардино жалел друга — неудачника и сильно не наказывал за лёгкие домогательства, потому иногда со стороны могло вдруг показаться, что он даже проявлял некоторую взаимность, чего и в помине небывало.

— Я совершенно согласен с Вами, капитан. — Сказал Хардино после долгой паузы, сразу притянув к себе, полный злобы и тупой ревности, взгляд де-Фару. — Меня только одно ещё заботит… Я о том моменте, когда всем придётся покинуть корабль. Шлюпок не хватит, потому, думаю, уже необходимо организовать плотников на изготовление крепкого плота, а лучше двух.

— Вот человек, который говорит по делу! — Похвалил его Альвейра, но повернулся в сторону своего второго помощника, который опять стоял опустивши взгляд. — Тебе, Фернандо, есть чему поучиться у друга, а пока молчать и слушать! Молчать и слушать! Короче, пошёл прочь!

С величайшей обидой покинул мостик второй помощник капитана, такой, что впору и за борт броситься, однако на то нужна приличная смелость, чем де-Фару, увы, был обделён.

* * *

Шторм будто издевался над покалеченным"Габриэлем", топил его медленно и упорно, пожелав расправиться наверняка. Ещё один удар сильного шквала, либо волна, такая с которыми боролись в первые дни бури, могли поставить жирную точку. Однако каким-то непостижимым образом с каждым ухудшением положения на корабле и шторм, в свою очередь, снижал свой натиск, будто не хотел убивать сразу, а подобно садисту наслаждался мучениями жертвы. Борта уже так глубоко сидели в воде, что бриг, с переломанными мачтами, напоминал корабль-призрак из легенд, если бы не люди, суетящиеся на нём в, казалось, безуспешных попытках спасения.

По прежнему помпы кое-как позволяли держаться на плаву, но никто не знал суждено ли прожить день грядущий. Иллюзии давно утрачены, но это не было обречённостью, ибо никто не сдавался перед лицом смертельной опасности. Бой продолжался, ожесточённое сражение с превосходящими силами, когда побеждённые стоят насмерть, не прося пощады. Никто не сомневался, что победа останется за океаном. Вот уже совсем скоро он получит себе новую жертву, в виде самого судна, которое осталось лишь совсем легонько подтолкнуть, чтобы оно пошло ко дну. Потом его ярость без особого труда настигнет дерзкий экипаж, попытавщийся спастись на плотах и шлюпках.

Но что-то пошло не так! Вкралась ли ошибка в расчёты морского дьявола, решившего погубить тех моряков, или вмешался в ситуацию добрый ангел, да только вдруг"Габриэль"неожиданно получил шанс! Началось с того, что Бальтазар Гуарда приметил в небе странную птицу.

— Смотрите, капитан, это не фрегат, не альбатрос, хотя почти так-же расправил крылья в парящем полёте. Играет, подлец, со штормовым ветром!

— Ну да и что это по-твоему, Бальтазар? — Спросил Альвейра, хотя начал догадываться о сути происходящего. — Не иначе как у кого-то на борту штормом клетку с курами разбило и одна из них воспарила в небеса?

— Это не морская птица… — Гуарда внимательно рассматривал крылатую тварь, заслоняя ладонью глаза от сильного ветра. — Это кто-то из сухопутных падальщиков, гриф или сип… Земля близко, капитан!

— Разнеси меня гром! А ведь ты прав, Бальтазар! — Альвейра успел вооружиться подзорной трубой для занимательной орнитологии. — Точно гриф! Не могу поверить, что мы и вправду вблизи берега, я предполагал, до него ещё не меньше сотни миль… Хотя, ведь с начала этого дьявольского шторма нам не удавалось произвести вычисления, может и помогло нам какое-нибудь океанское течение.

Он перевёл наблюдение в восточную сторону горизонта, в надежде разглядеть спасительный берег, но тщетно, большое расстояние не позволяло и потребовалось ещё долгих четыре часа томительного ожидания, пока предположение не подтвердилось, пока, наконец, полосу штормового прибоя не стало отчётливо видно в подзорную трубу. Люди почувствовали близкое спасение, но для судна ещё совсем ничего не ясно и вопрос его выживания оставался открытым.

— Да уж! Если мы при такой волне попытаемся посадить"Габриэль"на мель, то не пройдёт и часа, как шторм распотрошит его как кок цыплёнка. — Справедливо заметил капитан Альвейра. — Эх, попалась бы нам приличная бухточка! Да поможет нам Святая Дева!

Всего несколько часов назад он и не помышлял о спасение своего обречённого судна, тогда заботила лишь участь команды, но теперь стало понятно, что капитан Альвейра будет до последнего стоять за жизнь своего корабля. Достойно уважения! И, похоже, Святая Дева вняла его просьбе.

Пока"Габриэль"медленно, буквально ползком приближался к берегу, линия разбивающегося штормового прибоя наводила тревожные мысли. Сплошные камни, клокочившаяся белая пена разбивающихся огромных волн, нет, спасение-то выглядит несколько по иному! Многие ли останутся в живых при попытки выброситься на берег в таких условиях?!

Оставалось совсем немного времени до того момента, пока что-то изменить будет невозможно, да и выбор небольшой: разбиться о камни, или, держась от них подальше, затонуть в море. Выбирайте синьор капитан! Но тут нечто интересное привлекло взор капитана Альвейры, многократно усиленный подзорной трубой. Улыбкой осветилось лицо его, когда он передал оптику первому помощнику Хардино, указывая рукой в левую сторону береговой линии.

— Там… Если не бухта, то устье реки… Пенистого прибоя не видать! Во что бы то ни стало туда нужно доползти… Это шанс!

"Габриэль"почти утратил способность маневрировать, ценой немалых усилий удалось повернуть его в нужном направлении. Хорошо ещё была возможность удерживать бриг на заданном курсе, но с поворотами теперь совсем неважно! Стало ясно, что будет лишь одна попытка попасть в замеченную бухту.

Многократно возросло напряжение, когда линия прибоя начала хорошо просматриваться невооружённым взглядом. Почувствовалось что корабль несёт к берегу неумолимая сила, противостоять которой уже невозможно. Восемь человек встали к штурвалу, упираясь в него изо всех сил, остальные бешено работали на помпах, часто меняя друг друга. В близи берега, увеличившиеся в своих размерах волны, снова прокатывались через палубу, настолько низко погрузился теперь"Габриэль", без всякого преувеличения, он еле держался на плаву. Бухта приближалась прямо по курсу и вход в неё оказался очень узким, невероятно сложным даже для исправного судна.

— Ничего не выйдет! — Прозвучал обречённый голос второго помощника де-Фару. — Мы все покойники!

Жозеф Хардино схватил своего приятеля за воротник, после чего отвесил ему такого крепкого пинка под зад, что послужило прекрасным ускорением к словам:"Пошёл к помпам! Здесь от тебя нет никакого толка!"

— Спасибо, синьор Хардино. — Одобрительно произнёс капитан. — Сам бы, с удовольствием это сделал, да сейчас вот сильно занят. На штурвале, право на борт! Навались!!!

"Габриэль"понесло на большую скалу каменистого мыса, ограждавшего вход в заветную бухту. Доля секунды решила его дальнейшую судьбу, бриг получил ощутимый удар, но остался цел, проскочив опасное место.

Воды бухты, почти спокойные под каменной защитой пройденного мыса, приняли потрёпанный, едва державшийся на плаву бриг, наградив за все старания прекрасным песчаным берегом. Словно живое существо, израненное, вырвавшееся из цепких объятий хищника, корабль подполз ближе к берегу, пока не ощутил под килем надёжную песочную опору.