Федерация. Меньшее зло

Андрей Красников, 2021

Издательство «МедиаКнига» представляет пятую книгу популярной серии «Федерация» известного российского писателя Андрея Красникова – «Меньшее зло» Жизнь за пределами Федерации полна трудностей. Колониальную Сферу сотрясают внутренние проблемы, звездные системы одна за другой становятся разменной монетой в противостоянии растущих империй, набирающий мощь Альянс пытается диктовать свою волю соседям… но это лишь одна сторона монеты. Два государства, ютящиеся на крошечном материке посреди океана, растянувшаяся на долгие годы война, человеческие жизни, тысячами сгорающие в огне ядерных взрывов… трагедия, скрытая от любопытных глаз равнодушной пустотой – вот истинный лик обретенной свободы. Читаем, лайкаем, активно комментируем! (16+)

© & ® ООО «МедиаКнига», 2021

Глава 1

Краешек солнца выглянул из-за горизонта, осветив неприглядную каменистую равнину и разбросав по ней длинные черные тени. Горящие в небе звезды стали тускнеть, превращаясь в едва заметные серебристые точки. Легкий ветерок, еще совсем недавно нашептывавший свою немудреную песню, окончательно стих.

Впереди показалась дорога — неухоженная, кое-где испещренная трещинами, но все еще ровная и пригодная для использования. Чуть дальше, в нескольких сотнях метров от нас, из утренней дымки начали проступать силуэты частично разрушенных зданий.

— Внимание, — лейтенант остановился и поднял вверх сжатый кулак. — Второй ордер.

Группа трансформировалась. Темные фигуры бесшумно рассредоточились по местности, дождались новой отмашки, а затем возобновили движение, медленно смещаясь к давным-давно оставленной людьми деревне.

На моем пути возник покореженный и облупившийся дорожный знак. Я аккуратно обошел его, скользнул взглядом по оконным проемам ближайшего дома и поднял винтовку, чувствуя какую-то иррациональную тревогу.

Каждый наш рейд априори связан с риском для жизни. Но здесь, в двадцати пяти километрах от родных казарм, почти всегда спокойно. Почти всегда…

— Лейтенант.

Державшийся чуть в стороне офицер едва заметно вздрогнул и остановился.

— Локи?

— Нужно проверить активность. Сейчас.

Мне показалось, что командир вздохнул с облегчением — возможно, его точно так же беспокоила гнетущая неопределенность и ворочающийся в глубинах души страх.

Или у меня попросту слишком сильно разыгралось воображение.

— Занять позиции.

Я опустился на землю, спрятавшись за небольшим угловатым камнем. Водрузил на него винтовку, прицелился в темные развалины, после чего замер, уподобившись еще одному булыжнику.

Выждав несколько секунд, лейтенант достал из разгрузки портативный сканер и принялся изучать окрестности. Минуту, вторую, третью…

— Все чисто, — в его голосе прозвучал едва уловимый укор. — Вперед.

Интуиция буквально кричала о том, что мы совершаем непоправимую ошибку. Но откуда взялась эта уверенность?

Не обращая внимания на товарищей, я обернулся и начал рассматривать только что пройденную дорогу. Хорошо знакомый бетон, ничем не примечательные камни, проржавевший указатель…

Из-за спины донесся тихий хлопок, а затем быстро удаляющийся свист. И все наконец-то встало на свои места.

— В укрытие, — нервно выкрикнул лейтенант. — Занять позиции!

Маленькая сигнальная ракета в мгновение ока преодолела две сотни метров, после чего рассыпалась огненными брызгами — одна из стоявших рядом с нашей базой турелей засекла неопознанный объект и уничтожила его в автоматическом режиме.

Впрочем, это уже мало что могло изменить.

— Локи!

— Сержант!

Я не ответил, продолжая собирать в единую картину обрывки воспоминаний.

Чтобы засечь взлетевшую над равниной сигналку, достаточно одного краткого мгновения. Следующие несколько секунд расположенные за горизонтом орудия будут переваривать полученные координаты и сонно двигаться, наводясь на цель. Затем из длинных черных труб выплеснутся фонтаны пламени, по окрестностям разойдется ударная волна, все вокруг затянет противным едким дымом… а еще через минуту снаряды достигнут точки назначения.

