Проводник

Андрей Расторгуев

Будьте осторожны, когда откликаетесь на объявления о приеме на работу. Особенно на те из них, которые не каждый-то и прочтет. Иначе рискуете попасть в чужой, негостеприимный мир, где вас не ждут, да так и норовят пристрелить или продырявить допотопной шпагой, а то и просто впиться в горло клыками.

© Андрей Расторгуев, 2017

ISBN 978-5-4483-8309-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Нестерпимо яркий свет. Повсюду сплошное белое марево. Кажется, что всё пространство соткано из этого света. Нет ни воздуха, ни земли — ничего вокруг. Лишь холодное, безжизненное сияние. Оно легко проникает в уши, нос, глаза, просачивается сквозь кожу, заполняя лёгкие, желудок, всё тело…

Хочется зажмуриться и не дышать. К своему изумлению Николай понял, что и так не дышит. Причём довольно давно. Попробовал вдохнуть. Бесполезно.

Тела совсем не чувствует. И глаза не закрываются. Будто парализован от макушки до кончиков пальцев. Ему бы испугаться, запаниковать, но… В душе полнейшая безмятежность, похожая на ту, что царит снаружи. Тишь и благодать. Ничто не мешает наслаждаться полётом.

Да, он летел, свободно паря в этом белом ничто с тех пор, как вырвался из тёмного тоннеля. Тоннель? Откуда он взялся? Где это? Как туда попал?

Странно. Эти вопросы возникли только теперь. А этот полёт? Разве человек может летать или обходиться без воздуха, без тела?..

Что, в конце концов, происходит?

В памяти замелькали образы. Поздний вечер, пустынная улица с редкими, тускло горящими фонарями. Широкое крыльцо ночного клуба, буквально купающееся в лучах яркого света, словно островок цивилизации в безбрежном океане мрачных городских трущоб. Так себе заведение, для среднего класса. Золотой молодёжью здесь и не пахнет. Всякая шваль собирается, кому много не надо. Лишь бы музыка погромче да пива с водкой вдоволь. А если повезёт, так и подраться можно. Всё развлекуха для гопоты.

И даром бы туда не пошёл, но где прикажете искать преступника?

Витька Черданцев, больше известный как Чердак, сегодня, что называется, «ломанул хату». То есть обчистил чужую квартиру. Ладно бы просто вынес всё ценное — это полбеды. Хозяйка с утра на своё несчастье не пошла на работу. Приболела и осталась дома, решив отлежаться денёк-другой. Не ожидая подвоха, Чердак привычно взломал дверь и ввалился в квартиру, где нос к носу столкнулся с перепуганной женщиной. У наркоманов, как известно, мозги набекрень. Сами не знают, что учудят в следующий миг.

Не стал исключением и Чердак. Выхватив нож, он полоснул хозяйку по горлу. Та умерла почти сразу, но вор, в одночасье превратившийся в убийцу, продолжал в исступлении кромсать бездыханное тело, на котором позже насчитали шестнадцать колотых ран…

Черданцева быстро вычислили. Хорошо наследил в квартире, да и соседка видела, как он выбегал. Дала подробное описание, а потом и по фотографии опознала. Личность-то известная. И пальчики в базе имеются, и фото, и связи. Пришлось изрядно поколесить по городу, но взять Чердака по горячим следам так и не удалось. Кое-где он всё же засветился, однако стоило нагрянуть туда операм, преступника уже и след простыл. Дома тоже не появлялся. Там выставили засаду. Дежурили по очереди. Николай только что сменился, сдал оружие в отделе и топал домой. Несмотря на ужасную усталость, решил заглянуть в этот клуб. Всё равно по дороге. Больше для собственного успокоения. Чем чёрт не шутит, может, у Черданцева совсем крышу снесло, и он вместо того, чтобы забиться в какую-нибудь нору, пустился во все тяжкие, пропивая и прокалывая награбленное?..

Стёкла в наглухо закрытых окнах клуба дребезжали от дикого напора музыки, бьющей из больших акустических колонок подобно артиллерийским залпам. На оплёванном и замусоренном окурками пятаке перед входом, пьяно гогоча, дымила сигаретами стайка молодых парней. Все явно под градусом. Среди них спиной к Николайу стоял Чердак.

