Паскаль. Сеньор Лилии

Андрей Римайский, 2023

778 год, где-то среди Пиренейских гор.Войско короля Карла Великого возвращается домой после неудачной осады Сарагосы. В арьергарде идет племянник короля, храбрый граф Роланд, сопровождая обоз с трофеями. Среди густых испанских лесов змейкой на километры растянулись рыцари в тесном Ронсевальском ущелье.Паскаль, один из рыцарей, находится в самой гуще событий, когда несметные войска неприятеля показываются в стороне испанских гор. Языческое море против французских скал. Граф Роланд отказывается трубить в рог, зовя на помощь основное войско короля. Завязывается жестокая битва.Паскаль вспоминает, как очутился здесь. Думает о любимой жене, что ждет его дома. Перед нами проносится вся его насыщенная фантастическая жизнь! Все началось в детстве, когда он впервые увидел прекрасную деву.Нас ждет не только эпос, переплетенный со сказочными историями, но и удивительный путь становления главного героя: от простого крестьянина до рыцаря и до сеньора!

Глава 3. Обучение начинается

Я себе представлял обучение как нечто схожее с тем, что слышал из рассказов матери: с бесконечными зубрежками уроков, строгими наказаниями со стороны учителей и воспитателей, четким распорядком дня по часам, пыльными классами, где ученики будут слушать о вечных истинах и постигать науки. И не страшно, что теологию мог преподавать человек, готовый продать своего ближнего, а риторику — тот, кто дома, в часы свободные от преподавания, ругал жену и мать своих детей последними словами. «Главное, чтобы была соблюдена буква». Так повторяла мне мама. И в нашем деревенском классе при церковном приходе я постигал первые азы того, что именовалось правдой жизни.

— Тут ты позабудешь о том, чему и как тебя учили, — заверила прекрасная дева.

Дни проходили за днями, а обучение не начиналось. Я бегал с мальчиками и девочками своего возраста по лугам и полям живописнейшего местечка — Фиалковой Долины. Взрослые или шествовали неподалеку, редко когда вмешиваясь в наши игры, или сидели на увитой лозами лавочке под кедровыми деревьями.

Мелькали часы, дни и недели. Игры становились все более затейливыми, а наши приключения — все более смелыми. Мы исследовали окружающий нашу долину лес, лазали по деревьям, плескались в реке с чистой и ледяной водой, придумывали за день разные истории. Взрослые иногда отрывались от своих бесед и всегда уместно заводили речь о том, что нас увлекало: будь то жизнь растений, животных, трюки при карабканьях по дубам или сложности того, как развести огонь, не имея ничего под рукой, или как заштопать порванную одежду без иглы и нитей.

А когда солнце садилось, мы садились в круг у большого лагерного костра и с придыханием рассказывали, каждый в свою очередь, о том самом интересном и поразительном, что он узнал за день. Все слушали рассказчика с замиранием, ведь это был не сухой доклад по заданной теме, а самое живое, что трогало и пленило юную душу. Каждый вдохновлялся историей, задавал вопросы и незаметно для себя обогащался такими знаниями, о которых и не думал. Кого-то интересовали названия трав и кустарников, из чего внутри состояли деревья и почему они молчали; кто-то следил за движением солнца по небосводу и пленялся атмосферными явлениями, кто-то говорил о том, как он с каждым разом все легче преодолевал лесные тропы, как видел олененка и состязался с ним в беге, пока мама-олень не прискакала и не пригрозила ему веткой раскидистых рогов. К каждой из таких историй взрослые неизменно добавляли свой рассказ из личного опыта, дополняя наши познания таким образом, что они ширились и углублялись, не нуждаясь в зубрежке. Мы, сами того не замечая, потом долго еще обсуждали и между собой, и наедине, в тиши размышляли, вновь и вновь повторяя слышанное, продумывая его, переваривая.

А когда солнце садилось, наши воспитатели непременно рассказывали о давних битвах и легендах древности, о храбрых рыцарях и благородных дамах, о чудовищах и демонах, таящихся во тьме. Мы узнавали о добродетелях, о которых и сами все чаще задумывались: что такое справедливость, храбрость, как найти мудрость в решениях, как важно совершать правильный выбор.

