Железный город

Андрей Деткин, 2019

Земля колонизирует крохотную пустынную планету Тонг. Аборигены беспомощно взирают, как горнодобывающие корпорации выкачивают из ее недр полезные ископаемые. А глубокие котлованы засыпают металлическим хламом. В завершение всех злоключений, Тонг превращается в гигантскую тюрьму, где осужденные с Земли обретают новое место прописки.Что произойдет, когда в результате глобальной катастрофы планета арестантов и надсмотрщиков останется единственным островком человечества во Вселенной?

Глава 11. В улье

Уставшие, вспотевшие они сидели в «Холодном паровозе» у окошка с висюльками, и блаженствовали под прохладным дыханием кондиционера. В тени Касла поблескивали хромированными деталями два темпа.

— Недурственная гадость, — Шпиль лениво отлепился от спинки сиденья, взял гильзу и плеснул бреда в поршень.

— Да, мозги растворяет на раз. — Слава смотрел через окно на знойную пустыню, на горы металла. Песок и железо исходили жаром. Уже неделю он со Шпилем гонял на темпах, работал над усилителем, разговаривал, точнее по большей части механик рассказывал всякие интересные вещи. Слава чувствовал себя комфортно в компании нового знакомого и среди прочих достоинств, выделял главное — его ум и знания. Токарю казалось, они становятся чем-то больше, чем просто приятелями.

— Что ты думаешь о «стене»? — развалившись на скамье, спросил Шпиль.

Слава не обиделся на экзаменаторский тон взятый приятелем. Он предчувствовал, что из этого диалога он почерпнет нечто интересное: «Лично мне известно, что металлурги здесь не по своей воле. Это своего рода клетка. Клетка огроменная, вроде загона. Многие не то чтобы до стены доходили, даже издали ее не видели.

— Или острова, — подсказал Шпиль.

— Чего? — не понял Слава.

— Это территория, — попытался объяснить Шпиль, — со всех сторон окруженная водой. На Танге такого не увидишь, но есть планеты, на которых это сплошь и рядом.

— Как когда-то на Земле?

— Ты знаешь про Землю? — Шпиль поднял брови.

Слава кивнул.

— А знаешь, что с ней произошло?

Слава снова кивнул и сказал: «Говорят, уже ни одного отверженного с Земли не осталось. Я таких, по крайней мере, не встречал. — Помолчал и продолжил, — на счет острова. Я понял, о чем ты. Кто видел стену и тем более турели на вышках, вряд ли почувствует себя свободным. Нас здесь окружили и держат. — Слава сделал глоток, облизал верхнюю губу. Увесистый поршень тихо стукнул по железной столешнице. — Тревожит другое, мы зависим от тех, кто по ту сторону. Воду, одежду, жрачку и многое другое, чего сами не можем делать в достаточном количестве, меняем на уран и цветметы. Мы без них долго не протянем, а вот они могут. Они очень могущественны. Разве не так?

— В общем так. А за разломом что?

— Понятно что, радиационные пустоши, капуа и ислаки.

— Ты их когда-нибудь видел?

— Нет, не приходилось. А ты?

Шпиль загадочно ухмыльнулся и приложился к поршню: «Раскол очень широкий, — уклончиво начал он, — металлург на другом краю выглядит, как винтик. Дикие редко приближаются к краю, но если вовремя приложить бинокль к глазам, то можно увидеть».

— А маклованы?

— Доподлинно неизвестно существуют ли вообще эти неуловимые шпионы. Источники, не заслуживающие доверия, скажем так, распространяют дэзу.

— Чего? — Слава сдвинул брови.

— Так, фигура речи, не заостряйся. Сам подумай, как они преодолеют разлом?

Слава пожал плечами. Некоторое время парни молчали.

— Ты слышал когда-нибудь о роботах на дне… — снова заговорил Шпиль.

— Ягды, — докончил Слава и усмехнулся. — Кто ж не знает эту легенду? — и сам себе ответил. — Только тот, кто еще не родился или не отвергнут.

— И что думаешь? — Шпиль серьезно посмотрел на токаря.