— Чё вы ваще видали в жизни-то? — вещал наркоман сильно заплетающимся языком. — Ничё ваще. Тока лохи на работе вкалывают. Я никогда ни на кого не горбатился. Бабло и так имею, причём нехилое…

Подойдя вплотную, Николай хлопнул его по плечу:

— Здорова, Витёк!

Черданцев лениво повернул голову, бросив на оперативника осоловелый взгляд. Узнав, поперхнулся и округлил глаза — как раз выпускал дым после очередной затяжки. Не забыл, значит. Было дело, приходилось встречаться по прошлым делам.

— А мы тебя обыскались, — продолжал Николай, широко улыбаясь, будто со старым приятелем встретился, а не с вором и убийцей. — Пошли, пообщаемся? Или тебе экипаж вызвать? Так я мигом организую.

На удивление быстро придя в себя, Чердак будто протрезвел. Оскалился, прошипев злобно:

— Вали, мусор, пока цел.

М-да, не сговориться с ним, видать. Надо было своим брякнуть или сразу в бубен бить, чтобы ничего понять не успел. Поосторожничал Николай, опасаясь, что молодёжь неправильно поймёт и сунется в драку. Честно говоря, на благоразумие Витька тоже рассчитывал. В первую очередь он воришка, тихушник. Убийство вышло спонтанно.

— Чё, не понял? — В руке Черданцева блеснул нож.

Тот самый? Возможно. Тогда это улика…

Он ударил с длинным замахом. Сразу видно — дилетант. Уклониться не составило труда. Николай привычно захватил руку, не забыв двинуть коленом в пах, выкрутил её, пронёс над головой, и смачно приложил падающего Чердака о заплёванный асфальт. Всё, можно вязать…

Не тут-то было. Молодёжь среагировала быстро и, как водится, неадекватно. В лицо прилетело чьё-то колено. Следом кулак. «Синяки обеспечены», — успел подумать Коля, отмахиваясь от сыпавшихся с разных сторон ударов. Вроде, начал справляться, но вдруг в голове словно бомба разорвалась. В глазах потемнело, вспыхнули густые огоньки звёзд.

Вот когда появился тоннель. Мрачный, длинный и абсолютно пустой. Только далеко впереди ярко сиял вертикальный овал. Выход?

Кажется, целую вечность скользил по тоннелю, наблюдая, как медленно раздвигаются края овала. Наконец, они разошлись настолько, что всё вокруг заполнило собой белое светящееся молоко. Бережно подхватило и понесло, качая на мягких волнах.

Внезапно движение прекратилось. Только белый туман продолжал монотонно течь мимо, куда-то в необозримое пустое пространство. Это походило на сон. Лишь в глубине сознания крепла уверенность, что всё происходит в реальности.

— Добро пожаловать в Распутье, Брат, — из ниоткуда прозвучал мелодичный голос.

Женщина? Какой-то странный акцент. Вроде бы чужая речь, а всё понятно.

Туман поредел. Теперь сквозь проносившиеся мимо белые клочья виднелось небо… Зелёное, в причудливо изогнутых перламутровых разводах. И светящееся, как Северное сияние. Но Николай смотрел не туда, а в лицо склонившейся над ним девушки. Идеально правильные черты, большие глаза, бархатная кожа, слегка припухлые щёки с красивыми ямочками, длинная чёлка и свисающие по бокам пушистые локоны белоснежных волос. Чисто ангел.

«Я умер!» — пришла вдруг ясная, пугающая мысль. Но беспокойство тут же улетучилось, уступив место любопытству. Значит, и правда есть жизнь после смерти? Стало интересно взглянуть на себя преображённого.

— Нет, здесь ты не умрёшь, — снова послышался певучий голос.

Неужели читает мысли?

И опять необъяснимое чувство, будто говорят с ним на незнакомом и в то же время таком понятном языке.

— Твоя Суть, твой Разум — они вечны. Это твоё лекарство. Это ты сам.

«Где я?»

— Со временем поймёшь. Такое уже случалось. Ты здесь не первый.

«Что там она сказала? Распутье?»

— Да, Брат.

Голос обволакивал. Становилось легче. Так бы лежал и слушал, не думая больше ни о чём. Что-то сильно разволновался. Вон, задышал часто. И сердце начал чувствовать, которое трепетало сейчас где-то у горла. Да и голова раскалывалась.

Из тумана выступили верхушки непонятных сооружений. Неровные, с дырами, пропускающими небесный свет. Похожи на… руины.

