Глава 17
Киев, октябрь 2019. Мания преследования часто переходит в манию величия
— О чем ты хотел поговорить? — напряженно спросила Рина, когда они спустились в бар-подвальчик на Большой Житомирской. — Что, нельзя было дома?
Она непонимающе смотрела на удивительно неприветливого Бисмарка, который молча выпил с ней кофе на кухне, а потом требовательным тоном приказал собираться и идти за ним. Он и сам удивлялся сейчас: как это она так быстро и легко повиновалась ему и пришла сюда, даже не спросив, куда он ее ведет.
«Ни хрена себе! — возмутился мысленно Олег. — Она мой дом уже считает своим!»
— Тебе коньяк? — спросил он, проигнорировав ее вопрос, и тут же заказал у девушки за барной стойки два по пятьдесят «Закарпатского».
Уселись за угловой столик. Этот бар мог показаться уютным только после двух-трех бокалов коньяка. Олег уже заходил сюда пару раз и, надо признать, оба раза ему тут не понравилось. Слишком низкий потолок, слишком мрачные стены, по которым куда-то еще глубже под землю спускаются чугунные трубы канализации, а из них иногда доносится мокрый шелест воды.
Почему он ее сюда привел? Он этого и сам толком не понимал. Может именно потому, что здесь, в этом баре, слишком явно ощущался подвал, помещение казалось тесным и недружелюбным? Как какая-нибудь подвальная камера НКВД или гестапо в советском фильме. Сознательно или подсознательно, но он ее привел сюда на допрос. Или, возможно, он просто хотел отвести ее подальше от дома, и одновременно свой гнев желал выходить-вытоптать, передать через подошвы ботинок асфальту. И ведь на самом деле, сейчас он был сердит скорее по инерции, чем в действительности. Его гнев давно поглотила усталость из-за бессонной ночи, последние два часа которой он все-таки провел на диване под своим одеялом рядом со спящей Риной. Только вот рукам он уже волю не давал.
— Ты мне ничего не хочешь рассказать? — продолжая сохранять на лице мрачное, враждебное выражение, спросил он.
— А что я могу сказать? — Рина попробовала коньяк, скривила губки и отодвинула бокал от себя.
— Что, фальсификат? — ехидно спросил он.
— Дешевый коньяк от фальсификата почти не отличается, — спокойно проговорила она. — Да и мне сегодня не хочется пить! Это только когда депрессия догоняет! Так что ты хочешь от меня услышать?
— Ну, например, «Олежка, я жду от тебя ребенка!»
— Мальчик, — удивилась Рина. — Мы же с тобой не любовники!
— О! Точно! — закивал Бисмарк. — Тогда расскажи, что ты делаешь у меня в квартире?
— Ты проявил милосердие и великодушие и пустил меня в трудную минуту пожить у себя дома, — совершенно спокойно произнесла она.
Бисмарк тяжело вздохнул. По крайней мере, она признает, что это его дом!
— А с «братом» Колей ты у меня дома случайно не встречалась? Ну как на свидании?
— «Брат» Коля мне как брат, он тоже не любовник!
— И ребенка ты тоже не ждешь?
— С чего ты взял? — спросила она, прищурившись, словно всматриваясь в его глаза, что могло было оказаться делом не простым из-за скудности освещения.
— Знаешь, я же не совсем дурак! Вчера вечером, когда ложился спать, случайно дотронулся до твоей груди… У тебя молоко!
— Случайно дотронулся до моей груди? — повторила Рина и губы ее расплылись в улыбке. — Больше ты ни до чего случайно не дотрагивался?
— Ты будешь все в шутки переводить? — Бисмарк не сдавался и действительно в его голосе прозвучало искреннее раздражение.
— Если бы ты был врачом, я бы тебе легко все объяснила, но ты же электрик, — Рина пожала плечиками. — Я не думаю, что электрики или археологи разбираются в редких медицинских состояниях!
— В болезнях?