Когда наступала ночь, мы возвращались в наши дома усталые, но счастливые. В каждой комнатке было немного детей: обычно от пяти до семи. Иногда воспитатели говорили, что хорошо бы перейти туда-то или туда. За день такой жизни мы проникались к ним уважением и благодарностью и охотно выполняли все предписания, стараясь не только следовать им, но и вникнуть в смысл. Нас учили разбираться в каждом деле, в каждом слове, в каждой мысли.

Так мелькали месяцы. Мы и сами не заметили, как все чаще вместо пусть и занятных игр, нас тянуло к познанию и углублению в тех областях, что каждому были ближе. Так создавались сперва небольшие посиделки с воспитателями, а затем и целые группы. Воспитатели удивляли и увлекали нас все больше: по мановению руки среди поляны вырастал настоящий класс! Аркой над нашими головами формировались цветочные своды. Гибкие ветви винограда обхватывали прочные боковые сваи, березовые прутья ложились по бокам, оставляя уютные окошки; мягким ковром устилалась земля, из воздуха появлялись нужные нам учебные книги. По вечерам мы по прежнему собирались у костра, обменивались наработками, так что в сжатом виде поглощали все то последнее, что проходили наши друзья по играм и учебе.

За месяцами полетели и годы. Я обзавелся многими друзьями: отважный Леонид, пылкая Руфия, верный Камиль. Наша четверка сплотилась и в играх, и в учебе. Вспоминается решающий случай году эдак на пятом моего пребывания. Пришла зима. И нас из летних садов с летними домиками отослали ближе к городской застройке в просторный особняк, один из трех в Виолачисе — столице небольшого королевства Флер-де-Лис.

Мы были поражены размерами и величием особняка. Нам отвели отдельные комнаты с плюшевыми коврами и пуховыми перинами. После куда более строгих летних домиков интерьер и удобства нового места жительства вызывал в нас легкое стеснение. Ох, как не хватало близости леса и необъятных просторов!

— А нам здесь нравится! — в один голос сообщили Леонид и Руфия. — Столько искусства!

И удивительно, как я раньше не замечал: по стенам открылись картины с изображениями всего на свете.

— Вы устроились? — спросила леди Вивиен вечером, когда обходила комнаты.

Все мы были несказанно рады ее видеть. И я… не мог наглядеться.

— Тебя будет ждать другая дева, — шепнула она мне, — с карими очами и длинными косами, заплетенными до поясницы. С ней ты обретешь свое второе «я», — и, обратившись ко всем, пожелала: — Спокойной ночи!

Она улыбнулась той улыбкой, что навсегда останется в моем сердце. Но вот что касается ночи этой и последующих, то стали происходить странные дела: нет-нет да кто-то вздохнет, нет-нет да послышится шорох.

Когда мы проснулись, Леонид сообщил нам, что он проснулся ночью и увидел темную фигуру, стоящую у изножья его кровати. А когда протер глаза, то та исчезла. На следующую ночь Руфия слышала шаги за своей дверью. А когда открыла дверь, то за ней никого не было. На третью ночь Камиль, проснувшись, обнаружил, что дверь его комнаты открыта, хотя он твердо помнил, что запирал ее на ночь.

— Этой ночью мы все выясним! — твердо заверил я друзей.

И вот, когда наступил вечер, мы оставили наши комнаты и разместились в большой гостиной, почистили очаг, развели яркий огонь, сдвинули раскладные кресла. Решили, что будем держать караул по два человека: Леонид с Руфией, а я с Камилем.

Когда пришла наша очередь, я подбросил поленьев в очаг, поскреб кочергой и задумчиво глядел на пляшущее пламя.

— Друзья заснули, — сказал Камиль.

— Хорошо, мой друг.

Мы сидели тише воды, ниже травы, не шелохнувшись. Из полученных уроков мы научились замирать так, чтобы сливаться чуть ли не с неподвижным деревом. Так прошло не менее получаса, пока наше терпение не было вознаграждено.

