Лесные твари

Андрей Плеханов, 1999

Из заброшенного военного бункера выбрался наделенный беспощадным разумом и нечеловеческой логикой хищник – Карх, Король Крыс, результат радиационной мутации, неуязвимый зверь и абсолютное оружие. Демиду Коробову, поневоле ставшему охотником за монстрами, предстоит сразиться с новым, крайне опасным и коварным противником.

ГЛАВА 7

Конечно, Лека снова сидела на приеме у своего психотерапевта. Дурной сон снова повторился и не давал ей покоя. Но еще больше беспокоил ее Демид. Сегодня утром снова устроил разборку — его неприязнь к доктору Панкратову принимала уже характер бреда ревности. Опять был раздраженный утренний разговор — как утренняя разминка перед боем. Все эти разговоры были одинаковыми — Лека могла бы уже написать стандартный сценарий их перепалки с Демидом. Примерно такой:

Демид: Слушай, ты опять пойдешь к этому своему… Панкратову?

Лека: Да. А что?

Демид: Ничего хорошего. Дурь все это.

Лека (повышенным тоном): Что — дурь?!

Демид (с чувством и расстановкой): Дурь то, что ты хочешь ЭТО вспомнить.

Лека: Не лезь не в свое дело.

Демид: Это мое дело.

Лека: Дем, да не будь же ты дитем малым, в конце концов! Тебе что, нравится, что я неврастеничкой стала? Что сосредоточиться ни на чем не могу? Что по дому ничего не делаю? Я хочу вылечиться — это все, чего я хочу! Оставайся ненормальным, если хочешь. А я так больше не могу!

Демид: Ты решила, что если восполнишь провалы в своей дырявой памяти, ты сразу станешь веселой и работящей? Будешь пылесосить ковер, класть свои шмотки на место в шкаф, жарить котлеты, гладить брюки и кропать диссертацию? И при этом являться образцом умиротворенного оптимиста? Ха-ха!

Лека: Да!!! Доктор сказал, что я стану нормальной. Я тебе сейчас все объясню, Дем. Понимаешь, подавленные воспоминания могут быть причиной невроза. Лучше вспомнить это, чем таскать в подсознании. В человеке есть такое «ОНО», и оно может вести себя, как враг…

Демид: Знаю. Папаша Фрейд. Читал я такое. Читал про все эти «ОНО»,"Я"и «Сверх-Я». А знаешь, был еще такой поэт хороший, его звали Мэтью Арнольд. Психотерапевтом он не был, но тоже был мужичок не дурак. Он сказал: «Мы забываем потому, что должны это сделать, а не потому что хотим забыть.»

Лека: Поконкретнее, пожалуйста.

Демид: Память — это не только искусство помнить. В еще большей мере это искусство забывать. Я уж не говорю обо всякой мелкой ненужной дребедени, которую ты забываешь каждый час, каждую минуту и тем самым освобождаешь свою голову от бесполезного хлама. Это само собой. Но бывают такие ситуации — когда ЗАБЫТЬ что-то, произошедшее с тобой — единственный способ выжить. Спасти свое Я от полного разрушения.

Лека:??? (упрямое молчание).

Демид: У нас как раз такой случай. Мы с тобой не должны ничего вспоминать.

Лека: Но это же делает меня психопаткой! Это лезет из меня! Это требует, чтобы его вспомнили! Какой ценой я могу сохранять свой пробел в памяти?

Демид: Любой ценой. Я не знаю, что у меня сидит в подкорке, во всяком случае, у меня ОНО ведет себя не менее агрессивно, чем у тебя. Тебе ОНО сны дурные показывает. А со мной так вообще запросто разговаривает — хочу я того или нет. Знаешь, мерзкий такой голосочек в ушах. Причем, мой же голосочек. Мой! Вспомни, мол, Дема, и будет тебе за это счастье. Но я не хочу ничего вспоминать! Ты что, думаешь, у нас с тобой вправду энцефалит был? Черта с два! Не бывает такого энцефалита на пустом месте. Это наши с тобой бедные организмы работали — мы валялись без сознания, а мозги наши трудились день и ночь, стирая опасные воспоминания. Они сделали важную работу, а ты хочешь пустить ее насмарку. Очень хорошую работу — блок понадежнее любого секретного сейфа. Неспроста вы со своим доктором уже месяц ни черта сделать не можете. Единственное, что мне не нравится — то, что ты нашла хорошего доктора. Слишком хорошего. Твой Панкратов — психотерапевт от Бога. Какой-нибудь старичок-невропатолог, который лечит своих неврастеничек бормотанием с магнитофона «Тембр», давно бы махнул на тебя рукой. А этот — упорный. Он может сломать твою блокировку, и тогда начнется самое страшное. Не трогай ЭТО, Лека, умоляю! Копание в твоих личных воспоминаниях — это так, детские игры. Панкратов знает штучки посильнее, и скоро захочет их применить.