— Минута, — шепнул я, сбрасывая со спины рюкзак. — Минута…

За оставшееся до удара время можно было пробежать не меньше трехсот метров. Четыреста — если выкинуть запасы провизии. Почти пятьсот — если добавить к этому лишние боеприпасы.

Лейтенант опять закричал, требуя немедленно занять позиции, рассредоточиться и скрыться на местности, но его приказы звучали уже за пределами моего восприятия. Сейчас от каждого из нас требовалось только одно — бежать. Бежать как можно дальше от места, с которого взлетела ракета. Вот только куда именно?

Рядом возник Скотт — недавно перешедший в разведку солдат, по странной прихоти командования оказавшийся в нашей группе. Новичок окинул шальным взглядом брошенные на дорогу вещи, а затем отчаянно выругался и начал снимать собственный рюкзак.

Я машинально кивнул, продолжая копаться в обрывках воспоминаний. Бетон, камни, поцарапанный знак…

Последний кусок мозаики наконец-то лег на отведенное ему место.

— За мной!

Дорога, лейтенант и развалины деревни остались где-то очень далеко, в абсолютно иной реальности. На первый план вышли совсем другие вещи — наливающаяся неподъемной тяжестью винтовка, проносящаяся под ногами земля, разрывающиеся от нехватки воздуха легкие…

Отпущенные нам мгновения быстро подходили к концу, однако исправить ситуацию было невозможно. Мне оставалось лишь перепрыгивать через редкие камни, слушать хриплое дыхание бегущего рядом Скотта и всеми силами удерживать равновесие. Еще десять секунд, еще пятьдесят метров…

Склоны маячивших впереди холмов полыхнули багрянцем, а вокруг нас разлился неправдоподобно яркий свет. Понимая, что это значит, я прыгнул в сторону, упал за маленький каменный выступ и накрыл голову руками. Неподалеку раздался тихий возглас, сменившийся глухим металлическим лязгом — новичок, хоть и с опозданием, но все же последовал моему примеру.

Земля вздрогнула. Пришла звуковая волна. Тягучий переливающийся грохот заполнил пространство, отдался неприятной болью в зубах, после чего улетел куда-то вдаль и окончательно затих.

Вокруг начали падать мелкие камешки. Подул легкий, но очень настойчивый ветерок.

— Нужно вернуться, — прошептал оказавшийся рядом со мной напарник. — Нужно вытащить остальных.

Я смерил его удивленным взглядом и покачал головой:

— Нельзя. Сейчас будет второй удар.

— Но…

— Те, кто попал под плазму, уже мертвы. Те, кто придут к ним на помощь, умрут следующими.

Последовало непродолжительное молчание. Затем Скотт глубоко вздохнул и выпрямился во весь рост, демонстративно сжимая в руках винтовку:

— Все равно.

Наверное, он ждал от меня каких-то резких слов или даже прямого запрета на необдуманные действия. Возможно, хотел обрести новые аргументы для того, чтобы вернуться назад или остаться на месте. Но я лишь поднялся, отряхнул одежду и шагнул по направлению к далеким сопкам.

— Подождите! Сержант!

— Что?

— Так же нельзя. Это ведь наши. Лейтенант, остальные. Мы должны им помочь.

Расслышав в его голосе нотки зарождающейся истерики, я остановился возле первого попавшегося валуна, прислонил к нему винтовку, а затем устроился на шершавой ребристой поверхности и глянул туда, где еще совсем недавно возвышались дома.

От поселка не осталось ровным счетом ничего. Передо мной были только завалы из дымящихся кирпичей, разбросанные пластиковые панели и всевозможный мусор — частично сгоревший, а частично продолжавший гореть.

Куда-то вдаль тянулся длинный шлейф неприятного полупрозрачного дыма.

— Скотт, значит?

— Так точно. Рядовой Генри Скотт. Сержант, я…

— Слушай меня очень внимательно, Генри. Через несколько минут они повторят удар. Время следующего залпа всегда рассчитывается так, чтобы выжившие успели вернуться к своим товарищам, но не успели их вынести. Именно поэтому идти обратно нельзя. Более того, у нас есть четкое задание. Мы должны…

Над дымящимися развалинами что-то блеснуло, а мгновение спустя деревушку и прилегающую к ней местность опять залило огнем. Жидкое пламя неудержимой волной раскатилось во все стороны, взвихрилось, поднялось к небу ярко-оранжевыми брызгами, а затем бесследно исчезло, оставив после себя только обугленную до черноты землю.

