Америка off…

Андрей Ерпылев, 2005

Хватит брюзжать, что жизнь пресна и скучна! Земля вновь поставлена на грань глобальной катастрофы, пришедшей оттуда, откуда ее никто не ждал. И виноваты в этом… Как вы догадались? Но еще ничего не потеряно, если за дело берутся отставной русский морпех Серега Извеков, обожающий играть на компьютере, и агент ФБР – прелестная Мэгги Смит. А попутно им предстоит проверить на практике байки старика Эйнштейна о пространстве-времени, раскрыть тайны Атлантиды, Бермудского треугольника и Тунгусского метеорита, заглянуть одним глазком в далекое будущее и за грань жизни и смерти, схватиться насмерть с живым мертвецом и… Но все это после, а пока «Америка off…».

Пролог

Ранчо Лас-Пальмас близ Санта-Фе, штат Нью-Мексико.

13 февраля 200… года, тремя с половиной годами раньше

— Бог в помощь, мистер!

Толстый Ларри Уокинг, местный шериф, с трудом выкатил свой огромный мягкий живот из-за руля «Шевроле», протер рукавом нагрудную звезду и небрежно прикоснулся пальцем к полям широкополой шляпы.

Высокий, загорелый до черноты, худощавый мужчина в ярко-оранжевой куртке (утро в пустыне выдалось более, чем свежим), накинутой поверх выгоревшего добела джинсового костюма, явно не обрадованный неожиданной помехой, даже не пошевелился, чтобы ответить на приветствие, продолжая опираться на черенок лопаты, на три четверти штыка вогнанной в сухую, прихваченную утренником, красноватую почву..

— Годфри… э-э-э… — шериф сверился с мятой страничкой в видавшей виды записной книжке, больше смахивающей своим размером и толщиной на бухгалтерский гроссбух или телефонный справочник. — Штурмфогель?

Владелец ранчо продолжал безмолвствовать, исподлобья разглядывая незваного гостя без особенной симпатии во взоре.

Уокинг, переваливаясь, словно гусь, с ноги на ногу и отдуваясь, подковылял поближе и остановился в ярде от забора, сверкающего рядами новенькой колючей проволоки-ленты: черт его знает, этого нелюдимого пришельца — вполне мог и ток по ограде пустить… Хотя… Изоляторов вроде бы не видать, а опоры металлические, ржавые… И все равно — береженного Бог бережет.

Шериф сделал еще один крошечный шажок, даже не так — просто подался вперед, но серо-оранжевый манекен, наконец, ожил.

— Вы нарушаете границы частного владения! — каркнул он высоким надтреснутым голосом.

До «границы» оставалось еще прилично, но Ларри послушно шагнул назад, тяжело колыхнув телесами, не вполне вмещающимися в куртку.

— Так будет нормально?

— Нормально будет вон там, — длинный узловатый палец с давно нестриженым ногтем указал куда-то в сторону далекого горизонта, — причем, чем дальше, тем лучше.

— Даже так? — шериф озадаченно почесал буро-малиновый нос, впрочем, не слишком отличающийся по цвету от остальной поверхности обширного лица, напоминающего больше марсианскую поверхность, изрытую кратерами оспин и каналами морщин.

— Я ведь просто так, — сделал он еще одну попытку установить контакт, — познакомиться приехал, узнать, не нужно ли чего… Вы же, все-таки, новичок в наших краях. Не так ли?..

— С чего вы взяли?

Интересно, а можно ли выглядеть еще неприветливее или это уже предел возможного?

— Да так… Приехали пару месяцев назад, а в городе почти не бываете…

— Где?

— В городе…

— Вы называете вашу дыру городом?

— Ну… — смешался шериф, где-то глубоко в душе согласный с «пришельцем», но потакать ему, как любой патриот, не собиравшийся. — Зря вы так… Город, как город. Бывают и хуже…

Вместо ответа мужчина с гордой фамилией Штурмфогель^[4] только хмыкнул. Разговор явно не клеился.

— А чем вы, собственно, здесь занимаетесь? — поняв, что на душевность пустынного отшельника не проймешь, Ларри решил взять официальный тон.

— Научные изыскания… — нехотя буркнул «отшельник», не сводя с шерифа настороженных глаз.

— Нефть ищете… — утвердительно покивал головой шериф. — А разрешение от властей штата имеется?

