Сила и проклятие литер

Андрей Сиротенко, 2023

Вы когда-нибудь задумывались о тайной силе букв русского алфавита? О том, что они могут быть не просто знаками на письме? Добро пожаловать в Литерный мир! Здесь живут маги – обладатели волшебных литер, наделённые сверхспособностями. Они умеют оживлять предметы, управлять стихиями, исцелять и исполнять желания. А ещё они могут убивать и стремиться к безграничной власти…Близнецы Чеслав и Дарина неспешно постигали тайны магических знаний, пока однажды в их дом не явилась банда охотников за литерами… Пятнадцатилетний Марибор, ведомый жаждой мести и стремлением к справедливости, на наших глазах превращается в отважного и беспощадного мага-убийцу. А юная Полеся со странной литерной болезнью вдруг оказывается в таинственном, полном опасностей Иллюзорном мире, откуда ещё никто никогда не возвращался. Но с ней там происходит нечто совершенно невероятное… На что способны подростки во взрослом мире коварства, подлости и предательства, если они обладают магической Силой русских букв?

Часть первая

Марибор

Практически каждую ночь мне снится один и тот же сон. И ладно бы он был про что-то приятное. Про далёкое будущее, например, где я живу в роскоши и лежу на мягком покрывале, а меня обмахивают огромными опахалами самые красивые девушки… Нет же. Тот, кто выдумывает для людей содержание сновидений, выбрал самый отрицательный эпизод из моей жизни и поставил его на постоянное повторение. Из ночи в ночь. Я свыкся с состоянием вечного недосыпа, пусть поначалу это и было очень сложно. Но примириться с произошедшим я никак не могу. Да и вряд ли когда-нибудь свыкнусь.

Я помню каждую деталь того, что случилось. До секунды.

Как мы семьёй сидим за обеденным столом. Папа рассказывает о том, куда мы поедем в первую неделю его отпуска. Мама с улыбкой мажет маслом бутерброды для меня и четырёхлетней Ланы, которая с усердием пережёвывает макароны.

Как я нечаянно цепляю локтем кружку со свежезаваренным чаем, после чего она падает на пол и разлетается на мелкие осколки. Я спрыгиваю со стула убрать то, что минуту назад было кружкой, и понимаю, что не слышу ни единого звука. В уши проникает лишь слабый шум, отдалённо напоминающий шуршание морских волн о песок. Однажды я был на море, а потому могу поручиться, на что был похож звук.

Боковым зрением я вижу, как с петель слетает входная дверь и в комнате быстро появляются пятеро. Один из них словно плыл над полом. Лица его разглядеть я не мог: всё скрывала чёрная тканевая маска. За секунду он очутился позади отца, подняв его со стула и заломив за спину обе руки. Вторым незнакомцем был невысокий мальчишка, если судить по комплекции. Наверное, ему было лет тринадцать. Младше меня на год. Мальчишка схватил сестру и зажал ей ладонью рот. Я хотел броситься на помощь, но получил мощный удар в грудь от третьего незнакомца. Его рука была полностью покрыта шерстью. Лица он не скрывал и был оборотнем в шкуре медведя, сохранившим разум и человеческие повадки. Он рыкнул на меня, видя мои тщетные попытки подняться на ноги, и провёл по горлу длинным когтём, предостерегая от необдуманных поступков. Я помню, что в тот момент почему-то улыбнулся про себя его внешнему виду: медведь в длинном чёрном пальто. Улыбнулся и тут же поморщился: грудь болела. Хорошо хоть порезов не осталось. А вот сломаны ли рёбра, мне только предстояло понять.

Четвёртым незнакомцем был человек с блестящей лысиной. Он стремительно подошёл к маме, схватил её за волосы и ударил ребром ладони по шее, от чего мама потеряла сознание. Лёгкий кивок — и рядом тут же появился пятый, неприятный толстяк с огромным синим носом, выглядывающим из-под чёрной тканевой маски. Именно в тот момент ко мне вернулись звуки.

— Давайте побыстрее, тут не очень тихий район, — недовольно говорил лысый, постукивая ногой по полу.

Толстяк покопался в своём чемоданчике, достал скальпель и обвёл им литеру мамы — «Х». Мама была магом. Как и папа. И сестра, в свои-то четыре года. Все, кроме меня. И у всех одинаковая литера — «Х». Хаши́ш. Маг гипноза. Способен затуманить разум кому угодно, наслать ложные видения и ложные мысли и обязательно заставить человека делать то, что ему нужно. «В этом отличие хашиша от гликаря», — всегда добавлял папа, рассказывая о своей магической Силе. Он видел в этом преимущество одной литеры над другой, хотя, казалось бы, в чём-то они очень схожи… Сильный хашиш может влиять на группу людей или даже на целую местность. Эдакий громкоговоритель с функцией внушения. Удобно для правителей.

Прошло пять минут с момента проникновения в дом незнакомцев. Мама и папа уже лежали без сознания. Это только потом я узнал, что они мертвы. А в тот момент ещё верил, что незнакомцы лишь забрали их литеры. Буквы родителей, завёрнутые в белые ткани, перекочевали в руки к лысому. Он несколько раз поднял их вверх, словно проверяя под действием солнечных лучей какие-то одному ему известные свойства, после чего лично убрал в чемоданчик толстяка. Жестом лысый потребовал освободить рот моей сестре. Лана всхлипывала и никак не могла остановиться.

— Ну-ну, девочка… — Лысый подошёл к ней и нежно погладил её по макушке. — Больно не будет. Ты просто уснёшь, и всё. Будешь смотреть красивые сны, я обещаю.

Я предпринял очередную попытку подняться, но лёгшая на плечо волосатая рука оборотня на корню задушила мой порыв. Лана не слушала лысого. А ему не было дела до того, что на уме у моей сестры. Толстяк со скальпелем в руках подошёл к Лане и по привычной схеме срезал её литеру. После получения буквы лысый с пренебрежением вытер ладони о свой плащ и проследовал ко мне.

— Чего трясёшься? — с ехидной улыбкой спросил он, присаживаясь на корточки напротив. — Тебе повезло. Можешь считать сегодняшний день вторым днём рождения, — прокаркал он. — Ты не маг, а значит, нам не нужен. Обычно мы не оставляем свидетелей в живых. Но я знаю, что ты ничего не сделаешь. Ты трус. Я тебя насквозь вижу. И года не проживёшь. Ручки вон какие розовые. Никогда никакой работы по дому не делал. Отец тебя хоть гвозди научил забивать?

Лысый не ждал моих ответов. Он просто говорил, говорил и говорил.

— Литера не выбрала тебя. Ты не интересуешь магию нашего мира. Она находит только сильных. Литера становится их проклятием, ведь жизнь обрывается ровно тогда, когда захочет буква. Но и Силу литера даёт немереную. Жизнь до обретения буквы и после — это две разных жизни, что бы кто ни говорил. Рано или поздно должны были появиться такие, как мы, кому мало этой Силы, кто считает, что литеры не могут раздаваться по воле случая. Всё должно быть под контролем — и Сила, и выпадающая тебе литера… Они все дополняли друг друга, — он обвёл рукой маму, папу и сестру. — Боюсь представить, что мы получим, соединив их литеры, — если, конечно, опыт пройдёт удачно. Ну а ты, — он больно потрепал меня за щёку, — живи, если это можно назвать жизнью. Разрешаю даже рассказать кому-нибудь о нас. Мне очень интересно, бросится ли кто-нибудь тебе помогать.

И они ушли. Очень быстро, как и появились. С трудом поднявшись на ноги, я подбежал к маме, папе и сестре. Все они были мертвы. В каком-то бреду я провёл несколько дней. Даже не помню, что и как делал. Разум и осознание того, что происходит вокруг, вернулись ко мне лишь на кладбище, когда последняя лопата земли была брошена на могилу моих самых близких людей. Больше у меня никого не осталось. Куда идти, я не знал. Но и возвращаться обратно в дом не стал. Не мог там находиться.

Какое-то время я ночевал в дешёвой гостинице для бездомных. Там-то у меня и начались однообразные сны, при этом я постоянно кричал и царапал грудь ногтями. В конечном итоге меня оттуда выселили, чтобы не смущать других клиентов, которые не особо активно туда селились, стоило им узнать обо мне.

Чуть позже я попытался найти правду у сыщиков и рассказал им всю историю без утайки, максимально точно описал людей, убивших родителей и сестру. Однако надо мной лишь посмеялись.

— Парень, их убили литеры, такое бывает. А тебе всё привиделось, ведь они были хашишами, — с трудом выговаривая слова сквозь лающий смех, ответил мне самый толстый из полицейских. Его живот дрожал, точно желе, а щёки до того раздувались, что он мог в любую секунду лопнуть.

И так мне отвечали не только городские сыщики. Даже знакомые родителей озвучивали эту версию, разве что не смеялись в лицо, принимая во внимание мою утрату. И после нескольких недель бесплодных попыток отыскать следы убийц я окончательно осознал смысл слов лысого и причину, по которой они оставили меня в живых. Проклятие литер может коснуться даже тех, кто ими не владеет. Вот какой урок они мне преподали. Только зачем? Этого я не мог понять.

Оставаться в городе, в котором я родился и вырос, мне не хотелось. Всё вмиг стало чужим и серым. Собрав несколько сменных рубашек и штанов, запасную пару обуви и немного съестных припасов, я отправился куда глаза глядят — лишь бы подальше от родного очага.

Хорошо, что в наших краях никогда не бывает зимы. Круглый год стоит комфортная температура в тридцать градусов с умеренными дождями и отнюдь не прохладными ночами, позволявшими спать под открытым небом под тонким одеялом из верблюжьей шерсти, которое я захватил с собой.

Однако были и минусы. Во-первых, все небольшие поселения и более-менее крупные города окружала пустыня Амба. Преодолеть её в одиночку я вряд ли смог бы: тут тебе и зыбучие пески с малочисленными оазисами, о которых знали редкие люди, не желавшие делиться информацией, пока не увидят много звонких монет, и диковинные хищники, находящиеся в спячке, пока кто-нибудь не появится рядом. Самые распространённые — метровые ядовитые змеи брасти с шестью лапами. Бегают они очень быстро. Скрыться от них не получится. И прыгать, кстати, умеют очень хорошо. Если рядом нет подходящей пищи, они могут проводить во сне чуть ли не восемь месяцев в году. Зазеваешься, наступишь на такую — и можешь прощаться с жизнью. Обычно змеи зарываются в песок, оставляя на поверхности лишь ноздри. Отыскать их может яхташ. Именно они чаще всего бывают проводниками в этих местах… А ещё есть скорпольвы — хищники с ядовитым жалом на хвосте. Эти иногда и к посёлкам выходят в поисках добычи. Боятся разве что огня. В общем, много кого можно встретить в беспощадной пустыне Амбе.

А вишенкой на торте были магические заклинания, висевшие в воздухе. Да-да. Когда-то давно, по известной легенде, посреди пустыни раскинулось поселение вольных магов. Целый город обладателей литер. Туда мог прийти любой. Еды сколько хочешь, работа имелась и ночлег. Много магов собралось в поселении, и однажды туда проник нефырь, желавший отравить всех Силой своей литеры. Вычислить его удалось не сразу. Нефырь сколотил отряд в двадцать магов и подговорил их истребить всех поселенцев и установить свои правила. План нужно было реализовать за одну ночь. Крови было пролито много… Какие только заклинания ни бушевали над поселением магов! Песок превращался в стекло, а из него — в пепел, развеиваясь по ветру. В конечном итоге не выжил никто, да и от самого города не осталось и следа. И только воздух на долгие столетия пропитался магией. Заклинания путали тех, кто оказывался рядом, туманили разум и губили. Казалось бы, это невозможно, ведь Сила литеры привязана к человеку, но попробуйте рассказать такое сошедшему с ума путнику или волшебникам, пропавшим без вести в Амбе. Желающим пройти проклятое место нужен был не только яхташ, умевший обходить опасных животных, но и хашиш, способный отводить атакующие разум заклинания. Такими как раз и были мои родители. Многих они провели через пустыню…

Однако вернёмся к моим скитаниям.

Ввиду того, что я не был магом и не имел достаточно средств, чтобы нанять проводников через Амбу, мне ни в коем случае нельзя было удаляться от жилых поселений. Спать зачастую приходилось под открытым небом, если я не находил заброшенных зданий. За ночь в рот и в нос непременно набивался песок. Утро я начинал с того, что пытался прочистить слезившиеся глаза и пересохшее горло — то ещё удовольствие. Но главная проблема была с едой и водой. Мои припасы, естественно, закончились очень быстро, хотя я, бывало, не ел целыми сутками… Конечно, я пытался найти хоть какую-то работу. Это получалось далеко не всегда, к тому же меня не раз обманывали: просто оставляли мой труд без оплаты, грозя вызвать стражу и надолго упрятать в тюрьму, если буду чересчур настойчиво просить причитающееся. Понимая, что у таких барыг всё схвачено, а на сторону четырнадцатилетнего ребёнка никто не встанет, я глотал обиду и молча уходил. Ну, как уходил… Поначалу так и было. А потом желание проучить подобных проходимцев перевешивало всё остальное, и я стал возвращать заработанное кражами. Проникал ночью в дом, брал продукты и какие-нибудь безделушки, которые можно было продать на рынке в соседнем поселении. В какой-то момент я понял, что благодаря воровству могу и вовсе не работать. Как же сильно я заблуждался…

Прошло четыре месяца с того дня, когда я лишился семьи. В тот период я обосновался в небольшом городке Бэлд. Меня там всё устраивало. Крупный рынок, где каждый день собиралось много зевак, и с десяток богатеев, занимавшихся торговлей. Для меня было настоящее раздолье. Но удача постоянно сопутствовать мне не собиралась — выбрав очередной дом для совершения кражи, я просчитался. Хозяин мало того что не уехал в Сэнд, как планировал и обговаривал со своими партнёрами на рынке предыдущим вечером, так ещё и в тот самый момент, когда я забрался в его дом, туда явился стражник, бравший взятки за возможность выбирать наилучшее место для торговли. Поймали меня с поличным, когда я в одной из комнат случайно поскользнулся в луже воды и с грохотом упал на спину… Они хотели обезглавить меня прямо на месте, но всё же вытащили на главную площадь, где за воровство намеревались прилюдно отрубить правую руку. В назидание, так сказать, другим, кто отважится на подобное.