— Нет, в состояниях. Есть болезни, а есть состояния, которые тоже не являются нормой, но особенно жить не мешают и не лечатся. Так вот у меня такое редкое состояние, с подросткового возраста. Молочные железы ведут себя так, как будто я жду ребенка или уже родила. Но при этом месячные приходят и уходят согласно графику. Если надо доказательство, то прошу пару дней подождать!
— А че это за состояние? — раздражение покинуло Олега, уступив место осторожному любопытству.
— Синдром ложного материнства, генетика плюс сильно развитый материнский инстинкт. Другого объяснения нет. Я, кстати, еще ни разу не беременела и абортов не делала, так что других причин этого состояния быть не может.
— Хм, — промычал Олег, осознав, что больше на эту тему ему сказать нечего.
Пригубил коньяк. Задумался.
— Так а кто все-таки тебе этот Коля? — снова поднял на нее глаза.
— Ангел-хранитель. Добрый айтишник. Маменькин сынок. Он меня спас однажды. Я выпившей была, шла по улице, а тут машина рядом остановилась, два мужика выскочили, стали меня внутрь заталкивать. А он с другой стороны улицы перебежал, разбросал их по асфальту, а меня за руку и в один из дворов уволок. Потом домой проводил.
— Герой! — протянул Олег. — И после этого ты ему даешь ключи от чужой квартиры?
— Он за меня волнуется. Я ему все рассказываю, иначе он просто не будет знать, где я и что со мной. У меня мобильники долго не задерживаются! Или теряю, или крадут! Поэтому, чтобы быть уверенным, что со мной все окей, надо меня видеть! И меня, и тех, кто рядом со мной!
Бисмарк смотрел на Рину и пытался понять, что у нее происходит в голове? Каким дивным образом она считает нормальным то, что рассказывает ему? Нет, речь не о мокром соске груди, в медицине он действительно профан! Но вот так объяснить, почему ключ оказался в руках у совершенно постороннего человека?
— Знаешь, а мы можем вернуться? — попросила вдруг она. — У меня немного работы, с документами… На пару часиков. Они дома под диваном. А потом, если хочешь, я обед сделаю!
Обещание обеда скорее умилило Олега, чем обрадовало.
— Дурочка! — подумал он, но улыбнулся Рине поприветливее.
— Ладно! — сказал, поднимаясь из-за столика. — Только я сначала по делам схожу! А к обеду вернусь! Интересно, чем ты меня сможешь накормить?
— Ты компот из морковки пробовал? — игриво спросила она.
Бисмарк спускался на фуникулере на Почтовую площадь, когда в кармане зазвонил мобильник.
— Вы что, на больничном? — строго спросил знакомый женский голос.
— Нет.
— Тогда почему не на рабочем месте? Бокс со счетчиком в трапезной задымился, а вас нет! Я написала директору докладную!
— Спасибо, — не очень-то вслушавшись в сказанное женщиной, проговорил Олег.
— Вы что, издеваетесь? Если через час не будете на работе, уволим по статье!
Олег нажал отбой и спрятал мобильник. Фуникулер остановился и еще пару секунд не открывал двери.
— Может, не выходить и поехать назад? — подумал.
Пассажиры торопливо высыпались из вагона, на противоположной платформе стояли желающие подняться на Владимирскую горку, но седовласая водительница старинного киевского «наклонного трамвая» пока не открывала им дверь. Она смотрела в зеркало заднего вида на голову оставшегося в вагоне пассажира.
— Эй, турист! Выйди, заплати за проезд, тогда и катайся снова! — сказала уставшим, сердитым голосом.