По барабанным перепонкам ударила звуковая волна — на этот раз более мягкая и вкрадчивая, но все равно неприятная.

— Ну вот, — кивнул я, сплевывая угодивший в рот комочек грязи и поднимая винтовку. — Теперь делай что хочешь.

Скотт догнал меня через пятнадцать минут. Догнал, замедлил шаг, после чего добрых полчаса шел рядом, не говоря ни слова. И лишь когда мы свернули к едва заметному среди окружающих скал оврагу, все-таки решил нарушить молчание:

— Останемся на привал?

— Да.

— Кто дежурит первым?

— Никто. Выспись как следует.

Больше не обращая внимания на спутника, я достал из разгрузки свернутый в крохотный цилиндр термоплащ, закутался в него и постарался как можно удобнее расположиться среди камней. Сунул под голову фляжку, прикрыл глаза…

— От часового будет больше вреда, чем пользы, — неожиданно произнес Генри. — Его могут обнаружить и он хуже восстановит силы. А если кто-то на нас выйдет, то часовой все равно ничем не поможет, верно?

— Да.

— Нас учили по-другому.

— Я знаю. Не мешай спать.

Скотт замолк, но смог продержаться лишь минуту — пережитый шок и накопившиеся эмоции требовали компенсации. Хотя бы за счет разговора.

— Мне сказали, что я должен делать все, как вы. Тогда выживу.

— Хорошо. Спи.

— Еще мне сказали, что вокруг вас гибнут люди. Каждый раз.

— Обсудим это вечером.

На этот раз мне удалось-таки заснуть. А когда я снова открыл глаза, вокруг уже сгустились сумерки.

— Происшествий на было, — ровным голосом доложил сидевший у противоположного склона оврага напарник. — Дождь только собирается.

— Хорошо.

Дождь — главный друг разведчика. Дождь заглушает звуки шагов, маскирует инфракрасное излучение, защищает от снайперов и автоматических систем. Отправляться в дальний рейд без его поддержки — самоубийство.

К счастью, дожди на нашей планете идут очень часто.

— Выйдем, когда стемнеет?

— Да.

Наступило тягостное молчание. Проснувшийся раньше меня Скотт явно хотел о чем-нибудь поговорить, но сдерживался. Мне же общаться не хотелось. Абсолютно.

— Скажите, вы когда-нибудь видели самолет? Или флаер?

— Что? — я удивленно глянул на спутника и взялся за фляжку. — При чем здесь флаеры?

— Ни при чем. Извините.

Ко мне совершенно внезапно пришло осознание того, что рядом находится обычный двадцатилетний мальчишка. Закончивший специальные курсы, умеющий стрелять и драться, но по своей сути так и оставшийся ребенком. Ребенком, мечтающим когда-нибудь посмотреть на настоящий самолет.

— Да, я видел самолеты. Но сам никогда не летал.

Скотт кивнул и промолчал.

Откуда-то издалека донеслись первые раскаты грома. Мне на руку упала тяжелая капля.

— Сегодня нужно дойти до Афин. Это тридцать километров.

— Я знаю. Там все еще радиация?

— Мы пройдем по окраинам.

— Ясно.

Меня всегда интересовал вопрос — почему самые первые колонисты решили назвать свои города в честь оставшихся на Земле столиц. Нехватка воображения, ностальгия или какой-нибудь хитрый план, призванный укрепить связи между планетами? Если учесть, во что превратилось наше существование за последние два столетия, то этот план явно провалился.

— Выдвигаемся через полчаса.

— Ясно.

Дождь, поначалу робкий и незаметный, быстро набрал мощь. В несущихся по небу тучах стали одна за другой вспыхивать длинные ленты молний. Все вокруг заполнил шелест разбивающихся о землю капель.

Ориентироваться в такую погоду достаточно сложно. Когда-то летавшие над планетой спутники давно уничтожены, использовать электронные устройства слишком опасно, так что приходится рассчитывать лишь на собственное знание местности и самый обычный компас.

Впрочем, к этим неудобствам я уже привык.

— Вперед.

Барабанящий по капюшону ливень и хлюпающая под ногами грязь не способствуют излишней болтливости. Ты часами идешь сквозь потоки воды, пытаешься сохранить равновесие на скользких камнях, время от времени проверяешь курс — и незаметно втягиваешься в этот монотонный ритм, отрешаясь от всего происходящего. Из глубин разума всплывают давно забытые лица и события, окружающая действительность тускнеет, отдаляется, приобретает иллюзорность…

— Вижу деревья. Обойдем?

