Сборник-2023

Андрей Кокоулин

Это рассказы, большей частью написанные в 2023 году. Новые и разные. Это и космические ужасы, и космическая фантастика, и фэнтези, и почти притчи.Приятного чтения!(Редакция авторская, мелкие ошибки возможны)

© Андрей Кокоулин, 2024

ISBN 978-5-0062-8558-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Соловей

Брата Инколан принял в деловом кабинете.

Драгоценное шиньдайское дерево, потолок, расписанный «живой» акварелью, теплый мозаичный пол, прихотливо меняющий узор под ногами, фонтан с золотыми рыбками, рои лампочек-светлячков, голографические проекции, скользящие по стенам, и длинный медиастол с дюжиной пышных кресел.

С одной стороны это было напоминание, чего достиг он, с другой — насмешка над тем, чего никогда не достичь Нангилу.

— О!

Нангил и правда был поражен.

Впущенный в кабинет охраной, худой, в каком-то дешевом сером комбинезоне, он несколько секунд, задрав голову, наблюдал, как по потолку стадо длинноногих животных убегает от сливающегося с травой хищника. Наблюдатель, казалось, тенью следовал за охотником. «Живая» акварель размазывала движение стеблей и пятнистых тел и ловила испуг в больших фиолетовых глазах на мгновение повернувшей голову жертвы.

Ах! Прыжок не удался!

— Это Лабухан? — спросил Нангил.

— Не знаю, — поднялся из-за мониторов Инколан. — Скорее всего, случайная зарисовка. Ты проходи, проходи, брат.

Он указал на специально для встречи отставленные и повернутые друг к другу кресла.

— Сюда? — спросил Нангил, делая шаг.

— Да.

— На Лабухане просто похожие….

Нангил умолк, пропуская перед собой полупрозрачную рептилию, неожиданно вплывшую в пространство кабинета.

— Не стой, — сказал ему Инколан, располагаясь в кресле. — Садись.

— Так это…

Нангил развел руками, глядя на неповоротливую рептилию, которая совершенно никуда не торопилась. Инколан рассмеялся.

— Что ты как маленький, брат? Это же просто проекция.

— Я понимаю.

— Тогда не медли. У меня мало времени.

— Дела?

— Именно. Империи не прорастают из ничего. Империи прорастают из труда. То, что империя отца…

— Хорошо.

Нангил шагнул сквозь полупрозрачное тело. Тронув поверхность медиастола ладонью, отчего тот отозвался мягким сиянием в месте прикосновения, он забрался в кресло напротив брата. Улыбка озарила его худое лицо.

— Что? — настороженно спросил Инколан.

— Вот, я здесь.

— Я вижу.

— Я рад тебя видеть, — сказал Нангил.

— Это-то и подозрительно, — Инколан прищурил глаз. — С чего ты рад меня видеть?

— Не знаю, — улыбаясь, пожал плечами Нангил. — Соскучился.

Инколан огладил подлокотник.

— Денег пришел просить?

— Нет.

— Разумно. Я думаю, что достаточно отчисляю тебе и матери. И лишних денег у меня нет. Если у тебя какие-то запросы или идеи…

— Нет-нет, — поднял руки Нангил, — какие запросы?

— А мать?

— Как и раньше. В ее полном распоряжении апартаменты в отеле на Каччолини, она всем довольна.

Инколан качнул головой. Кажется, десять минут, выделенных на встречу с братом, это много. В будущем следует ограничиться пятью.

— Что на тебе за дешевый комбинезон? — спросил он, вздохнув. — Это чтобы меня разжалобить?

— Обычный экспедиционный, — ответил Нангил.

— Ммм, все путешествуешь?

— Да.

— В бездны космоса?

— Как ты — в бездны бизнеса.

— И что там, в твоих безднах?

— Чудеса.

Инколан фыркнул.

— Что там может быть чудесного? Вот если бы ты мне отчеты присылал из своих экспедиций по ресурсному ископаемому составу, то я, возможно, в чудеса и поверил. Но ты же желаешь быть выше этого. Ай-яй, брат планету сразу под добывающую компанию бросит! Распашет и разорит!

— А разве нет?

— Да! Только что в этом плохого? Это жизнь. Это бизнес.

— А местная живность?

— Примитивная в большинстве своем. Если вообще имеется. Одноклеточная. Безмозглая. Или мне ее пожалеть надо?

— Да. Если ты на это способен.

— Способен. — Инколан поморщился. — Как пример, мне очень жалко впустую потраченного времени. Зачем ты пришел?

Нангил, словно в сомнении, потер висок.

— Знаешь, хотел сделать тебе подарок.

— Мне? — удивился Инколан.

— У тебя же был день рождения?

— Полгода назад.

— Раньше я не мог, — сказал Нангил.

Инколан переменил позу. Упер палец в щеку. В скучающем взгляде его затеплилось любопытство.

— А я тебе что за это?

— Ничего.

— Совсем подозрительно.

Нангил улыбнулся.