Мужчина снова нехотя разлепил тонкие губы:

— Нет… Я не геолог, а наоборот… Астроном. Хочу оборудовать здесь небольшую обсерваторию.

— Луну разглядывать?

— Скорее звезды…

— Тоже дело. А труба ваша… Телескоп, — поправился шериф, блеснув эрудицией, — извините, где?

— Еще распаковать не успел, — тот же узловатый палец указал на высокий штабель длинных ящиков, небрежно прикрытый уже успевшим выгореть на солнце брезентом, — пока обживался, знаете…

— А взглянуть поближе нельзя? — Уокинг снова сделал шаг вперед.

— А ордер на обыск у вас есть? — сразу ощетинился Штурмфогель. — Если вы попытаетесь нарушить границы моего владения, я вынужден буду применить оружие, — энергичный кивок в сторону прислоненного к ящикам «винчестера». — Закон на моей стороне!

— Ну это вы напрасно, — опять отступил шериф. — Я же просто так хотел посмотреть… Никогда в жизни не видел телескопа…

— Ничего особенного, — остывая, пожал плечами астроном. — Обычная подзорная труба. Только большая.

— Да я и трубы-то… Ну ладно. Не хотите показывать…

— Пока не хочу. А вот когда соберу — приезжайте.

— Ловлю на слове, — Ларри отступил еще на шаг. — Приеду. Если позовете, конечно…

— Естественно! — в первый раз за весь разговор ощерил в улыбке длинные лошадиные зубы Штурмфогель. — Гарантирую вам массу незабываемых впечатлений.

— Заранее благодарен, — шериф сделал еще шаг по направлению к автомобилю. — Значит просьб и претензий у вас нет?..

— Абсолютно.

— Тогда, если чего, звоните…

— Конечно.

— Ну… До свидания?

— Прощайте.

Астроном отвернулся и, уже не обращая никакого внимания на шерифа, вновь взялся за свои земляные работы.

Уокинг несколько обиженно пожал плечами и, втиснув пузо в пространство между рулем и сиденьем, мстительно хлопнул дверью, будто выстрелил. От этого звука с засохшего деревца неподалеку лениво поднялась в воздух какая-то птица, вроде бы стервятник, и, сделав небольшой круг, снова уселась на насиженное место.

Натужно ревя двигателем, «Шевроле» преодолел неширокое песчаное пространство, отделяющее его от автострады (дернула же нелегкая съехать с асфальта на этот зыбун!) и, слегка виляя, покатил прочь от одинокого ранчо, провожаемый недобрым взглядом его хозяина.

— Да ничего подозрительного, — недовольно говорил Ларри в этот момент кому-то по телефону. — Обычный «яйцеголовый^[5]»… Обсерваторию, вишь, решил открыть. Звезды, говорит, разглядывать буду… Обещал пригласить, когда все оборудует…

— Ладно, — отвечал неведомый собеседник, — только не выпускайте его из виду и держите меня в курсе…

Когда автомобиль скрылся за горизонтом, астроном решительно вогнал лопату в землю и, сделав кому-то невидимому знак, направился к стоящему поодаль от жилого помещения длинному сараю без окон.

Внутри он откинул брезент со стоящего наклонно к поверхности пола, словно и впрямь телескоп, цилиндрического предмета и любовно похлопал жесткой мозолистой ладонью по холодной металлической обшивке, отозвавшейся едва заметной вибрацией.

— Гарантирую вам массу незабываемых впечатлений… — еще раз пробормотал он.

На полированной темно-серой поверхности толстого цилиндра чернели жирные рубленные литеры: «US NAVY^[6]»…

* * *

Чикаго, штат Иллинойс, небоскреб Сиэрс-Тауэр

16 апреля 200… года, два месяца спустя

Слава Богу, что наконец-то закончилась эта хмарь и проглянуло солнце… Обрыдла уже эта слякоть и морось. «Посетите наш солнечный Чикаго — город пляжей и парков!» и белозубая ряшка Дэррила Хоупера, скалящаяся на всякого, читающего эту белиберду. А если уж ветерок с Мичигана… Слава Богу, хоть солнышко выглянуло. Но это, похоже, уже повторение…

