Доктор

Андрей Грек, 2008

Писатель Андрей Грек (А.Ю. Убогий) – хирург-уролог в Калужской городской больнице скорой помощи. Член Союза писателей России с 1993 года. Прозаик, эссеист, литературовед. Лауреат всероссийских и областных литературных премий, в том числе премии имени Леонида Леонова (2002 г.), имени Вадима Кожинова (2003г.), имени братьев Киреевских (2006 г.) и др. Награжден Орденом Гиппократа за преданность и верность клятве Гиппократа, долголетний добросовестный труд в системе здравоохранения и высокий профессионализм. Роман «Доктор» недавно вышел в Италии в издательстве «Культура, наука, искусство» и бурно обсуждается среди читателей. Подобного сюжета в отечественной литературе еще не было. В монастыре умирает пожилой истопник. Монах, обнаруживший тело, находит и четыре тетради, в которых, как оказалось, покойный описал свою необыкновенную историю. Некогда успешный хирург Днепров думать не думал, как круто может вдруг измениться его налаженная жизнь – доктор становится инвалидом, обузой для близких, почти что изгоем. Он начинает жизнь железнодорожного нищего, кормящегося подаянием и ночующего, где придётся. Но злодейке-судьбе мало и этого: после скитаний по поездам и вокзалам герой оказывается на свалке. Но, видимо, испытания, выпавшие на долю доктора Днепрова, были не случайны и не напрасны, поскольку, несмотря на болезнь, на невзгоды, на одряхление тела дух его остаётся светел и чист, а милосердие, понимание ценности человеческой жизни и преданность профессии вызывают истинное восхищение. Содержит нецензурную лексику

IX

Был, помню, тягостный день, полный даже не столько работы, сколько разной мороки и суеты — сначала общий обход в отделении, потом вызов к главному врачу и разбор там каких-то, больными написанных, жалоб, потом еще что-то — и лишь в конце дня я наконец встретил Ольгу.

Она шла навстречу по коридору, шагая как-то неуверенно и напряжённо, и я поразился тому, как она побледнела, осунулась за эти три дня.

— Что с вами, Оля? — спросил я ее, и сам не узнал свой потерянный голос.

— А с вами? — Ее лихорадочный взгляд заблестел мне навстречу, и стало ясно: у нас с ней одна и та же болезнь…

Не помню, как мы оказались в моем кабинете. Словно ветер гудел в голове, и туман застилал мне глаза. Похоже, что Ольгу несло тем же ветром, и в том же тумане блуждал ее взгляд: она пошатывалась и натыкалась на стулья. Помню только, как мы топтались на сброшенных на пол халатах, как хлопала форточка — в тот день дул сильный ветер — и как жёлтая штора взлетала и опадала к окну…

…Медленно, как после обморока, мы приходили в себя. Вокруг царил хаос. Всё было сдвинуто, сорвано, сбито: стул лежал кверху ножками, книги из шкафа просыпались на пол, со стены упал и разбился портрет Дуайена. Неужели, подумал я, это сделали мы? Или всё это сделала та же самая сила, которая посрывала с нас клочья одежды — я остался в носке и рубахе, она в болтавшемся на одной бретельке розовом лифчике, — а потом грубо швырнула нас с Ольгой на старый диван? Какое-то время мы с ней лежали безжизненно, как две тряпичные куклы…

— Что это было? — прошептала она едва слышно.

— Не знаю, — таким же пустым и безжизненным голосом просипел я в ответ.

— Послушай… — Она приподнялась на локте, и я близко-близко увидел ее глаза, в которых отражалось мое перевёрнутое лицо. — Мы что теперь, стали любовниками?!

— Похоже на то. — Я ухмыльнулся, и два перевёрнутых мужика в ее радужках ухмыльнулись одновременно со мной.

— Какой ужас! — прошептала она. Но уже через миг, откинувшись навзничь, она стала смеяться. — Ох, не могу… — задыхалась она. — Только-только устроилась на работу — и вот, нате вам! Ну ты, Олька, даёшь — мало, видать, тебя в детстве пороли… Да что ж у тебя за натура?!

Насилу она успокоилась. Похоже, что приступ смеха ее измотал еще больше, чем близость: она снова лежала безжизненно, и было жутко касаться ее ледяных и бесчувственных рук…

Молча мы одевались, поднимая разбросанную одежду. Потом, собираясь уже уходить, она вдруг прижалась ко мне. Я чувствовал, как стучит ее сердце, как она дышит, и не мог понять: плохо ей в эту минуту — или, наоборот, хорошо? Я и сам ощущал себя как-то и очень счастливым, и очень несчастным одновременно. Потом она подняла лицо, и я увидел, что губы ее улыбаются, а в серых глазах стоят слезы…