— Этим мы, брат, и отличаемся. Я не ищу умысла или выгоды во всем, что применительно ко мне делают люди.

Инколан поморщился.

— Выгоду ищут все. И мы отличаемся совсем другим. Мы отличаемся наличием средств и положением. Вообще, я уверен, что тебе хочется на мое место.

— И твое мнение — самое верное.

— Конечно.

— А подарок? — спросил Нангил.

— Подарок, разумеется, с подвохом, — сказал Инколан. — Мне только такие и дарят.

Нангил расхохотался.

— Ты видишь меня насквозь, брат!

— Здесь и видеть нечего.

— Так примешь?

— От брата? Приму, конечно. А что это?

— Скорее, кто.

— О!

— Это одно из тех чудес, что ты не считаешь чудесами.

— Ядовитое?

— Нет.

— Слушай, даже жалко. — Инколан поерзал. — Ладно, не томи, предъяви мне это чудо. Хочу посмотреть.

— Его вкатят, если ты разрешишь.

— Конечно!

Инколан распорядился, и в широкие двери охранник вкатил цилиндрическую тумбу, верх которой был накрыт тканью.

— Все, иди! — сказал Инколан охраннику.

Нангил подошел к тумбе.

— Это существо я нашел на Тоторе, — сказал он, сдергивая ткань.

— Где-где?

— Далеко, брат.

Под тканью обнаружился стеклянный колпак, под которым прорастала короткая кристаллическая веточка.

— Мне можно? — вскочил Инколан.

— Пожалуйста, — отступил в сторону Нангил.

— Так-так.

Инколан, приблизившись к тумбе, скривил рот. Несколько секунд он и так, и этак разглядывал веточку.

— Погоди, это — чудо?

— Нет, — улыбнулся Нангил. — На ветке.

Инколан стукнул в стекло пальцем.

— Ты говоришь про синий комочек слизи? — с недоверием спросил он.

Нангил кивнул.

— Да, я назвал это существо соловьем.

— Соловей…

— На древней Земле была такая… птица, брат.

— Угу. И чем она знаменита?

— Пела так, что заслушаешься.

Инколан хмыкнул.

— Значит, эта кроха тоже поет?

— Нет.

— Тогда не понимаю…

— У тебя так мало времени, брат, что ты не даешь мне объяснить.

Инколан указал пальцем на брата.

— Ты прав. Времени мало. Через пятнадцать минут у меня назначена встреча. Делаю деньги, видишь ли. Расширяю империю.

— Куда больше-то? — спросил Нангил.

Инколан развернул брата к себе.

— Туда! Есть два процесса, братик. Один называется — сокращение, стагнация, коллапс. А другой называется расширением или экспансией. Предпочитаю участвовать во втором. Как и вся Вселенная, знаешь ли. Впрочем…

Он бросил взгляд на синий комочек на ветке.

— Не буду скрывать, мне интересно. Это оригинально. Неожиданно. В чем-то даже мило. Синяя, понимаешь, сопля на ветке.

— Соловей.

— Да-да. Так что он все-таки может?

— Ну, он… — Нангил замялся, подыскивая слова. — Он как бы раскрывает тебе Вселенную. Ты слышишь, как она звучит в тебе.

— Вселенная?

— Да.

— Серьезно?

— Очень необычные ощущения. Ты словно находишься со всем сущим на одной частоте. Это завораживает.

— А я не сдохну? — спросил Инколан. — Смотри, это будет убийством, брат. И ты ничего не получишь, кроме пожизненного.

— Ты уж совсем недалеким меня не считай.

— Ага! Значит, есть подвох!

— Даже два, — сказал Нангил.

— Интересно!

Инколан обошел тумбу. У соловья не было ни глаз, ни хвоста, ни отростков. Правда, внутри синего комочка просматривались крохотные темные образования.

— Первый подвох в том, — сказал Нангил, — что подарок, по сути, одноразовый. Синхронизация достигается единожды, а потом с каждой новой активацией соловья становится все хуже и хуже. То есть, настоящее единение с Вселенной можно испытать лишь во время первого контакта. Дальше ощущения будут слабее.

— Контакта? Ты сказал — контакта?

— Визуального, брат.

— Ха! — сказал Инколан. — И это второй подвох?

— Почти.

— Ну-ну, договаривай.

— Второй подвох в том, что для первого контакта необходима сосредоточенная неподвижность в течение тридцати-сорока секунд. У тебя есть столько времени?

Инколан рассмеялся.

— Ах, брат, брат. Уж для Вселенной я найду время.

— Я надеюсь. Только каждый следующий контакт с соловьем потребует все больше времени, — сказал Нангил.

— Сколько?

— Минуты. Потом — часы.

— Часы? Нет, это не для меня. Часы!

Нангил пожал плечами.

— Мой рекорд — четыре часа семнадцать минут.

Инколан присвистнул.

— Так хотелось соединиться с Вселенной?

— Ты поймешь.

— Ладно, все, — Инколан хлопнул брата по плечу. — Нет времени. Оставляй подарок, я обязательно им воспользуюсь. Значит, просто садишься напротив…

— Да.