Майкл Воронофф (во времена оные Михаил Дмитриевич Воронов, без всяких там двойных «Ф» на конце) еще разок взглянул на панораму залитого утренним солнцем города, отмытого ночным дождиком и сияющего, новенькой игрушкой из супермаркета, и отошел от огромного, во всю стену окна. Красота красотой, а работа работой. Как там говорили в Союзе? «Работа не волк…» Нет, это, кажется, не совсем в тему…

Мишу Воронова привезли в Штаты в восьмилетнем возрасте, поэтому в тонкостях русского фольклора он разбирался довольно слабо. Да и вообще, кто в Одессе, особенно из тех, кто спал и видел очутиться где-нибудь — хоть в Израиле, хоть в Непале, но только подальше от ненаглядной родины, хорошо разбирался в русском фольклоре, ненавидимом всеми порами души? Это здесь все они льют крокодильи слезы по ненаглядной России (по России, а не по Союзу Советских, не к ночи будь помянут), да распинаются на каждом шагу о мучающей день и ночь ностальгии… Майкл, как раз, тоски по родине не испытывал. По чему, скажите на милость, там тосковать? По соседям из гигантской и густонаселенной коммунальной квартиры, ведущим вечные позиционные войны из-за места на кухне и выключения света в «местах общего пользования»? По крикливым грубым воспитательницам и золотушным «сокамерникам» из детского сада на улице Карла Либкнехта, которую сейчас, говорят, опять переименовали в Греческую? По восемнадцатой средней школе, где даже в почти стопроцентно еврейском классе (вероятно, из-за не совсем еврейской фамилии), толстого и безответного Мишу дразнили «жидёнком»?.. Вот просто так, туристом, посетить бывший Союз, о котором старенькие родители до сих пор шипят сквозь зубы, радуясь каждой неприятности, постигающей то, что от него осталось, мистер Воронофф не отказался бы. Поглядеть на ту землю, где появился на свет, потрогать своими руками, проверить, правду ли говорили о ней «предки»…

О! «Сделал дело — гуляй смело». Вот это подходит больше, хотя гулять еще очень и очень рано…

Удобное эргономическое кресло удовлетворенно хрюкнуло, принимая в себя литой организм Майкла (именно литой, а не толстый: даром что ли ежемесячно тратятся сотни долларов на тренажерный зал и массажный кабинет?), а пальцы привычно нащупали клавиатуру…

Солнце давно переместилось на противоположную строну небоскреба и ни одного лучика уже не попадало в окно небольшого офиса на восемьдесят шестом этаже. Близилось обеденное время, но мистер Воронофф все никак не мог оторваться от монитора. Секретарша Мэри Ладдок — миловидная, разве что чуть полноватая крашенная блондинка двадцати восьми лет от роду с умопомрачительно длинными ногами (Бог с вами, господа: никакого сексуального домогательства — одни лишь дружеские чувства) — уже несколько раз заглядывала к шефу, выразительно вздергивая искусно выщипанные бровки и морща прелестный носик.

Пора и честь знать — О! Еще одна русская фраза — еще четверть часа и придется обедать в одиночестве, а Мэри дня два-три будет дуться, как крыса на крупу… Нет, все-таки, не крыса, а мышь. Все!

Решительным движением утопив клавишу «Слип» с миниатюрным полумесяцем (почему сон все время ассоциируется с луной? Она ведь только мешает спать), Майкл откинулся на спинку снова хрюкнувшего кресла и закинул руки за голову:

— Мэ-э-эри! Вы еще не ушли, дорогая?

Кудрявая головка снова просунулась в дверь.

— Почти ушла, мистер Воронофф! — негодованию секретарши не было предела. — Еще секунду и вам пришлось бы меня догонять!

— Знали бы вы, как мне нравится вас догонять, моя милая…

Он не слукавил ни на «йоту»: поглядеть сзади на Мэри Ладдок в движении было сущим удовольствием для любого существа мужского пола от семи до семидесяти включительно.

— Правда? — девушка заметно смягчилась и появилась в кабинете во всей красе: во все свои баскетбольные шесть футов и четыре дюйма роста, к тому же, почти на три фута (снизу) затянутые в прозрачный нейлон…

— Уф-ф!.. — не смог сдержать восторженного восклицания менеджер.