Лека: И что же применит ко мне мой гениальный доктор? Электрический стул со встроенным вибратором? Прыжки с самолета без парашюта?

Демид: Гипноз. Вот как все это называется одним словом: гипноз. Какую бы разновидность гипноза он тебе не предлагал — отказывайся. Ты не должна терять контроля над собой, ни в коем случае. Иначе ЭТО убьет тебя. Не во сне, а на самом деле.

Лека: Мне очень страшно! (фыркает, встает и уходит).

***

— Лена…

Голос доктора вернул Леку к реальности. Юрий Васильевич Панкратов. Юра, как она давно называла его про себя. Красивый, улыбчивый парень с умным, добрым, деликатным взглядом. Всегда в модерновом пиджаке с засученными рукавами, безукоризненной рубашке и идеально подобранном галстуке. Всегда причесанный. И невероятно умный. Лека знала только одного человека, который был умнее доктора Панкратова — это был Демид. Но быть умнее Демида было просто невозможно.

— Лена, я освободился. Пойдемте?

— Ага…

— Лена… Слушай, Лена, ты не хочешь выпить?

«Он назвал меня на „ты“. В первый раз…»

«У меня получилось. Я назвал ее на „ты“. О господи, что я делаю? Я просто теряю голову. Но я должен это сделать, ради ее же блага».

— Да, Юрий… Юрий Васильевич. Выпить… Можно немножко…

Два растерянных человека. Две красивых куклы в руках судьбы.

***

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ПАНКРАТОВА.

"…очень сложный случай. Состояние пациентки ухудшается. Я не уверен, что это уже дело психиатрии, но традиционная психопрактика не воздействует на нее абсолютно. Гипноз? Да, безусловно. Я не сторонник этого метода, но в данном случае показания для гипнотерапии стопроцентные. В чем проблема? В том, что Демид (черт бы его побрал!) намертво вдолбил бедной девушке, что гипноз ей абсолютно противопоказан! К множественным комплексам, которые сидят в подсознании бедной девочки, он добавляет новые табу, даже не подозревая, какое разрушительное воздействие они оказывают на ее психику. Похоже, он считает себя новоявленным сверхчеловеком, что вполне характерно для параноиков с бредом сверхценной идеи.

Я знаю, что делать, и я сделаю это. Сделаю! Надеюсь, эти записи не попадут в чужие руки. Потому что в руках следователя они могут стать уликой.

Разумеется, я сделаю все, чтобы дневник сей был спрятан надежнейшим образом. И все же, господин Следователь, ежели, паче чаяния, вы держите эти страницы в своих руках, прошу Вас понять одно: все, что я сделал, продиктовано только одним — благом моей пациентки. Поверьте моему опыту психотерапевта.

Сыворотка правды."

***

Нормального бара у доктора Панкратова не было. Бара с непременной водкой «Smirnoff», джином «Befeater», а также Мартини — белым и красным, армянским бренди и французским коньяком, виски ирландским и шотландским, дюжиной Vino blanco и Vino tinto всяческих сортов и годов разлива и ликера «Cuarenta y tres», и, разумеется, текилы в сплющенной бутылке. Бутылочек было несколько сотен — и все маленькие, на два глотка. Таких бутылочек, которые выдаются бесплатно в самолетах любой аэрокомпании мира (кроме родного «Аэрофлота», который, как известно, потчует своих пассажиров дешевым красненьким наразлив). Ну что такое маленькая бутылочка для пьющего человека? Какой-нибудь алкоголик осушил бы всю коллекцию Юрия Васильевича за два часа. Но доктор Панкратов не пил, он коллекционировал эти маленькие бутылки. И Лека не догадывалась, какую сокровищницу открывал сейчас перед ней добрый доктор.

— Лена… — Панкратов замялся. — Что ты предпочитаешь?

«Боже, до чего же я официален! Неужели я так и не смогу скинуть с себя эту деревянную маску?»

— Ух ты, блин! — Лека своей непосредственностью могла растопить любое ледяное сердце. — Сколько их тут! Это вы что, все в самолетах собрали?