— Колпак снимать?

Нангил мотнул головой.

— Не обязательно.

— Значит, садишься и пялишься?

— В тишине.

— Само собой! И через минуту…

— Меньше.

— Понял. — Инколан проводил брата до дверей. — Да, а чем этого соловья кормить?

— Свет. Солнечный свет.

— И все?

— Можно органику, — сказал Нангил. — Но тогда синхронизация будет с привкусом того, чем ты его накормишь.

— Это как? — вскинул брови Инколан.

Нангил улыбнулся.

— Когда я покормил соловья сыром….

— Этого?

— Другого. Их очень мало, на самом деле. Игра случайности. В общем, когда я накормил соловья сыром, буквально, несколькими крупинками, вся Вселенная при синхронизации зазвенела и запахла сыром. И я был сыр.

— И ты?

— И я.

— Очень интересно. Но все, все, брат, — Инколан вытолкал Нангила в коридор, — не могу больше. Время, время! Но ты, если что…

— Я — на связи, — сказал Нангил.

— Да. Пока.

Инколан закрыл двери.

После встречи с Всесоветом Тысячи Инколан был в ярости.

Он мерил мозаичный пол кабинета широкими шагами, прохаживаясь от стены к стене, и кусочки мозаики под туфлями расцветали черными и багровыми узорами, а полы воздушного пиджака трепетали крыльями. Секретарь Джескар держался за его левым плечом, сохраняя безопасную дистанцию.

— Я уничтожу их! — прошипел Инколан, на мгновение остановившись. — Злобные уродцы! Они же ели с моих рук!

— Ламплен сделал им предложение, — осторожно произнес Джескар. — Они посчитали его более выгодным, господин.

Инколан резко обернулся.

— Что ты сказал? — спросил он.

— Мы вполне могли дать большую цену за участки, выставленные на торги, господин. Тогда Ламплену ничего не досталось бы.

— Да?

Инколан подступил к секретарю. Джескар побледнел.

— И насколько большую? — спросил Инколан.

Его лицо исказила хищная гримаса.

— Вдвое, господин.

— Вдвое?

— По расчетам мы все равно получили бы с залежей на этих участках трехсотпроцентную прибыль.

— Нет!

Инколан стукнул кулаком по медиастолу, и тот брызнул видеоискрами.

— Нет! Я здесь решаю! И империя отца держится исключительно на моих плечах. Или ты думаешь, что на твоих? Если я решил, что участки стоят столько, сколько я сказал, то они столько и стоят. Ни астрокредитом и ни галактом больше! Но эти вонючие скоты, этот Всесовет… Какая там тысяча! Их всего восемь!

— Господин…

— Что?

В глазах Инколана прыгало бешенство.

— Вам стоит успокоиться, господин, — произнес секретарь.

— Успокоиться? Я спокоен!

— Вы сказали мне, чтобы я останавливал вас, если вы дадите гневу овладеть собой.

Инколан усмехнулся.

— Да? И что же ты не останавливаешь меня?

— Я пытаюсь это сделать, господин.

— Словами?

— У меня есть инъектор с успокоительным.

— Кто тебе его дал? — всхрипел Инколан.

Он отступил от секретаря, словно тот был готов его укусить.

— Вы сами, — сказал Джескар.

— Я? Ах, да… — Инколан сморщился, словно вспомнив о чем-то неприятном. — Ладно, — он шумно подышал. — Видишь? Я в порядке. Мне просто нужно придумать план. Хороший план. Хитрый план. Всесовет должен ответить. Нет, они не обрадуются, когда мой военный корпус… мои киберсолдаты…

— В первую очередь вам нужно успокоиться.

— Я знаю! — крикнул Инколан.

Взгляд его упал на веточку под стеклянным колпаком.

— Я успокоюсь, — сказал он. — Ты слышал, что говорил Нангил? Мне надо всего лишь послушать соловья.

— Я бы был очень осторожен на вашем месте, господин, — сказал секретарь.

— Почему? — обернулся Инколан. — Ты что-то знаешь об этих соловьях?

— Нет, господин. Совершенно ничего. Это-то меня и настораживает.

Инколан приблизил лицо к колпаку. Комочек синей слизи так и сидел на коричнево-розовой ветке, похоже, не сдвинувшись ни на миллиметр.

— Неизвестность пугает тебя, да?

— Пугает, господин.

— А Вселенная тебя не пугает?

Джескар кивнул.

— Пугает. Потому что Вселенная — это сама неизвестность.

— А я тебя не пугаю? — спросил Инколан.

— В таком состоянии — несомненно, господин.

Инколан хмыкнул.

— Получается, тебя пугаю и я, и Вселенная.

— Да, господин.

— Все! — замахал руками на секретаря Инколан. — Выметайся! Нам с Вселенной надо поговорить наедине. Ты здесь лишний.

— Вы уверены? — спросил Джескар.

— Пошел вон!

Крик выгнал секретаря за двери.

