Поправки-21

Андрей Н. И. Петров, 2021

Летом 2021 года отец Елизаветы Андреевны написал для конкурса в честь векового юбилея Станислава Лема футурологический рассказ "Поправки-21" – о событиях, которые произойдут в течение следующих ста лет. В 2033-м он вернулся к "Поправкам-21" и обнаружил, что его ближайшие ставки-прогнозы почти не сбылись. Тогда он завещал дочерям дожить до 2121 года и внести поправки в "Поправки-21", написать, что же на самом деле произошло и не произошло за эти годы. До 2121 года дожила одна лишь Елизавета Андреевна. Вскоре после 102-го дня рождения она решает все-таки выполнить просьбу отца. Этот рассказ – взгляд человека XXII века на футурологию столетней давности, на то, каким будущее виделось летом 2021 года.

Поправками Елизавета Андреевна решила заняться дней через десять после дня рождения. Оригинальный рассказ отец закончил где-то в начале августа 2021-го, точная дата не сохранилась из-за падения старых облаков в 80-х, а папа просил внести поправки ровно через сто лет. Вторник 05.08.2121 вполне подходил для исполнения его завещания. Чтобы подстраховаться (хотя 102 года уже не считались чем-то чрезмерным), она напомнила о просьбе прадеда старшему внуку, 35-летнему Андрею. Возникла даже идея препоручить это дело ему из-за совпадений в имени и возрасте, чтобы вышло совсем красиво, но, укладываясь спать в понедельник, Елизавета Андреевна решилась: поправит сама.

Рассказ-эссе был написан отцом как ревизия футурологических прогнозов писателя-классика Станислава Лема для какого-то случайного российско-польского конкурса в период, когда папа почти совсем расстался с мечтами о писательской судьбе и не мог никак закончить свою первую большую повесть. История, в которой реконструированное нейросетями сознание Лема пробуждалось в день двухсотлетия знаменитого фантаста, так и называлась — "Поправки-21" — с аллюзией не столько литературной, сколько музыкальной на альбом одной старой рок-группы, с чьими математически точными полиритмами у отца ассоциировалась лемовская мысль. В 33-м году, когда ассоциация сработала в обратную сторону и папа вспомнил о давней попытке не уходить из писательства, он и завещал дочерям дожить до 2121-го и внести поправки уже в его прогнозы.

Елизавете Андреевне тогда еще не исполнилось 14 лет, а старшая сестра Любовь уже училась в университете, и к романтическому проекту отца серьезнее отнеслась именно Лизавета. Папа объяснил свой замысел так:"Прошло всего 12 лет, это ближнесрочная перспектива, а мои прогнозы-ставки не сыграли и наполовину. Смешно себя перечитывать, так не угадать такие очевидные вещи. А что от них останется к 2121-му, попаду хоть в 1%? Нет, этим"поправкам"нужны свои поправки. Всякий прогноз должен быть поверен наступившим будущим".

Сначала отец хотел"поверять прогнозы наступившим"каждые десять лет, но 2031-й два года как прошел, а в 2041-м не имело смысла затеваться, поскольку в прогнозно-ставочном календаре с 35-го (возрастная смена мировых элит) по 43-й (первое условно искусственное сознание) был пробел. Так что он предпочел сразу препоручить это дело Лизавете и Любаше, хотя и надеялся до последнего, что главная его футурологическая надежда о победе над смертью или хотя бы над ранней старостью сбудется и в 2121-м вносить поправки в"Поправки"он станет сам. Надо сказать, что ежедневная встреча с будущим порядочно развлекала его в 50-х — 70-х, вплоть до"смерти"от танатомы в 2074-м, папа даже называл свой образ жизни"медленная машина времени": он как личное сознание остается неизменным, то есть неподвижным во времени, а действительность вокруг него движется из будущего в прошлое, продвигая тем самым его вперед со скоростью 1 с/с.