— Что тут думать, легенда она и есть легенда. Кто нам оставит такие механизмы, если все железо, прежде чем сгрузить на Ранг перетрясали. Изымали всю начинку, вплоть до батареек, что уж говорить об уцелевших шахтерских андроидах с плазменными резаками, напичканными сложнейшей электроникой, с неиссякаемым источником энергии. (Надо признать, Слава не сразу запомнил непонятные, сложные слова и просил старого Машина, который в свою очередь тоже заучил легенду от кого-то, повторить не единожды). — Слава хмыкнул и глотнул бреда.

— А если это правда? — Шпиль сузил глаза.

— Брось.

— Нет серьезно, если я тебе скажу, что это не легенда, что я сам их видел, вернее одного. — Лицо механика стало серьезным, словно он ставил на сказанное, как минимум, свой темп. Слава напрягся, но все же сделал последнюю попытку не попасться на удочку.

— Признаться, я тоже видел, — он наклонился к приятелю, заговорщицки стрельнул глазами по сторонам, понизил голос до шепота. — Сдается мне, еще по паре гильз и мы вместе его увидим, прямо вон за тем столиком.

Шпиль мимо пропустил остроту и продолжал выжидательно смотреть на Славу.

— Ладно, — токарь откинулся на спинку сиденья, — тогда покажи.

— Не вопрос, — серьезно ответил Шпиль. — Завтра я еду за пробами к озеру…

— К озеру!? — воскликнул Слава, — там же блокпост, этажи, выеденные ржой, ядовитые испарения, чертовы глюшники и эти как их там, носопырки. Сабельник в конце, концов.

Кривая ухмылка искривила рот Шпиля. Он ничего не сказал. Все его мысли читались в насмешливом взгляде.

— Лады, — сказал Слава, — во сколько?

— К девяти у меня.

Закрепляя договоренность, они с лязгом сдвинули поршни.

Слава отпросился у Фрезермана и в девять часов стучал ботинком в металлические ворота. Подозрительный Дизель придирчиво рассматривал жетон, в конечном итоге впустил токаря, только оставил стоять у ворот. По переговорному устройству вызвал Шпиля. Долго ждать не пришлось. С удлиненным драматургом через плечо, в железных, порядком потертых наколенниках, в высоких армейских берцах он нес в руке дюралюминиевый ранец. Свободной рукой махнул Славе. Вдвоем они зашли в бокс, прилепившийся к гусенице Баггера. Шпиль включил свет. Двухколесный чопер с объемным кофром на багажнике, черный и начищенный он отбрасывал блики.

Слава кругом обошел транспорт.

— Нормальненько, — резюмировал он, рассматривая приборную панель. Шкала спидометра заканчивалась цифрой «280». — Горючки, наверное, жрет немерено.

— Жрет. Садись.

От мощного, утробного рыка двигла все внутри содрогнулось.

Спустя полчаса Шпиль остановил чопер перед черным квадратом с голубоватой подсветкой под потолком — въездом в улей. Слез, покопался в кофре, передал токарю респиратор и армейскую сферу: «Одень», — коротко сказал он. Затем извлек высокотехнологичный шлем с силиконовым уплотнителем в нижней части. Аккуратно одел его. Эластичный материал на горловине надулся и прилип к коже. Из-под верхней панели выехало забрало, плотно вошло в нижний паз.

Тем временем Слава натянул резиновую маску с двумя фильтрующими бочками, ремешок сферы затянул под подбородком.

Голубоватый сумрак в улье после яркого дневного света казался кромешной тьмой. Широкий тоннель, то ли коридор, то ли улица, тускло освещался светляками из дырчатого двойного потолка. В местах скопления насекомых голубоватые пятна были особо яркие.

Слава несколько раз посещал улей до этого, но не опускался ниже первого уровня. Дружок у него был там. Разбирался в технике. Мир его праху — сгинул на нижних этажах.

Странное дело, рассуждал Слава, вцепившись в рукоятки чопера: ему, жителю поверхности, кажется угрюмым, подавляющим, гадким существование в сумрачных железных катакомбах, склепанных, прорезанных в слоях железа без света, без свежего воздуха. Мрачники же, считали себя в более выгодном положении. Первый и неоспоримый аргумент в их оправдание — отсутствие всепроникающего песка. Второе — не донимает жара. Третье — цепаки, кайлаки, проволочник не их забота. Но были и свои «скелеты», о которых обитатели улья старались не вспоминать.