— Так.

Оставшись один, Инколан подкатил кресло к тумбе.

— Синхронизация, — пробормотал он.

Ему пришлось задрать голову.

— Черт!

Соловей был виден плохо.

Инколан встал, ощерился на стекло и обнаружил, что подставку с колпаком и соловьем внутри можно спокойно снять с тумбы. Не такая уж и тяжелая она оказалась. Он брякнул ее на медиастол. Комочек слизи засинел на уровне глаз.

Прекрасно!

Инколан снова забрался в кресло. Потискал пальцы одной руки пальцами другой. Выпрямился. Значит, сосредоточиться. И минута времени. Минута времени — легко! Он уставился на соловья. И как это происходит? — подумалось ему. Просто смотреть? Что ж, я смотрю. Или надо как бы мысленно…

Странное существо.

Странное.

Соло…

Инколан пошевелил плечами. Взгляд ушел. Ах, черт! — раздражился он. Не так-то это легко, как уверял брат. Но подарил, наверное, со смыслом. Или просто так? Не слишком умный брат дарит дурацкие подарки. Вполне в его стиле. Обозвал соплю соловьем и торжественно прикатил на тумбе. Может, синхронизация — это миф. Шутка. Впрочем, есть возможность проверить.

Инколан подобрался.

Он повернул подставку так, чтобы веточка с соловьем оказалась прямо напротив, подсел ближе, глаза, так сказать, в глаза, в темные крупинки, и вывел на панель медиастола таймер. Минуты же хватит?

Вперед!

Инколан впился в соловья взглядом. Стол чуть подрагивал, отстукивая секунды. Соловей безучастно сидел на ветке. Синий комочек. Мазок геля или какой-нибудь герметизирующей пены, а он, как дурак… Синхронизируй, синхронизируй, синхронизируй, повторял про себя Инколан. Соедини меня с Вселенной. Я вполне го…

Это было похоже на взрыв звезды.

Не в световых годах, не в астрономических единицах от Инколана, а совсем рядом. Возможно, что даже внутри него самого.

Бах! И нет Инколана, рассыпался на миллиарды квантов и устремился во все стороны. Кресло, стол, любопытные проекции, выглядывающие из стен, — все это он и в то же время не он. Но он. И мониторы — он. И стол, и потолок, плывущий сиреневыми облаками, — он. И двери, и застывший у дверей Джескар — тоже. Возможно, даже весь секретарь — он. Почесался, облокотился на стойку.

А дальше — выше, шире, глубже.

Ножи, салфетки, посуда, полотенца, кухонный автомат, плита, вытяжка — все он. Перекрытия, витражи, мебель, светильники, кабели и электрические щитки — он. Ковровые дорожки, урны, цветы в вазах. Скамейки, лифты, панели, череда комнат. Сам воздух — он. Почва, трава, деревья, кусты, легкая дымка тумана, следы от аэробберов в небе. Небо! Да-да, и небо — он, Инколан. И космос!

Ах! Он устремился за пределы планеты.

Это было легко. Потому что всюду был он. Частицы, молекулы вещества, фотоны, поля и слабые гравитационные взаимодействия. Астероиды, планетоиды, кометы, метеорные рои. Все, все он!

И стоило ему оглядеться, раскинуться, обозреть самого себя, он увидел звенящие серебристые струны взаимосвязей, ветвящиеся, разделяющиеся, бегущие от одной части его к другой, а от той — к следующей. Они делали его единым целым.

Инколан почти все понял про себя и про Вселенную, но неожиданно ощутил себя сидящим в кресле человеком.

— Джескар!

— Да, господин.

Секретарь вошел в кабинет и по-военному вытянулся перед начальником. Инколан заходил кругами.

— Ты видел, видел?

Энергия бурлила в Инколане. Мысли роились в голове. Головокружительные комбинации вспыхивали и гасли, едва он успевал их осознать.

— Что я видел, господин? — спросил Джескар.

— Мое единение, дубина! — Инколан забегал, размахивая руками. — Я и Вселенная! На одной ноте! Я чувствовал все!

Подскочив к подставке с соловьем на ветке, он поцеловал стеклянный колпак.

— Что за чудо! — умилился он на синий комочек.

— Я ничего не видел, господин. Вы выгнали меня, — сказал Джескар.

— И правильно сделал! Что бы ты понял? Это синхронизация! Это резонанс! Я был везде, Джескар!

Инколан подпрыгнул и раскрутил одно из кресел.

— О, как это восхитительно!

— Господин… — произнес секретарь.

— Что? — воскликнул Инколан. — Тебе опять хочется меня успокоить? Дурак! Я благостен, как хороший день! Я все придумал! Это будет комбинация, в конце которой Всесовет сам принесет мне необходимые участки. Нет, эти скоты попросят, чтобы я взял покровительство над их планетами! Да-да, я это видел!

Он захлопал в ладоши.

— Господин, у вас встреча с владельцем «Независимых верфей», — напомнил Джескар.

— С Ка Пим Бокером?

