Серые пчелы

Андрей Курков, 2018

…В селе Малая Староградовка, которое находится в так называемой серой зоне, остались жить всего два человека – пенсионер сорока девяти лет от роду Сергей Сергеич и его бывший одноклассник Пашка. И они, имея абсолютно противоположные взгляды на жизнь, вынуждены мириться друг с другом, хотя к одному заходят в гости украинские военные, а к другому – сепаратисты. Главная забота Сергеича – как и куда с наступлением весны увезти подальше от войны своих пчел – все шесть ульев. Увезти туда, где не стреляют, чтобы впоследствии у меда не было привкуса войны. Собравшись в дорогу, пчеловод и сам пока не представляет, какие испытания ждут его и его пчел. После не совсем удачной остановки возле Запорожья он решает ехать с пчелами в Крым, к татарину, с которым познакомился больше двадцати лет назад на съезде пчеловодов. Он даже представить себе не может, что лето, проведенное в Крыму, научит его не доверять не только людям, но и собственным пчелам.

2

Пашка пришел к Сергеичу в полдень. Хозяин дома как раз второе ведро угля в буржуйку высыпал, а сверху на нее чайник поставил. Думал в одиночестве чайку попить, да не вышло.

Перед тем, как незваного гостя в дом пустить, закрыл Сергеич прислоненный к стенке «сторожевой» топор веником. Мало ли, может, у Пашки для самообороны пистолет есть или «калашников»! Кто знает? Увидит топор в коридоре и лыбиться начнет, как он умеет, когда хочет показать, что собеседника за дурака держит. А у Сергеича для самообороны только топор и есть. Больше ничего. На ночь он топор под кровать кладет, и сон его по этой причине глубоким и спокойным бывает. Не всегда, конечно.

Открыл Пашке Сергей Сергеич дверь. И хмыкнул не очень дружелюбно вослед своим мыслям, которые в одно мгновение вывалили на соседа с улицы Шевченко гору обвинений, у которых, казалось, никогда срок давности не наступит. Напомнили мысли, как тот пакостил, дрался исподтишка, ябедничал учителям, списывать не давал. Можно сказать, что сорок лет простить бы да забыть обо всем! Ну простить — это да! Но как забыть, если в классе у них училось семь девчонок и только двое пацанов: он и Пашка. А значит, не было у Сергеича в школьном классе друга, был только враг! Хотя «враг» звучит как-то уж слишком тяжело и серьезно! Вот в украинском языке хорошее слово есть — «враженятко». Оно лучше подходит. Это такой себе «вражонок», которого никто не боится!

— Ну привет, Серый! — чуть напряженно поздоровался Пашка, войдя в дом. — Электричество ночью давали! — сообщил он, примериваясь взглядом к венику, чтобы прихватить его да снег с ботинок смахнуть.

Веник взял, а при виде топора губы скривил.

— Врешь! — спокойно ему Сергеич ответил. — Давали б электричество, я б от него проснулся! У меня свет везде включен, чтобы не пропустить, когда появится!

— Да ты крепко спал, наверное! Ты ж так спишь, что и от взрыва не проснешься! А его-то и давали только на полчаса. Вот, смотри, — протянул Пашка хозяину дома мобильник. — Даже подзарядить успел! Может, позвонить кому хочешь?

— Некому мне звонить! Чай будешь? — не взглянув на телефон, спросил Сергеич.

— А чай откуда?

— Откуда?! От протестантов!

— Ну ты даешь! — удивился Пашка. — А у меня давно закончился!

Сели за столик. Пашка — спиной к буржуйке. От нее и ее железной трубы, столбом в потолок поднимавшейся, шло тепло.

— А чего такой жидкий? — глянув в чашку, проворчал гость. И тут же, уже другим, более приветливым голосом спросил: — А пожрать у тебя ничего нет?

Взгляд Сергеича стал сердитым:

— Ко мне гуманитарку по ночам не возят!

— Ко мне тоже.

— А что к тебе возят?

— Да ничего!

Сергеич хмыкнул. Пригубил чаю.

— И что, этой ночью тоже никто не приезжал?

— А ты чё, видел?

— Ага, за углем выходил, как холодно стало.