Бисмарк нехотя вышел на ступенчатую платформу. Назло седовласой водительнице решил не возвращаться наверх. Вместо этого присел в кафе на Сагайдачного и позвонил Адику. Сообщил ему об угрозах увольнения с работы. «Не нервничай! Я же тебе вчера сказал — надо увольняться! Я думаю, они тебя просто не любят, — рассмеялся Адик на другом конце линии. — Да и сам подумай: за что тебя любить? Особенно, если ты не ходишь на работу? Пойди и сам напиши заявление!» «Я пойду, а они меня арестуют! Помнишь про это замыкание, которого не было? А теперь еще какой-то бокс задымился! Я думаю, это ловушка!» — возразил Олег. Голос Адика стал смешливым. — Есть только одна контора, которая могла бы тобой заинтересоваться, если бы там узнали о ночных раскопках. Но если б она тобой заинтересовалась, ты бы уже сидел у них в гостях и рассказывал про меня и про свой жизненный путь! А так ты сидишь себе на Подоле и делишься со мной манией преследования! В этих случаях всегда надо задаться вопросом: «Я что, такой крутой, что за мною все следят и гонятся?» Проблема в том, что мания преследования часто переходит в манию величия! Поэтому успокойся, выпей коньяка, пойди к кому-то из списочных археологов, а под конец рабочего дня зайди в Софию в отдел кадров и оставь заявление об уходе! Понял?»
Все, что сказал Адик, в этот раз показалось Олегу логичным и справедливым. Он достал список археологов. Подумал, что он и так собирался сейчас на Межигорскую. Не только потому, что этот адрес был самым близким, но и из-за схожести бывшего места проживания Клейнода Виталия Петровича с местом расположения общественной организации «Институт-архив», которая бомбила странными письмами то ли живого, то ли умершего Георгия Польского. Клейнод проживал на Межигорской, 24, кв. 4, а офис «Института-архива» значился по тому же адресу и отличался только номером квартиры.
Дверь четвертой квартиры открыл дряхлый старик в шерстяных спортивных штанах синего цвета и в старом коричневом пиджаке поверх черного гольфа.
— Вы Виталий Петрович? — спросил его Бисмарк.
— Нет, что вы, — тот замотал головой. — Папа умер! Уже два года прошло!
— Тогда вы, наверное, Игорь? — вспомнил Олег имя, стоявшее под всеми одинаковыми письмами, отправленными Польскому.
— Да, Игорь Витальевич! — кивнул старик.
— К вам можно? Я пишу книгу про историю украинской археологии. Меня очень интересует ваш папа, — голос Бисмарка зазвучал так убедительно, что он сам, казалось, был этому удивлен. Особенно отметив, как внимательно слушает его и смотрит на него хозяин квартиры номер четыре.
— Да, да! — старик посторонился, пропуская гостя внутрь.
В квартире пахло отсыревшими книгами.
— Не разувайтесь! Проходите! — сказал Олегу сын археолога. — У меня тут не убрано.
«Не убрано» — звучало слишком высокопарно для квартиры, в которой, казалось, последний раз убирали лет десять назад.
«Тут пахнет, как после потопа!» — гость остановился в комнате, осматриваясь по сторонам.
— Вон кресло, садитесь! — указал рукой старик. — А я сейчас форточку открою. Действительно душновато!
Два кресла, тяжелые, бардового цвета, если и были моложе этого старого здания, то не намного. Между креслами стоял журнальный столик, а за ним — древний пластинчатый электронагреватель. По расположению пустой чайной чашки на столике Олег определил кресло хозяина и сел напротив. Дотронулся рукой до обогревателя и чуть не обжегся.
— Я вам ничего не предлагаю, — присаживаясь, проговорил старик. — Нечего предлагать, пенсия через неделю!
— Так может, я схожу, что-нибудь вам куплю? — Бисмарк доброжелательно глянул в глаза старика. Лицо его оживилось.
— Что, в самом деле? — не поверил тот своим ушам. — Магазин тут рядом, на углу! Я был бы благодарен!
Олег поднялся на ноги.
— Поесть? — уточнил он. — Или выпить?
— И выпить тоже, — на лице Игоря Витальевича Клейнода проявилась удивленная улыбка. — Раз уж вы так добры, то я сегодня на благотворительный фуршет для бездомных и бедных не пойду! Тем более, что там от коллег по бедности часто дурно пахнет!
— Хорошо, я сейчас! — Олег отправился к выходу.
— Вы дверь не захлопывайте, а только прикройте! Чтобы я снова не вставал! — крикнул ему в спину старик.