Деваться было некуда, богач взялся сам привести приговор в исполнение. И едва он занёс нож над моей кистью, как из толпы зевак выступил худощавый старик с аккуратной седой бородой. Его лицо покрывали глубокие морщины, но в поступи чувствовалась уверенность, а взгляд был ясным и зорким. Старик попросил отпустить меня и предложил богачу мешок золотых. Тот громко, надменным тоном спросил, с какой стати ему это делать. Как сейчас помню улыбку на лице старика и его ответ: «Потому что в этом мешке много золота, и оно куда приятнее, нежели сиюминутное желание проучить за кражу». Однако и это не подействовало на моего палача. Тогда старик пустил в ход последний аргумент: он пообещал присматривать за мной, и если я снова решу обокрасть кого-то, то богач с чистой совестью сможет забрать и мою жизнь, и точно такой же мешок золотых в придачу.

Почему он поручился? Это был мой первый вопрос, после того как я оказался на свободе.

Моего спасителя звали Саббих. Он поведал историю о том, что когда-то очень давно попал в точно такую же ситуацию: голод толкнул его на воровство. Он стянул несколько бананов и фиников на рынке, но попался. И тогда его точно так же спасли. Добро должно возвращаться. Потому он в ситуации со мной поступил так, как когда-то поступили с ним. Тот человек предложил ему кров и работу, благодаря чему Саббих смог начать новую жизнь. Поэтому он не стал отступать от традиции и позвал меня к себе домой.

Я был несказанно благодарен старику, который очень быстро стал моей новой семьёй. Он всегда был добр ко мне, кормил до отвала, рассказывал интересные истории и считал равным, хотя я не был ему родным сыном. Вообще с детьми у него не сложилось. Всю жизнь он работал торговцем, старался накопить как можно больше на безбедную старость. Деньги кое-как собрал, а создать семью времени не хватило. Так и остался один, с огородом, который и возделывал. А раньше он практически каждый месяц ездил в Сэнд, отвозя туда финики, которые один местный торговец продавал на рынке и честно возвращал Саббиху всю выручку.

За гостеприимство и крышу над головой я платил старику как мог: бегал за покупками, помогал с огородом, прибирался по дому, даже готовить худо-бедно научился. Старик же часто делал мне подарки: то одежду новую купит, то ботинки, то игрушки какие. Я в них, конечно, не особо играл. Слишком сильно случившееся меня изменило, заставив в один миг повзрослеть. Но мне было очень приятно от осознания того, что я кому-то нужен и что в мире всё ещё есть добрые люди, готовые прийти на помощь.

Шесть месяцев пролетели незаметно. Единственное, что продолжало меня беспокоить, — те самые ночные видения о пятерых убийцах, лишавшие меня нормального сна. Я никак не мог от них избавиться. Может, мне стало бы легче, если бы я рассказал Саббиху правду о своём прошлом. Но я решил напустить туману и просто обмолвился, что вся семья умерла от загадочной болезни, чудом не поразившей меня. Никаких убийц. Никаких литер. А ещё я назвался ненастоящим именем — Марибор. Борец со смертью. Неуязвимый. Так я представился Саббиху, а своё подлинное имя упрятал настолько далеко в сознание, насколько мог, приказав самому себе навеки его забыть.

В тот день у меня был день рождения. Пятнадцатый по счёту. Саббих где-то заказал торт, который стоил целое состояние, и подарил мне золотой перстень. Но праздник омрачило моё самочувствие. С самого утра организм вёл себя отвратительно: голова кружилась, ноги подкашивались, а руки тряслись. Дважды я терял сознание, падая на пол и чудом не разбиваясь в кровь. Трижды меня рвало чем-то зелёным, хотя я в тот день ничего не ел, и четырежды всё тело пронзала продолжительная судорога, скручивая все мышцы разом.

Саббих очень забеспокоился и лично сходил за лекарем на другой конец Бэлда. Высокий мужчина средних лет долго осматривал меня, деловито щупая холодными пальцами, заставлял открыть рот и высунуть язык, после чего попросил следить глазами за деревянной палочкой, которой водил перед моим лицом, и в конечном итоге проколол палец, желая посмотреть на свёртываемость крови и её цвет. На ощупь определив у меня жар, доктор попросил оставить меня в покое до завтрашнего дня, обещая утром вернуться и повторить осмотр. Пока ничего конкретного он сказать не мог и прописал много горячего питья и какие-то пилюли, чудом обнаружившиеся у Саббиха дома.

До ночи я так и не встал с кровати. Саббих не оставлял меня ни на минуту, рассказывая истории о своём детстве и молодости. Перед сном он попросил меня выпить специальную пилюлю, чтобы спал жар. А ещё предупредил, что рано утром ему нужно заскочить на рынок, поэтому, если я проснусь, а его не будет, переживать не стоит: он непременно скоро вернётся. Волноваться я и не собирался. Саббих и так сделал для меня очень много. Да и не верил я, что со мной случилось что-то серьёзное.

Пилюля подействовала очень быстро, погружая меня в сон. Вот только он не принёс желанного облегчения, и я снова перенёсся в свой дом, в тот день, когда появились охотники за литерами. Правда, на этот раз кое-что было новеньким: я смотрел на происходящее не своими глазами, а словно был одним из убийц.

Быстро оглядевшись по сторонам, я понял, что нахожусь в теле лысого охотника. Всё вокруг было как в тумане. И действия совершались помимо моей воли. Вот я в теле лысого охотника подошёл к тому себе, что лежал на полу. Звука в ушах не было, но он и не требовался: я помнил речь убийцы слово в слово. Лицо меня настоящего было абсолютно белым, зелёные глаза горели, светлые волосы растрёпаны. Никогда бы не подумал, что курносый нос может быть таким нелепым, если смотреть на него со стороны. Закончив речь, лысый охотник не ушёл, как было на самом деле. Он полез за пазуху и достал… Кинжал. Кривой и с зазубренным лезвием. Солнечные зайчики запрыгали по стенам дома, отражаясь от начищенной стали. Тут же ко мне в теле лысого подошёл толстый охотник за литерами. Он что-то сказал, смешно шевеля губами, и, достав из-за пазухи флакончик с фиолетовой жидкостью, полил ею кинжал. Я в теле лысого размахнулся и вонзил кинжал себе настоящему в левый бок. Мои зелёные глаза округлились, я закашлялся, сплёвывая кровь.

— Сила и проклятие литеры теперь с тобой навсегда, — донёсся до слуха фальцет лысого убийцы. — Ты думал, что всё закончилось? Тебе не уйти от проклятия. Уже никогда! — И голос сменился булькающим смехом.

Пробуждение оказалось болезненным. Что-то неприятное зудело в том самом левом боку, куда пырнул лысый. Я с трудом поднял голову и увидел, что рубаха порвана и вся в крови, которая прибывает из широкой раны. Но как это возможно? Я попытался зажать порез ладонью, но кисть скрутила судорога. Что делать? Неимоверным усилием я привёл себя в сидячее положение. Закашлялся, выплёвывая кровь. Голова кружилась ещё сильнее, чем накануне.

— Саббих… — кое-как выдавил я из себя.

Но ответа не последовало. Запоздало я вспомнил, что он обещал утром отлучиться по делам. Руки холодели, а сердце в груди билось с перерывами. Почему-то я глянул на ладонь — ту самую, что недавно скрутила судорога и которой я хотел зажать рану… Из-под красной крови виднелось что-то тёмно-синее. Я небрежно вытер ладонь о рубаху и снова поднёс её к глазам. Поднёс и обомлел…

Чем-то синим была литера «К». Каламут. Я проморгался и ещё дважды вытер ладонь о рубаху. Но буква никуда не исчезла. Напротив, она заколола болезненными пульсациями, словно чего-то требуя от меня. Но я даже подняться не мог. Впрочем… Сжав покрепче зубы и приложив ладонь с литерой к ране, я поднялся на ноги. Удивительно, но они не пытались подогнуться и уронить меня на пол. Теперь найти нитку и крючок. Всё это лежит в верхнем ящике комода у правого окна. Откуда я это знаю? Мысли словно не мои. От них веет холодом и расчётом. В пять шагов я добрался до комода, открыл ящик и обнаружил всё вышеупомянутое. Оторвав нитку нужной длины и привязав её к рыболовному крючку, я поднял рубаху и уверенными движениями зашил широкую рану. Затем, повинуясь разрозненным обрывкам фраз в моей голове, положил ладонь с литерой на рану и мысленно пожелал обеззаразить её. Короткий горячий толчок заставил меня поморщиться. В воздухе запахло жжёной кожей. Однако магия сделала своё дело: кровь окончательно остановилась, а рана уже не выглядела такой ужасающей. Как я мог порезать сам себя?

Ответ пришёл незамедлительно. Достаточно было взглянуть на вторую кисть: вокруг неё клубилось что-то серое и тягучее. Этот кокон появился именно сейчас, желая открыть мне ответ на вопрос, а внутри вместо кисти виднелся окровавленный клинок. С зазубренным лезвием. Оружие из сна. Одно из десятков оружий каламута, коими могут становиться мои руки, стоит только пожелать… Мысли сами рвались наружу, озвучивая очевидное. Я себя и порезал. Нечаянно. Так вышла моя литера.

Буква на ладони постоянно пульсировала. И с каждой новой секундой я ощущал, как в меня заново вливаются силы и взгляд становится более ясным. Поменяв испачканную рубаху и отмыв от крови пол рядом с диваном, я принялся ждать Саббиха. Казалось, прошла целая вечность, пока он вернулся домой.

— Что-то случилось? — осторожно осведомился старик, заметив большое пятно крови на обивке дивана, которое мне не удалось вывести.

Я без слов поднял рубашку, показывая зашитую рану, и открыл левую ладонь, демонстрируя полученную букву. Саббих озадаченно поднял брови и ошеломлённо присел на диван рядом со мной, выронив бумажный пакет с бананами на пол. Он несколько раз открывал рот, пытаясь подобрать верные слова, но так и не мог сформулировать свою мысль.

Наверное, я должен был волноваться и переживать. Но поселившееся внутри спокойствие не позволяло мне поддаться эмоциям. Литера очень быстро установила свои порядки, завладев моим организмом.

— Сам зашил? — глядя прямо перед собой, чужим голосом спросил Саббих.

— Сам, — ответил я, хотя это было очевидно.

Разговору требовалась точка входа, потому Саббих и предпочёл начать с такой глупости.

— Мне кое-что известно о магах… — Он погладил свою аккуратную бородку и подобрал с пола два банана, один из которых протянул мне. — И о литере «К» в том числе. — Он сделал паузу. — Я не против, чтобы ты и дальше оставался со мной. Вопрос только в том, получится ли у тебя справиться с природой литеры «К»…

Тогда я ещё не понимал, что Саббих имеет в виду. Я клятвенно заверил его, что буква меня не переделает, — и это была ещё одна ошибка, коих я за последний год допустил очень много.

Уже через несколько дней я ощутил первые изменения. Мне стало неловко находиться на свету. Литера тащила меня в тень, где было уютно и прохладно. Солнце нещадно жгло мою кожу, заставляя закрывать любой открытый участок тела. А ещё я ощущал ненависть со стороны окружавших людей. Даже тот, кого я видел впервые, смотрел на меня с такой злостью, что становилось не по себе. Я не выдерживал долго ничьего взгляда. Только Саббих оставался самим собой, заботясь обо мне и интересуясь, что меня тревожит.

Мне хватало двух часов сна, чтобы чувствовать себя бодрым, и я стал перемещаться совершенно бесшумно. Порой я задерживался у комнаты Саббиха: он тоже стал меньше спать, зажигал масляную лампу и подолгу сидел у открытого окна, тяжело вздыхая и бормоча одно и то же слово, которое я не мог разобрать. Я не пытался заговорить с ним. Мне нечего было сказать. К тому же я боялся, что литера каким-то образом настроит против меня и его — единственного близкого мне человека…

Через три недели после появления литеры претерпело небольшие изменения и моё сновидение. Теперь оно не обрывалось сразу после того, как охотники за литерами покидали дом. Кто-то из родных открывал глаза, лёжа на полу, и скрипучим голосом твердил: «Найди их и отомсти за нас, найди и отомсти». Две ночи я пытался не спать, но видения находили меня и днём, являясь в виде мимолётных галлюцинаций. И ровно месяц назад я понял, что так больше продолжаться не может. Литера не успокоится, пока я не разберусь с убийцами своих родных.