Тихий голос напарника вернул меня к реальности. Я остановился, сверился с компасом, а затем уставился в темноту, ожидая новой вспышки молнии.

— Сержант?

— Тихо…

В небесах сверкнул очередной разряд, давший мне возможность рассмотреть обнаруженный Скоттом лес.

Темная колышущаяся полоска находилась в нескольких километрах от нас и выглядела совершенно инородным пятном среди мрачного каменного царства — хотя заселившие планету колонисты десятилетиями боролись с местной природой, заставляя ее принять земную растительность, результаты оказались не слишком-то впечатляющими.

Впрочем, вырастить на безжизненных скалах настоящие деревья — тоже подвиг.

— Пройдем насквозь. Там нет ничего опасного.

— Ясно.

По мере приближения к деревьям закрепленный на моем запястье браслет начал едва заметно светиться, сигнализируя о возросшем радиационном фоне. Я оставил это без внимания, но Генри, посмотрев на свой собственный индикатор, заметно встревожился:

— Излучение?

— Слабое. Взрыв был в километре отсюда.

Вряд ли эти слова как-то успокоили напарника, но возражать против выбранного маршрута он не стал и продолжил путь, молчаливой тенью двигаясь рядом со мной.

Камни и грязь незаметно сменились упругой подстилкой из перегнивших листьев. Появились небольшие островки травы. А затем мы пересекли опушку и вокруг сомкнулись настоящие заросли — мокрые и темные.

— Мне нужно что-нибудь знать об этом месте?

Я глянул на Скотта, после чего одобрительно кивнул — парень окончательно взял себя в руки, перестал идти на поводу у эмоций и начал вспоминать то, чему его учили на подготовительных курсах.

Информация — прежде всего.

— Греческий лес — одно из самых безопасных мест на Полосе. Здесь нет устоявшихся путей, так что закладывать мины не имеет особого смысла. Деревья маскируют тепло и звуки, а также мешают визуальному наблюдению. В результате встретиться здесь с кем-то можно лишь случайно. Главная опасность — выход на открытое пространство. На другой стороне хватает удобных позиций для снайперов.

— Понял. Радиацию не учитывать?

— Нет.

Как назло, дождь закончился именно в тот момент, когда мы подошли к противоположному краю чащи. Я остановился рядом с кряжистым дубом, кинул взгляд на быстро светлеющее небо и развернулся:

— Отдыхаем здесь.

Возражений не последовало — напарник не хуже меня понимал, что лучше провести несколько часов в холоде и сырости, чем угодить на тот свет. Мы отошли на сотню метров вглубь зарослей, съели по энергетическому батончику, а затем начали готовиться к дневке.

Я ждал новой серии вопросов — и дождался. Оставшись без дела, Генри какое-то время ворочался и старался расположиться поудобнее, но в конце концов все-таки не выдержал:

— Скажите, вы ходите здесь с самого начала войны?

— Почти.

— А как все начиналось?

— У меня амнезия. Помню только госпиталь, какую-то рыжую медсестру и капельницу.

— А дальше?

— А дальше мне было нечего есть. И я отправился в армию.

Скотт чуть-чуть помолчал, но спустя несколько секунд вздохнул и признался:

— В нашей семье тоже с едой плохо. Работы нигде нет, переехать нельзя…

— Хватит. Нам нужно выспаться.

Ответ получился излишне грубым, однако прямо сейчас у меня не было никакого желания копаться в прошлом или ворошить настоящее. Тем более, что впереди оставалась самая неприятная часть пути — зона, находящаяся под условным контролем противника.

— Извини. Я не люблю пустые разговоры.

— Так точно, сержант.

Ближе к вечеру снова пошел дождь — мелкий и нудный. Вода мало-помалу просочилась сквозь неплотно запахнутый плащ, намочила куртку, добралась до тела, заставила меня открыть глаза…

— Происшествий не было.

Я кивнул, прислонился к стволу возвышавшегося рядом дерева и уставился на свои ботинки.

Левая нога чувствовала отвратительную сырость.

— Вот дерьмо.