В итоге на этой"машине времени"из 2033-го в 2121-й добралась только Елизавета Андреевна. Папа ушел первым, мама — три года спустя из-за отказа от геротерапии, в те годы довольно рискованной, а Любовь погибла в 2109-м, авария. Отец говорил, что футуролог в первую очередь должен уметь прогнозировать свою жизнь, иначе это сапожник без сапог, и с собой он справился неплохо. Еще в XX веке он загадал, что умрет в 2077-м, в 91 год, в зрелости уже не надеялся на это из-за проблем со здоровьем, но потом, когда как-то неожиданно в 2069-м сбылся самый фантастический его прогноз-ставка — о танатоме — уверовал, что станет персонажем своего же раннего рассказа и умрет как личное сознание не в труп, а в бессмертное чудовище. Так и вышло, хотя до 88 лет папа дожил с большим скрипом, и есть все основания полагать, что заразился он намеренно, устроил себе самосбывающееся пророчество:"Предскажи себя сам, айя".

Завершив вступление в пять абзацев по аналогии с оригиналом (только теперь вместо беллетризации реконструкции сознания Лема шла беллетризация воспоминаний об отце, из-за чего уже создавалось ошибочное впечатление, будто папа ей важнее мамы), Елизавета Андреевна еще раз прошлась по списку прогнозов-ставок столетней давности и не смогла сдержать улыбки. Если папа критиковал Лема эпохи"Молоха"за излишний пессимизм взглядов на будущее, видел в этом признаки физиологического упадка мыслителя, то самого отца стоило упрекнуть в излишнем юношеском задоре в подходе к футурологии. Эти его прогнозы-ставки, которые не столько моделирование, сколько заказ грядущим поколениям, выглядели стариковским ворчанием куда больше, чем поздние статьи классика: Лем хотя бы ничего не требовал от человечества к конкретным датам и больше сокрушался, что его методы оказались неэффективными, а молодой отец выступал как действительно молодой отец:"Вот тебе, дальнейшее человечество, план жизни, я жду, что ты будешь ему соответствовать, а иначе папочка проиграет, и ты вместе с ним".

У папы был характер игрока, и занятие историей будущего его интересовало именно исходом: сбылось / не сбылось, угадал / не угадал. В"Поправках-21"он прямо сравнивал работу футуролога с искусством игры в покер:"Прежде всего вы обладаете неким объемом информации о настоящем — это карты у вас на руке. Затем у вас есть данные о прошлом — это знания о картах в колоде, которые оказались там после предыдущего круга. Теперь вам нужно составить прогноз: понять, какие карты на руке оставить, какие сбросить и чего вы ожидаете от прикупа; ну а дальше вы можете только наблюдать. Такой прогноз — это, по сути, и есть ставка первого уровня, когда вы выбираете наиболее благоприятный для вас исход среди наиболее вероятных. То же и в футурологии: из всего спектра происходящего и потенциально способного произойти вам нужно сформировать лучшую, то есть наиболее близкую к будущей реальности, модель, а потом просто ждать".

Отец писал это на рубеже эпох постмодерна и новой этики, когда учить мертвых классиков уму-разуму стало как никогда актуально. Лем, насколько помнила Елизавета Андреевна, являлся одним из любимых его писателей, и поправки в лемовскую футурологию стоило воспринимать как диалог ученика с учителем, причем ученик был на пике интеллекта, а учитель — на пике опыта и мудрости. На взгляд классика, наступающее будущее происходило скорее как шахматы, только поле, фигуры и правила постоянно менялись, на взгляд отца — скорее как покер, ну а сама Елизавета Андреевна (настало уже наконец время для поправок в поправки) представляла его скорее как игру в го: за 102 года она успела убедиться, что жизнь не сложнее гобана 19х19 и события на ней мало чем отличаются и по отдельности, и в совокупности от черных и белых камней на этой доске. Игра в будущее всегда ведется на некотором свободном пространстве и состоит в его зарастании участками достигнутого и недостижимого, перевес одних или других превращает будущее в сбывшееся или несбывшееся.

Конец ознакомительного фрагмента.