Прощальный разговор с Саббихом вышел довольно скомканным. Слова не шли из меня, а он как будто знал точный день, когда я решусь уйти. От денег, которые он предлагал в дорогу, я отказался. К чему они мне? Я мог подолгу не есть и не пить, меньше уставал, не нуждался в ночлеге. Уже стоя на пороге, я, повинуясь обрывкам былых эмоций, крепко обнял старика и похлопал ладонью без литеры его по спине. Несколько непрошеных слёз скатились из его окружённых морщинами глаз, запутавшись в лёгкой небритости. Мы оба знали, что никогда больше не увидимся, но не хотели произносить этого вслух. Спрятав руки в чёрные тканевые перчатки и натянув на лицо такую же повязку, я уверенно вышел из дома. Оборачиваться не стал.

Конечно, я отправился в свой родной город Крюст. Литера монотонно твердила мне о том, что непременно найдутся люди, которые навели убийц на мою семью. Не могли они явиться без наводки!

Первую неделю я потратил на разговор с теми, кто меня помнил. Но люди и тут сторонились моего общества, желая поскорее прервать беседу и скрыться восвояси. Родной дом стоял на прежнем месте. Окна в нём заколотили, а всю утварь растащили, что совсем неудивительно. Я чувствовал растерянность. Молчала и литера. Значит, разгадку следует искать в другом месте.

Ещё через неделю я почти отчаялся наткнуться на какие-нибудь зацепки. Всех, кого мог, уже опросил, и казалось, что если наводка и была, то явно не в этом городе. От нечего делать я просто принялся бродить по окрестностям, наворачивая один круг за другим. Проходя мимо некоторых домов, я заметил, что моя ладонь становится горячей. Окончательный выбор пал на тот, рядом с которым литера не просто полыхала, но ещё и колола болью.

В нём жил полноватый коротышка, который занимался оформлением штрафов. Нарушил что-то — милости просим к Шафрану. Он своими толстыми пальцами-сардельками поднимет всю информацию о тебе, добавит новую и примет денежную сумму, предписанную в постановлении. А ежели суммы такой у тебя на руках нет, то он проследует вместе с тобой в дом и опишет самое ценное в счёт, так сказать, долга перед городом за нарушение. Шафрана, мягко говоря, недолюбливали. Слишком мерзким он был человеком: никогда не входил в положение и готов был забрать последнее, выгоняя стариков на улицу и лишая младенцев последней капли молока. Но зачем ему наводить охотников за литерами на мою семью? Он и так неплохо имеет со всех этих штрафов…

Конечно же, наблюдение за Шафраном с улицы никаких плодов не принесло. Я сорок минут смотрел, как он ест, потом читает какие-то свитки, после чего грузно ложится спать. Решив подумать над тем, как к нему подступиться, уже завтра, я отправился на боковую.

Для ночлега я облюбовал небольшой заброшенный домик на окраине города, где когда-то давно жил яхташ Рафаил. Хороший был человек. С детьми дружил и устроил у себя в доме самый настоящий зоопарк с говорящими животными. Вот только в один из дней Рафаил вдруг бесследно пропал вместе со всем зоопарком. Его так и не нашли. И если в моём доме никто не жил из-за случившихся убийств, то в случае с Рафаилом все опасались магических ловушек или тайников. Все, но не я. К тому же дом Рафаила по чистой случайности находился недалеко от жилища Шафрана.

Постояв с десяток минут в тени на противоположной стороне улицы, я убедился, что за мной никто не следит, и только после этого широкими шагами направился к дому Рафаила. Со стороны должно было показаться, что я плыву над землёй… С того дня, когда я приобрёл литеру, моя походка очень быстро изменилась. Так я меньше шумел и быстрее становился одной натянутой струной, готовой к бою в случае опасности. А ещё я интуитивно научился ставить простые заклинания, сигнализирующие о появлении на территории людей или животных. Такое волшебство я повесил на дом Рафаила. Прежде чем зайти внутрь, я проверил основные узлы заклинания. Они оказались нетронутыми.

Спал я прямо на полу, не желая ничего в доме перемещать. В ту ночь я провалился в мир грёз, сидя под плотно занавешенным окном, и, вопреки ожиданиям, знакомый до боли сон не торопился меня навестить. Вместо него из темноты показался Шафран. Он сидел на стуле спиной ко мне и пухлыми пальцами пересчитывал монеты, складывая их аккуратными горочками на столе перед собой. Мне чудилось, что я слышу, как он пыхтит от излишнего усердия и как от него пахнет потом. Закончив с пятью столбиками, Шафран достал из верхней полки мешочек и ссыпал туда все монеты. В то же самое мгновение в дверь деликатно постучали. Дважды. Шафран не отреагировал. Стук повторился.

— Кого там брасти принёс в такой поздний час? — выругался толстяк, не поднимаясь со стула. — Стражу позвать?

За дверью два раза кашлянули и снова постучали. Толстяк дёрнулся, как от удара, и торопливо убрал мешочек с монетами в средний ящик.

— Ключ лежит сверху, на дверном косяке, — несколько нервозно ответил толстяк.

Замок хрустнул, и дверь открылась, впуская на порог пятерых спутников в чёрных одеждах. В них я без труда узнал охотников за литерами, убивших мою семью. Лысый без промедления прошёл к столу, за которым сидел Шафран, и уселся на стул с противоположной стороны. Каламут (теперь я ни на секунду не сомневался, что это был именно он) аккуратно затворил дверь, предварительно выглянув на улицу и прислушавшись к ночной тишине. Мальчишка остался стоять рядом с ним. А вот тот, кто срезал литеры с моих родителей, и оборотень плюхнулись на диван рядом со шкафом, доверху набитым разными пергаментами.

— Мне кажется, ты не очень рад нашему приходу. Грубишь, — постукивая ногтем по крышке стола, фальцетом пропел лысый.

— Вы пришли раньше, чем указано в этом письме! — Шафран зашуршал кипой бумаг справа от себя и извлёк желтоватый лист, на котором вместо букв были начертаны различные геометрические фигуры. — Я очень внимательно отношусь к цифрам.

— Хм… — Лысый взял из рук Шафрана листок и изучил его содержание. — Латар, а ведь мы действительно пришли на два часа раньше, — обратился он к оборотню. — Уважаемый Шафран прав в своём негодовании.

— Когда я писал письмо, время нашего выхода было другим. Потом ты его изменил, вот и пошло всё не так, — пожал плечами оборотень.

Лысый глубоко вздохнул и сжал кулаки, борясь с яростью. Причём я не особо понимал, на кого он больше злится — на Шафрана или на Латара. Почему он не может проучить этого коротышку?

— Предлагаю всем выдохнуть и больше не касаться этой темы, — подал робкий голос толстяк, срезавший буквы с моих родителей.

— Мудрая мысль, — воздевая руки к небу, озвучил Шафран.

— Хорошо, — тряхнул головой лысый, прогоняя остатки злости. — Тем более что такая маленькая оплошность не может разрушить наше долгое и плодотворное сотрудничество.

Все, кроме каламута у двери, усиленно закивали, соглашаясь.

— И так ведь четыре года не виделись, — добавляя в тон немного радушия, пробормотал Шафран. — Целую вечность.

— Не говори, — оттаивая, поддакнул лысый. — На этот раз мы пришли за хашишами. Нужна парочка, только посильнее. Стариков не предлагать, как в прошлый раз. С их литерами ничего не получается, одна только морока.

— О-о-о, — напевно протянул Шафран. — Вы как раз вовремя. Есть у меня на примете одна семья. У них четыре года назад родилась девочка и по удивительной случайности уже в шесть месяцев получила литеру «Х»…

— Дети тоже не совсем годятся, — скорчил недовольную гримасу лысый.

— Вы слишком торопитесь, уважаемый Кралдум! — Я не видел лица Шафрана, но был уверен, что на нём появилась кривая улыбка: он всегда её надевал, когда чувствовал своё превосходство в чём-то и демонстрировал его оппоненту. — Родители тоже имеют такую литеру и активно ею пользуются. Полагаю, они превосходно вам подойдут.

— М-м-м, — мечтательно протянул лысый, которого звали Кралдум. — Семья магов с одинаковой литерой! Признаюсь, вы оправдали даже самые смелые ожидания. Где их дом?

Шафран открыл нижний ящик своего стола, погремел чем-то железным и извлёк на свет карту Крюста.

— Вот он.

И алчный толстяк обвёл чёрным угольком наш дом.

— Не самое отдалённое место, — хмуря лоб, проговорил Кралдум.

— Как есть, — передёрнул плечами Шафран. — Вот эти и эти целый день работают, этих я возьму на себя, — деловито тыкал он коротким толстым пальцем в дома вокруг нашего. — У вас в запасе будет минут тридцать в обеденное время.

— А они точно никуда не уйдут? — с сомнением в голосе спросил Кралдум.

— У них семейная традиция — обедать вместе, если все дома.

— Отлично, когда провернём дельце? — Лысый свернул карту и убрал себе во внутренний карман. — Долго задерживаться не хотелось бы, — сказал он, довольно потирая ладони.

— Послезавтра, — прикинув что-то, протянул Шафран. — Только… У них там ещё сын есть четырнадцати лет…

— Тоже маг? — подался вперёд Кралдум.

— Он — нет. Самый обычный рохля. Мальчик не помешает. С детства серьёзно болел. Родители оберегали его, не подпуская ни к какой работе, — словно оправдываясь, без умолку тараторил Шафран.

— Так, та-а-ак, — протянул лысый, рассматривая что-то на полу. — Придётся его тоже убить. Но три литеры из одной семьи того стоят. Договорились! — И он подал Шафрану правую руку.

— Можете его не убивать, — заверил алчный толстяк, с усердием пожимая руку Кралдума. — Он безобидный. Сам умрёт через несколько месяцев без опеки своих ненаглядных родителей.

— А тебе что с того, останется он в живых или нет? — сощурился лысый.

— Мне всё равно, — сказал толстяк с такой интонацией, что любой понял бы: он имеет в виду обратное. — Родители его несколько раз помогали мне в путешествиях по Амбе… Пусть это будет жестом доброй воли с моей стороны.

— Хорошо, допустим, я тебе поверил, — небрежно бросил Кралдум, тоже подразумевая обратное. — Начнём наше мероприятие в полдень. И попрошу действовать чётко по расписанию, — стукнул он кулаком по столу для убедительности.

— Ш-ш-ш, — Латар приложил коготь к губам. — Я что-то слышу снаружи.

Каламут вместе с мальчишкой припали к двери. Шафран подбежал к одному из окон, с опаской выглядывая в него. Латар тоже подскочил и на цыпочках отправился к входной двери. И только Кралдум остался на месте. Он поднял голову и посмотрел точно мне в глаза. Я поёжился от неприятного ощущения. Склонив голову на бок, охотник за литерой сделал несколько шагов по направлению ко мне и протянул левую руку вперёд, точно желая меня ухватить. Я зажмурился, а когда открыл глаза — обнаружил себя в доме Рафаила. Ладонь с литерой полыхала пожаром. Я ни секунды не сомневался в том, что показанное — чистейшая правда. Вот кто навёл охотников на мою семью! И конечно, Шафран должен знать, где они скрываются.

Вот мы и подобрались к сегодняшнему дню. Всё оставшееся время после того видения я потратил на слежку за Шафраном. Мне не хотелось врываться к нему в дом, я предпочёл подслушивать и наблюдать из тени. Но мне не удалось нарыть никакой важной информации, кроме того, что алчный толстяк часто берёт взятки и постоянно пишет начальству доносы на своих коллег. Целый предыдущий вечер я уговаривал себя попробовать отыскать ещё что-нибудь интересное, но внутренний голос, которым, скорее всего, являлась литера, убеждал побеседовать с Шафраном с глазу на глаз у него дома. Сопротивляться уговорам было тяжело, тем более что я и сам всё меньше верил в получение ценной информации за счёт обычной слежки.

Сегодня Шафран долго не ложился спать. Он без устали пересчитывал монеты, раскладывая их по разным мешочкам, и читал какие-то пергаменты из верхнего ящика стола, тут же сжигая их в огне свечи. Но меня беспокоил отнюдь не алчный толстяк, не желавший идти спать. В доме напротив горел свет. И я видел, как то и дело там колышется занавеска. Причиной тому был странный человек, который, без сомнений, тоже следил за Шафраном. Но кто он и почему наблюдает так неаккуратно? Я не знал.

Впрочем, ответ я получил достаточно скоро. Ближе к полуночи свет в доме напротив погас. Из двери вышел мужчина и, испуганно озираясь по сторонам, бегом направился к жилищу Шафрана. Он очень торопился и был достаточно неуклюжим: дважды споткнулся и едва не упал. Добежав до двери и набрав в грудь побольше воздуха, незнакомец деликатно постучал два раза. Так стучали охотники за литерами в недавнем видении. Шафран напрягся и торопливо потушил пламя свечи. Незнакомец постучал ещё раз и дважды покашлял. Затем достал из-за пазухи белый конверт без надписей и марок и просунул под дверь, после чего опрометью бросился обратно к дому, из окна которого следил за Шафраном. Толстяк поднял конверт с пола, подошёл к окну и принялся читать, не зажигая свет. Незнакомец на крыльце противоположного дома дождался сигнала от Шафрана, коим стал трёхкратный стук по стеклу, и уверенной походкой зашагал прочь. Через пять минут сборщик штрафов убрал полученное письмо в верхний ящик, зажёг свечку и вывалил на стол перед собой очередную кучу монет. Я дал ему немного времени, чтобы полностью погрузиться в этот процесс, и заодно понаблюдал за тем, не вернётся ли незнакомец обратно. Судьба сама даёт мне шанс. Нельзя им не воспользоваться.

