Петрушка-Петька

Андрей Иванович Щеглов (2024)

Решил поэкспериментировать и написать «сказку в режиме фантастики». Конец 19-го века. Шалун и озорник Петька сталкивается на ярмарке, как он подумал, с колдуньей Марзой и становится балаганной тряпичной куклой Петрушкой. Снять заклятие возможно только исполнив сто безответных добрых дел в день солнцестояния, что и заставляет Петрушку-Петьку путешествовать сквозь десятилетия. Да и Марза, к ужасу Петьки, оказывается далеко не старухой ведьмой…

Глава 2

Громкий шёпот, прозвучавший в самое ухо, заставил вздрогнуть:

— Эй, вставай, малявка! Как тебя там?.. Поможешь мне…

Округлив испуганно глаза, Мила рассмотрела в рассветных сумерках фигуру мальчика, склонившегося над ней.

Страх тут же сдавил горло и она, пытаясь спрятать лицо под старым залатанным одеялом, испуганно выдохнула:

— Ты кто?!

— Петька меня звать! Давай, вставай! — прошептал быстро мальчик и потянул Милу за руку. — Я там верёвку нечаянно оборвал… Ваша? Вы же одни живёте в этом доме?

Любопытство заставило девочку приподняться, откинуть одеяло и наощупь всунуть ноги в растоптанные старые башмаки.

— Какую верёвку? — ничего не понимая, пролепетала Мила, натягивая кофточку на ночную рубашку.

— На которую ты меня сохнуть повесила, — со смешком ответил Петька. — Ну… точнее не меня, а куклу тряпичную, Петрушку.

Рассвет чуть явственнее высветил полуподвальную комнату. Мила округлив глаза, с ужасом смотрела на невысокого рыжего мальчика, лет пяти-шести, в синем бархатном костюмчике, с торчащим из кармана шутовским колпачком. А тот подмигнул ей и махнул рукой, указывая на плиту с кастрюлей.

— Есть что в живот бросить, а то год ничего не ел? — хитро улыбаясь, спросил он.

— Там… к…картошки немного, — чуть заикаясь, промямлила Мила, продолжая с нескрываемым удивлением разглядывать мальчика. — А как… ты… Ты — кукла?!..

— Был… до шегодня… — запихивая холодную картофелину в рот, пробубнил Петька. Он тут же громко икнул, но не останавливаясь принялся за вторую картофелину.

***

Странно было видеть эту пару, торопливо идущую по дороге. Шли они в сторону завода, полуразрушенные трубы которого хорошо виднелись вдали в разгорающемся дне.

— Что значит «превратила»? — чуть запыхавшись от быстрой ходьбы, спросила Мила.

— Ну, у них какие-то свои методы… — не сбавляя шага, ответил Петька. — Но ты ещё малявка и много не поймёшь.

— Сам ты малявка! Постарше тебя буду!.. — надула губы Мила и отчего-то покраснела.

— Правда? — хитро улыбнулся Петька. — С арифметикой знакома? Тогда давай вместе считать. Сейчас какой год?

— Тысяча девятьсот сорок четвёртый, а что?

— Да то, что я родился в одна тысяча восемьсот восемьдесят четвертом году от Рождества Христова. А ты когда?

— А почему от Рождества? — недоумённо нахмурилась Мила.

— Ну, у нас так раньше говорили, — хмыкнул Петька и продолжил, — Ну, а ты, синеглазая, в каком году родилась?

— В тридцать пятом… — удивляясь ещё больше, протянула Мила и воскликнула, — Но ведь… тебе же получается, сейчас… шестьдесят лет?! Так не бывает!

— Хм… Не бывает… — с отрешённой ухмылкой, выдал Петька. — Как видишь, ещё как бывает. Я ж с тобой живым человеком разговариваю, а не куклой. Хм… Не бывает…

До завода оставалось ещё километра три-четыре, да и идти получалось не всегда по ровной дороге. Часто приходилось обходить по обочине и в высокой по пояс траве перегораживающие путь подбитые немецкие танки, которые пока не успели убрать.

За это время Петька успел рассказать Миле такое, от чего у неё просто дыбом вставали волосы.

Первый раз Петька вернулся в человеческий облик сразу на следующий год после своего превращения, как и все куклы балагана старухи Марзы. Был это — день солнцестояния с самой короткой летней ночью в году. Как рассказали сами куклы, ведьма на это время теряла свою силу и отпускала украденные души детей, погрузившись в глубокий сон. А чтобы вернуть себе человеческий вид навсегда, нужно было всего-то сделать сто безответных добрых дел. Но успеть надо только до рассвета следующего дня. Потом чары оживали и дети вновь становились куклами. Марза всякий раз страшно ругалась, когда недосчитывалась кого-то из своих тряпичных пленников и лупила оставшихся, что было мочи. Она знала, что в первые часы по превращению все куклы ещё чувствуют боль и это доставляло ей особое удовольствие. Затем она исчезала на некоторое время, но всегда возвращалась с парой новых кукол. И так продолжалось год за годом.

— А почему же ты за столько лет так и не смог стать человеком? — негодующе воскликнула Мила. — Неужели так трудно добрые дела делать? Да я их не сто, а двести смогу в день сделать!

Конец ознакомительного фрагмента.