Как правило, третий день похода — самый неприятный. Именно на третий день ты начинаешь ощущать, как сильно пропотела и загрязнилась твоя одежда, именно на третий день подкрадывается первая усталость. Спустя какое-то время ты привыкаешь к этим неудобствам и возвращаешься в рабочий ритм, но во время следующего рейда тебя ждет все то же самое. Третий день, усталость, грязь…

— Нужно будет сделать сухой привал. В поселке.

— Ясно.

Мокрые ботинки — верный путь к мозолям. А потертости значительно уменьшают скорость перемещения, снижают концентрацию и внимательность. Ты начинаешь искать более удобный путь, думаешь о том, куда лучше поставить ногу — и умираешь из-за того, что пропускаешь угрозу, которую обязан был заметить.

К счастью, высушить обувь достаточно легко. Правда, делать это под дождем не рекомендуется.

— Идем.

Добраться до расположенных в километре от лесной опушки строений удалось без каких-либо происшествий. Впрочем, я все равно побоялся лезть в уцелевшие дома и выбрал для стоянки максимально разрушенное здание, способное лишь частично закрыть нас от непогоды.

Обосновавшийся рядом Генри кинул на мои ноги задумчивый взгляд, почесал шею и уточнил:

— Это важнее нашей задачи?

— Да.

— Но спасти товарищей было не важно?

Вместо ответа я достал из каблука спрятанную там палочку, сломал ее и кинул внутрь ботинка. А затем начал тщательно протирать ступню.

— Вы о них уже забыли, верно?

— Нет.

— Но вам все равно?

Мне пришлось отложить воняющий спиртом кусочек ткани и посмотреть собеседнику в глаза:

— Ты прав. Я за свою жизнь видел столько трупов, что мне уже все равно. Что дальше?

Скотт заметно растерялся от такой искренности, но быстро пришел в себя:

— Ничего. Просто уточнил.

— Хорошо.

Весь остаток ночи я ощущал идущую со стороны напарника враждебность — он явно примерил мои слова на себя и получившаяся картина оказалась слишком далека от тех идеалов дружбы и товарищества, которые были привиты ему в учебке. Однако никаких глупостей не последовало и переход завершился благополучно.

До вражеских позиций осталось всего-навсего двадцать километров. Или даже меньше.

— Завтра общаемся только жестами, — сообщил я мрачному и недовольному спутнику. — Плащ обязателен, изолирующий гель с маской — тоже. Передвигаемся только в дождь и только ночью. Если меня убьют, разворачиваешься и идешь назад. Ясно?

— Так точно.

Ждать соответствующей погоды пришлось долго — хотя выданная нам метеосводка обещала постоянные грозы, к вечеру дождь закончился, небо прояснилось и заключительный этап пути автоматически сдвинулся на целые сутки.

Смирившись с текущим положением дел, я почистил оружие, тщательно обтерся гигиеническими салфетками, а затем лег на гнилые доски и начал рассматривать звезды, виднеющиеся сквозь дырявую крышу приютившего нас барака.

Скотт последовал моему примеру.

— Говорят, Федерация до сих пор наблюдает за планетой.

— Вряд ли. Мы уже никому не нужны.

— Я слышал, что год назад над Лондоном видели космический корабль.

— Я тоже много чего слышал…

Гражданские люди склонны излишне драматизировать нашу работу. По их мнению, разведчики либо сутками напролет перестреливаются между собой, буквально зубами выгрызая друг у друга победу в кровопролитных сражениях, либо жуткими призраками гуляют по тылам неприятеля, взрывая там все, что только возможно и сея вокруг себя ужас. Но на практике мы лишь ходим через Полосу, размечаем цели для артиллерийских ударов и ставим минные заграждения для точно таких же солдат, приходящих с другой стороны.

Разумеется, неожиданные бои случаются. Но главные наши занятия — это монотонная ходьба под дождем и бесконечное ожидание. Такое, как сейчас.

— А когда…

— Генри, учись сохранять молчание. Пригодится.

Звезды начали едва заметно мерцать, сигнализируя о повысившейся облачности, но каких-либо еще изменений не случилось — все вокруг по-прежнему было наполнено тишиной и спокойствием.