— Да, господин.

— Ах, черт! Как не вовремя! — Инколан погладил стекло. — Мой соловейчик. — Он обернулся к секретарю. — Мне нужен здесь солнечный свет.

— Я открою окно, — Джескар подошел к задрапированной шторой нише.

Инколан подождал, когда узкий солнечный луч проникнет в кабинет, и сам придвинул к нему подставку с колпаком.

— Наслаждайся, соловейчик, — сказал он.

— Не хотите переодеться? — спросил Джескар.

Инколан поморщился.

— Я помню. Этот болван любит деловые костюмы. Я не могу послать его к черту?

— Нет, господин.

— Ха-ха! Могу! Потому что я здесь все решаю! Но встреча с ним все же важна.

Инколан замер. Зажмурился.

— Господин… — произнес Джескар и наткнулся на резко воздетую в останавливающем жесте руку.

— О, я снова вижу, как все устроено, — сказал, открыв глаза, Инколан. — Изумительная ясность. Но мне необходим хотя бы еще один сеанс.

— Ка Пим Бокер…

— Чтоб он сдох!

— Деловой обед.

— Я знаю! А потом?

— Встреча с акционерами «Террадина».

— Их перенеси на завтра! — распорядился Инколан. — Это не обсуждается, — предупредил он возражения секретаря. — Я должен еще раз синхронизироваться!

— Это похоже на зависимость.

— Ха-ха!

Инколан сбросил пиджак и вышел в неприметную дверь.

— Ты слышишь только себя, Джескар! — проговорил он оттуда. — А слышать надо меня. Переноси встречу.

— Да, господин. А следующую?

— А, черт! Это с Эфферсом из «Корпоративных линий»?

— Да.

— Нет, эту не переносим. Он мне нужен. Эфферса я беру в расчет по комбинации с Всесоветом. Он поможет.

Инколан появился перед секретарем в строгом темном костюме.

— Ка Пим Бокер оценит, — одобрил Джескар, подбирая скинутый пиджак.

Инколан фыркнул.

— Этот Бокер помешан на внешних деталях. Но разве в халате я отличаюсь внутренне от себя же в костюме?

— Настрой другой, господин.

— А брат вообще ходит в комбинезоне, и ничего.

— Значит, «Корпоративные линии» оставляем?

— Да, но перед ними я еще раз синхронизуюсь.

Джескар качнул головой.

— Честное слово, господин…

— Молчи! — прикрикнул на него Инколан. — Понимал бы ты хоть что-нибудь! Столько идей, столько разных задумок! Сколько возможностей открыл мне этот маленький комочек! А ты — ой да ой!

— А вы не могли бы поделиться со мной хотя бы одной идеей? — спросил Джескар. — Хотя бы самой скромной, бытовой?

— Да пожалуйста!

Инколан обхватил ладонью подбородок. Взгляд его стал задумчив.

— Вот хотя бы… — произнес он.

— Я слушаю, господин, — наклонился секретарь.

— Да ну тебя! — толкнул его Инколан. — Все уже из головы вылетело! Потому и говорю тебе, мне надо вновь ощутить Вселенную.

— Хорошо, господин.

— Веди меня в приемный зал.

Джескар шагнул в двери.

— Следуйте за мной, господин.

С Ка Пим Бокером у Инколана не составило труда найти общий язык. Во-первых, обед был шикарен, а Ка Пим Бокер, жирный боров, никогда не упускал возможности задарма наполнить желудок изысканными блюдами. Во-вторых, они быстро столковались в цене. Владельцу «Независимых верфей» понравилась та часть плана, в которую Инколан его посвятил. От него и требовалось всего ничего: за хорошую компенсацию отказать в срочном исполнении заказа Всесовета, передвинуть его на год или два вперед. А также наклепать несколько десятков пустых корпусов, имитирующих штурмовые корабли.

Расстались они довольные друг другом.

Но как только Ка Пим Бокер покинул зал, Инколан чуть ли не бегом направился в кабинет. Соловей, соловейчик мой!

— Господин, — попытался остановить его Джескар.

Инколан оббежал его.

— Потом, все потом.

— Но встреча…

— Прошла замечательно! — крикнул Инколан, скрываясь за дверями.

— Вы договорились? — спросил Джескар.

Услышан он не был.

Инколан подскочил к подставке с колпаком и напряженным взглядом впился в соловья на ветке. Комочек, все такой же неподвижный, показался ему довольным. Солнце ушло, но, должно быть, подзарядило маленькое сокровище.

— Господин, — сунулся в кабинет Джескар.

— Ты видишь, я занят, — хмуро произнес Инколан.

Он протер рукавом стекло напротив соловья.

— Я беспокоюсь, господин.

— О чем?

Инколан передвинул подставку по медиастолу.

— О то, что вы не совсем… — секретарь замялся. — Отдаете ли вы отчет…

— Дурак! — крикнул Инколан, усаживаясь. — Конечно, отдаю! Может, ты тоже хочешь попробовать? Садись!

