Однажды в СССР

Андрей Марченко, 2017

1976-й, брежневский застой в зените. Карьера и будущее молодого специалиста принесены в угоду номенклатурном принцу. И обиженный парень вместе с армейским товарищем готовит ограбление, которое всколыхнет приморский город. Содержит нецензурную брань.

Глава 11

Девушки любят упорных, но терпеть не могут упертых, и упаси вас господь спутать одно с другим. Бывает, они делают неприступный вид, потому что им приятно, когда их добиваются. Бывает, такой же вид на себя напускает, поскольку желает иная девушка, чтоб парень от нее отстал, исчез из их жизни, а лучше — умер. И это тоже лучше не путать, различать.

Аркадий не верил в разрыв, он казался невозможным, невероятным. Разве так бывает?.. Разве мать просто так отказывается от сына? Разве сестра бросает брата, потому что он надоел?..

Он звонил Маше. Та была не рада, однако же, трубку не бросала. Говорила сухо, звала Аркадия только Лефтеровым.

Когда девушка называет парня по фамилии, часто она примеряет фамилию на себя: удобно ли ее будет носить после свадьбы. Но только не тогда, когда ваша избранница учитель. Она привыкла так обращаться ко всем, причем чаще — к нашкодившим школярам. Казалось, вот-вот она добавит свое фирменное: «Лефтеров, а ты голову свою не забыл?»

Пашка уговаривал выкинуть возлюбленную из головы. Но Аркадий показывал фотографию Маши, кою носил в бумажнике:

— Правда, она красивая?

— Да выкинь ты ее к лешему, командир. Выглядит она как стерва, и, наверняка в постели бревно.

— Она красивая, умная.

— Зачем тебе в постели красивое и умное бревно? Посмотри, сколько кругом девчат!

От советов друга Аркадий обычно отмахивался. Хотя, если подумать, в своей неразделенной любви было он виноват один. Маша не давала ему особой надежды на взаимность. Но Аркаша влюбился вопреки здравому рассудку. Впрочем, покажите хоть одного здравомыслящего влюбленного?

В какой-то книге он вычитал, что любовь похожа на преступление. И бывшие, как и преступники, всегда возвращаются на место преступления. Только возвращаются они совсем иными людьми.

В самом деле: другие пары расходились, находили новых спутников. После расходились снова, возвращались к старым, некогда покинутым любимым. Надо только дождаться.

И Аркадий жил, ежеминутно ожидая звонка от Маши. Но звонили какие-то ненужные люди.

Сны о ней стали чем-то обыденным. И часто во снах она была куда лучше, доступней, нежели в жизни.

–

Стояла всеобщая жара, столь обычная для этих мест в зените лета. Она затекала в шкафы и кладовки, пропитывала все: деревья, стены домов, даже землю на метр, а то и более. В краткие часы утренней прохлады стоило распахнуть двери какого-то чуланчика, как оттуда набрасывалась как из засады притаившаяся жара.

Невозможно было выспаться — пот щекотал, пропитывал подушки и простыни. Люди ворочались, вставали не выспавшиеся и злые.

Крутились вентиляторы, перемешивая раскаленный воздух. И люди на ночь распахивали окна, если была возможность, после работы ехали на море. И в будний день на пляже негде было разложить свое покрывало, вещи.

Чтоб не сидеть в духоте каменных коробок Аркадий и Павел пошли в парк Петровского.

На местном стадионе две команды устало катали мяч. Здешнюю футбольную дружину в этом году переименовали в «Новатор», но фарта ей это не прибавило. В своей второй лиге на выезде она традиционно проигрывала, дома обычно сводила к ничье или к ничтожной победе. И в этот день ничего незаурядного не происходило: хозяева не могли одолеть другого аутсайдера — «Фрунзенца» из Сум.

В предчувствии «сухой» ничьи трибуны были заполнены едва на треть, да еще с крыш цехов, которые располагались через дорогу от парка, за игрой наблюдали бездельничающие рабочие.

Рядом со стадионом на летней эстраде пели дарования из здешнего Дворца Культуры. За эстрадой в электрической клетке аттракциона трещали, сталкивались электромашины. Невдалеке неспешно вращалось колесо обозрения. Но обзор с него был так себе: на прилегающий к парку поселок, собственно на зелень парка, на упомянутые стадион и серые коробки цехов. Еще видно было пойму реки, за ней — холм, по которому шла дорога, да солнце, кое уходило за этот холм.

Меж поселком и краем кручи, что нависала над поймой, имелся тренировочный стадион, на котором мальчишки гоняли в футбол. И матч их был куда азартней и принципиальней того, что происходил на взрослом стадионе.

— А из-под стадиона, из-под кручи родник бьет, — рассказал Аркадий. — Туда, говорят, рано утром ходят девчата голышом купаться.

— Ух ты! — удивился Пашка. — Прям-таки и голышом?.. Айда смотреть.

Но было не утро, и, разумеется, никого около источника не обнаружилось.