Шпиль вез Славу по широкой улице, которая пологой спиралью незаметно уходила вниз. Мимо сплошной стеной проносились строения разной формы и назначения, неоновые вывески, регулировочные знаки, трубы, кабеля, ограждения, колонны, балки, лестницы. Редкий транспорт встречался на дороге. Мрачники неторопливо брели вдоль железных жилищ, магазинчиков, закусочных, мастерских, компрессорных. Сворачивали в железные переулки и растворялись в железном сумраке, разбавленном голубоватым светом насекомых.

Хотя песок сюда не проникал, все ровно на окнах крепились жалюзи и по большей части они были опущены. Свет пробивался сквозь металлические пластины, болезненной желтизной растекался по железному, проклепанному полотну дороги.

Чем ниже уводила улица, тем медлительнее становились жители, и тем сумрачнее делалось кругом. На четвертом уровне мрачники уже покачивались, в движениях улавливалась пьяная небрежность. Слава вдруг понял, что удерживает мрачников в железной темноте: это их состояние. Они подсаживаются на нечаянное удовольствие с рождения и не в силах с ним расстаться. Корень их привязанности к улью кроется в испарениях Ягды.

На пятом уровне свет фары выхватил лежащего навзничь у железной стены неподвижного металлурга. Другой стоял рядом на четвереньках и блевал. Из окна высунулась женщина и с каким-то тупым безразличием взирала на парочку.

Свет под сводом становился все тусклее. Местами и вовсе возникали черные проплешины. «Наверное, забывают кормить светляков», — подумал Слава.

Шпиль остановил чопер у перегораживающего дорогу швеллера с круглым белым щитом посередине, на котором изображался череп с перекрещенными костями. Фара высветила блок — пост с узкими бойницами. Желтая надпись на стене трафаретными буквами предупреждала: «СТОЙ», «ОПАСНАЯ ЗОНА».

Чопер тихо тарахтел, словно опасался вспугнуть темноту. Изредка слышался откуда-то из недр улья металлический треск. Он эхом разносился по лабиринтам улиц и затухал в тупиках. Ничего не происходило. Блокпост стоял монументальной глыбой. Узкие бойницы зияли чернотой. Казалось, внутри никого нет. Резкий гудок клаксы пропорол закисшее сонное безвременье. От неожиданности Слава вздрогнул.

С шипением открылась бронированная дверь. На железный настил упал желтый клин света, а затем опустился тяжелый кованый берц. Из помещения вышел невысокий коренастый клоп в черной форменной куртке, в черных свободных брюках с карманами на бедрах. Его правое плечо утяжелял драматург. Лицо стягивал противогаз. Стекла маски безжизненно поблескивали, отражая свет.

Шпиль опустил фару в пол. Грузный охранник тяжело, вразвалочку шел к чоперу, рукой придерживая пневмат. Он шумно дышал, словно ему не хватало воздуха. Когда приблизился, Шпиль предъявил какой-то значок. Клоп несколько секунд его разглядывал, затем ничего не сказав развернулся и направился к шлагбауму.

Шпиль обернулся к Славе, поднял забрало: «Чуть не забыл, — сказал он, скидывая с плеч ранец. Откинул клапан, запустил внутрь руку и скоро вытянул круглую гибкую пластину с резиновыми уплотнителями на концах и болтающимся витым проводком который кончался поролоновым грибком. — Одень сзади на шею, микрофоны приложи к гортани, динамик сунь в ухо, — распорядился Шпиль, нажимая миниатюрный выключатель на утолщении в середине дуги. — Это переговорное устройство».

Слава последовал указанию.

— Прием, как слышно? — услышал токарь в правом ухе.

Прежде чем ответить Слава откашлялся, придавил микрофоны к гортани и сказал:

— Нормально. Слышу нормально.

— Не так громко. Говори тихо, горлом. Я услышу. И запомни, дальше чем на четыре метра не удаляйся.

Едва парни миновали блок-пост, Слава услышал в динамике: «Будь внимательнее и держись крепче». Кругом царила тьма. Все что мог видеть токарь, ограничивалось световым пятном от фары. Он слышал, что шестой уровень оставили из-за какой-то неизвестной инфекции. Объявили карантин и весь уровень заблокировали. Никто не выжил. Этаж потом зачистили медикы, трупы сбросили в озеро. Но после дезинфекции заселять освободившиеся жилища металлурги не захотели. С тех пор блок-пост так и стоит.