— Нет, ну почему же? — Панкратов тут же почувствовал себя скрягой, в каждом рейсе набивающим свою авоську маленькими дармовыми бутылочками. — Конечно, я и сам много летал… Я тебе расскажу как-нибудь о других странах… Но в основном здесь — подарки. Знаешь, среди моих пациентов много богатых, уважаемых людей. Им приятно привезти мне из далекой страны какую-нибудь бутылочку, которой у меня еще нет. Разве ты не любишь получать подарки?

— Люблю. — Лека шарила глазами по полкам. — Вот это, может быть? Или это? Ой, я совсем не разбираюсь в напитках. Мы ведь с Демидом не пьем почти. Ну, он, бывает, вмажет маленько, а я сто лет уже не употребляла… У вас джин-тоник есть? — вспомнила она наконец хоть что-то знакомое. — Только сладкий такой джин… Не помню, как он называется.

— Он называется «Larios» — произнес Панкратов. — Я сейчас сделаю тебе… У меня в холодильнике есть тоник хороший. Я сейчас…

Он торопливо схватил бутылочку с «Ларьосом» и ретировался на кухню. Лека осталась одна.

«Доктор мандражирует, — сказала себе Лека. — Он называет меня на „ты“, он хочет угостить меня выпивкой. Что это — маленькое начало большого съема? Или просто проявление дружелюбия?»

Ей хотелось верить во второе.

Лека была неглупой девочкой. Она была весьма умной девочкой, несмотря на то что мастерски умела изображать из себя полную дуру. Но на этот раз она обсчиталась по всем статьям.

Потому что прав оказался Демид.

***

Доктор Панкратов колдовал на кухне. Он налил в высокий фужер положенное количество джина, добавил положенное количество тоника, бросил два кубика льда. А потом достал из холодильника коричневый флакончик, сорвал с него жестяную крышку и точно отмерил в стакан два миллилитра прозрачной, почти безвкусной жидкости.

Снотворного.

Панкратов очень волновался.

***

— Вот, пожалуйста, — Панкратов протянул Леке фужер. — Тебе понравится. Садись. Вот сюда, в кресло. Пить стоя неудобно.

«Не хватало еще только, чтобы она свалилась и расквасила себе затылок».

— Спасибо. — Лека примостилась на краешке кресла и скрестила длинные свои ноги. — М-м, и вправду вкусно. А позвольте поинтересоваться, Юрий Васильевич, к чему все это? Джин в стаканчике, некоторая, я бы сказала, интимность обстановки… Это что, новая метода? Новый психологический подход?

— Да, именно так. — Доктор еле сдерживал себя от желания нетерпеливо зашагать по комнате, сцепив руки за спиной. — Я хочу, чтобы ты расслабилась, Лена. Ты очень напряжена. А нам с тобой предстоит очень важный разговор.

— О чем?

— О тебе. И о Демиде. О ваших с ним взаимоотношениях.

— Опять?

— Почему опять? Мы с тобой почти не говорили на эту тему. Сегодня я попытаюсь бесстрастно, без малейшей тени эмоций, проанализировать вашу ситуацию. Только факты, только спокойный психологический анализ. Ты согласна?

— Зачем? — На лице Леки отразилось легкое недоумение.

— Потому что то, что Демид делает с тобой, тормозит твое продвижение по пути к душевному здоровью…

— Нет, так нечестно! — Лека вспыхнула и осушила одним глотком полстакана. — Нечестно по отношению к Демиду. Я знаю, что психотерапевт должен проводить такие беседы только в присутствии обоих партнеров. Надо позвать Демида… Ничего он со мной такого не делает. Он любит меня…

Лека почувствовала легкое головокружение. Черт, надо ложиться спать пораньше. Впрочем, какой тут сон — одни кошмары.

— Зависимость, вот как это называется, — сказал Панкратов. — Психологическая зависимость. Даже сейчас ты не в состоянии принять собственное решение и обойтись без Демида. Ты не хочешь взваливать на себя ни малейшей ответственности, в том числе за саму себя. Ты привыкла, что все решает Демид. В принципе, это могло бы быть нормальным. Но только не для тебя.

— Почему? — разговор уже начал надоедать Леке. — Я женщина. Мне приятно, что у меня такой мужчина — сильный и умный, что он заботится обо мне.

— Твой тип личности — совершенно иной. Ты сама — прирожденный лидер. И то, что ты полностью подчиняешься Демиду, идешь у него на поводу, нарушает природное равновесие твоего внутреннего ядра, глубинной твоей сущности. И это приводит в беспорядок твое сознание. Внутренний протест — вот основная причина бурь, которые бушуют в твоей душе.