Я вспомнил недавние слова напарника и едва заметно усмехнулся. За последние годы в нашем обществе родилось множество самых разных мифов, однако связанные с Земной Федерацией являлись наиболее живучими — люди упорно верили в то, что отрекшееся от нашей планеты государство внезапно образумится, придет на помощь и положит конец войне. Глупые мечты наивных обывателей…

Ближе к рассвету дождь все-таки начался. К сожалению, выходить на маршрут было уже поздно, так что мы перебрались в более-менее сухой угол и снова закутались в плащи, уподобившись двум лежащим в морге покойникам. Неприятное сравнение, но весьма точное.

Шелест капель убаюкивал. Спустя какое-то время я погрузился в дремоту, а затем и вовсе окунулся в тяжелый сон, переполненный странными образами и звуками.

— Сержант.

Пробуждение оказалось неприятным — ноги замерзли, подвернутая рука затекла, а в горле чувствовалось едва заметное першение. Еще тревожнее выглядели действия Скотта — он прижимался к стене, держал в руках винтовку и напряженно смотрел куда-то вдаль.

— Только что засек группу, — тихо шепнул напарник. — Пять человек. Ушли к востоку.

Я осторожно встал на ноги, а затем выглянул в окно.

Серый и промозглый день близился к завершению. Рядом с соседними зданиями поблескивали широкие лужи. Из плотных темно-синих туч сыпался ленивый дождь. Вдалеке просматривались контуры наполовину разрушенного заводского комплекса. Одинокое чахлое дерево грустно раскачивалось в такт слабым порывам ветра.

И никаких признаков жизни.

— Мы пойдем за ними?

— У нас есть задача, — ответил я, возвращаясь на свое место. — Ждем.

— Мы ведь должны…

— Мы должны провести разведку. Не больше и не меньше.

— Так точно.

В голосе спутника прозвучало вполне понятное сожаление — после трехдневного перехода и томительного ожидания даже бой с превосходящими силами противника иногда выглядит достаточно заманчиво, чтобы наделать глупостей. Но перед нами действительно стояла задача, которую требовалось выполнить.

Наверное, расскажи кто-нибудь основателям колонии, что спустя всего двести лет их потомки скатятся чуть ли не до каменного века, они бы рассмеялись такому шутнику в лицо. Но случилось то, что случилось — в эпоху космических технологий, думающих роботов и многофункциональных спутников мы вынуждены сутками ползать по грязи ради того, чтобы командование получило хоть какую-нибудь оперативную информацию.

— Нам говорили, что в таких обстоятельствах следует двигаться по маршруту вражеской группы, — заметил Генри. — Шанс встретить кого-нибудь еще снижается.

— Про мины твои учителя явно забыли.

Собеседник задумался, потом тихо выругался и кивнул:

— Принял.

— Выйдем через час. Больше никаких разговоров.

— Ясно, сержант.

Вечером дождь заметно усилился, а ближе к ночи опять превратился в ливень. Пробираясь сквозь непогоду, мы одолели чуть больше пятнадцати километров, миновали развалины очередного городка и вышли к пологой, но скалистой гряде, расположенной совсем рядом с вражескими позициями.

Наши противники никогда не были дураками — следующие километры находились под плотным наблюдением, количество установленных там мин превышало все разумные пределы, а безопасные на первый взгляд скалы отлично простреливались. Тем не менее, именно в них и следовало искать убежище.

Двигаться по мокрым и скользким булыжникам — весьма сомнительное удовольствие. Каждый неосторожный шаг грозит падением, а любая травма резко уменьшает твои шансы на выживание. Приходится то и дело проверять дорогу, тратить много лишнего времени и нервов, терять концентрацию…

Где-то за нашими спинами вспыхнула молния, осветившая узкий проход между сходящимися каменными глыбами. Я остановился, глянул по сторонам, а затем развернулся и пошел в обход — если держать под контролем длинную и широкую возвышенность было довольно проблематично, то закрыть наиболее удобные перевалы противопехотными минами или детекторами движения не составляло никакого труда. Именно поэтому самый быстрый путь здесь являлся одновременно и самым опасным.

Час спустя мы наконец-то заняли хорошую позицию — теперь камни прикрывали нас со всех направлений, оставляя лишь несколько просветов, сквозь которые можно было наблюдать за раскинувшейся впереди местностью. Я снял с винтовки прицел, установил на него длинную антибликовую насадку и черный фильтр, лег возле одной из расщелин…

Окутанная дождливым предрассветным туманом равнина выглядела безжизненной и заброшенной. Тем не менее, спустя какое-то время мой глаз адаптировался к темной картинке, а потом начал фиксировать важные детали.