Вода из родника, равно как и десятки родников, бивших из-под круч, впадали в здешнюю речку, поросшую камышом.

И стоило бы, возможно, расчистить и благоустроить русло. Ниже по течению построить плотину, подняв уровень реки, организовать лодочную станцию для трудящихся. Но по воде плыли радужные пятна — в излучине реки, недалеко от скифской могилы, что на Тополиной улице завод сбрасывал стоки.

Мазут застаивался у берега, а после — от хулиганского огонька весело сгорал вместе с камышами осенью. Хлопья пепла доносило даже до проспекта.

Поэтому поселковые мальчишки купаться и удить рыбу ходили за холм, на «вторую речку» — хотя то была та же сама река, та же самая вода, но до встречи с заводскими стоками.

Но пока берег был неблагоустроен, сюда выбирались на шашлыки жители многоэтажек, лишенные автомобилей. И каждую осень пойма напоминала свалку. Ветер, дожди и снег, гниение проводили работу над ошибками, дабы весной снова разгорались костры.

А нынче у небольшого родника, вода которого с трудом находила путь через мусор, пили из пол-литровых банок пиво, купленное в «Маяке», не то поворотовские, не то аэродромовские. А чтоб пиво резче шибало, домешивали в него водку.

Гуляющие сюда заходили редко, дружинники знали об этом месте и в темное время суток обходили оное стороной. Соответственно в этой части парка убирали плохо, и бетонные тропки ветшали.

Аркадию и Павлу всего-то надо было подняться по косой тропке меж деревьями. И, видимо, обошлось, если бы перед ними метрах в двадцати не шли две девушки. В одной из них Аркаша узнал…

— Маша!

На его оклик девушки не обернулись.

Аркадий ускорил шаг, за ним поспешил Пашка.

Однако обстоятельства отложили знакомство: на встречу по лестнице спустился парень. Он знал девушек. По крайней мере, одну из них — ту, которая на Машу не походила. На лице парня вспыхнуло удивление.

Пашка что-то предчувствовал. Он придержал приятеля за локоток, заставил вслед за собой отступить за деревья, за кустарники.

Меж тем, у парня с девушкой завязалась беседа — тихая, но, видимо, неприятная. Говорили негромко и немного. После очередной реплики девушки парень размахнулся и влепил пощечину девушке. Та покачнулась, но устояла, отступила на шаг, коснулась сумочки и ударила сама. Удар походил на пощечину — несильный, раскрытой ладонью и наискось от плеча к бедру.

Сперва Аркадию показалось, словно девушка мазнула по футболке собеседника алой краской. Но косая полоса расширялась, на нее парень смотрел с ужасом и удивлением.

Девушка, меж тем, пятилась назад. Меж пальцев виднелось крошечное лезвие ланцета. На нем было видно капли крови. Как оказалось позже, девушка нанесла рану, сумев не запачкаться сама.

— Ну, кто ещё хочет попробовать комиссарского тела? — обходя раненого почти крикнула она. — Вика, уходим, нам здесь уже не рады!

Вторая девушка тоже отступала, зачарованная, словно сомнамбула.

— Валька, ты сумасшедшая! — крикнул парень, пытаясь руками сжать края раны.

— Да! Сам это запомни и друзьям расскажи! А еще раз сунешься, я тебе нефроэктомию сделаю. Не слышал о таком? Сунься — узнаешь!

И, обойдя полукругом раненого, девчата поспешили дальше.

— Дела… — прошептал Аркадий.

Он уже понял, что та, вторая девушка — вовсе не Маша, а лишь похожа на нее, да и то весьма приблизительно.

Однако же, дела и не думали кончаться — они только начинались.

Затрещали ветки, и со стороны кустарника, который спускался к реке, появилась орава где-то в десяток человек. Они столпились у раненого. Тот, видимо, сначала отнекивался, но позже стал показывать окровавленной рукой вверх, туда, куда удалились девушки.

— Поворотовские, — предположил Аркадий, рассмотрев на бобочках, футболках, рубашках собравшихся некую отметку.

Недели две назад у поворотовской шпаны случилось новое поветрие, мода. Один подросток в киоске «Союзпечати» купил и нацепил на футболку значок общества книголюбов. Его приятели сочли сей поступок невероятно остроумным и последовали его примеру. В какие-то два-три дня все похожие значки во всех киосках были раскуплены. За ними ездили в другие районы, например на Левый или в Порт. И вместо двугривенного их с рук стали продавать за полтора-два целковых.

Всякий уважающий себя поворотовец ходил со значком.

Узнав о нововведении, аэродромовцы ввели свою идентификацию, скупив в «Золушки» все береты. Милиция знала об этих знаках отличия, но формально сделать ничего не могла. Да то и не имело смысла — пройти подобное должно было за месяц-другой, по крайней мере, к холодам.

Меж тем, орава разделилась. Двое помогли раненому удалиться в кусты, туда, где, верно, вся компания ранее пила. Остальные двинулись вверх, к аттракционам.