Получив мысленный приказ действовать, я подошёл к двери и дважды в неё постучал. Хотелось бы мне сейчас видеть реакцию Шафрана…

— Кого там брасти принёс в такой поздний час? — задал он тот же, что и в видении, вопрос. Может быть, это была специальная фраза? — Я же принял конверт…

При этом, судя по скрипу половиц, Шафран таки встал с места и направился к входной двери. Я, соблюдая ритуал, ещё раз постучал и дважды покашлял. Он пробубнил какое-то ругательство и открыл дверь. Я прыгнул вперёд, отталкивая растерявшегося хозяина и зажимая ему рот. Толстяк не ожидал такой прыти, поэтому никакого сопротивления не оказал. Выверенным движением я ткнул его в болевую точку под рёбрами. Он повалился на пол и застонал. Выглянув на улицу и проверив, не обратил ли кто-нибудь внимания на моё проникновение, я закрыл дверь на замок. Вихрем промчавшись по первому этажу, я потушил все свечи, погрузив дом в темноту.

Шафран корчился на полу и тихонько постанывал. Я небрежно схватил его за шиворот и оттащил к дивану. Отвесив ему пощёчину, я спустил маску с лица и пристально взглянул Шафрану в глаза.

— Надо же… — сквозь боль медленно проговорил он. — Посмотрите, кто явился в мой дом… — Толстяк попытался было встать, но я погрозил ему пальцем и для надёжности положил руку на горло. — Тебе придётся за это ответить… — Он закашлялся, и хватку пришлось немного ослабить. — Решил прикинуться каламутом. Глупо. Плащ и маска не дают тебе Силу.

Вместо ответа я поднял вторую руку вверх и мысленно пожелал, чтобы она стала зазубренным кинжалом из моего сна. Кинжалом, лезвие которого покрыто самым смертоносным ядом, какой только имеется в Литерном мире. По-моему, его добывают из амбских гадюк. Кисть онемела и слегка вытянулась, принимая желаемую форму. От удивления челюсть Шафрана отвисла сама собой. Я поиграл бликами лунного света, падающими сквозь окно на лезвие кинжала, и приставил сталь к горлу толстяка. Тот тяжело сглотнул и мелко затрясся.

— Ты ответишь на мои вопросы быстро и чётко, понял?

Мой голос дрогнул, став на мгновение слегка писклявым, словно я вернулся в свои десять лет.

— Валяй, — добавляя тону храбрости, небрежно бросил Шафран.

Бисерины пота проступили на его лбу, он часто моргал и не смотрел мне в глаза.

— Где мне найти убийц моей семьи? Я знаю, что ты навёл их, — возвращая низкие ноты, грозно спросил я, надавливая кинжалом на горло Шафрана.

— Вот ты зачем… — выдохнул толстяк, слегка успокаиваясь. — Я думал, ты деньги пришёл украсть. С чего я должен рассказывать о них? При таком раскладе у меня нет выхода. Либо убьёшь ты, либо они. Но они будут куда изобретательнее тебя. Так что… — Он пожал плечами.

— Думаешь, я не буду изобретательным? Я никогда не видел, как человек погибает от яда амбской гадюки, — показал я толстяку лезвие кинжала.

— От яда смерть, конечно, будет мучительной, но… Думаю, охотники за литерами всё равно придумают пытку куда занятнее.

Похоже, я оказался в тупике. Он не расколется, предпочтёт умереть, но не открыть местонахождение охотников за литерами. Должен быть какой-то другой способ заставить его говорить правду. Стараясь не спускать глаз с толстяка, я пораскинул мозгами, и буквально сразу верная мысль пришла мне в голову. Яды ведь бывают разными! Некоторые действуют как сыворотка правды. Они туманят разум и не позволяют удерживать никакую информацию. Она льётся сама, стоит только спросить.

— А ещё… — Шафран изловчился и достал небольшой чёрный камушек из бокового кармана своей накидки. — Знаешь, что это такое? — Я не отвечал, концентрируясь на получении нового яда на стали кинжала. — Заклинание. И я его активировал, прежде чем открыть дверь. На всякий случай. И не ошибся. Сигнал ушёл туда, куда нужно. Теперь тебе при любом раскладе не скрыться.

Блефует или нет? Я внимательно посмотрел на Шафрана, но по его лицу и бегающим глазам нельзя было сделать однозначного вывода. Впрочем, мне и не нужно над этим думать. Главное — получить информацию об охотниках за литерами. Яд уже должен быть на стали. Остаётся… Молниеносным движением я вонзил остриё в плечо Шафрана. Он завизжал и поморщился.

— Это твоя ошибка… — скрипя зубами, пригрозил толстяк.

Я не отвечал и не извлекал кинжал из раны. Мысленно я подгонял яд, который должен был наполнить его артерии и добраться до сердца и разума. А если Шафран сказал правду? Заклинание сообщит охотникам за литерами об опасности и… Ничего не случится. Судя по словам в ночном видении, убийцы находятся очень далеко от Крюста. Да и мне только на руку, если они сами станут искать меня. Быстрее представится шанс отомстить. Или вернётся тот, кто приносил письмо? Я со злостью тряхнул головой, избавляясь от потока мыслей и вопросов.

— Ещё раз повторяю: где мне найти убийц моей семьи? — почти не размыкая губ, пробубнил я, надавливая на рукоятку кинжала.

— М-м-м, — застонал от боли Шафран. — Стой, хватит… — Он кривил лицо и царапал нестрижеными ногтями пол. Похоже, яд подействовал, ломая все замки в его голове. — Они опасные люди. Они заставили меня выдать всё о твоей семье.

— Не ври! — едва не вскричал я. — Мне известно, как всё было. Ты не один раз помогал им находить магов в нашем городе!

— Если бы я мог вернуть всё назад и отказаться от сотрудничества с ними, я бы так и сделал, поверь мне… — Тут я с размаху отвесил Шафрану ещё одну пощёчину и, не рассчитав силу, разбил его губы в кровь.

— Отвечай! Я жду.

— Не мучай меня, Святослав…

— Я забыл это имя! — Рука помимо моей воли отвесила Шафрану третью оплеуху. — Меня зовут Марибор. И никак иначе!

— Я… — Белки глаз Шафрана становились красными, пот градом тёк по лицу. Яд действовал. — Я знаю только о том, где обитает Латар. Это оборотень в медвежьей шкуре…

— Я помню, продолжай, — подбодрил я ломающегося толстяка.

— Он… он… — Шафран крепко сжал своё горло, словно мешая словам находить выход. — Обитает в километре от Брейля, если идти в сторону полуденного солнца…

— Брейль? — Я покопался в памяти, но не вспомнил такого города.

— Это небольшой оазис… В километре от него будет крохотная дюна. Но на самом деле это люк… — Он говорил всё быстрее и быстрее, при этом вены на его шее раздувались, становясь тёмно-синими. — Смахни несколько слоёв песка и увидишь ручку. Латар не запирается, потому что мало кому известно о его жилище, да никто и не захочет нарушать покой такого мощного волколака.

— Как мне узнать, находится ли он в своём логове?

— О, он точно там, — хищно оскалился Шафран, вытирая рукавом кровь с разбитых губ. — Буквально месяц назад он получил новую жертву. Ещё несколько недель точно никуда не выберется. Только ты не о том заботишься!

Ноги Шафрана задрожали, а голова затряслась, увлекая в пляс и плечи. Яд всё сильнее ломал его. Но боли он, похоже, не чувствовал.

— О чём же мне нужно беспокоиться? — спросил я и вытащил кинжал из его плеча.

Шафран не пытался наброситься на меня или подняться с пола. Он смотрел куда-то сквозь и криво улыбался.

— Без опытного яхташа тебе никогда не добраться до этого оазиса. А я лично ещё советовал бы нанять и хашиша, ведь совсем недалеко будет находиться легендарное поселение вольных магов… Но как ты наймёшь, если у тебя нет денег? — Шафран хотел было рассмеяться, но лишь закашлялся, булькая кровью, и повалился на пол.

— Я возьму твои деньги. Они тебе всё равно больше не понадобятся, — гораздо жёстче, чем планировал, проговорил я.

Всё тело Шафрана пронзила судорога. Он безостановочно стучал руками, ногами и даже головой по полу и хрипел. Отвратительное зрелище. Через пару минут он затих…

Теперь охотникам за литерами придётся искать нового прислужника в городе Крюст. Я открыл средний ящик стола Шафрана и забрал два увесистых мешочка с монетами. Надеюсь, их хватит, чтобы оплатить услуги яхташа и хашиша.

Полеся

Аглая не находила себе места. Она уже целый час ходила по дому кругами и не могла остановиться, периодически глубоко вздыхала и тёрла ладони друг о друга, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. В старом скрипучем кресле сидел её муж — Ярдрей. Его голова была опущена, и он бесцельно ковырял ногтём жёлтое пятно на своих серых брюках. Кресло, на котором сидел Ярдрей, стояло у большой кровати, а на ней под двумя одеялами лежала девочка двенадцати лет. Звали её Полеся. Светлые волосы, сложенные вокруг головы красивой косичкой; вздёрнутый кверху носик; впалые щёчки без малейшего румянца и тонкие губы. Девочка была в сознании, но по её стеклянным голубым глазам можно было легко сделать однозначный вывод о том, что она больна. Ярдрей, прекратив выяснять отношения с пятном на коленке, потрогал лоб дочери и, недовольно покачав головой, вернулся к своему однообразному занятию. У Полеси был жар.

Шторы в доме не задёргивались последние два месяца: в темноте усиливались бред и лихорадка. Сколько они за это время потратили свечей в тёмное время суток — и не сосчитать. Пару раз пробовали остаться без света, но Полеся кричала так сильно, что слышно было на противоположном конце посёлка, да ещё и пыталась ногтями разодрать себе лицо. Перепуганный Ярдрей после тех случаев скупил все свечи в округе.

Ровно три с половиной месяца назад началась странная болезнь Полеси. И связана она с литерой. Вернее, с литерами. Ярдрей и Аглая не были магами и даже никогда не мечтали о такой участи. Они привыкли жить в небольшом поселении под названием Будшит, что располагалось в непосредственной близости от самого дремучего леса Тмаве. Привыкли заниматься хозяйством, из года в год повторяя одни и те же основные рутинные действия: вспахать, засеять, собрать урожай, подготовиться к зиме, перезимовать. Но Ярдрей и Аглая любили такой образ жизни. И Полесю тоже приучали к нему. Дочь не противилась, а была только рада.

В то утро она играла во дворе с соседской девочкой Аделей. Сначала они рисовали палочками на земле своих кукол, а затем пустились в догонялки. Полеся водила первой. Аделя была быстрее: она то и дело уворачивалась от касания, но всё же, ценой разбитой правой коленки и ловкого прыжка, Полесе удалось осалить подружку. Ярдрей наблюдал за девочками из окна своего дома. Он видел, как Аделя отыскала лист подорожника, как протёрла ссадину Полеси от крови и как упала на пятую точку, округлив глаза. Ярдрей что-то крикнул Аглае и выскочил на улицу. Он ветром пронёсся через весь двор, обнял дочку и взглянул на её коленку.

— Литера «Ы», — писклявым и очень спокойным голосом прокомментировала увиденное Полеся. — Я буду магом?

— Будешь магом? — переспросила подошедшая Аглая, обхватывая руками голову. — Ну дела-а-а…

Родители не знали, как относиться к этой новости. Папа сдержанно радовался, мама открыто переживала. Прежней жизни у них теперь точно не будет, ведь литера просто так никогда не появляется. И только Полеся часами пыхтела над своими игрушками, стараясь хоть кого-нибудь оживить.

Через неделю её усилия дали первые плоды. Чёрный тигрёнок, привезённый Ярдреем в подарок из Сэнда, с рычанием запрыгал на месте. На большее его не хватило, но всё же! Полеся была вне себя от счастья. Она без умолку тараторила о том, что скоро оживит вообще все игрушки и навсегда забудет об улице и подругах.

Следующие несколько дней не принесли никакого результата. Полеся плакала, не ела, не спала, но не могла заставить двигаться новые игрушки. Даже тигрёнок не слушался. Она злилась на себя, на родителей, наказывала непослушные игрушки, но ни на йоту не продвинулась в обуздании Силы литеры.

Лишь через три недели с момента появления буквы старания девочки стали приносить постоянные плоды. Тигрёнок мог на протяжении двух часов бегать вокруг Полеси, тереться о её ноги и дружелюбно скалиться. Два коричневых щенка приносили маленький мячик, который юная ырчи без устали им бросала, а чёрный непослушный котёнок норовил распутать все клубки с мамиными нитками для вязания.

Аделя часто заходила к ним в гости. Полеся пробовала оживлять и её игрушки, но такого оглушительного успеха, как со своими, не было. Разве что на пару минут Полеся могла заставить повилять хвостом зелёного крокодила. Да и всё…

— Ещё научусь, — каждый раз поясняла она, заливисто смеясь и гоняясь вместе с подружкой за ожившим котёнком.

Каждую ночь Полеся укладывала с собой тигрёнка, оживлённого первым, который должен был её охранять. Но ровно через пять недель после появления литеры случилось нечто необъяснимое. Тигрёнок ни с того ни с сего принялся надрывно мяукать прямо посреди ночи, разбудив маму и папу Полеси. Первым к дочке подбежал Ярдрей, потрогал её лоб и в ужасе отдёрнул руку: такого жара он не мог припомнить. Тигрёнок жалобно смотрел на родителей своей маленькой хозяйки. Аглая в течение нескольких часов обтирала дочь прохладной мокрой тряпкой, но Полеся не желала просыпаться. Ярдрей оббежал всех соседей в поисках жаропонижающего порошка, который у них почему-то закончился.