— Как все просто, оказывается! — Лека прищурила глаз. — Убрать из моей жизни Демида, и все придет в порядок. Убрать человека, которого я люблю больше всего на свете, и жизнь моя станет счастливой. Извините, но это звучит как бессмыслица. Если не сказать…

— Если не сказать точнее — злой умысел? Нет, Лена, не упрощай ситуацию. И не подозревай меня в дурных намерениях. Я нейтрален. Единственное мое желание — помочь тебе, а заодно и Демиду. Потому что если вы перемените свои отношения, то будете жить счастливее. Хочешь, я открою тебе маленький секрет? В любой психотерапии клиент никогда не прав. Он не способен сказать истину, потому что не знает собственную природу.

— То есть, вы что хотите сказать? Что я сама знаю себя хуже, чем вы меня?

— Да, именно так. То, что ты знаешь о себе — только из области твоего сознательного. Но то, что угнетает тебя, что отравляет твою жизнь, относится к бессознательному. Это то, что ты не можешь познать сама, та часть твоего"Я", которая в психологии называется комплексами. Для тебя они невидимы и контролировать ты их не можешь. Зато они прекрасно видят твое"Я"и контролируют его как хотят.

— Ага, комплексы. Внутренние мои враги. И как же их уничтожить?

— Их нельзя уничтожить. Их можно только понять и подчинить своему сознательному началу. Изначально по своей природе человек здоров. А появление комплексов всегда говорит о том, что имеет место какое-то мощное постороннее воздействие — вредное для тебя, негативное. Твоя сущность отвергает это воздействие и оказывается выведенной из равновесия.

— Ага. — Лека помотала головой, ее все-таки определенно клонило в сон. — Извините, не выспалась сегодня. А вот сны мои дурные… Они-то как связаны с этими вашими… моими комплексами?

— Тебе снится, что ты — маленькая девочка, что убегаешь от родителей в лес. Ты ищешь там «Белую Девушку» — друга, способного дать тебе свободу. Такой сон напрямую свидетельствует о твоей болезненной зависимости от какого-то человека (я думаю, ты понимаешь, от какого) и стремлении твоем вырваться из-под этой опеки. Вырваться и восстановить равновесие и гармонию своего"Я", своей души…

— Белая Девушка, — пробормотала Лека тонким, детским голосочком. — Я не хочу уходить. Я хочу остаться березкой…

Панкратов вскочил как пружина. Пока он читал свою бесконечную лекцию, Лека заснула. Она полулежала в кресле с закрытыми глазами, черты лица ее сгладились, превратившись в безжизненно спокойную маску. Рука свесилась с кресла, а фужер лежал на ковре, и остатки джина расползлись темным мокрым пятном.

Снотворное начало действовать.

***

ИЗ ЗАПИСЕЙ ДОКТОРА ПАНКРАТОВА.

"…перед кем я оправдываюсь? Неужели в самом деле перед воображаемым следователем? Да нет, конечно. В моих действиях нет ничего, что могло бы нанести вред моей пациентке, а потому нет никакого криминала. Оправдываюсь я только перед своей профессиональной совестью. Потому что собираюсь погрузить свою пациентку в состояние гипнотического транса без ее ведома.

Уверен ли я, что гипноз ей необходим? Да, безусловно. Ее подавленные воспоминания блокированы удивительно стойко. И без гипноза не представляется возможным добраться до истинных амнезированных травмирующих переживаний прошлого, послуживших причиной ее болезненного состояния.

Планируемое лечение: ввести пациентку в особое суггестивное состояние психики (ОССП). Выявить причину расстройств и далее в процессе гипнотизации произвести вытеснение аффектов с изменением болезненной доминанты.

Говоря обычными словами: в состоянии гипноза человек может вспомнить то, что в состоянии бодрствования не вспомнит никогда. Когда я получу нужную информацию — узнаю, что такого ужасного случилось с девушкой в прошлом, то смогу внушить ей правильную установку на преодоление последствий этой душевной травмы.

Ничего необычного в этой процедуре нет. Рутинная процедура для рядового психотерапевта. Вероятнее всего, после сеанса гипноза пациентка даже не будет помнить, что этот сеанс был проведен. Но последствия для ее выздоровления могут быть очень значительными. Должен наступить настоящий перелом в ее психокоррекции! Я верю в это!

Проблема в том, что я не могу погрузить ее в обычный гипнотический сеанс.