Тень, контурами напоминающая металлурга мелькнула в проулке. Слава сильнее вцепился в рукоятки. Свет фары сместился, проулок вновь потонул во мраке. Неожиданно что-то упало Славе на голову. Он отчетливо услышал скрип тонких коготков по сфере. Резко дернул головой. Существо, скорее всего, крыса, скатилось по спине и исчезло где-то под колесами. То тут, то там в клин света попадались вытянутые тушки грызунов. Изредка Славе казалось, что видит прямоходящие силуэты, спешащие спрятаться за укрытия при их приближение.

Неожиданно из-за очередного поворота на дорогу вышел худой мрачник. Он раскачивался, безвольно бросив руки, а шаг был таким, словно его кто тянул за поводок. Он едва успевал переставлять непослушные ноги, чтобы не упасть ничком. Шпиль сбросил скорость. Слава заметил вокруг головы бедолаги множество порхающих насекомых. «Наверное, это и есть носопырки», подумал он, хотя никогда раньше не встречал этих опасных паразитов. После множества укусов, яд носопырки влияет на химические процессы в мозгу металлурга. Этот вид ос назвали именно так по той причине, что самка, ужалившая металлурга, пробирается в его носовую пазуху и нижней частью брюшка приращивает к нервным окончаниям жертвы, таким образом перехватывая управление телом. А порхающая вокруг головы стая — это самцы стремящиеся оплодотворить самку. Личинки питаются носителем. Он может вскормить несколько поколений, прежде чем умрет. Металлург не чувствует боли, так как мозг поражен ядом. Так же Слава знал, что колонизированный металлург может быть очень агрессивным, защищая самку и его пожирателей.

Мрачник пересек централь и исчез в темном переулке. Парни проехали еще с полкилометра, когда Шпиль резко затормозил. Слава не удержался за рукоятки и повалился щекой на холодный ранец. В двух метрах перед чопером стоял киборг. По механическим нижним конечностям, по стальным пластинам, закрывающим предплечья, по встроенному в глазницу визору и маске, закрывающей дыхательные пути, Слава сразу это определил. Крепкий, высокого роста, с пальцем застывшем на курке драматурга, киборг стоял неподвижно, словно изваяние. Шпиль достал из нагрудного кармана значок и предъявил. Тишина никем не нарушалась, Слава догадывался, что они общаются по кодированному каналу. В какой-то момент киборг присел, пружинисто оттолкнулся и в следующее мгновение растворился в темноте.

— Все в порядке, — услышал токарь голос в наушниках, — это патруль.

Они ехали дальше. Механик вел чопер осторожно, не поднимая стрелку выше двадцати километров. Петляли по переулкам и улочкам еще минут десять, наконец, Шпиль заглушил двигло: «Дальше пешком», — сказал он и вытащил ключ из замка зажигания. Фара погасла, воцарилась кромешная темнота.

— Вот держи, — Шпиль отстегнул с боковой стенки ранца фонарь, включил и передал Славе. — Свети сюда.

Шагнул к багажнику чопера, откинул крышку кофра и извлек очередной прибор. Надо отдать должное, он готовился к вылазке.

— Сними сферу и одень это.

Шпиль утопил кнопу переключателя и протянул Славе миниатюрное устройство, состоящее из кольца толстой резины с регулировочным зажимом по диаметру головы, с прикрепленным к ней объективом, наглазником и небольшой квадратной коробочкой, от которой тянулись к визору проводки.

Правый глаз токаря увидел зеленый пестрящий мир. Он повертел головой, привыкая к новому освящению. Шпиль откатил двухколесник в узкую щель между жилищами, задвинул стальным листом. После чего взял драматург наизготовку, кивком головы дал понять, чтобы Слава следовал за ним. Безоружный, окруженный зеленым полумраком, Слава ощущал себя беспомощным и уязвимым, поэтому старался не отставать.

Шпиль двигался осторожно, но ходко. Вертел по сторонам головой, то и дело взглядывал на прибор, напоминающий большие наручные часы, пристегнутый к запястью левой руки.

Они петляли в бесконечном лабиринте пустых жилищ. Временами раздавались звуки, об источнике которых можно было лишь догадываться, но все они были одного характера — металлического. Вот громыхнуло где-то в глубине улья. Лязгающий звук разнесся по бесчисленным пустынным улицам и переулкам, затух, забившись в щели и дыры, проеденные ржавчиной.