— Ну так это наши, оттуда! — кивнул Пашка. — На разведку.

— И что ж они разведывали?

— Проверяли, есть ли «укры» в селе!

— Врешь? — Сергеич уперся взглядом прямо в бегающие Пашкины глазки.

Тот, как к стенке поставленный, сразу сдался.

— Ага, вру, — сознался. — Пацаны какие-то. Сказали, что с Горловки. Предлагали «ауди» за триста баксов без документов.

— И что, купил? — ухмыльнулся Сергеич.

— Я что, дебил? — Пашка отрицательно мотнул головой. — Если бы я пошел в дом за деньгами, они бы за мной, и нож в спину! Что, я не знаю, как это делается?

— А чего ж они ко мне не подъехали? — снова ехидно ухмыльнулся Сергеич.

— Так я им сказал, что один в селе, — охотно отозвался Пашка. — Да и переезда теперь с Шевченко на Ленина нет. Там ведь воронка от взрыва, возле Митьковых. Только танк пройдет!

Сергеич замолчал. Только продолжал смотреть на Пашку, на его плутовскую физиономию, которая подошла бы постаревшему карманнику, много раз ловленному, битому и потому пугливому. В свои сорок девять Пашка на добрый десяток лет старше самого Сергеича выглядел — то ли из-за землистого цвета лица, то ли из-за щек обшарпанных, словно всю жизнь тупой бритвой брился и кожу свою губил. Смотрел Сергеич на него и думал, что, не останься они тут вдвоем на все село, никогда б снова разговаривать с ним не стал. Так и жили бы параллельно каждый на своей улице и каждый своей жизнью. Он, Сергеич, на Ленина, а Пашка — на Шевченко. И никогда бы до самой смерти не разговаривали. Если бы не война.

— Давно у нас тут не стреляли, — вздохнул гость. — А вон у Гатной раньше только ночью из пушек бахали, а теперь уже и днем!.. А ты, — Пашка вдруг голову чуть вперед наклонил, — если наши о чем попросят, сделаешь?

— Какие — «наши»? — недовольно переспросил Сергеич.

— Ну наши, донецкие! Что ты придуриваешься?

— Мои «наши» в сарае, а больше я никаких «наших» не знаю. Ты мне тоже не очень-то «наш»!

— Да хватит бычиться? Не выспался, что ли? — Пашка скривил губы, чтобы свое неудовольствие выразить. — Или пчелы твои померзли, так ты на мне зло срываешь?

— Я тебе померзну! — В голосе хозяина дома прозвучала нешуточная угроза. — Ты если что против моих пчел скажешь…

— Да я что, я твоих пчел уважаю! Наоборот, беспокоюсь! — поспешил успокоить его Пашка, на попятную пошел. — Я вот не пойму, как они зимуют? Им разве в сарае не холодно? Я бы там с холода сдох!

— Пока сарай целый — не холодно! — смягчился Сергеич. — Я слежу! Каждый день проверяю.

— А как они в ульях спят? — продолжал Пашка. — Как люди?

— Ага, как люди! Каждая в своей кроватке, — объяснил Сергеич.

— Так отопления ж там у тебя нет! Или сделал? — удивился Пашка.

— А им не надо! У них внутри плюс тридцать семь. Сами себя греют.

Разговор, перейдя на пчелиную тему, зазвучал дружелюбнее. Пашка понял, что на такой спокойной ноте и уходить можно. Даже попрощаться получится, а не так, как в прошлый раз, когда Сергеич его матом послал.

— Ты, кстати, про пенсию не подумал? — спросил Пашка напоследок.

— А че тут думать? — пожал Сергеич плечами. — Как война закончится, мне почтальонша сразу за три года принесет! Вот тогда заживу!

Ухмыльнулся Пашка, хотел хозяина дома подколоть, но промолчал.

Перед тем как уйти, еще разок взглядом с Сергеичем встретился.

— Слушай, а может, пока зарядка есть, — снова протянул ему мобильник, — Виталине своей позвонишь?

— Какая ж она моя? — удивился Сергеич. — Уже шесть лет, как не моя. Не, не буду.

— А дочке?

— Иди уже! Я же сказал — некому мне звонить! — и захлопнул за гостем дверь.