Как всегда, при виде выдающейся во всех отношениях мисс Ладдок, ему показалось, что Земля слегка покачнулась под его ногами. Правда, при чем здесь Земля — под ногами три с половиной стони футов стальных и железобетонных конструкций?..

Стоп! Она действительно покачнулась! Вот, и Мэри, побледнев, намертво вцепилась, совсем не думая об ухоженных ногтях, в дверной косяк. Неужели…

— Мэри!..

Словно подтверждая недодуманную догадку, по всему зданию, сверху донизу, залаяли, завыли, заревели сирены, а над дверью кроваво-красной кляксой замигал «аларм-сигнал», установленный после памятного сентября.^[7]

— Майкл!..

Впервые, вроде бы, она назвала шефа по имени…

Майкл уже торопливо выбирался из кресла, казалось, не желающего отпускать хозяина из своих объятий. Пол продолжал дрожать противной мелкой дрожью, навевая воспоминания о эпизодической и полузабытой уже работе бетонщиком в достославные теперь с высоты без малого пятидесятилетия юношеские годы. Точно так же, заставляя колыхаться на высоких эластичных подошвах специальных ботинок, дребезжал вибростол с установленной на него опалубкой…

Приоткрыв на мгновение зажмуренные от ужаса глаза и увидев своего ненаглядного патрона утвердившимся на ногах, Мэри тут же оставила свою ненадежную опору и, не переставая визжать на ультразвуковой высоте, обвилась вокруг него всем телом. В другое время это было бы верхом его сексуальных мечтаний, но теперь…

— Успокойся… — тщетно пытался оторвать от себя ее руки Майкл, бочком продвигаясь к выходу. — Успокойся, Мэри… Нам нужно выйти в коридор… Там спасатели… Нам помогут…

Порой девушка приходила в себя и начинала осмысленно передвигать ногами, но тут же, после очередного вопля сирены, терялась и беспомощно повисала всем своим упоительным телом, сковывая движения своего «буксира». Майкл плохо помнил фольклор своей далекой родины, но теперь в памяти всплывало сразу очень много слов…

Когда до двери оставалось всего два шага, она распахнулась и в проеме возник некто в оранжевой каске и таком же жилете.

— Спасатели, Мэри!

Чернокожий спасатель ободряюще улыбнулся и открыл рот, чтобы что-то сказать…

Здание вздрогнуло еще раз, заметно чувствительнее, и желудок Майкла внезапно подкатился к горлу…

Остановившиеся глаза безучастно следили за плывущим все быстрее и быстрее пейзажем за окном…

«Похоже, не удастся тебе, Миша, побывать на родине… Господи Боже…»

Бог, должно быть, услышал мольбу своих заблудших чад, потому что большой осколок толстого полудюймового стекла, неслышно лопнувшего в перекошенной раме, словно нож гильотины милосердно оборвал жизни слившихся в единое целое бывшего эмигранта и стопроцентной американки, избавив их от мучений…

Увы, он был не столь милосерден к остальным обитателям Сиэрс-Тауэра, подрубленного двумя ювелирно-точными взрывами на высоте двадцатого этажа и разом похоронившего под своими обломками тысячи грешников и праведников…

* * *

Денвер, штат Колорадо, секретный подземный бункер правительства США

20 апреля 200… года, четыре дня спустя

— Таким образом можно сделать заключение, что, если бы крылатые ракеты, вместо обычного, несли ядерный заряд, жертвы исчислялись бы не тысячами, а десятками и сотнями тысяч…

Президент с силой потер ладонью лоб, будто пытаясь стереть кошмар, мучивший его последние трое суток. Поспать за эти дни удавалось всего несколько часов, да и то, благодаря хитрым средствам дока Морено. Они же не давали мозгу впасть в ступор при мысли о чудовищности катастрофы, только что пережитой Америкой.

Нужно что-то сказать… Главное сейчас — не молчать…

— Вы говорите: сотни тысяч?

Вместо читающего доклад Гарри Честерфилда в темном углу шевельнулся Аарон Голдблюм, советник по национальной безопасности.

— Самые скромные расчеты, при условии, что мощность каждого заряда не превысила бы десяти килотонн — согласитесь, более, чем скромно — дают от четырехсот пятидесяти тысяч до полутора — двух миллионов. И это только в Чикаго и Лос-Анджелесе. Если считать Детройт и Вашингтон, до которых «Томогавки» не долетели…

— Не долетели и слава Богу, — желчно ответил Президент, снова прикрывая глаза ладонью от света, казалось, бьющего точно в зрачки июльским солнцем, хотя лампы были притушены, а в кабинете царил полумрак.