— Здесь осторожно, — услышал Слава в наушнике, — манный притон. Глюшников не бойся, не тронут, если вообще заметят. Они передвигаются на ощупь.

— Почему?

— Свет привлекает носопырок.

Слава услышал заунывную песню, словно мурлыкала сама темнота. По мере приближения, мелодия становилась громче. От депрессивных аккордов по телу расходились слабость и немощь, мысли замедлялись и цепенели, как будто через уши в голову затекал теплый воск.

В нескольких метрах впереди распахнулась дверь и в проулок выпал долговязый металлург. Заворочался, забормотал что-то нечленораздельное.

— Стой, — услышал Слава голос Шпиля. Они замерли, глядя на одурманенного металлурга, который никак не мог разобраться с конечностями и подняться на ноги. Наконец, это ему удалось. Опираясь о стену, продолжая бормотать, поплелся по проулку. Не сделал и пяти шагов, как из темноты вынырнули бледные руки и с силой дернули глюшника в примыкающий проход.

— Шпиль, ты видел? — выдохнул Слава.

— Это сектант, — спокойно ответил Шпиль, — головы этих дураков им нужны для жертвоприношения, а тела для пополнения энергетического запаса.

— Они что, их едят? — просипел Слава.

— Да.

Шпиль развернулся и осторожно двинулся назад. Поравнявшись со Славой, сказал: «Другой дорогой пойдем». Слава послушно последовал за ним. И снова повороты, завалы, дыры, коридоры…

— Шпиль, — негромко заговорил Слава, когда они удалились от притона на приличное расстояние, — зачем нужен блокпост на этом мертвом уровне? Зачем здесь кибы?

— Во-первых, — не сразу ответил Шпиль, — чтобы металлурги не спускались к Ягде, хотя… там «сабельник», без сноровки не обойдешь. Во-вторых, чтобы разворачивать двинутых на пути к сектантам, а в-третьих, и это главное, контролировать глюшников. Представляешь, что будет, если манна хлынет наверх. А теперь умолкни, подходим к лункам». В эфире воцарилась тишина.

Слава обратил внимание, что они вошли на обширную территорию свободную от перегородок и всяких строений, только подпирающие колонны и балки. Все пространство, до куда хватало обзора, было утыкано железными пеньками. Трубы на разной высоте выступали над полом, на их концах крепились перекладины, узлы, зацепы, рядом валялись скрученные кольцами троса, кучи цепей, железные стержни.

— Что это? — спросил Слава.

— Это их манное поля. Трубы уходят глубоко вниз к Ягде. Через них глюшники тягают якоря.

— Какие якоря? — допытывался Слава.

— Опускают железяки к самому озеру и ждут, пока те покроются ржой. Затем вытягивают и соскребают гидратированую окись железа с ядовитыми примесями. После чего смешивают с химикатами и выпаривают. Чтобы получить грамм манны нужно около четырех якорей, которые зреют от недели до месяца. А грамма манны хватает, чтобы ушатать вдрызг с десяток металлургов.

— Отцы основатели, это ведь они открыли манну?

— Да.

— Что ты знаешь об этом?

— Их было восемнадцать. Восемнадцать граждан тогда еще республики Раййя спустились так глубоко в железный котлован, как еще никто не спускался. — Механик вдруг остановился и смолк. Минуту прислушивался, затем снова зашагал вперед. — Из них трое смогли выйти на поверхность и только Димон остался вменяемым. Оо ли они ели друг друга, то ли остальные пожелали остаться внизу, то ли их мозги сплавились, никто доподлинно не знает. Димон не рассказывал.

— Откуда тебе это известно? — спросил Слава, обходя трубу. Лязгнула перекладина, задетая его ногой. В мертвой тишине звук разнесся взрывной волной. Метрах в ста впереди две трубы толще и выше прочих вдруг пошевелились. Медленно, словно сомнамбулы, они подняли головы с фильтрующими бочками и заозирались. Рука одного приблизила к глазу овальный вытянутый предмет. Металлург медленно поворачивался, обводя всевидящим оком ПНВД окрестности. Над его плечом торчал штырь, напоминающий ствол шмалера.

— Осторожно ты, — процедил Шпиль, присел, прячась за трубы. В его голосе слышалось раздражение и затаенный испуг. Некоторое время они оставались неподвижными, не сводя глаз со сторожей.