Он крутнул кресло по соседству. Джескар прижал ладонь к груди.

— Простите, господин…

— Боишься?

— Боюсь. Ваш брат… Его намерения мне не совсем понятны.

— Он же брат мне! Хоть и дурной. Мотается на мои деньги. А это — подарок, — указал на колпак Инколан.

— Все равно…

— Иди! Иди, все с тобой понятно, — погнал секретаря Инколан. — Подержи там Эфферса, если тот вздумает прийти пораньше.

— Хорошо, господин.

Джескар вышел, притворив двери.

— Ну, что, соловейчик, — щелкнул по колпаку ногтем Инколан, — синхронизируемся?

Предвкушение его было велико.

В этот раз воссоединение с Вселенной произошло, когда таймер на медиастоле принялся отсчитывать шестую минуту.

Долго! — успел подумать Инколан.

Как и в первый раз он рассыпался звонкими квантами, растянулся, развернулся космическим простором, туманностями и облаками, пролился пустотой, наполненной излучениями, атомами и редкими путешественниками издалека. Всюду, всюду он! Миллиарды ярких пейзажей, миллиарды открытий, миллиарды новых идей! Все это теснилось в нем, соперничало, вспыхивало искрами, гасло, рождалось вновь и тлело, чтобы, в конце концов, оставить в состоянии умопомрачительной неги и сладкого тумана в голове.

О, Вселенная, вот ты какая! Как бы не забыть ничего! Как бы зафиксировать, задержать, сохранить в себе.

— Тикан… Зобти камони… — забормотал Инколан. — Ики гаваки…

Сомнение отразилось на его лице. Что за слова? Что за непонятные звуки? Эти звуки сходят с его губ?

— Уч чи-чи-ка…

Возможно, он изобрел новый язык, новые понятия и определения.

— Господин? — заглянул в кабинет секретарь.

— Хэ? — спросил Инколан, полулежа в кресле.

Шевелиться совсем не хотелось.

— Вы в порядке?

— Да.

Знакомые слова вернулись, наполнили сознание.

— Мне… мне нужно полежать… — сказал Инколан.

— Вам плохо? — обеспокоился Джескар.

Он сделал несколько шагов по мозаичному полу по направлению к креслам.

— Нет! — махнул рукой Инколан. — Мне как раз очень хорошо. Очень-очень… — он издал стон. — Хорошо.

— И все же…

— Крха ин кха! — рыкнул Инколан.

На следующие три дня Инколан отменил все встречи и мероприятия. «Диаб Конструкторс», «Ахве», «Три Ти О», «Зуав Делишес», «Киберхемикалс» и еще пятнадцать компаний были поставлены в лист ожидания, доклады дочерних предприятий перенесены, еженедельная стратегическая кооперация аналитических отделов сдвинута на сутки.

Все три дня Инколан синхронизировался с Вселенной. Время начального сосредоточения росло, мгновения реального единения становились все короче. Что больше всего расстраивало Инколана, так это то, что ослепительное понимание всего и вся, энергетические и причинно-следственные ниточки взаимодействий, почти знание будущего таяли, едва сеанс связи заканчивался.

Все, что он успевал записать или наговорить, все, казалось, имеющее сакральный смысл и глубокое значение, буквально через полминуты, минуту превращалось в не имеющую никакой связности белиберду, написанную к тому же на невнятном, ускользающем от понимания языке. Чи, гра, я-я, ух, кумы, тутыге, кофа. Это как пример. Или: окутонго, яхма, эс-хатын, до яста нитха.

О чем? К чему?

На последнем сеансе он даже закричал, не имея возможности хоть как-то задержать просачивающиеся в никуда смыслы. Два часа четырнадцать минут синхронизации — и все зря! Пришлось набрать брата.

— Нангил!

— Да, брат, да, — ответил Нангил, проявляясь на мониторе.

Картинка рябила, лицо Нангила то и дело застывало и дробилось помехами.

— Я не могу добиться качественной синхронизации, — сказал Инколан.

— Чего?

Глаз Нангила уполз вверх и застыл.

— Синхронизация! — закричал Инколан в монитор. — Не могу синхронизироваться! Сеансы все короче!

Картинка с Нангилом дернулась.

— Я преду… Ты бы не увлека…

— И что мне делать? — воскликнул Инколан.

Лицо Нангила приблизилось.

— Есть способ, — сказал он. — Но…

Крупа помех оборвала связь. Взвыв, Инколан набрал брата снова.

— Какой? Какой способ?

Нангил, возникнув, махнул рукой.

— Не могу сейчас. Завтр…

И связь с ним пропала окончательно.

Как же так?

Некоторое время Инколан в исступлении дергал медиастол, опрокинул три кресла и сломал один подлокотник. Ощущение чего-то грандиозного, великого, чего он лишился в последний момент, жгло Инколана жарким огнем.

Только вмешательство секретаря спасло кабинет от дальнейшего разгрома в процессе буйства его владельца.

— Господин…

— Что? — Инколан замер с подлокотником в руке.