— Но, если…

— К черту «если»! — взорвался Президент. — Зачем гадать на кофейной гуще, что было бы если!.. И так погибло без малого десять тысяч граждан Соединенных Штатов, а искалечено, лишилось имущества и крова почти тридцать пять! Вам этого мало?! Скажите лучше, что сделать, чтобы подобного не повторялось никогда! Никогда, слышите?!..

Как и всегда в последние дни, минутная вспышка сожгла остаток сил и первый человек США снова надолго замолчал.

— Система противоракетной обороны, над которой сейчас работают наши специалисты, позволит надежно прикрыть большинство крупных городов США…

— Пятьдесят процентов, — послышался чей-то ядовитый голос и оратор живо повернулся в сторону говорившего.

— Не пятьдесят, а, по последним расчетам, шестьдесят два…

— А жителям остальных тридцати восьми? Зарываться в землю, словно кротам? К тому же, вы говорите лишь о крупных городах, — невысокий плотный и лысоватый мужчина в сером костюме произнес предпоследнее слово так, будто выделил его жирным шрифтом, да еще и подчеркнул размашисто красным маркером. — А как же не очень большие? Маленькие? Им вы предлагаете уповать лишь на Господа?

— Но ни одна система ПРО в мире, даже самая совершенная, не сможет закрыть все воздушное пространство страны! Даже Советы, в свое время, прикрывали своей ПРО только Москву. А ведь у них тогда не было проблем с финансированием…

Перепалка набирала обороты. Спорщики, казалось, забыли о Президенте, который еще больше скорчился за своим столом, пребывая в состоянии, близком к прострации. Но одна, едва слышная на общем фоне, реплика, заставила его встрепенуться.

— Повторите! — потребовал он, близоруко щурясь куда-то вглубь затемненного помещения, откуда, как ему почудилось, прозвучал ответ на беспокоивший его все эти дни вопрос. — Повторите, что вы сейчас сказали!

— Простите, сэр?.. — только что многословно объяснявший сразу двум оппонентам, почему он лично считает проблему неразрешимой, госсекретарь оборвал свою гневную тираду на полуслове и обратился в вопросительный знак, но тут же спохватился: растерянность в любых видах здесь не одобрялась. — Я думаю…

— Мне плевать, что вы думаете и думаете ли вообще! — вскипел Президент. — Я прошу повторить свои слова того, кто прячется вон в том углу…

Увы, ни гоблин, ни инопланетный пришелец в тени, на которую указывал палец повелителя сверхдержавы, не скрывался, а вместо них перед частью удивленными, частью завистливыми, но, без исключения, неодобрительными, взглядами собравшихся явился щуплый и лысоватый, действительно яйцеголовый субъект, мышиной мастью одежды и длинным влажным носом, отчасти, смахивающий на мелкого грызуна вроде полёвки.

— Джим Козловски, эксперт по оборонным исследованиям, — поблескивая стеклами мощных очков, несколько гнусаво, представился человек-землеройка, то и дело шмыгая своим выдающимся органом обоняния (впрочем, как знать, возможно и осязания). — Простите, это у меня аллергический…

Конец фразы был заглушен трубным звуком, который больше подошел бы какому-нибудь представителю благородных оленей, зовущему соперника на бой, томясь весенней порой от вожделения, а вовсе не страдающему насморком щуплому «научнику».

— Что вы хотели услышать, сэр? — обратился эксперт к Президенту, когда огромный клетчатый платок исчез в недрах одежды.

— Вашу последнюю фразу, — брюзгливо пояснил глава государства, терпеливо пережидавший оправление естественных потребностей организма Козловски, — ту, которую вы вставили после слов генерала…

— Ах, да… — эксперт приосанился, настраиваясь на длительную лекцию: Президент припомнил, что он и был профессором университета в Кливленде. — Если мне позволено будет сделать отступление…

— Короче.

— Вероятно, вы знаете…

— Еще короче.

— Способ обезопасить страну от любых посягательств извне есть.