Внутри вмиг похолодело, сковав душу непонятным страхом.

— Тебе лучше поспать. — На лоб легла тёплая ладонь.

О, как не хочется, чтобы её убирали. Кожу приятно покалывает, а веки сами собой закрываются, словно кто-то встал у окна и резко задёрнул шторы.

Дальше опять всё в тумане. Размыто, урывками, кувырком.

Тепло, растекающееся от головы к спине, прокатывается по телу и пропадает, словно роса поутру. На смену теплу приходит холод, пробирающий до костей. Вой сирен, свет мигалок. Чьи-то неузнаваемые лица. Громкие и одновременно тихие голоса:

— Черепно-мозговая… Похоже, проникающее… Большая кровопотеря… Срочно в больницу…

Грубо поднимают, отдирая волосы, будто приклеенные к асфальту. Кладут на что-то жёсткое. Куда-то несут. Ноющая, тупая боль. Тьма подступает.

— Не спи. Не спи, говорю! — зудит противный мужской голос. Куда подевался тот прекрасный ангел в женском обличье? Неужто улетел? — На меня смотри. Тебя как звать?

— К-коля… — удалось выдавить с трудом. Словно кто другой сказал.

— Молодец, Коля! Жить будешь!

…В больничке валялся долго. Потом ещё курс реабилитации проходил.

Череп-то проломили — всё же кастетом перепало, не кулаком, — но мозг, слава богу, не задели. Правда, периодически мучили головные боли. Особенно после нервного перенапряжения. Так ломило виски, что чуть на стену не лез. Потому работать в уголовном розыске больше не мог. Перевёлся в участковые. Спасибо начальству, что разрешило. Не то комиссовали бы подчистую, а Николаю всего-ничего до пенсии.

Чердака задержали в ту же ночь, вместе с парочкой молодых парней, которые встряли в потасовку перед клубом. А среди них и того, кто пустил в ход кастет. Они в один голос пели, что «мент напал первым». Пришлось ещё в прокуратуре отписываться, доказывая, что ты не идиот. Может, поэтому статью «посягательство на жизнь сотрудника» им не вменили. Ограничились обвинением в причинении тяжких телесных. И на том спасибо. Все трое получили приличные сроки, а Николай продолжал спокойно работать.

Конечно, служба участкового тоже не сахар. Да и участок достался аховый. Сплошные дома «хи-хи», населённые горькими пьяницами. Работы хватало. Повсюду кучи мусора — в загаженных дворах, подъездах и даже в квартирах. В магазины хоть не заходи. Полная антисанитария. Адекватных граждан днём с огнём не сыщешь. Одни пьяные рожи, куда ни сунься. Понятное дело, случалось всякое.

Как-то вечером, обходя свой участок, Николай услышал громкую ругань во дворе старой пятиэтажки. Похоже, назревал конфликт, грозивший перерасти в мордобой. Темень почти непроглядная, видно лишь смутные силуэты и непонятную возню у подъезда. Фонари здесь если когда-то и горели, о том светлом времени вряд ли кто сейчас помнил. Вместо ламп осколки. Менять бесполезно. Долго не провисят. Местное хулиганьё переколотит на раз. Ребята из Горэнерго давно забили на этот район, перестав направлять ремонтников. Удивительно, как ещё провода никто не срезал. Пунктов приёма цветмета в округе с избытком. Жестяные банки туда чуть ли не ящиками таскают.

— Молодые люди! Что не поделили? — окликнул Николай голосистых крикунов, оттачивающих друг на друге ненормативную лексику.

— Чё те надо, утырок? — услышал злобную отповедь. — Топай, куда шёл!

Подойдя ближе, включил фонарь, осветив сначала себя, а потом ругающихся.

Их было пятеро. Молодые ребята, ещё не служившие в армии. Впрочем, один показался знакомым. Точно, это же Сашка Урбан, заводила местной шпаны. Хулиганистый пацан. Похоже, он и огрызался.

Ругань стихла. Понятно, заметили форму. Кое-кто, правда, попробовал качать права:

— А чё, уже и поговорить нельзя?

— Захлопни пасть, Малява! — тут же осадил его Урбан. Наигранно вздохнул, обращаясь к участковому: — И чего вам не спится, Николай Иваныч? Ходите по темноте, людей стращаете.