— Дела требуют вашего вмешательства.

— Да провались они пропадом!

Инколан треснул подлокотником по медиастолу, отчего тот брызнул совсем не виртуальными искрами.

— Господин…

— Я в порядке, в порядке. — Инколан выдохнул, выбросил подлокотник и потер ладонями разгоряченное лицо. — Что у нас там?

Джескар протянул планшет.

— Список дел, требующих вашего непосредственного участия.

— Ладно. Сейчас.

Инколан подвинул подставку с соловьем к окну и раздвинул шторы. Солнечный свет ударил в стекло.

— Я вижу, что вам плохо, — сказал Джескар.

— Дурак! — рассмеялся Инколан. — Мне лучше, чем когда-либо!

— А Вселенная?

— Рядом, совсем рядом!

Корпоративные дела, все эти встречи, беседы, отчеты, собрания, конференции, доклады, аналитические записки, контракты, согласования, обеды, ужины, бизнес-ланчи, выезды на площадки, виртуальные координации, в общем, все, что ранее составляло живительный для него бульон, в котором Инколан чувствовал себя как рыба в воде, вдруг показалось ему мелкой, не стоящей внимания и затрат возней.

Целая Вселенная ждала его для синхронизации! Целая Вселенная! А тут: план по выработке на Хамфисе, расчетная рентабельность при запуске третьей очереди комбината по переработке на орбитальном треке системы Датрикайя, ввод в эксплуатацию биофабрики на Чунчи, волнения механизированных рабочих на Селио-Каргри.

Черт-те что!

Инколан держался из последних сил. Зато Нангил следующим утром вышел на связь сам.

— О, брат! Привет, брат!

Картинка была четкая, со сводом помещения на заднем плане. С обветренного лица Нангила в монитор лезли клочья бороды.

— Нангил! — обрадовался Инколан, как ни разу не радовался появлению брата. — Я не могу… Ты сказал, что есть способ!

Нангил кивнул.

— Плохо выглядишь, брат, — сказал он.

— Вселенная, Вселенная ждет.

— Слушай, это же просто подарок. Иллюзия коммуникации, брат. Эффект любопытный, но все же…

— Способ!

— А империя отца? Твоя империя?

— Я контролирую! Все здесь, — Инколан сжал пальцы. — И Всесовет Тысячи еще увидит! Знал бы ты, какой план подсказал мне твой соловей!

— Что ж, если тебе вдруг понадобится мое участие…

— Способ, брат!

Нангил усмехнулся.

— Хорошо. Способ простой, но…

— Знаю! — нетерпеливо кивнул Инколан. — Всегда есть подвох. Без этого у тебя ничего не происходит!

— Есть подвох, — сказал Нангил. — Соловей начнет медленно умирать.

— Мой соловейчик? — огорчился Инколан. — Как долго?

— Зависит от того, как часто ты будешь его использовать, брат. Но первое время синхронизация будет очень хорошая.

Инколан стукнул ладонями по столу.

— Я готов!

— Тогда все просто, — сказал Нангил, — дай соловью каплю своей крови. Это упростит процесс единения.

— Одну каплю?

— Да. И каждый раз…

— Спасибо, брат!

Инколан не дослушал Нангила. Как тут вытерпеть! Он подскочил к соловью на ветке и не без усилия снял стеклянный колпак.

— Джескар! — крикнул Инколан.

Секретарь появился в дверях.

— Да, господин.

— Принеси иглу!

— Иглу?

— Ну да, для забора крови.

— Есть автоматический шприц…

— Неси его!

Инколан долго смотрел на каплю своей крови на кончике тонкой шприцевой иглы.

— Господин, я удаляюсь, — сказал Джескар.

— Давай-давай, — произнес Инколан.

— Мне кажется…

— Пошел вон!

В звенящем крике стук дверных створок оказался совсем не слышен. Инколан поднял шприц над соловьем. Показалось, будто комочек на ветке чуть сжался.

— Не бойся, — прошептал Инколан, — это для синхронизации.

Он приблизил иглу к соловью и нажал на клапан. Капля сорвалась с кончика и, сверкнув на солнце, мутным, распадающимся мазком тут же погрузилась в существо. Инколан, вскрикнув от радости, подкатил кресло.

— Давай, соловейчик. Я и Вселенная, Вселенная и я. Что еще имеет смысл? Нет, ты, конечно, тоже…

О!

В этот раз, о, в этот раз все было иначе. Также, но иначе. Лучше, ярче, чудесней. Восхитительней. Настоящая синхронизация. Всюду! Всюду! Инколан спрашивал Вселенную, и она отвечала ему, потому что была его частью. Он беседовал с ней, как беседовал бы с самим собой. Ах, кровь! Вот что сделала всего лишь капелька крови! Инколан был созвучен Вселенной, и Вселенная звучала так, как ему хотелось.