К утру из игрушки вышла вся магия, снова сделав её неживой. Тогда-то Полеся и открыла глаза, удивлённо уставившись на родителей. Жар не спадал, несмотря на порошок, который Ярдрей без устали втирал в виски дочери, но, по словам Полеси, она чувствовала себя великолепно. Выбравшись из-под одеяла, девочка вдруг болезненно поморщилась и схватилась за левую коленку.

— Быть этого не может… — Если бы не подставленные руки Ярдрея, Аглая упала бы прямо на пол. — Я же не одна это вижу? — с мольбой в голосе спросила она у мужа.

— Не одна, — хмуря брови, согласился он.

Мало того что литера у Полеси была на другой коленке, так ещё и не «Ы». Там красовалась «Я». Родители девочки не знали объяснений такому эффекту. О подобном явлении даже легенд никаких не было. В тот день без помощи родителей Полеся больше не вставала с кровати, так как коленка с литерой опухла и не позволяла ей самостоятельно передвигаться. Одно хорошо: под вечер хотя бы спал жар, позволив девочке спокойно поесть и уснуть.

Лишь через неделю Полеся смогла нормально ходить. Первым делом она, конечно же, отправилась во двор, где попыталась разговорить пса на привязи. И собака почти сразу ответила ей, пожаловалась на условия содержания и попросила снять с цепи, пообещав не убегать и ничего не ломать. Девочка побежала домой, чтобы рассказать об этом родителям, но споткнулась на пороге, упала и потеряла сознание.

Та ночь стала первой, когда Полеся бредила и царапала кожу на лице. Ярдрей не мог понять, что происходило с дочерью. Легче ей становилось только при горящих свечах, коих в достаточном количестве в доме не имелось. Следующая ночь стала и вовсе самой ужасной. Свечи закончились, и девочка едва не выцарапала себе глаза — Ярдрей и Аглая вдвоём держали её за руки. На помощь прибежали соседи, но долго в доме пробыть не смогли. Все они единогласно заявили, что Полеся скоро погибнет, а это из неё так выходит Сила литеры.

Утром Ярдрей поехал в соседнее поселение Пешт, где жил лечец Гурт. Попутно папа Полеси скупил все свечи, которые только смог найти, а Аглае наказал перед уходом снять все занавески с окон и не задёргивать шторы. Вернулся Ярдрей с магом. Но тот, осмотрев девочку, заявил, что ни с чем таким не сталкивался, литеру получил недавно и точно не сможет помочь. Тем не менее Гурт пообещал отправить весточку своему коллеге по имени Вейл, который наверняка сумеет вылечить Полесю: он стар, многое повидал и часто бывает в столичной библиотеке, где содержатся самые разные книги по магии.

Делать было нечего — Ярдрей и Аглая принялись ждать Вейла. Полеся чувствовала себя то лучше, то хуже. Иногда неизвестная болезнь её отпускала, позволяя бегать по двору и даже пытаться колдовать. Например, она ещё трижды разговаривала с псом на привязи и даже добилась, чтобы его иногда отпускали погулять. Собака была несказанно благодарна девочке и дважды делилась с ней сытной косточкой. Полеся вежливо отказывалась и трепала нового друга за ухом. Но иногда ей становилось очень плохо. Она сидела со стеклянными глазами, ни на что не реагировала и бормотала себе под нос неизвестные Ярдрею и Аглае слова.

Ровно через три месяца с момента появления первой литеры случилась ещё одна неприятная ночь. Нет, Полеся не бредила и не царапала себе лицо — она просто перестала дышать. Тело её стало холодным. Если бы не пульс, который всё же прощупывался, родители бы решили, что магия забрала их дочь. Аглая от горя рвала на себе волосы — и не описать радости родителей, когда на рассвете девочка очнулась. Пока Полеся обнималась с мамой, Ярдрей осторожно убрал одеяло в сторону, и… Литер ни на одном из колен уже не было, а на правой ступне появилась буква «Й».

Дни казались бесконечными. Родители забросили домашние дела, лишь иногда Аглая пропалывала грядки и мыла полы. В остальном сил и энергии ни на что не хватало. Да и где их взять, когда дочка практически перестала существовать? Литеры лишили её детства, а родителей покоя. Неделю назад буква ещё раз сменилась: на правой коленке вновь появилась литера «Ы».

Три дня назад явился Вейл, хотя казалось, что он уже никогда не придёт. Лечец выглядел очень старым. Седая борода выросла практически до пупка, глаза потеряли яркость, став то ли серыми, то ли бесцветными, руки мелко тряслись… Но ум оставался острым. Одежда мага насчитывала на себе несколько десятков заплаток. Ярдрею даже стало жалко старца, и он предложил ему новые вещи. Но Вейл отказался, сославшись на то, что ему куда удобнее в своих брюках и рубашке. Полеся без умолку рассказывала лечцу о своих достижениях в области магии. Вспоминала заговорившего с ней пса, ожившего тигрёнка… Вейл внимательно слушал, кивал головой и подбадривал девочку.

— Сегодня я возьму анализы и вернусь через три дня, когда все данные будут на руках. Процесс не быстрый. Случай редкий. Если честно, то вообще единичный. Я никогда с таким не сталкивался, но надеюсь, что моя литера подскажет ответ… Не может не подсказать, — чередуя быстрый темп речи с медленным, сообщил в тот день лечец.

Полеся стойко вытерпела все манипуляции.

Первым делом Вейл острой иголкой проколол пальцы на руках и ногах девочки. Затем выудил из внутреннего кармана рубашки квадратные лоскутки ткани и пропитал их кровью Полеси, последовательно приложив тряпочки к каждому пальцу. Разложив лоскутки на подоконнике, Вейл вырвал несколько волосинок с головы девочки. После этого извлёк из другого кармана кусок жёлтого мела и обмазал им колени и стопы Полеси. Одобрительно поцокав, Вейл достал ещё одну иголку, воткнул её в ладошку пациентки и, положив пальцы на её сонную артерию, принялся считать себе под нос. На счёте «десять» лечец перевернул Полесю на левый бок и попросил не двигаться, пока он не попросит. Подойдя к подоконнику, Вейл торопливо собрал лоскутки ткани. На некоторых кровь изменила цвет, став зелёной или голубой. Положив тряпочку одну на другую, он поместил на самую верхнюю скрученные в маленький шарик волосинки, завернул всё вместе и убрал в карман, из которого доставал иголку для прокалывания пальцев. Только потом он разрешил девочке лечь на спину, при этом иголку из ладони Полеси не вынимал.

Последняя манипуляция стала очень болезненной. Третьей иголкой, оказавшейся самой большой и самой острой, лечец проткнул кожу над обоими коленями Полеси. Сильно надавив на бёдра, Вейл добился, чтобы из ран потекла кровь. И не просто потекла, а едва ли не брызнула. Заверив родителей, что всё хорошо, а подобный эффект обусловливается применяемой магией, он дождался, пока кровь свернётся и перестанет сочиться из ран. Накрыв девочку и наказав не вставать до утра следующего дня, лечец удалился.

И вот сегодня минуло ровно трое суток с момента первого визита Вейла в дом Ярдрея и Аглаи. Девочка со вчерашнего вечера смотрела на мир мутными глазами, не замечая родителей, хотя сразу после манипуляций лечца выглядела достаточно бодро и даже выходила на улицу поиграть с папой в мяч.

— Он опаздывает, — на несколько секунд замерев у окна, дрожащим голосом произнесла Аглая. — Придёт? Он ничего не сказал про оплату. А если понял, что случай очень трудный, и пропал?.. Может же быть такое?

— Ну, во-первых, он не может опаздывать, потому что не называл точное время визита, — откидываясь на спинку кресла, медленно парировал Ярдрей. — Это мы с тобой решили, что он должен явиться ровно в тот же час, что и в первый раз. Во-вторых, он изначально понимал, что у нас за случай. Вряд ли Гурт ввёл его в заблуждение. А вот про оплату согласен. Странно, что он не озвучил сумму…

Ярдрей собирался ещё что-то добавить, но в дверь тихонько постучали. Аглая громко прокричала, что у них не заперто, и на пороге появился лечец.

Его внешний вид оставлял желать лучшего: красные глаза, чересчур впалые щёки, взъерошенные волосы. Спал ли он вообще в эти три дня? Вейл подошёл к Полесе, внимательно изучил состояние девочки и уселся на свободное кресло у изголовья кровати.

— Начну с небольшого объяснения, как работает моя магия, — поиграв желваками, начал лечец. — Взяв кровь у вашей дочки, я собирался воздействовать на неё, чтобы выяснить причину заболевания. Как это обычно работает? Сила любой литеры содержится в крови мага или в его волосах. Первым делом нужно посмотреть, как быстро происходит свёртываемость крови. Я добавляю немного своей магии через вот эту иголку, — он показал родителям Полеси тот самый инструмент, которым прокалывал кожу над коленями их дочери, — а затем жду, когда кровь свернётся. Если процесс быстрый, да ещё с изменением цвета, чего у Полеси не наблюдалось, значит, литера просто слабеет из-за времени и мага ждёт скорая гибель. Тут ни один лечец не поможет, ведь это необратимо. Если кровь брызжет, что мы и видели, то маг болен. Дальше нужно понять, чем именно. Для этого мы собираем по капельке крови с каждого пальца. Кажется, что это бессмыслица, ведь кровь внутри организма всюду одинаковая. Но это не так. На свету она меняет цвет. Нужно двадцать разных лоскутков, как было у меня, чтобы понять, где конкретно сидит зараза. Дальше потребуется время и волосы. По устоявшейся традиции — трое суток. Я помещаю изменившие цвет тряпочки в стеклянные баночки, закрываю крышками и кладу сверху по кусочку волоса. Спать нельзя. Лечец должен концентрироваться на тряпочках, посылать магические импульсы и ловить изменения в той фигуре, которую рисует капля крови. Иногда я вижу литеру, иногда слышу голос, который подсказывает, как лечить заболевшего мага. Конечные методы всегда разные. Даже при одинаковых заболеваниях.

Ярдрей и Аглая не перебивали Вейла, но по их лицам было видно, что они хотят, чтобы лечец поскорее перешёл к делу, ведь им совсем не интересно, как работает магия литеры «Л».

— Я понимал, куда иду. Ваш случай — уникальный. Хотя вы и сами об этом знаете. Потому я не стал требовать с вас денег. Куда важнее попытаться помочь девочке… — Старик погладил Полесю по голове и откинул чёлку со лба. — Я выявил заражённые пальцы и получил ответ от литеры, как облегчить симптомы. Вылечить целиком не получится, я должен об этом сказать сразу. Полеся больна… эм-м… Назову это литерной болезнью. Любой маг имеет в своей крови некую составляющую, которая отвечает за букву. Я способен это увидеть, стоит только слегка воздействовать магией. Но у Полеси нет такой составляющей. Её кровь одновременно не содержит ничего и имеет следы всех букв, кроме «Ё». Нечто само решает, когда литера сменится. И вот то, что вы видите, — он пощупал лоб девочки и показал на её стеклянные глаза, — это побочные эффекты смены литеры и Силы. Со временем, возможно, симптомы будут слабее. По крайней мере мне так кажется. Организм окрепнет да и просто адаптируется к частым сменам литер. Но сейчас важно снять частичку напряжения, чтобы не погубить девочку. Сделаем небольшое кровопускание из заражённых пальцев, и готово, — он хрустнул костяшками. — Также хочу дать вам небольшой совет. Много ли у девочки свободы?

Ярдрей с Аглаей переглянулись.

— Мы её ни в чём не ограничиваем, — разводя руками, проговорила мама. — И никогда не наказывали. Даже в раннем детстве, если вы об этом.

— Я не это имел в виду. — Вейл поморщился, словно от зубной боли. — Как часто она одна ходит к подругам или за чем-нибудь в магазин? Она находится все время на территории рядом с домом?

Ярдрей и Аглая одновременно кивнули.

— Дайте ей свободу. Пусть литеры в её крови сами подстраиваются под новые условия. Может быть, это замедлит их частую смену или ослабит симптомы, ведь буквы будут в постоянном стрессе и не смогут активно влиять на самочувствие Полеси. Это не решение, которое явила мне моя магия, это всего лишь совет, полезный в случае очень агрессивных букв. В моей практике имеются два таких примера. Литеры при каждом применении старались тратить как можно больше Силы, иссушая своих владельцев. Свобода и стрессовые ситуации притупили это свойство. А со временем такие побочные эффекты и вовсе исчезли. Думаю, вам тоже не помешает испробовать этот метод. Отправьте Полесю к подруге. Пусть поиграют. Даже на ночь разрешите остаться. — С этими словами он ещё раз потрогал лоб девочки и пригладил свою бороду. — Впрочем, пора переходить к обряду. Аглая, я попрошу вас оставить нас с Ярдреем. Ваша связь с дочкой куда сильнее, нежели у отца. Я вижу, что вы переживаете, чувствую напряжение. Это не пойдёт на пользу Полесе и может помешать нашему процессу. Энергии переплетутся, и литеры в крови девочки зацепятся за вас, заняв часть эмоций. Как бы не стало хуже…

Аглая понимающе кивнула и направилась к выходу из дома.