* * *

Местечко Верошуа, штат Северная Дакота

5 декабря 200… года, еще семь месяцев спустя

Здесь, в нескольких десятках миль от канадской границы зима была совсем не той, что в Нью-Йорке или Вашингтоне, а настоящей…

— И до каких пор вы намерены углублять эту воронку?

Рев землеройных механизмов и свирепый декабрьский ветер, гудящий в кронах высоченных сосен заглушали почти все посторонние звуки, поэтому приходилось кричать, чтобы быть услышанным собеседником, стоящим в двух шагах.

— Объект должен располагаться на достаточной глубине, — развел руками могучий чиновник, в такой же, как и у Президента оранжевой каске, судя по манере держаться, бывший (или настоящий) военный, — чтобы с гарантией быть защищенным от любых внешних воздействий…

— От любых? — проорал высокопоставленный ревизор в красное от холода мясистое ухо.

— Да! — раздалось в ответ. — Вплоть до ядерного взрыва и прямого попадания метеорита…

Карьер, действительно напоминающий воронку с очень крутыми, почти отвесными склонами, уходил далеко вглубь поросшего лесом склона холма. Метрах в десяти от кромки начинались кроваво-красные пласты гранита, поэтому углубление очень напоминало отверстую рану.

Вынутый из раскопа грунт тут же аккуратно перегружался в мощные самосвалы, отсюда, с многометровой высоты казавшиеся муравьями, снующими у разрытого каким-то великаном гигантского муравейника. Люди же на их фоне вообще терялись. Титанический муравейник уже пожравший миллиарды долларов и не собирающийся хотя бы немного приглушить свой зверский аппетит… А ведь это всего-навсего начальный этап стройки.

— Замечательно! — буркнул Президент. — Слава Всевышнему, хоть результаты зрелищные, а то налогоплательщики были бы совсем недовольны… Какие работы кроме землеройных ведутся в настоящее время?

Прораб тут же с готовностью увлек главу государства от края смотровой площадки к ноутбуку, установленному на раскладном столике.

–…Вот здесь, собственно, будет расположен центральный пост, а вот здесь, — пластиковая указка (действительно, не показывать же Президенту и его свите пальцем) изящно очертила систему концентрических окружностей, напоминающую ловчую сеть паука, — уже начаты работы по прокладке кольцевых волноводов… Жилые помещения обойдутся лишь в символическую сумму, так как под них задействованы штольни бывшего командного пункта управления пусками баллистических ракет, стройка которого была заморожена пятнадцать лет назад… Э-э-э… Когда, из-за разрядки и сокращения вооружений он был признан не удовлетворяющим задачам момента.

— Значит русские сэкономили нам миллиардика полтора, а?! — с усмешкой обратился Президент к своей свите.

— Один миллиард триста восемьдесят два миллиона шестьсот семьдесят две тысячи девятьсот одиннадцать долларов шестьдесят девять центов, — подтвердил прораб, сверившись со шпаргалкой, извлеченной с ловкостью карточного шулера из рукава и тут же молниеносно исчезнувшей.

— Шестьдесят девять центов, — снова улыбнулся глава государства, — можете, в качестве премии, переслать в Москву — не зря же они старались!..

Вся команда, изрядно продрогшая на непривычном морозце, несмотря на обилие напяленных на себя одежек, с готовностью захихикала: шутки Президента США обязаны быть неотразимыми.

— Если бы этими центами можно было обойтись… — оборвал смех Президент, снова поворачиваясь к монитору компьютера.

Ветер продолжал завывать над циклопической стройкой, словно демон разрушения, обрадованный небывалыми жертвами в его честь…

* * *

Гарвардский университет, штат Массачузетс

2 июля 200… года, за два дня до…

— Профессор, — маленький, лысый как колено человечек с длинным подвижным носом носился взад-вперед по кабинету, проделав уже вероятно добрую половину окружности земного шара по экватору, — я снова и снова спрашиваю вас совершенно определенно, но вы умудряетесь оставить все мои прямые вопросы без ответа…

Хозяин кабинета, которого называли профессором, но никак под это определение не подходящий — долговязый красавец латиноамериканского типа, настоящий «мачо», к тому же, на вид, не старше тридцати пяти — сорока лет — задумчиво следил за проплывающими перед ним по экрану монитора строками какого-то текста и, казалось, совершенно не слушал кипящего от негодования «крысоида». Только когда тот вознамерился вывернуть из консоли монитор, чтобы хоть этим привлечь к себе внимание, «мачо» лениво, но непреклонно отстранил слабые и тощие ледяные лапки и повернулся к вопрошающему:

— Это свидетельствует только об одном, мистер Козловски, — невозмутимо ответсвовал он исходящему возмущением «носатику», — вы просто-напросто не задали мне ни одного вопроса на который я мог бы ответить с удовлетворяющей вас…

— Ах, оставьте свои академические замашки, Дженнингс! — взвыл, хватаясь за голову, Козловский, снова бросаясь продолжать свое бесконечное путешествие. — Мы с вами не в университетской аудитории, а я — не ваш студент…

Профессор Деннингс с интересом следил за его хаотичными перемещениями, временами что-то черкая механическим карандашом в огромном блокноте: не то вычислял вероятное положение собеседника в пространстве в следующий момент времени, не то пытался описать его траекторию графически.

— Между прочим, сэр, — заметил он, почесывая кончик своего носа — неожиданно для его общего облика, короткого и несколько толстого — истинно ирландского, — не вы мой студент, а я… К сожалению, в прошлом…

— К сожалению? — взвыл «крысоид», резко огибая по сложной кривой стоящее на пути кресло и замирая перед собеседником, уперев руки в боки. — Да это я сожалею, что когда-то учил вас, сопливого теоретика, азам…

— Да-а? — удивился «сопливый теоретик», что-то критически поправляя в своих расчетах. — А я как раз совсем не сожалею об этом…

Эксперт по оборонным исследованиям некоторое время сопел, сверля своего бывшего ученика взглядом, а потом зловещим тоном заявил:

— Значит, я не могу правильно поставить вопрос?.. Так я его поставлю!..

Козловски так решительно сунул правую руку за отворот мышистого пиджака, что стороннему наблюдателю, окажись он в кабинете, непременно показалось бы, что теперь на сцене непременно появится оружие. Увы, вместо пистолета или кинжала, эксперт выдернул из-за пазухи обширный клетчатый платок и трубно прочистил свой монументальный нос.

— Имеете ли вы стопроцентную уверенность в том, что эксперимент в присутствии Президента окажется успешным?

Ученый, с приоткрытым ртом ожидавший «прямого вопроса» и в очередной раз убедившийся в совершенной неспособности учителя их задавать, сокрушенно вздохнул.

— Могу сказать вам только одно, сэр, — он что-то аккуратно подправил в блокноте, видимо, ставя последний штрих, — в математических моделях и лабораторных опытах все выглядит безукоризненно… Сфера непроницаема извне и вполне устойчива… Как же все это будет выглядеть в реальности знает только сам Господь Бог, да и то, я в этом уверен лишь на семьдесят пять процентов…

Дженнингс еще полюбовался своим творением и сунул раскрытый блокнот под нос ошеломленному Козловски.

На плотном листе хорошей белой бумаги был довольно похоже изображен сам эксперт по оборонным исследованиям с сияющим нимбом вокруг головы, сморкающийся в звездно-полосатый носовой платок, весьма смахивающий на флаг США…

* * *

Местечко Верошуа, штат Северная Дакота, Центр Управления

4 июля 200… года, за тридцать минут до…

Свежеотделанный Центр Управления Установкой, у которой пока еще не было собственного названия (кроме длинного буквенно-цифрового условного кода), детища доброй пары десятков научно-исследовательских институтов, университетов и сотен компаний самого различного профиля (зачастую не подозревающих, куда именно идет их продукция) занятых в проекте «Гудини» блистал почти стерильной чистотой.

Зал, огромный и пустой, если не считать нескольких длинных пультов вдоль стен, поглотил многочисленную шумную толпу военных и гражданских лиц, сопровождающих Президента в его последнем, инспекторским обходом Центра перед историческим запуском Установки, словно огромный кит стайку крохотных рыбешек. Акустика его была такова, что звуки гасили сами себя и, спустя пару минут почти все из присутствующих, только что оживленно беседовавшие на самые различные темы (перед обходом имел место небольшой фуршет, так как до банкета, призванного отметить успех — а в нем были уверены все без исключения — оставалось еще немало времени) замолчали один за другим, нервно озираясь. Продолжал косноязычно витийствовать один из многозвездных генералов, явно переусердствовавший в прохладительном, но и он вскоре стих.