Зарождались и погибали миры, галактики раскидывали рукава, возникала жизнь, цивилизации достигали вершин развития и погружались во тьму упадка. Диковинные создания ползали в грязи, чтобы через тысячелетия покинуть материнскую планету и разлететься по десяткам и сотням близких систем. Всему Инколан был свидетелем, все видел, все ощущал, во всем, хотя бы одним фотоном, но участвовал.

Он прожил миллиарды жизней и миллионы лет. Поэтому, когда, разбуженный голосом секретаря, Инколан вновь очнулся в кресле, первое, что сорвалось у него с языка, было удивленное:

— Ты все еще жив, Джескар?

Увы, секретарь состарился лишь на три часа. Никуда не делись ни встречи, ни обязанности, ни многочисленные и ставшие вдруг противными управленческие процедуры, требующие личного участия. С каким наслаждением Инколан избавился бы от них! В кабинете — целая Вселенная, а он здесь в ворохе дурацких распоряжений, квантовых паролей, соглашений и платежей. Хотя, наверное, есть выход. Решение неожиданно пришло Инколану в голову. В сущности, чего проще?

Он соединился с братом.

— Нангил! Брат мой! Мне нужна твоя помощь!

Нангил на мониторе сонно поморгал.

— Какая помощь? — оттянул он веко.

— Побудь вместо меня на время главой империи, — попросил Инколан.

Нангил скривился.

— Пфф! Оно мне надо?

— Это ненадолго. Не Джескара же мне просить!

— А ты что?

— Я пока занят с соловьем.

— Серьезно?

— Понимаешь, с кровью — совсем другое дело, — с жаром заявил Инколан. — Я начинаю вникать в самые тонкие процессы, в механизмы существования всего! Моя голова пухнет от идей, и мне нужно совсем немного времени, чтобы достичь кристальной ясности сознания. Выручи меня, брат!

Нангил поскреб щеку.

— Дай мне три дня.

Вот Вселенная. Она проста и сложна одновременно. И Инколан в ней Бог. Все в ней исполняется по его воле, потому что Вселенная — это он. Потому что все в ней построено на его крови, и ничего не происходит без ведома его. Где-то существует империя отца, Всесовет Тысячи, Ка Пим Бокер и прочие, но это лишь мелкая крупинка во времени и пространстве, в тех миллиардах объектов и событий, что лежат на его плечах. Там брат, пусть он возится. Инколан улыбнулся. Россыпь звезд улыбнулась ему в ответ.

Как хорошо!

Нангил подсел к мониторам. Еще неделю назад сиденье давила задница брата. А теперь его задница. Нангил усмехнулся и сделал вызов.

— Мама? Мама, это я, твой Нани. Бросай свой Каччолини и перебирайся в отцовский особняк. Никто тебя больше не выгонит.

— Ты — хороший сын, — сказала мать.

— Целую.

Нангил прервал связь и установил следующее соединение.

— Господин председатель Всесовета? — заговорил он, когда изображение на мониторе оформилось в недовольное лицо. — Я хочу попросить у вас прощения от «Гарвик Кэпиталс» и от себя лично. Мой брат вел себя не совсем корректно по отношению к вам и вашим законным интересам.

Нангил прислушался к ответу.

— Да, — кивнул он, — совершенно верно. В знак примирения хочу сделать вам небольшой подарок. Совершенная безделица. Я обнаружил это существо на Цумосе. У него — удивительные особенности.

Он пощелкал пальцами под ответные реплики.

— Да-да, надеюсь на плодотворное сотрудничество.

Новый вызов.

— Господин Ламплен? — наклонился к монитору Нангил. — Хочу принести извинения за своего брата. Он собирался воевать с вами за участки. Я знаю, что в общении с вами он был не совсем корректен. Чтобы как-то компенсировать негатив в отношениях, хочу преподнести вам презент. Восхитительное существо! Я обнаружил его на Ак-Канаке. Нет, ничего взамен, кроме деловых отношений.

Он посмеялся вместе с Лампленом.

— Нет, оно крохотное и требует только солнечного света время от времени. Так что ваши сбережения не сожрет. Я зову его соловьем.

Следующее соединение.

— Господин Эфферс?..

В спальне было тихо. Подставка с соловьем под стеклянным колпаком стояла в изголовье большой кровати. Когда Нангил подсел, под одеялом произошло шевеление, и голова Инколана показалась наружу.

— О, брат, — вяло обрадовался он.

— Здравствуй, брат, — сказал Нангил, коснувшись щеки Инколана.

— Какая-то слабость, — пожаловался тот.

Нангил пожал плечами.

— Синхронизация отнимает много сил.

— Да, я чувствую, — улыбнулся Инколан. — Но я все ясно вижу теперь. Прошлое и будущее. Это радостно и почему-то печально. А соловей?

Нангил убрал со лба брата седую прядку.

— Ему осталось совсем недолго. В нем, наверное, с кулак твоей крови. Она загустела.

— Жалко, — вздохнул Инколан. — Вселенная грустит. Там такие дела, такие дела…

— Конечно, — кивнул Нангил. — Спи, брат, спи. Я тебя люблю. Хоть ты и слышишь только себя.