— Когда всё закончится, мы вас позовём! — прокричал ей вслед Вейл.

Дождавшись, когда женщина закроет за собой дверь, лечец вскочил с места и снял с Полеси одеяло.

— Смотрите, проколы в заражённых местах до сих пор не зажили. — Он указал на большие пальцы рук и вторые пальцы на ногах. — Сейчас мы их смажем мелом и ещё раз проколем. А вы положите руки дочке на лоб и встаньте рядом с ней. Когда к Полесе вернётся сознание, она должна увидеть вас, чтобы не запаниковать.

Ярдрей поспешил исполнить просьбу Вейла. Лечец обработал мелом пальцы девочки и незамедлительно уколол их иголкой. Не успела алая жидкость показаться из новых ран, как Вейл положил сверху на проколы знакомые маленькие лоскутки ткани. На двух из них кровь три дня назад приобрела голубой оттенок, на третьем — красный, на четвёртом — зелёный. Лечец погладил каждый проколотый палец, магией ускоряя обряд. Кровь Полеси заново пропитала лоскутки. Ярдрей ожидал, что она опять изменит цвет или просто останется красной, но, вопреки ожиданиям, ткань стала бесцветной.

— Вот и всё, — сказал Вейл, вытирая со лба пот. И крикнул Аглае: — Возвращайтесь!

Не прошло и секунды, как женщина вернулась в дом и подошла к дочери ровно в тот момент, когда та проморгалась и сфокусировала взгляд на папе. Слабая улыбка тронула губы Полеси. В едином порыве родители обняли девочку и поцеловали в щёчки.

— Всё будет хорошо, мама, мне бы только попить и поесть…

— Это хороший признак, — подчеркнул Вейл. — Аппетит и жажда говорят о том, что литеры отреагировали на совершённый обряд. Ну же, поторопитесь, — сказал он обрадованным родителям.

— Спасибо, что были всё это время со мной. Я слышала ваш голос и шла на него, стараясь выбраться из тёмного тоннеля, — пролепетала девочка, пока Ярдрей и Аглая гремели посудой на кухне.

— Да, надо было помочь тебе успокоиться и настроиться на обряд. Пришлось отвлечь твоих родителей беседой и даже рассказать о природе моей магии больше, чем нужно, — усмехнулся в бороду Вейл. — Рад, что тебе стало лучше. Не давай литерам слишком много воли. Они очень наглые буковки. — Лечец снял лоскутки ткани с пальцев девочки и погладил её кисти. — Постарайся подружиться с ними. Они на самом деле не желают тебе зла. Просто вам нужно привыкнуть друг к другу. Больше гуляй. У тебя же есть подруга?

— Аделя, — мечтательно произнесла девочка.

— Сходи к ней в гости. Я уверен, что у неё очень много игрушек, которые ждут, когда ты их оживишь, — указал Вейл на литеру «Ы» на коленке Полеси.

— Она их приносила… Они не очень меня слушаются…

— Это потому, что они чувствуют себя неловко в этом доме. В своём игрушки будут куда раскрепощённее. Я тебе обещаю, — Вейл приложил правый кулак к сердцу. — А вот и твои родители.

Ярдрей поднёс дочке стакан с водой, и девочка осушила его за несколько секунд. Аглая подала на тарелке четыре сваренных картофелины, кусок мяса и овощной салат. Полеся схватила вилку и с жадностью набросилась на еду.

— Мне пора, — с некоторой грустью в голосе произнёс Вейл, поднимаясь с кресла. — Я зайду через месяц и ещё раз осмотрю вашу дочку. Надеюсь, никаких ухудшений не будет. Не забудь, о чём мы с тобой говорили, — подмигнув, обратился лечец к девочке.

Она кивнула и улыбнулась в ответ.

— Мама, папа, отпустите меня к Аделе сегодня? Давно с ней не виделась и очень соскучилась!

— Обязательно, дочка, ты только подкрепись и переоденься, — обняла её Аглая.

На прощание Ярдрей попытался всунуть в руку Вейлу немного денег, но тот наотрез отказался и пригрозил не явиться через месяц, если отец Полеси будет чересчур настойчивым. Тому пришлось смириться. Маг, прежде чем уйти, ещё раз поручил давать девочке больше свободы. Ярдрей беспрекословно согласился.

Полесе действительно стало лучше. Доев, она вскочила с кровати, переоделась и сразу же оживила своего тигрёнка, проверяя, не покинула ли её магия. Осторожное мяуканье возвестило, что с Силой всё в порядке. А что будет у Адели?

— Если почувствуешь себя плохо, сразу же возвращайся, — давала последние советы перед уходом дочки в гости Аглая.

Полеся радостно кивнула и побежала к подружке. Дом Адели находился чуть в стороне, на окраине посёлка, и высокий забор отделял его от дремучего леса Тмаве. Главные ворота соседского дома Ярдрею и Аглае были не видны.

— Больше свободы, — вслух повторила мама Полеси и повернулась к мужу: — Пойдём наводить порядок. Последние дни выдались очень напряжёнными.

— Хорошо, что нам попался Вейл. Как камень с души упал.

Аглая ничего не ответила. Она привыкла сомневаться и не хотела делать далекоидущих выводов. Дочке полегчало — это хорошо. Но что будет дальше? Дождавшись, когда Полеся скроется за углом, родители вздохнули и вернулись в дом.

Девочка, перепрыгивая с ноги на ногу и напевая себе под нос весёлую мелодию, подбежала к воротам, но постучать не успела.

— Привет, Полеся! — окликнул её незнакомый голос. Девочка вздрогнула и сразу же обернулась. — Ты знаешь, кто я такой?

Перед Полесей стоял ребёнок ростом чуть ниже неё самой. Кучерявые каштановые волосы, глаза удивительного жёлтого цвета, брови домиком. Одет он был в яркую оранжевую рубашку на пуговицах, короткие шорты и несуразные чёрные туфли с длинными носами.

Вот только ребёнком окликнувший Полесю не был. Старика в молодом теле выдавали руки, сплошь покрытые морщинами, и голос с присущим всем пожилым мужчинам тембром. А главное — шрам-отметина в виде цифры три на левой щеке: фиолетового цвета, широкий и очень некрасивый. Полеся знала, кто явился к ней, и испуганно сделала два шага назад, упёршись в забор.

О криксе ходили разные слухи. Одни говорили, что он является злым духом, который вселяется в непослушных детей: мол, поскольку криксу скучно, так он пытается завести новых друзей и поиграть с ними. Но последствия этого кошмарны: ребёнок за месяц становится стариком. Распространявшие такой слух никогда не сталкивались с подобными случаями, но всегда кивали на одну из самых известных сказок Литерного мира про крикса, где он подробно описан и даже нарисован. А сказки, дескать, просто так, на пустом месте, не выдумываются.

Другие утверждали, что крикс таким был всегда и ничьи тела не ворует. Более того, он существо доброе, живёт в Тмаве и изредка выходит к людям. Иногда чтобы просто поболтать, а иногда — чтобы исполнить самое сокровенное желание. Тут как повезёт. Эту версию выдвинул почтенный старец из Пешта. Пару лет назад ему исполнилось целых сто тридцать лет — настоящий долгожитель. Старец хвастался, что в двадцать два встретил крикса у своего дома. Они мило поболтали о погоде, об урожае, после чего существо предложило исполнить любое желание нового приятеля, и тот без каких-либо размышлений загадал долгие годы жизни.

Опровергнуть или подтвердить эту историю не представлялось возможным, ведь свидетелей беседы долгожителя из Пешта с криксом не имелось. С другой стороны, сто тридцать лет — это очень много. В Литерном мире никто из обычных людей, не владеющих буквами, до такого возраста не доживал. Кто-то считал причиной подобного долголетия здоровый образ жизни, который вёл старец. Шутка ли: он до сих пор выходил на утренние пробежки и мог с лёгкостью пробегать пару километров, к тому же ел много фруктов и овощей. Вторые махали рукой, бубня себе под нос, что всякое бывает. А третьи говорили о том, что старец никогда не носит рубашку с короткими рукавами. А ну как у него там литера!..

В общем, неважно, правдива первая версия или вторая, но крикс не является настоящим человеком. И именно он стоял сейчас перед Полесей.

— Не бойся меня, — очень вкрадчиво проговорило существо. — Я не обижу.

— Т-т-ты ж-ж-живёшь в Т-т-тмаве? — заикаясь, спросила первое пришедшее в голову Полеся.

— Да, — кивнул крикс. — Ты знаешь, кто я такой?

— К-к-конечно. Давай позовём мою подругу, она никогда не видела живого крикса! — взмолилась Полеся.

— Тогда мне придётся уйти, — развел руками он. — Я вышел только к тебе и не планирую показываться кому-то ещё.

— Но зачем? — Полеся уже потянулась было к колокольчику на калитке, но не решалась позвонить.

— Я знаю о твоей проблеме с литерами, — нахмурил брови крикс и указал на коленку с буквой «Ы».

— Откуда? — не опускала руку Полеся.

— Я многое знаю, — крикс выпятил грудь вперёд. — Если хочешь, я могу попробовать помочь.

— Как?

Девочка всё же опустила руку и робко шагнула к загадочному существу из Тмаве.

— При помощи магии.

— Ты умеешь колдовать? У тебя же нет литеры. — Полеся окончательно перестала бояться и подошла к криксу практически вплотную.

— Литеры нет, — наигранно обиделся он. — В нашем мире живут очень древние существа, которые помнят о том, как применять Силу без какой-то там буквы…

— Ты такое существо? — округлила глаза Полеся.

— Я — не совсем, — замялся крикс. — У нас этим занимаются женщины. Они называются зриксами.

— Зрикса… — попробовала на вкус незнакомое слово Полеся. — А где она? Я не против, чтобы вы помогли мне, — с заметным оживлением протараторила девочка.

— Только не торопись. Она сюда явиться не может. Зрикс вообще никто никогда не видел. Даже в сказках наши женщины не описаны. Мы их держим в большом секрете. Поэтому нам придётся самим пойти к зриксе.

— Но… — Полеся обернулась в сторону своего дома, который отсюда не был виден. — Папа с мамой отпустили меня к Аделе…

— Мы ненадолго, — махнул рукой крикс. — Одна нога здесь, другая там. И оглянуться не успеешь. Тут просто есть ещё один нюанс, — видя, что девочка колеблется, заговорщическим тоном начал он. — Древние существа привязаны к определённым местам Силы. Уходя от них слишком далеко, мы теряем свои способности. А иногда и умираем… — Крикс понурил голову и глубоко вздохнул. — Поэтому у дома твоей подруги мы точно не сможем помочь.

— А куда надо идти? — протяжно произнесла Полеся.

— Видишь вон там небольшую рощицу? — указал рукой в сторону леса крикс.

— Вроде бы, — фокусируя взгляд на небольшом участке с деревьями в непосредственной близости от Тмаве, кивнула Полеся.

— Полчаса туда, полчаса обратно. И на обряд уйдёт минут двадцать, — деловито загибал пальцы новый знакомый. — Никто и не заметит, что ты куда-то ходила.

— Может быть, завтра?..

— Решайся, сегодня или никогда. Второго такого шанса не будет. Сейчас очень благоприятная ситуация в плане скопления Силы для лечения твоего литерного недомогания, — постукивая по земле ботинком с большим красным камнем возле шнурков, пробурчал крикс.

Девочка колебалась, покусывая нижнюю губу и оглядываясь на крышу своего дома.

— Я пошёл, если хочешь — догоняй.

Он развернулся и торопливо зашагал к лесу. Полесе очень хотелось пойти за ним, и совсем не для того, чтобы вылечить «литерное недомогание», как выразился крикс, а просто чтобы посмотреть, как живут загадочные существа. Тем более увидеть зриксу, о которой вообще ничего не известно! Рощица же совсем недалеко от дома Адели! Одна нога здесь, другая…

Сорвавшись с места, Полеся бросилась за криксом, успевшим отойти на приличное расстояние.

— Подожди! — крикнула она, догоняя. — Я согласна. Только… — Девочка умолкла на несколько секунд, чтобы восстановить дыхание. — Почему вы решили помочь мне?

— А почему бы и нет? — промелькнула на его лице странная ухмылка. Впрочем, Полеся этого не заметила. — Нам, древним существам, очень не нравятся литеры. Неправильно они работают. Может быть, кто-то её не хочет, почему она всё равно приходит к человеку? И ведь ладно приходит, но ещё и решает, сколько ему жить и что делать. Буква ведёт по жизни, в определённых ситуациях заставляя плясать под свою дудку. А с детьми вообще несправедливо обходится. Ты ведь ребёнок, куда тебе литера?! Да ещё при таких проблемах со здоровьем! — со злостью в голосе без передышек говорил крикс. — Потому я и вышел к тебе. Не мог больше видеть, как ты мучаешься.

— Мне доктор пытался помочь, — улучила момент вставить слово Полеся.

— Я знаю. Только лечил-лечил, да не вылечил. Лишь снял самые явные симптомы. Они вернутся через пару недель. В этом я уверен. Здесь нужно Силой по Силе бить. Деликатностью не достичь надёжного результата. И чем быстрее получится устранить все побочные эффекты, тем лучше. Иначе навсегда останешься в той темноте, куда тебя то и дело погружает литера…

Полеся поёжилась, вспоминая свои видения.

— Да, там было очень неприятно. Тихо, пусто. Кричу — не слышу, бегу — а на самом деле на месте стою. Секунда кажется вечностью, — перечисляла она свои ощущения. — Я и плакала, и умоляла отпустить, но меня никто не слушал.