Мы услышали далекий шум. Сперва он рокотал, как игрища прибоя, после заклокотал, как голодная хищная птица, огонь в камине бросался в разные стороны, точно на него дули сильным холодным порывом ветра. Ночь сгустилась.

— Друзья, вставайте, — принялись мы тормошить тех.

— Смотрите! — прошептала Руфия. — Тень от двери движется!

— Вот я ее сейчас! — воскликнул Леонид и, недолго думая, одним движением сорвал с себя плед, которым укрывался, и бросил с силой в ту сторону. И с голосом призвал: — Лети же подобно птице!

Дивно, но плед и в самом деле будто бы расправил гигантские крылья, стараясь накрыть собой ползущую тень. Плед накрыл, да, но не плотно прилег, и куски черной материи пролезли из-под одного края. Руфия смело зачерпнула железным совком раскаленные угля из очага и, направив на выбиравшуюся тень, дунула, добавляя:

— Сожгите тьму, развейте мрак! Озарите нам прежний свет!

Угли, как блуждающие огоньки, помчались в том направлении, прижгли в одном месте, отчего тень задергалась. Но остальные угольки вгрызлись в голую стену, прожигая вычурные завитки обоев. Тень изрядно покрутилась, чтобы увернуться от них.

Мы же с Камилем, тоже не задумываясь, схватились за кочерги, что стояли по двум сторонам очага, и одним прыжком оказались у двери, орудуя как можно острее и напористее.

— Попрощайся со своими обрубками! — кричали мы на пару в один голос.

Как ястребы на беззащитную добычу, набрасывались мы, полосуя ту, приговаривая:

— Да не сохранишь ты своих частей!

И тень в самом деле уменьшалась и таяла на глазах, лишаясь тех мест, которые мы отсекали. Стена, правда, превратилась в страшное месиво из прилипшего пледа, который местами подгорал, изрубленных обоев и стены с вмятинами от дымящихся углей. Шум мы, должно быть, подняли знатный. В коридоре показалось мелькание факелов, раздались голоса.

Через минуту в гостиную ворвались наши товарищи во главе с леди Вивиен. Множественные огненные полыхания озарили гостиную, не оставив в ней темного угла. С удивлением заметили мы, что от тени не осталось ни следа.

— Так! На сегодня представление окончено! — подытожила леди Вивиен, оглядевшись. — Опасность миновала. Всем отдыхать! А завтра за утренним чаем и поговорим.

Друзья нехотя согласились. Так хотелось поговорить сейчас же, не дожидаясь утра.

— Вас это тоже касается, мои смельчаки, — и прекрасная дева улыбнулась нам, уходя из гостиной.

Мы посмотрели друг на друга, довольные случившимся, испытывая какую-то тайную радость, и разошлись по своим комнатам.

На следующее утро, позавтракав, мы распивали горячий чай с имбирем и молоком в той же столовой. Как ни странно, но на той стене, которую мы так изрубили, не осталось ни следа. Леди Вивиен улыбалась.

— Что же, мои милые друзья, — начала она так, — некоторых из нас испытания уже нашли. И выбрали. Значит, вы готовы к дальнейшему пути. Можете хоть сегодня отправляться. А можете повременить. Я вам выпишу листы для тех, у кого будете дальше учиться. Хотя… я удивлена, что испытания обрели такую форму. Довольно опасную, я бы сказала. Тень из низовьев — она не только бы подпиталась вашей жизненной силой, как обычно это делают мелкие страхи и ужасы особняка, но могла одурманить и ваш разум, сотворив настоящее зло! Эта тень не порождение испытаний, а существо сознательное, непонятно как сюда пробравшееся и чего добивавшееся. Такое прежде случалось разве что за тысячу лет назад. Буду держать совет с нашим звездочетом.

Последние слова прекрасная дева прибавила вполголоса. Мы услышали много нового и любопытного и, как и прежде, по очереди задавали вопросы, пополняли знания живыми и важными сведениями.

— Так этот особняк — он для испытаний? — спрашивал Леонид.