Аркадий и Пашка выбрались другой тропкой, которая выходила на аллею, идущую полукольцом через парк.

На стадионе заиграл Футбольный марш, знаменуя окончание матча. Понурые игроки двух команд шли в раздевалку. Награды им не светили, и дабы придать хоть какую-то интригу матчу, играли они сегодня на ящик пива. Но игра не заладилась сразу у двух команд, и приз не достался никому.

Также разочарованные болельщики брели через парк к поселку.

Пропуская толпу, друзья остановились, а затем двинулись к главной аллее, дабы попить из фонтанчика воду. Рядом с ним стояла лавка — на тяжелых литых ногах, с сиденьями из деревянного бруса, крашеного столько раз, что зеленая краска уже жила своей собственной жизнью.

В этот час на главной аллее не было ни одной свободной лавки. Эта не была исключением. Дальнюю часть занимала парочка. Ближе к фонтанчику сидел подросток — к нему как раз подошел приятель.

И, напиваясь, Аркадий услышал обрывок разговора.

— Стерву видели у эстрады… Фидель за ними наблюдает.

Аркадий скосил взгляд. В самом деле — на футболках у разговаривавших был значок клуба книголюбов.

— Ищи наших. Собираемся и пойдем, — ответил сидящий.

Аркадий и Пашка отошли от фонтанчика.

— Айда девчат спасать? — сказал Аркадий.

— Таких спасать — себе дороже, — ответил Пашка, но друга не оставил.

Девчат действительно нашли около эстрады. Они ели мороженое, купленное с ларька возле шахматного клуба. В самом клубе немногочисленные шахматисты на огромных досках двигали фигуры размером со среднюю куклу и морщились от звуков, доносящихся с эстрады.

Подойдя со спины, Аркадий доверительно взял псевдо-Машу за локоток:

— Уходим.

— Куда? — возмутилась вторая, Валентина. — Кто вы вообще такие?

— Вы там парня прооперировали без наркоза, — ответил Пашка. — Его родственники хотят отблагодарить. Алаверды, так сказать.

— А откуда нам знать, что вы не из них?.. — спросила Вика.

— Хитрость — слишком сложно для тех, — сказала Валентина. — Уходим.

Они двинулись через площадь перед эстрадой. Стоящий около клумбы парень занервничал, стал оглядываться. Действительно — далеко на главной аллее появились его дружки.

Беглецы скрылись по грунтовке к стадиону, затем — по дорожке, параллельной центральной аллее. Двигались быстро, оглядываясь. И было то не лишним — пару раз будто кто-то мелькал вдалеке.

Свернули в узкий проход, который шел мимо борцовского зала к колоннаде, украшающей вход в парк. Дорожка была выложена из плит, слева и справа шла живая ограда, разросшаяся до такой степени, что на пути могли разойтись лишь два не очень толстых человека.

Вдруг Валька остановилась.

— Так, нам и туда нельзя…

На лавочке в конце аллеи сидели ребята в панамках, бренчали на гитаре, пели под нее дрянными голосами. Под лавочкой стояли упакованные в сумки-авоськи две трехлитровые банки с пивом.

— Аэродромовские… — отметил зачем-то Аркадий.

— Ты и этим чем-то насолила?.. — предположила Вика.

— Да что этим дуракам солить?

Меж тем, в другом конце аллеи появилась иная компания — со значками на футболках. И все, что оставалось — это отступить на небольшую площадку перед входом в спортивный зал.

— Мы, если что, ни при чем, — напомнил Пашка.

— Уже причем, — мрачно сообщила Валентина.

Тогда Аркадий стал стучать по стеклу двери спорткомплекса. И из полумрака фойе появилась немолодая женщина в синем форменном халате.

— Теть Варь, откройте, откройте… — заспешил Аркадий.

Та, узнав Аркашу, действительно открыла дверь.

— Нам бы через черный ход выйти! — пояснил юноша, когда они вошли внутрь. — Я потом зайду, все расскажу, вы не поверите!

Дверь закрылась, и тетя Варя повела беглецов через полумрак спящего спорткомлекса.

— Это наши подшефные, — сообщил Аркадий, хотя никто не спрашивал. — Я тут чинил водопровод.

Прошли по коридорам, через пустой борцовский зал, спустились к раздевалкам, где стоят застарелый запах пота. И вот женщина открыла дверь наружу.

— Спасибо, теть Варь, я загляну на днях, — вместо прощания бросил Аркадий.

Из парка вышли на шоссе по съезду, через который к спорткомплексу в дни соревнований прибывали автобусы со спортсменами. Как раз вдоль заводского забора катил похожий на избушку трамвайчик. Он остановился точно на остановке, но вагоновожатый терпеливо ожидал, пока потенциальные пассажиры достигнут дверей и займут места в салоне.

Трамвай был за номером семь, и это значило — идет в город. Но планы пассажиров не распространялись так далеко.