Причины? Первая причина: Демид намертво внушил ей, что гипноз опасен для ее жизни. Об этом я уже упоминал. Но есть и вторая причина, куда более серьезная: Елена абсолютно не гипнабельна! Она невосприимчива к обычному гипнозу.

Чтобы проверить способность пациента к впадению в транс (гипнабельность), вовсе необязательно пытаться погрузить его в состояние сна. Есть специальные тесты, позволяющие выяснить восприимчивость к гипнозу даже без ведома пациента: приемы Констамма, Рожнова, Астахова, Баудоина, харьковская шкала-опросник. Я провел все эти тесты, и все они дали отрицательный результат. Увы! Не знаю, с чем это связано, но я никогда еще не видел человека, настолько невосприимчивого к гипнозу, как Елена Прохорова.

Но в запасе у меня остается еще одно мощное средство — внушение в состоянии наркотического сна. Это может снять одновременно и первую, и вторую проблемы. Я незаметно дам Елене снотворное, а когда она заснет, внутривенно введу ей так называемую «сыворотку правды» — амитал натрия. Я уверен, что это проявит все ее скрытые комплексы. Кроме того, в ходе гипнотического сеанса я внушу ей, что, когда она проснется, то все забудет. Таким образом, в выигрыше окажутся все — и доктор, и пациент. Я совершенно уверен в успехе задуманного…"

***

Доктор Панкратов был великолепным специалистом. Но на этот раз он ошибался.

А кто же был прав? Ну разумеется, Демид.

Такое у него было амплуа — оказываться правым во всех своих самых мрачных предчувствиях.

***

Доктор Панкратов наклонился над спящей Лекой и взял ее за руку. Пульс был ровным.

«Так, снотворное с кратковременным действием. Через десять минут она должна проснуться. Но я не дам ей сделать это.»

Панкратов взял девушку на руки и перенес ее на кровать. Поправил подушку под головой, и залюбовался. Девушка была так красива… Он даже наклонился в неосознанном порыве — поцеловать ее. И не сделал этого.

«Нет, не могу. Нельзя пользоваться ее беззащитностью. Сейчас я врач — и никто больше. Я вылечу ее. И вот тогда… Может быть…»

У доктора были свои комплексы. Он был слишком честным человеком. Болезненно честным. Что, однако не помешало ему сделать инъекцию амитала в вену своей пациентки.

Сначала кожа Леки, как и полагается, порозовела. Она глубоко вздохнула, пошевелилась, попыталась приподняться на локтях. Веки ее дрогнули.

— Лена, ты слышишь меня?

— Да… — еле слышный звук слетел с губ. — Кто ты?

— Я твой друг. Я тот, кто должен помочь тебе. Сейчас ты должна вспомнить все, что с тобой случилось. Вернуться в свой сон. Скажи мне, что с тобой происходит. Говори!

— Тучи… — Лицо девушки исказилось от страха. — Пришли черные тучи. Белая Девушка, не прогоняй меня! Дома меня накажут!

«Отлично, все идет, как надо! — Доктор Панкратов показал самому себе большой палец. — Получается!»

И чуть не вскрикнул от страха. Потому что существо, которое резко приподнялось и село на кровати, глядя на него светлыми, почти бесцветными глазами с вертикальными зрачками, очень мало походило на пациентку Елену Прохорову. Существо с бледной, почти прозрачной кожей и волосами, черными как смола.

***

Только Белая Девушка очень грустная сегодня. «Уходи, — говорит она. — Уходи, человечья девочка. Ты хорошая девочка. Но ветер сегодня плохой. Плохой туман был утром. Что-то случится сегодня плохое. Уходи, человечек, от беды подальше…»

Ленусик не хочет уходить. Она хочет остаться здесь. Остаться березкой. Но Белая Девушка сердится. «Уходи, уже пора, — говорит она. — Ты вернешься потом. Сегодня плохой день. День бурого ветра.» Девочка упрямится, но Белая Девушка не хочет ее слушать и выталкивает девочку из березки.

И девочка снова становится девочкой. Ей грустно. Она знает, что уже никогда ей не будет так хорошо.

И погода начинает портиться. Пока девочка была березкой, белые облачка испугались и убежали. Они испугались больших черных туч, которые закрыли все небо. И солнышка больше не видно, и вообще ничего не видно. И дождь — как польет! Холодный и мокрый дождь с градом — прямо с ног сбивает! Девочка бежит по тропинке — но это уже не тропинка, а грязный ручей, в котором она потеряла свои сандалики. Девочка громко плачет — ей холодно и страшно в лесу, и твердые льдинки града больно бьют по лицу и по рукам. Не закрыться ей от этого страха. И дорожка потерялась. Куда бежит — не знает.