— Да. Но не только. Он как молоденькая неукрощенная лошадка для неопытного наездника. Оба они новички в своем деле. Первая не познала настоящий норов и неукротимость, а второй не обрел навыков, знаний и мастерства управления. Научиться ездить можно, только совершая объезд, а не слушая долгие лекции о том, как это делать. Особняк так устроен, что вызывает для каждого те испытания, которые ему под силу одолеть. Обычно он не идет глубоко в гнезда тьмы, что таятся в каждом из нас, как бы высоко кто ни поднялся. Но вызывает к жизни, скажем так, приграничные силы на вашей передовой — внутренней жизни, которую вы ведете. Глубоко под фундаментом есть пещера, в которой установлен Камень Испытания. Отчего и особняк прозвали Испытательным. Как только ученик готов, то у него происходят испытания. И если он справляется, он может остаться здесь, уже не подвергаясь им. Как любезный гость, которого хозяин не смеет оскорбить. Или опять же, как лошадка, которая смирила свой норов и послушна вашей воле.

— Так мы можем остаться? — удивилась Руфия.

— Конечно, можете, — улыбнулась Вивиен. — Но тогда вам и не стоило ступать на эту опасную тропу, не так ли?

Руфия кивнула.

— Каждый проявляет себя соответственно своим сильным сторонам при таком испытании. От этого мы и направляем вас дальше в те или иные края.

Ребята слушали с интересом. Ведь остальным только предстояло испытать то же, через что прошли мы.

— Но об этом я сообщу только лично вашей четверке, — сощурилась дева, — а остальные познают сами.

Ребята охнули, соглашаясь и выражая общее: «Конечно, конечно, мы и не сомневались, что узнаем только через собственные усилия».

Тем же вечером мы были в просторной комнате Вивиен. Она поманила нас на балкон. Мы с радостью подбежали. Отсюда открывался грандиозный вид едва ли не на весь Виолачис, столицу Флер-де-Лис. В пурпурной дымке возвышался величественный королевский замок. Мы в восхищении рассматривали его.

Дворец являл собой великолепный пример гениальной архитектурной мысли: пышное строение с высокими башенками и затейливой резьбой на стенах. Заходящее солнце отбрасывало на здание теплое сияние, отчего казалось, что оно сделано из чистого золота. Сады вокруг дворца были тщательно ухожены, с рядами разноцветных цветов и аккуратно подстриженными живыми изгородями. Ров вокруг дворца блестел в угасающем свете, и мы видели рыб, лениво плавающих в воде. Это было потрясающее зрелище, и мы стояли в благоговейном страхе, наслаждаясь величием всего этого.

— Вот теперь я вам скажу, — обратилась Вивиен к нам, — Леонид и Руфия воспользовались весьма элегантно знаниями, что получили за эти годы.

Леонид и Руфия поклонились.

— Это вышло само собой.

— Естественно, — ответила прекрасная дева, — так и должно быть.

Я стоял рядом с Камилем. И разделял с ним то же неловкое чувство стыда за то, что мы не извлекли такую же пользу из уроков.

— О, вы зря грустите, — заметила Вивиен, глядя на нас и улыбаясь. — Вы проявили не меньшую отвагу и изобретательность. И тоже, в общем-то в нашем ключе. Редко, но бывает, когда кто-то из ребят, здесь оказавшихся, пользуется способом, совершенно отличным по звучанию и краскам (так образно она выражалась о знаниях) от тех, что мы изучали. Но даже и тогда это скорее делает ему честь и отдает должное врожденному таланту, чем служит поводом для грусти. Ведь и грусть — та же тень, которой вы могли быть испытаны Камнем в основании особняка. Странно все-таки все это… Но об этом я не с вами буду говорить. Что же касается вас, мои друзья, Паскаль и Камиль, ваша дорога ведет в королевство Лилий. Это отсюда на восток, через горный край графства Гор. Там, в королевстве Лилий, вы продолжите обучение. Там готовят лучших фехтовальщиков, лучших дуэлянтов, лучших воинов. Которые станут лучшими рыцарями! И, поверьте, умение владеть мечом или же шпагой искусно ценится и стоит не меньше, чем умение оживить каминные угли. Так повелось в этих краях издревле. Вы слышали, наверное?

Конец ознакомительного фрагмента.