— Вот и я о том, — рубанул кулаком по воздуху крикс. — Когда захочет — отпустит. А не захочет — вечность там просидишь. Знать бы, кто создал эту литерную структуру… — Он заскрипел зубами и недобро сощурился.

Полеся обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на крышу своего дома, но позади уже ничего не было. Словно их поселение кто-то накрыл невидимым колпаком. Странно, ведь когда она стояла у забора Адели, то могла разглядеть рощицу около леса. Сердце Полеси ушло в пятки, сбившись с обычного ритма, во рту пересохло…

— Вот мы и пришли, — радостно заявил крикс.

Роща словно наскочила на Полесю, растворив в себе. Ещё минуту назад она маячила впереди, они с криксом шли по полю, а теперь вокруг девочки шумели берёзы и осины.

— Ты испугалась? — заметив смятение спутницы, не преминул спросить крикс.

Полеся ещё раз обернулась и вдалеке увидела маленькие точки, которые были домами её родного поселения. Вон мельница. Крыша её дома на своём привычном месте. Что за наваждение случилось несколькими мгновениями ранее?

— Всё в порядке, — беря себя в руки, ответила Полеся.

— Вот и славненько. Деня, встречай гостей!

Крикс взмахнул рукой, и из воздуха прямо перед ними появился невысокий холмик с двумя круглыми окнами и небольшой деревянной дверью. Полесе даже пришлось пригнуться, чтобы зайти внутрь.

На пороге их сразу встретила Деня. От крикса она мало чем отличалась, разве что была ниже ростом и в красной юбке вместо шорт. Даже мальчишеская причёска оказалась точно такой же.

Внутри оказалась одна большая комната. Посредине стоял овальный пень, являвшийся столом, а рядом с ним — три косых табуретки. Около круглых окон размещались кровати, на которых, по всей видимости, спали крикс и Деня. Несмотря на вторую половину дня, постели оказались не застелены. Вместо пола была обычная земля, из которой короткими стрелками росла зелёная трава. Никакого освещения внутри жилища крикса не имелось, но при этом нельзя было сказать, что там темно. Дневного света хватало, чтобы всё хорошо видеть.

— Ну наконец-то! — Деня заключила Полесю в жаркие объятия. — Дошли. Ты не обижал девочку? Ничем её не напугал? — набросилась она на крикса.

— Ты ж меня знаешь, я сама доброта и покорность, — театрально поклонился он.

— В том-то и дело, что я тебя, пройдоху, очень хорошо знаю, — погрозила указательным пальцем Деня — та самая зрикса, о которой говорил крикс.

Со стороны перепалка этих существ смотрелась очень забавно: два ребёнка с морщинистыми руками препираются старческими голосами. Полеся позволила себе лёгкую улыбку, но очень быстро её спрятала, дабы не разозлить хозяев.

— Как ты себя чувствуешь, девочка? — участливо спросила Деня, заглядывая в глаза Полесе.

— Спасибо, сегодня намного лучше. Всё благодаря Вейлу.

— Знаю-знаю, его усилиями ты пришла в себя и смогла выйти на улицу. Теперь нужно сделать следующий шаг.

Деня жестом пригласила гостью проследовать к овальному пню. На нём лежало квадратное зеркало в красивой деревянной раме. Как Полеся не заметила его сразу?

— Присаживайся, — указала зрикса на одну из табуреток. — Ты тоже, — махнула она в сторону крикса.

Полеся устроилась на табуретке и украдкой заглянула в зеркало. В нём ничего не отражалось — там бушевало море, над которым висели чёрные грозовые тучи. То и дело их животы разрезали ветвистые молнии, а волны вторили стихии в небе, накатывая друг на друга и стараясь достать до туч. Зрелище пугало и одновременно завораживало.

— Это море должно смыть всё лишнее, — монотонным голосом прокомментировала Деня. — Мы подружимся с ним, обуздаем стихию и попросим об одолжении. Вода уберёт все побочные эффекты и оставит лишь магию. Чистую и незамутнённую.

Девочка не отрывала взгляд от острых молний, будто жалящих чересчур высокие волны. Чем больше она смотрела в зеркало, тем сильнее ощущала, как по её телу разливается приятная умиротворённость. Ей хотелось поскорее подружиться с первозданной стихией, поведать ей свои тайны и переживания.

— Тебе нужно довериться мне. — Деня наклонилась к зеркалу и подышала на него. — Рисуй первую литеру, которая у тебя появилась.

Дрожащим указательным пальцем Полеся дотронулась до запотевшего стекла и нарисовала букву «Ы». Деня щёлкнула пальцами, и зеркало покрылось трещинами. Поводив руками над бушующей стихией, зрикса закатила глаза и протянула долгое «а-а-а». Яркая вспышка раскрасила бушующую стихию, смывая нарисованную литеру и возвращая зеркалу целостность.

— Ещё буквы были?

Полеся молча кивнула.

— Рисуй следующую. — И зрикса снова подышала на зеркало.

С большей уверенностью указательный палец девочки изобразил литеру «Я», после чего ритуал зриксы точь-в-точь повторился. Волны жадно поглотили трещины и новую букву. Чернота грозовых туч усилилась, да и волны бесновались активнее.

— Они чувствуют твой испуг, — шёпотом произнесла Деня. — Отпусти свои страхи. Доверься стихии. Погрузись в эти волны. Они хотят лишь добра. Просто иначе не умеют.

Полеся поёжилась. На её лице промелькнула тень непонимания. Она не могла расслабиться. Тучи выглядели слишком страшными, да и волны того и гляди вырвутся из зеркала и поглотят Полесю, скрыв в своей пучине навсегда… Зрикса аккуратно взяла её за руку и кивнула на зеркало:

— Теперь ты сама. Ведь была же и третья литера?

Девочка громко проглотила слюну, выдохнула и наклонилась к зеркалу. Подышав на него, она задержала взгляд на запотевшем участке. Внутри него море не бесновалось, волны были спокойными, а небо полностью очищено от туч. С осторожностью Полеся нарисовала букву «Й». Зрикса торопливо отпустила руку девочки и, закусив нижнюю губу, быстро повторила свой ритуал. Смыть литеру и трещину у стихии получилось не сразу. Зеркало задрожало на пне, заходило ходуном. Полеся испуганно дёрнулась, едва не упав с табуретки. Зрикса положила обе руки на зеркало и поморщилась от боли. Крикс, нахмурившись, посмотрел на Деню, но она кивком показала, что всё под контролем. Через несколько секунд зеркало перестало дрожать. Зрикса убрала руки за спину, являя Полесе и криксу злобную стихию.

— Если были ещё литеры, то, боюсь, нам придётся сделать небольшой перерыв. Зеркало может не выдержать. Мне чудом удалось восстановить его. Слишком сильные побочные эффекты литер скрыты внутри тебя…

Слова в речи зриксы наскакивали друг на друга, она сбивалась и тяжело дышала, стараясь закончить предложения скороговоркой.

— Это была последняя, — вытирая выступивший на лбу пот, ответила Полеся.

— Тогда продолжим, — хищно улыбнулась зрикса, но тут же закашлялась, пряча в кулак улыбку. — Теперь последнее задание. Представь литеру, которую ты хотела бы получить следующей. Магия внутри тебя должна понимать, что ты готова к переменам и сама их хочешь. Тогда она перестанет быть враждебной. Перестанет жалить тебя и переворачивать нутро.

— Но я мало что знаю про литеры, мне никто о них не рассказывал… — взмолилась Полеся, складывая ладошки лодочкой.

— Но у тебя же получалось использовать их Силу? — брови зриксы удивлённо взметнулись вверх. — Или ты меня обманул? — гневно набросилась она на крикса.

— Получалось, — поспешила ответить Полеся. — Она говорила со мной и подсказывала, как и что нужно делать.

— Вот и славно, — успокаиваясь и поудобнее усаживаясь на табуретке, проговорила Деня. — Тогда просто доверься этому внутреннему голосу Силы и спроси у него, какую литеру он хотел бы явить следующей.

— Хорошо, я постараюсь, — заверила Полеся.

— Когда представишь — протяни руку к зеркалу и нарисуй литеру. Только ладонь не убирай. Накрой ею букву и попроси её стать своим другом. Не пугайся, если будет лёгкое покалывание. Это даже хорошо. Значит, магия отвечает тебе и готова слушаться. Я буду следить за процессом. Если что-то пойдёт не так, я прерву обряд. Мы немного передохнём и завершим его.

Полеся потёрла ладони друг о друга, тряхнула кистями и закрыла глаза. Она представляла, как идёт по тёмному тоннелю. Слева и справа девочка рисовала закрытые двери, за которыми таятся буквы алфавита. Она не хотела дёргать за ручки. Полеся просила Силу самостоятельно явить ей литеру, которая готова стать следующей. По замыслу девочки, одна из дверей, мимо которых она шла, рано или поздно должна была открыться — тогда бы Полеся остановилась и увидела новую литеру, подружилась бы с ней и позвала за собой.

Крикс, наблюдая за действиями гостьи, нервно стучал пальцами по овальному пню. Переживала и Деня. Периодически они беззвучно, одними губами, говорили что-то друг другу, активно жестикулировали и даже рвали волосы у себя на головах. Крикс то и дело указывал на стихию в зеркале, а Деня с силой била его по рукам, запрещая прикасаться к магической поверхности.

Наконец Полеся открыла глаза. Крикс и зрикса тут же застыли, прекратив перепалку, и отстранённо уставились на зеркало. Гроза и волны перестали бороться друг с другом. Они затаились, словно ожидая, что будет дальше. Лишь в правом нижнем углу, если смотреть со стороны девочки, появился водоворот, которого раньше не было. Он смотрел на Полесю прожорливым ртом, постепенно раскручиваясь и увеличиваясь в размерах.

Последний раз потерев ладони друг о друга, Полеся протянула правую руку вперёд. Однако сразу литеру рисовать не стала. Кисть зависла над зеркалом. Девочка склонила голову на бок, изучая реакцию стихии на свои действия. На мгновение Полесе показалось, что волны застыли. Они будто перестали накатываться друг на друга, и лишь водоворот продолжал крутиться против часовой стрелки. Крикс и зрикса, у которых от напряжения на скулах катались желваки, с неподдельным интересом наблюдали за Полесей, сжимали кулаки и шептали губами одно и то же слово, которое походило на призыв к действию. Впрочем, Полеся не могла этого заметить, полностью сконцентрировавшись на зеркале.

Изогнув кисть, Полеся коснулась волшебной поверхности не указательным пальцем, а большим. Волны снова пришли в движение. Только теперь они боролись не с грозой — они устремились к Полесе, намереваясь вырваться из зеркального заточения. Водоворот закрутился ещё сильнее, затягивая особо крупные волны и даже покушаясь на облака, которые пока что справлялись с такими наглыми нападками, жаля стихию ветвистыми молниями.

— Быстрее, Полеся, — взвизгнула зрикса, наблюдая за действиями в зеркале.

— Не волнуйтесь, они хотят добра. Я уверена, — спокойным тоном ответила девочка.

Тем не менее её большой палец медленно поплыл по зеркальной поверхности. Крикс и зрикса заворожённо наблюдали за процессом рисования, повторяя движениями голов начерченные фрагменты. Палочка, кружок. «Р»? Крикс закрыл лицо руками, а Деня отрицательно закачала головой. Но большой палец на этом не остановился. Подумав, он дорисовал ещё один кружок, превращая литеру «Р» в «Ф». Зависнув на секунду над первой палочкой, Полеся бережно накрыла нарисованную букву ладонью.

По тучам пробежали многочисленные молнии, а в следующее мгновение в уши собравшихся ворвался раскат грома. Чернота облаков стала тёмно-фиолетовой. Волны ударили в животы туч, опустошая дождевые запасы. Водоворот подобрался вплотную к кисти девочки и… ужалил её болью. Ощущение оказалось неожиданно сильным, и Полеся хотела было отдёрнуть руку, но зрикса, криво улыбнувшись, положила свою ладонь сверху, не позволяя прервать процесс. Точно так же поступил и крикс. Полеся недоумённо посмотрела на них.

— Что случилось? — дрожащим голосом выдавила она из себя.

— Теперь ты наша, — прошипела Деня.

Полеся ещё раз дёрнула руку, вкладывая в своё действие как можно больше силы. Но крикс и зрикса не выпустили её кисть. Водоворот полностью заплыл под ладонь Полеси, и ощущение боли стало запредельным. Слёзы хлынули из глаз девочки, она просила сжалиться над ней и отпустить. Но существа не слушали.

Щёлкнув пальцами свободной руки, Деня протянула долгое «м-м-м». Зеркало натужно звякнуло и расступилось под сцепленными ладонями. Крикс и зрикса одновременно убрали руки, а водоворот, распахнув хищную пасть, ухватился за пальцы девочки. Из его чёрного рта выползали десятки водяных щупалец, обхватывали девочку за голову, за ноги, за поясницу и тащили в себя. Полеся кричала не своим голосом, безуспешно стараясь вырваться… Но стихия была сильнее. Водоворот без устали раскручивался, поглощая девочку, и через мгновение она целиком скрылась внутри зеркальной поверхности.

Стоило этому произойти, как тучи утратили свою черноту, а волны успокоились. Да и водоворот уменьшился в размерах, медленно отползая к линии горизонта. Последняя молния разорвала грозовые облака, являя первый луч солнца.

— Всё кончено? Она там? — с надеждой в голосе обратился к Дене крикс.