Едва заметный дымок над заброшенным поселком.

Чересчур густая роща.

Свежая проселочная дорога, уходящая за маленький холм.

Длинная конусообразная скала, великолепно подходящая на роль ориентира.

Отложив в сторону прицел, я взял протянутый Скоттом планшет и начал размечать вероятные цели, сразу же маркируя их по степени важности.

Затянутый камуфляжными сетями лесок мог скрывать какую-нибудь технику. Под прикрытием холма могла базироваться артиллерийская батарея. В поселке могли размещаться солдаты. Но определенности в каждом из этих случаев не было. Требовались более точные данные.

Еще через час дождь закончился, небо очистилось и наблюдение пришлось свернуть — в светлое время суток использование оптики приносило гораздо больше неприятностей, чем пользы.

Начался еще один сеанс ожидания. Мы лежали в своем укрытии, слушали шелест ветра, изредка выглядывали наружу, грызли быстро заканчивающиеся батончики, засыпали, снова просыпались…

День сменился вечером, снова пришла ночь, однако в окружавшей нас действительности так ничего и не изменилось. Я начал было обдумывать перемещение в другой квадрат, но спустя какое-то время до наших ушей все же донесся тихий приглушенный рокот, а сидевший рядом Скотт нервно дернулся.

Сквозь темноту двигались едва заметные пятнышки света. Неизвестно откуда появившись, они быстро сместились на уже отмеченную мной дорогу, а потом скрылись за холмом.

Рокот стих.

Я увидел нетерпеливый жест напарника, но никак на него не отреагировал, перебирая в уме различные варианты дальнейших действий.

То, что нам удалось засечь место дислокации вражеской техники, являлось однозначным успехом — из-за кризиса производственной сферы каждая машина ценилась нашими противниками чуть ли не на вес золота. Но главный вопрос заключался в другом — прямо сейчас мне следовало выбрать способ передачи данных для артиллерийского обстрела.

Как правило, разведчики сдают накопленную информацию только после возвращения домой — это медленно, зато надежно и безопасно. Тем не менее, в экстренных случаях мы можем использовать компактные передатчики — это обеспечивает необходимую скорость, однако полностью раскрывает местоположение группы, превращая ее в приоритетную цель для всех вокруг.

Стоило ли рисковать жизнью ради трех машин?

Я покачал головой, демонстративно скрестил ладони, но затем опять выглянул наружу и едва сдержался от ругательства — на этот раз к нам приближалась целая колонна. Длинная вереница светлячков кралась сквозь ночь, сворачивала на проселок, бесследно исчезала в тени холма…

Игнорировать такой объем техники было непозволительной роскошью.

Повинуясь моему жесту, Скотт достал из разгрузки небольшой цилиндр, подключил к нему сенсорный экран и принялся набирать сообщение, перечисляя координаты, объекты, а также подтверждающие коды. В самом конце я добавил свой личный номер и установил четырехчасовой таймер. После чего сделал новую отмашку.

Путь на равнину был закрыт — там все еще не высохла грязь, на которой оставались чересчур заметные следы. Однако скалистые холмы изобиловали естественными укрытиями, дававшими возможность как скрыться от облавы, так и дождаться очередной грозы. Мы обработали ботинки маскирующей запахи жидкостью, медленно и осторожно спустились к краю возвышенности, ушли в сторону…

Двигавшийся вслед за мной Скотт внезапно поскользнулся, упал, а затем громко выругался.

Время замедлило свой бег. У меня перед глазами, словно наяву, возникло обрадованное лицо вражеского снайпера. Вот он поворачивает свою винтовку, совмещает перекрестье прицела с точкой, из которой донесся такой характерный и долгожданный звук, улыбается…

Мгновение спустя рефлексы взяли свое — я нырнул за ближайший валун, постарался как можно плотнее вжаться в камни и замер, ожидая выстрела.

— Тут никого нет, — раздраженно произнес напарник, выпрямляясь и массируя пострадавшее колено. — Все эти шпионские игры…

Воздух наполнился резким свистом. Мрачные скалы расцвели фонтанчиками длинных оранжевых искр. Не успевший закончить фразу Скотт неуклюже дернулся, выронил оружие, а затем сломанной куклой рухнул на землю.

Рядом с его телом начала расползаться неприятно поблескивающая в свете далеких звезд лужа крови.