— Пошли, — наконец прошептал механик, и они двинули вперед, забирая вправо от фигур, вновь впадающих в сонное оцепенение. Слава решился нарушить молчание лишь тогда, когда они покинули манное поле.

— Шпиль, — прошептал он, — что дальше было?

— Не сейчас, надо спуститься еще на один уровень.

— Все знают, что в улье шесть уровней, — возразил Слава.

— Шесть это обитаемых, седьмой санитарный, так сказать, вотчина сабельника. Ниже еще три технических, дальше сам увидишь.

Шпиль посмотрел на прибор, закрепленный на запястье. Коротко кивнул, словно с чем-то соглашался, после чего скинул ранец и извлек устройство, состоящее из вытянутой металлической трубки с загнутым концом и шланга. «Резак», — догадался Слава. Раздался хлопок, на конце горелки возникло пламя. Шпиль поколдовал над вентилями, и желтый хвост постепенно укоротился, превращаясь в синее жало.

Механик опустился на колено, сначала приварил к железному полу т — образную деталь, затем принялся за сам пол. Искры брызнули в разные стороны, потек расплавленный металл. Минут через пять огненный поток угас: «Подержи», — сказал Шпиль, указывая на т — образную рукоятку. После того как Слава ухватился, дорезал последние сантиметры. Как токарь не готовился принять тяжесть, металлический диск толщиной в сантиметр и диаметром в восемьдесят потянул вниз.

— Убирай в сторону, только тихо, — распорядился Шпиль, пряча резак обратно в ранец. Слава бережно положил железный блин на пол, обернулся. Механик уже пролазил в импровизированный люк.

Седьмой уровень встретил гостей непроницаемой чернотой. Шпиль заметно нервничал. Двигался осторожнее прежнего, согнул ноги в коленях, задирал мыски, и почти не отрывал взгляда от прибора. Слава обратил внимание, что правая стена в проулке аккуратно срезана под основание и лежала тут же опрокинутая внутрь помещений.

В какой-то момент механик вздрогнул и коротко шепнул: «Не шевелись». Слава замер. Некоторое время ничего не происходило, но спустя секунд двадцать, он услышал за железной перегородкой тихий металлический стрекот. Затем снова воцарилась тишина, и когда уже собрался спросить у Шпиля, что это было, раздался далекий скрежет металла о металл, сопровождаемый гулким эхом. Точно такой же звук уровнем выше не привлек бы внимания. Здесь же воображение пририсовывало к стрекоту большое ядовитое насекомое, а к скрежету огромное неповоротливое чудовищ. Токарь ощутил, как вспотела кожа под респиратором.

— Идем, — услышал в наушнике шепот Шпиля. Некоторое время они плутали по широким улицам, значительно шире, чем на верхних уровнях. Несколько раз замирали и прислушивались. Однажды ухо уловило совсем далекий скрежет, болезненным эхом расползающийся по ядовито-зеленой мгле.

Свернули за очередной угол. Шпиль согнулся и шагнул в трубу полутораметрового диаметра, уводящую куда-то под завал: «Держи дистанцию», — услышал Слава в динамиках и замедлил шаг. Труба тянулась горизонтально, затем полого пошла вниз. Градус все рос, и скоро они катились по стальному желобу, притормаживая ногами и руками о гладкие стенки. Железный тоннель временами поворачивал то вправо, то влево, менял угол наклона и непременно вел вниз. Слава подумал, как они будут подниматься? Если таким же путем, то вряд ли получится. Должна быть другая тропа.

«…ательно. Вы…мся. Меня не…идави», — Слава услышал в наушниках прерывистый голос Шпиля. Связь сбоила, но смысл сказанного токарь уловил. Сильнее уперся в стенки, гася скорость. Через несколько секунд сначала ноги разошлись в пустоту, затем руки. Он вывалился из трубы, пролетел метра два и рухнул на что-то мягкое и плотное. Повертел головой, не обнаружив механика, заволновался: «Шпиль». — Слава поднялся на ноги, вгляделся в окружающие железные дебри. Между балок, швеллеров, уголков, арматуры, рваных листов увидел что-то гладкое и большое.

— Шпиль, — снова позвал Слава.

Его вдруг охватил страх.