Никогда девочке не было так страшно. Она совсем чужая в этом лесу. И добрые березки ее больше не слышут. А слышут ее какие-то страшные, совсем непонятные страшилы, и хохочут над ней, и протягивают к ней свои мохнатые лапы.

И девочка бежит все быстрее, и не замечает большого елового корня, змеей вытянувшегося на тропинке. Она спотыкается об этот корень, падает и ударяется лбом о камень.

Но ей совсем не больно. Потому что она сразу умирает.

***

Оглушительно хлопнуло окно — доктор не заметил, как началась гроза. Ливень забарабанил по подоконнику, вода лужей потекла по полу. Но доктор стоял как вкопанный, не в силах оторвать глаз от своей гостьи.

Густой аромат березовых листьев заполнил комнату. Существо, сидевшее на кровати, медленно поворачивало голову. Странные огромные глаза его не моргали.

Девушка. Очень красивая девушка — вот кем было это существо. Девушка не человечьего рода.

***

Девочка умирает. Совсем умирает. И душа ее больше не вернется в тело.

Но только тельце ее не остается пустым. Та, кто бежала за ней, и пыталась догнать, и спасти от смерти, впархивает в ее тело. Белая Девушка. Это она, фея берез. Она впархивает в тело девочки, и сердце девочки снова начинает биться. Только зря ты сделала это, Белая Девушка. Потому что это вредно для тебя, Дух Березы. Не для тебя человечье тело, не для тебя… Ты сразу забываешь, что некогда была Белой Девушкой. Теперь ты никто — потерянный лесной Дух в живом теле человечьего детеныша.

***

— Лена! Ты слышишь меня? — голос вернулся к доктору Панкратову. — Ты спишь, ты засыпаешь все глубже и глубже! Ложись на кровать. Ты будешь спать легко и спокойно, ты будешь спать два часа, а когда проснешься, забудешь все, что с тобой сейчас случилось. Ты проснешься здоровой, в хорошем настроении…

«…подавить осложнения при гипнотизации обычно легко удается резким повелительным приказом спать глубже…»

Девушка медленно поднялась над кроватью. Именно поднялась — повисла в воздухе. Сердце доктора дало перебой и едва не остановилось, когда он увидел ее улыбку: тонкие, почти белые губы раздвинулись и обнажили ряд безупречно ровных, мелких зубов.

Все они были треугольными, словно подточенными напильником.

— Елена! Немедленно ложись на кровать!!! — голос Панкратова сорвался на писклявый визг. — Я приказыыываю т-тебе!

Он рванулся к ней, схватил ее за руку, собираясь мягко, но настойчиво вернуть ее в горизонтальное положение. Собираясь вернуть нормальный порядок нормальных вещей. Но существо едва повело плечом, оказавшимся твердым, как дерево, и доктор полетел через всю комнату, распластался в углу как лягушка.

«Бежать, — мелькнуло в его голове. — Удрать к чертовой матери. В конце концов, я психолог, а не экзорсист.»

Теперь доктор Панкратов верил в потусторонние силы. Он увидел их собственными глазами.

***

Маленькую девочку находят в лесу на следующее утро. Она живая. Она спит на тропинке под большой березой и на лбу у нее большая ссадина.

Все люди вокруг улыбаются. А папа плачет. И мама плачет, и поднимает на руки свою девочку. Девочка открывает глаза. Только она совсем не узнает свою маму.

— Леночка! — кричит мама. — Ленусик! Доченька моя, милая! Куда же ты убежала, глупенькая?

— Лекаэ, — говорит девочка. И мама не узнает ее голос.

***

— Кто ты? — прошептал доктор.

— Лекаэ, — сказало существо. Оно закрыло глаза и медленно опустилось на кровать — плавно как березовый лист, сорванный ветром и падающий на землю.

Доктор Панкратов поднялся, хватаясь за стену, и побрел к окну. Гроза стихала. Его знобило. Он чувствовал себя так, словно состарился за эти полчаса на несколько жизней.

На кровати лежала девушка. На кровати крепко спала девушка по имени Лена Прохорова. Это снова была она. Только доктор Панкратов больше не хотел убежать с ней на Сейшелы. Он боялся ее.

Он вылечился от своей любви. И это было единственным положительным результатом сегодняшнего дня.