— Слежу, чтобы спать вовремя ложились, не забыв умыться и на горшок сходить. Вам, кстати, не пора?

В свете фонаря сверкнула Сашкина улыбка.

— Детское время, дядь Коль.

— Самое то для вас. Давай-ка, «племянничек», забирай свою бригаду, и шуруйте-ка вы по домам.

Парень по кличке Малява надвинулся с недовольным видом, собираясь, как видно, возразить. Урбан вовремя схватил его за рукав, продолжая совершенно спокойным тоном:

— Как скажете, Николай Иваныч. Уже уходим.

И решительно потянул приятеля-выскочку к тротуару. Остальные послушно побрели следом. Впрочем, не все. Один остался на скамейке. Маленький, щуплый. Сразу и не заметишь.

Осветив его фонарём, Николай спросил:

— Ну, а ты чего?

— Ничего, — буркнул тот, глядя в сторону. Кивнул на подъезд: — Я здесь живу.

— Вот и топай домой. Родители, небось, заждались.

— Та не. Бухают они. — Паренёк повернулся, глянув на участкового.

О! А глаз-то подбит. Получается, мутузили как раз его?

— За что тебя?

— Та, — махнул рукой и принялся ощупывать синяк. — Мобилу хотели отжать.

— И как, отжали?

— Ща! Для чего я грузчиком вкалываю? Чтобы всякую босоту мобилами снабжать? Не на того напали.

С досадой глянув на угол дома, слабо подсвеченный с улицы далёким фонарём, где давно скрылся Урбан со своими ребятами, Николай вздохнул и сел рядом с парнем.

— А если бы голову проломили?

— Та пусть хоть пристрелят. Я своего не отдам.

— Они что, угрожали оружием? — насторожился участковый.

— Та не. Ничё такого. Орали только. Ну, ещё стукнули пару раз, и всё. А потом вы появились…

Снова вздохнув, Николай произнёс дежурную фразу:

— Заявление писать будешь?

Парень засмеялся.

— Вы чё, товарищ участковый, за кого меня держите?

Ну да, здесь не принято друг на друга доносить. Каждый живёт как может. А точнее выживает. Впрочем, преступление-то, вроде как, и не совершено. Телефон остался у потенциальной жертвы, преступники добровольно ретировались. Пойди теперь, докажи, что сделать это их заставило появление участкового. При желании могли бы и его уложить.

— Ладно, пойду я, — поднялся парень. — А то вставать рано.

— На работу?

— На учёбу.

— Говорил, вроде, что грузчик.

— Так то по вечерам. За учёбу-то платить надо. И кушать иногда охота.

Хороший парнишка, подумал о нём Николай, провожая лучом фонаря до подъезда. Дай бог, выучится. Глядишь, выйдет из него толк. А вот чем кончит Урбан со своими ребятами? Казалось, ответ очевиден. Ан нет.

Спустя пару недель, Сашка ушёл служить в армию. Сам захотел. Его хулиганская компания вскоре распалась. А когда вернулся — весь такой подтянутый, заматерелый, — встретив Николая, крепко пожал ему руку, с чувством сказав:

— Спасибо вам, Николай Иванович.

— За что?

— Дураком я был. А вы не дали мне в тюрьму сесть.

— Это каким же макаром?

— Да появлялись всегда вовремя. Честно, если бы не вы, я мог много всяких глупостей наделать. А так…

Сколько было их, сошедших с кривой дорожки только из-за того, что участковый всегда был на посту? Кто бы знал. Не вёл он такого счёта. Просто делал свою работу.

…Ещё долго снилась Николаю та девушка, чьё лицо увидел он в бреду. Развалины домов за её головой и зелёное, мерцающее небо. Неземной пейзаж. Пригрезится же такое.

Лечащий врач говорил, что при травме головы подобные галлюцинации вполне обычное явление. Правда, чаще они не столь яркие и, как правило, кошмарные. Тут же наоборот. Смотришь, и дальше смотреть охота.

Со временем, как и предсказывал доктор, образ девушки стал меркнуть, стираться из памяти. К моменту выхода на пенсию Николай о ней почти не вспоминал. Забыл даже как выглядит. Не думал, что в его жизни ещё может случиться нечто, способное не просто всколыхнуть давно, казалось бы, забытое, но и прикоснуться к неведомому, которое всегда считал только плодом своего больного воображения.