— Иди за мной, — механик тронул Славу за плечо. Тот вздрогнул и с трудом сдержал рвущийся наружу крик. Чтобы не выдать испуг токарь промолчал. Он осторожно выдохнул и зашагал за пригибающимся зеленым силуэтом в зеленом мареве среди зеленых завалов. Скоро они вышли к озеру.

— Это оно? — Слава медленно обводил восторженным взглядом обширную гладкую, как зеркало, парящую зеленым туманом поверхность.

— Оно, — после некоторого молчания ответил Шпиль. — Озеро рукотворное, когда котлован засыпали железом, некоторые умные головы решили растворить его химикатами. Не засорять всю планету свалками, а в одном месте постепенно утилизировать все железо с Земли. Какое-то время так и происходило. Но потом было решено отказаться от этого затратного проекта. Я затрудняюсь ответить, какой процент воды в этом растворе. Он постоянно меняется от тридцати до пятидесяти шести.

Слава задержал взгляд на торчащем из хлама изогнутом уголке. Тот был словно меховой. Токарь протянул руку и провел по нему пальцами. С уголка посыпалась густая рыжая пудра.

— Смотри, вон там. Видишь? — сказал Шпиль, указывая в дальний конец озера, — там торчит манипулятор робота.

Слава напряг зрение, но ничего не мог разглядеть, кроме зеленоватой дымки.

— Возьми, — что-то коснулось руки.

Слава повернул голову и увидел бинокль с массивным блоком питания. Некоторое время он блуждал вооруженным взглядом по ядовитым испарениям, пока не наткнулся на что-то торчащее над водой. Присмотрелся. Элемент какого-то устройства был явно из сплава не подверженного агрессивной среде.

— Что теперь скажешь? — в голосе Шпиля улавливались победные нотки.

— Это может быть все что угодно, — упорствовал Слава. — С чего ты взял, что это робот?

— Ну, ты…

Шпиль не успел договорить, как послышался отдаленный всплеск.

— Дай бинокль, — быстро проговорил механик и вытянул руку.

Токарь не отреагировал, потому что сам смотрел и был крайне заинтригован. Шесть металлургов в противогазах забрасывали в озеро, что-то круглое на веревке, затем вытаскивали и снова кидали. Ему не удалось доподлинно выяснить, что именно, так как неведомая сила вырвала из рук окуляры и картинка вмиг уменьшилась до невидимых размеров.

— Я же сказал, дай бинокль, — услышал раздраженный голос Шпиля. Слава решил промолчать и дождаться разъяснений.

— А-а-а, — снисходительно протянул Шпиль, — это сектанты справляют религиозные надобности.

— Что у них на веревке? — поинтересовался Слава.

— На тросе, — поправил Шпиль, — голова.

— Голова? Чья голова?

— Какого-нибудь металлурга, скорее всего, глюшника. Жертвоприношение, знаешь ли. Ядовитый раствор разъедает мягкие ткани. Кидают до тех пор, пока череп полностью не очистится от плоти и мозгов. Потом его насаживают на арматуру рядом с берлогой.

— А если им не удастся поймать металлурга?

— Тогда они ловят десяток — другой крыс, цепляют на трос и так же закидывают пока от них не останутся скелеты. — Шпиль вернул бинокль Славе.

— На, смотри, я пробы возьму.

Шпиль принялся копаться в ранце, а Слава — разглядывать пугающий и жестокий темный мир. Особенно впечатляло озеро. Темно — зеленая, почти черная гладь, парилась ядовитым туманом. На высоте пятидесяти метров над ним улей заканчивался острыми иглами, словно оплавленный пластик. В зависимости от стойкости сплавов, конструкция разъедалась неравномерно. В некоторых местах длинные иглы спускались почти к самой воде.

Слава перевел взгляд правее, увидел множество труб, торчащих из изъеденного свода. Из них на тросах свисали грузы. Одни походили на обыкновенные цилиндрические болванки, другие — на колючие шары, некоторые на гирлянду из металлических пластин. Токарь догадался, что это и есть те самые якоря, о которых говорил Шпиль.

Вдруг один из якорей оборвался и сгинул в тумане, послышался всплеск. «Наверное, трос разъело, — подумал Слава. Один, а затем еще два якоря поползли вверх. — О, а эти, кажется, созрели».

— Готово. Давай, Славка, собираться, а то скоро почувствуешь влияние озера, — предупредил механик, убирая контейнер с колбами в ранец.

— Уже, — сказал Слава и поскреб запястье.