Молчание затягивалось и Президент, вздохнув, решил взять инициативу на себя.

— Так это и есть та самая штука, на которую я затребовал у Конгресса столько миллиардов?

Высокий брюнет, к которому был обращен вопрос ответил не сразу. Он сперва с самым оскорбительным видом смерил Президента с головы до ног, а уж затем ответил, безразлично глядя в потолок:

— «Штука», как вы ее изволили назвать, находится в трех с лишним сотнях футов под нашими ногами, а здесь всего лишь пульт управления.

Мистер Козловски, конечно же присутствующий здесь, понял, что назревает конфликт и суетливо продрался сквозь толпу.

— Господин Президент, прошу вас, давайте подойдем поближе…

Блестящий, моргающий десятками разноцветных лампочек пульт выглядел совсем как игрушка и эксперт с облегчением понял, что раздражение охватившее Президента при, переходящем все пределы нахальства, ответе создателя Установки, понемногу отступает.

— Как же все это работает? — поинтересовался «ревизор», с восхищением следя за прихотливым мерцанием цветных огоньков и завораживающим танцем кривых на мониторах.

Козловски поздравил себя с тем, что настоял на создании такого вот «чуда техники», беззастенчиво «содранном» с голливудских прототипов из космических фильмов «славных семидесятых», до которых Президент, по слухам, был большим охотником еще с тинейджерских времен. Девять десятых всего этого великолепия являлось совершеннейшей бутафорией, а функциональную нагрузку вообще нес только десяток приборов и кнопок, причем, самых невзрачных.

— Я бы мог объяснить вам это довольно подробно…

— Нет-нет! — Президент, словно защищаясь, поднял обе ладони. — Все равно я ничего не пойму… Я хотел сказать: достаточно и того, что наши ученые светила все понимают.

— Наверное, чтобы привести весь этот… Все это… — Президент замялся, запутавшись, но с честью вышел из ситуации. — Всю эту штуку в действие, потребуется куча времени?

— Вовсе нет. Вся черновая работа уже проделана и вам остается нажать всего одну кнопку. Вот эту, — палец Козловски указал на огромную прямоугольную красную клавишу со светящейся надписью «PUSH». — Впоследствии, думается, можно будет смонтировать эту кнопку в вашем «ядерном» чемоданчике.

— А она там поместится? — Президент скептически оценил взглядом устрашающие размеры «кнопки».

— Кнопку можно сделать любых размеров, — вмешался высокий блондин, которому смертельно надоело это представление, — при желании, даже поместить ее в ваши наручные часы.

— Вы серьезно?

— Совершенно точно.

— Тогда приступим, чего тянуть?

Свита Президента пришла в движение, занимая места, согласно своему положению и статусу, за спиной главного действующего лица, чтобы ни в коем случае не упустить наиболее выгодного для себя ракурса обзора и освободить некоторое место операторам телевидения с их громоздкой аппаратурой, призванной запечатлеть исторический момент для потомков.

Президент занес руку над клавишей и, озаряемый вспышками «блицев», снова повернулся к Козловски, справедливо полагая, что от настоящего творца установки ему внятных пояснений не добиться.

— Так вот просто нажать и все?

— И все.

— Тогда ладно.

— Господин Президент, — вмешался Госсекретарь, — скажите хотя бы пару слов для истории…

— Хорошо.

Президент приосанился перед телекамерами.

— Вот этим легким нажатием я, Президент Соединенных Штатов, в священный для нашей великой страны день, открываю новую эру. С этого момента все человечество вступает в Золотой Век абсолютной безопасности, о которой мечтало тысячелетиями. И миссия повести его за собой возложена Господом именно на Соединенные Штаты Америки!

Указательный палец с аккуратно подстриженным ногтем слегка коснулся матовой поверхности клавиши, замер на мгновение и плавно утопил ее…

Примечания

4

Sturmvogel (нем.) — альбатрос.

5

«Яйцеголовыми» американцы презрительно называют ученых.

6

«Флот Соединенных Штатов» (англ.) — обозначение Военно-Морских Сил США.

7

Имеется в виду 11 сентября 2001 года — террористическая атака на Нью-Йорк и Вашингтон.