— Похоже на то, — помассировала руками шею зрикса. — Всё висело на волоске. В какой-то момент мне казалось, что у нас ничего не получится. В ней таится слишком большая Сила. Негоже, чтобы она оставалась ничейной. Очень удачно ты её заметил, — не сводя глаз с удаляющегося водоворота, протараторила зрикса.

— Это я могу, — выпятил вперёд грудь крикс.

— Однако если бы не этот лечец, ждать бы пришлось ещё долго, — делая тон грубее, добавила зрикса, оставив без внимания слова крикса. — Да и вдруг бы у него получилось избавить её от побочных эффектов? Как бы тогда ты заманил её к нам?

— Что-нибудь придумал бы, — обиженно пробубнил крикс, надувая губы и скрещивая руки на груди. — Я же сориентировался с внушением…

— С этого места давай поподробнее, — впервые обратила внимание на крикса Деня.

— Я ушам своим не поверил, когда лечец предложил почаще отпускать её одну. Я почувствовал, что родители сомневаются, и немного подтолкнул их к принятию быстрого решения…

— И как же у тебя получилось? — сощурилась Деня. — В Литерном мире тебе не должно было хватить магии на это.

— А вот не знаю, — вздёрнул нос кверху крикс. — Получилось, и всё. Зачем теперь рассуждать, если Полеся удачно попала в нашу ловушку, отправившись в Иллюзорный мир?

— Я везде ищу подвох… — медленно произнесла Деня.

— Здесь его нет, — крикс стукнул кулаком по овальному пню. — Она внутри. И точка. А дальше уже не нашего ума дело.

— Не нашего ума… — эхом повторила Деня.

Крикс поднялся с табуретки и направился к выходу. Деня ещё какое-то время наблюдала за уменьшающимся водоворотом и проясняющимся небом. Когда чернота окончательно уступила место голубизне и яркому солнцу, зрикса бережно взяла зеркало с овального пня и укутала его в красную простыню. Подойдя к одной из кроватей, Деня откинула в сторону одеяло и положила на подушку завёрнутое зеркало. Нарисовав руками в воздухе крест, зрикса аккуратно застелила кровать и вышла на улицу. Едва за Деней захлопнулась дверь, как через окна перестал поступать дневной свет и в комнате стало совсем темно. И лишь красная простынь, в которую было завёрнуто зеркало, источала слабое алое свечение, пробивавшееся даже через толстое одеяло.

Крикс и зрикса, выйдя на улицу, взяли друг друга за руки и запели протяжное «у-у-у». Их жилище издало громкое «хрум» и ушло под землю. Существа загадочно улыбнулись и тут же побежали под своды деревьев бескрайнего леса Тмаве.

Дарина и Чеслав

Я знаю, что Чеслав не очень любил занятия с Мирой.

С одной стороны, магов с литерой «И» женского пола днём с огнём не сыскать. Тем более Мира рассказывала обо всём интересно, наполняя каждый урок играми, шутками и ни разу не прибегая к нудному цитированию правил и определений — разве что на специальных занятиях-экзаменах по пройденному материалу. А с другой… Какой прок учить литеры и что они умеют, если в самом Чеславе Сила так и не проявилась?! Да, он неоднократно слышал от Миры, что Сила не возникает в каком-то конкретном возрасте или после какого-то определённого ритуала. Провидение само решает, когда тот или иной человек приобретёт свою литеру. Потому не нужно, мол, слишком зацикливаться на том, что она до сих пор не появилась…

Вот только у его сестры-близняшки Дарины буква уже была! Да ещё какая! «Й»! Маг йель. Заимщик. Не имея своих способностей, он может получить Силу любого мага, лишь прикоснувшись к нему, и на самом маге, у которого занимают Силу, это никак не отражается. А вот время, на которое йель перенимает возможности другой литеры, зависит от Силы самого заимщика. И Мира постоянно утверждала, что чувствует в Дарине огромный потенциал и прочила ей безбедную жизнь. А Чеславу оставалось довольствоваться лишь туманными рассказами о том, что литера непременно найдёт и его.

Едва Мира покидала их дом, как мальчик в гневе стучал кулаком по столу и обиженно уходил в свою комнату, надувая губы и скрещивая руки на груди. Но буквально через пару минут к нему приходил папа. Милован принимался успокаивать сына, ласково гладя его по голове. И хотя Чеслав раздражённо сбрасывал руку отца, тот лишь улыбался и снова начинал гладить. В конце концов мальчик прекращал обижаться и прислушивался к тому, что говорил папа…

А Милован из раза в раз рассказывал о своём отце, к которому Сила пришла в восемьдесят лет. Дедушка обзавёлся литерой «Л» — лече́ц. Такие маги способны исцелять себе подобных, но не людей и животных.

Тут я должен сообщить вам, что у обладателей литер есть особая хворь, которая влияет на магическую Силу и саму букву, видоизменяя её. Если болезнь вовремя не обнаружить, то последствия могут быть самыми разными, включая и гибель мага, и изменение эффекта его заклинаний. А ещё лечец исцеляет магов от влияния носителя литеры «Н».

И вот ровно через два дня после появления у дедушки Чеслава литеры «Л» в дом, где они всей семьёй живут и по сей день, постучался умирающий волколáк — маг с литерой «В», умеющий оборачиваться любым животным и превращать в зверей других, будь то маг или человек. От Силы мага зависит, как долго он или другой превращённый может оставаться в теле животного, насколько разумным в это время будет и как много видов животных ему подвластны для превращения. Чтобы выявить волколака, следует обратить внимание, что, когда он пребывает в зверином образе, его литера ночью горит красным или зелёным светом, пробиваясь даже сквозь одежду, если таковая имеется.

Явившийся на порог дома волколак пострадал в драке с другим магом, но различить его литеру дедушке не удалось. Судя по остервенению, с которым дрался пришедший, его поразил своими чарами не́фырь…

О магах с литерой «Н» следует рассказать подробнее. Нефырь — тёмный маг, который помещает злое семя своих чар в других магов. Никто доподлинно не знает, как появляются нефыри. Возможно, литера возникает из-за какой-то давней детской обиды или после тяжёлых утрат во взрослом возрасте. Однако детей среди нефырей не бывает. В целом они могут отравлять любых магов, но больше других подвержены их влиянию две литеры: «Ы» и «У». Из обладателей этих букв тяжелее всего вывести яд… Изначально маги Литерного мира не способны на злые дела, но после отравления нефырем всё переворачивается с ног на голову. Впрочем, Мира рассказывала детям, что теоретически мага может сделать жестоким и определённая комбинация букв, но такого в Литерном мире ещё не бывало.

Итак, рассказывал Милован, дедушка Чеслава вылечил раненого волколака. А через три дня умер. Литера пропала, истратив всю Силу, и забрала с собой дедушку. Такова природа магии в их мире: литера даётся для какого-то большого свершения. Иногда оно разовое, иногда длится всю жизнь, по крупицам забирая твою юность, молодость, здоровье. Едва только литера, являющаяся своего рода татуировкой на теле, выцветает и пропадает, маг погибает. И никто не знает, когда она окончательно исчезнет. Поэтому Милован, заканчивая рассказ о дедушке, постоянно спрашивал у Чеслава: так ли сильно он хочет скорейшего появления литеры? Сын недовольно сопел и молчал, не желая ничего отвечать.

После небольшой паузы папа мальчика переходил к рассказу о себе и маме.

Буква Милована появилась, когда ему было три года. В первый летний месяц его родителям потребовалось на два дня уехать по делам в соседнее селение Прист. И брать с собой сына категорически запрещалось. Почему? И что конкретно они делали в той поездке? Этого Милован так и не узнал. Сына родители оставили с заботливой соседкой, однако и у неё возникли непредвиденные обстоятельства в виде незапланированной поездки к родному брату по случаю смерти племянника. В результате на одну ночь Милован остался совсем один. Сказать, что ему было страшно, — ничего не сказать, ведь до этого рядом с ним всегда находились взрослые. Стоило ветру задуть немного сильнее, стуча ставнями, как спину тут же покрывали толпы мурашек, пробегавших по коже морозными дорожками. Когда Милован выглядывал в окно и замечал на улице подозрительные тени, на лбу незамедлительно выступал липкий пот, а сердце едва не вырывалось из груди. Любой шорох заставлял мальчика прятаться с головой под одеяло. А уж когда в отдалении выли волки — Милован на пару минут даже переставал дышать.

Игрушек у него особо не было, ведь жили они небогато. Разве что несколько деревянных лошадок — их он и взял с собой под одеяло. Милован разговаривал с ними и разыгрывал мини-спектакли. В какой-то момент у него зачесалось запястье. Мальчик взглянул на него и заметил, как на коже проступает литера «Ы». Несмотря на столь ранний возраст, случившееся прочно врезалось в его память: образы той ночи до сих пор оставались чёткими и детальными, не выцветая со временем. Ведь тогда Милован стал ы́рчи.

Должен сказать вам, что ырчи — это маг, способный делать неживое живым: пробуждать деревья, оживлять предметы и так далее. Для богачей он может делать прислугу из вещей и мебели, для детей — говорящие игрушки. А некоторые ырчи, если их Силу отравлял нефырь, даже могли поднимать мёртвых из могил и делать их злыми и голодными до убийств. Поймать и обезвредить таких оживших покойников могли только маги экзáрх и погóстник, причём совместными усилиями… Но об этом я расскажу в другой раз.

Итак, ожившие лошадки играли с маленьким Милованом и помогли ему скоротать часы до утра, а там уже и родители вернулись. Они не переставали удивляться тому, что литера нашла их сына так рано, да и в роду у них никогда не было магов… О способностях мальчика быстро раструбили на всю округу, однако Силы провидение отмерило ему не так уж много. Литера на запястье была неяркой, поэтому Милован мог лишь оживлять пару игрушек раз в неделю, и всё, да и жизни в них хватало на сутки, не более. В последние годы Милован и вовсе забросил свою магию, пуская в ход отговорки о том, что он копит Силу. Естественно, она не прибывала… В этом месте Милован снова неизменно делал паузу и спрашивал у Чеслава: хочет ли он такой участи? Желает ли быть магом со слабыми и ненужными способностями? И Чеслав снова молчал, понимая, что такого ему тоже и даром не надо.

Впрочем, и с матерью близнецов провидение обошлось не совсем справедливо. Свою литеру она обрела… во время родов. Едва начались схватки, как буква сразу дала о себе знать. Рождение Чеслава и Дарины подарило Велене литеру «Ф». Фордеви́нд. Маг морей, которого обычно брали на корабль, так как в их Литерном мире не было возможности телепортироваться через моря. Быстро перемещаться между городами и странами получалось только по суше и в пределах одного континента. А их насчитывалось ровно шесть, причём два — и вовсе малоизученных. В плаваниях фордевинд создавал попутный ветер и хорошую погоду, боролся с морскими монстрами и даже мог топить корабли, призывая волны. На суше такой маг был бессилен, а море от дома семьи Чеслава в небольшой деревеньке под названием Лонже располагалось так далеко, что на лошади без остановок нужно было бы скакать несколько недель, а может, и больше. Да и Велена никогда не любила путешествовать. Домоседка, одним словом. И провидение дарит ей литеру «Ф»! Издёвка, не иначе.

Но и это не самое важное. Литера в их мире никогда не давалась просто так. Взять тот же случай с дедушкой Чеслава… Но для чего провидение наградило литерой «Ф» Велену?

Периодически она болела, порой очень сильно. Один заезжий лечец сказал, что так выходит излишек нерасходуемой магии. Велену могло мутить неделями. Она не вставая лежала в кровати и часто бредила: ей мерещились корабли и погибающие на них люди. Она силилась их спасти, но не могла… Накатывая без предупреждения, недуг отступал ровно так же: в один из дней Велена просыпалась и чувствовала себя превосходно, словно ничего и не было. Даже вес её не менялся, хотя она никогда не ела, находясь в бреду. При этом она досконально помнила всё, что являлось ей в бесконечных видениях. Помнила, но не спешила делиться, из раза в раз рассказывая лишь о корабле и погибающих людях. Что ещё являло ей провидение? И зачем? Чего требовало от Велены? На эти вопросы ответов не было. Как и на тот, что будет с ней дальше. Каждый раз мама Чеслава и Дарины погружалась в такое состояние на всё более долгий срок, и литера неспешно отвоёвывала у Велены жизнь: день за днём, час за часом. Милован боялся, что когда-нибудь она не сможет вернуться из своих видений в реальность. И при этом литера вела себя чересчур подозрительно: по всем законам их мира с возрастом буква должна была бы тускнеть, но у Велены наблюдался совершенно противоположный эффект. Без применения магии её литера делалась всё насыщеннее! Долго ли так может продолжаться? И что будет потом… когда Силы в крови Велены накопится чересчур много? Наступит бесконечный летаргический сон? Или же что-то иное? Лечец не стал говорить о возможных вариантах, хотя они были ему известны — Милован понял это, когда спросил прямо, в лоб. Лечец замялся, отвёл глаза и ответил, что не всё им следует знать.

И снова Чеслава подводили к вопросу: такой литеры и судьбы он хочет для себя? И здесь мальчик уже не мог молчать. Он снова пускал слёзы, утыкался в грудь Милована и сбивчиво говорил о том, что будет ждать свою литеру столько, сколько нужно. Отец довольно качал головой и хлопал сына по спине. Однако через какое-то время Чеслава вновь захлёстывала обида, заставляя по новой проходить весь описанный круг историй и действий.

Сегодня мальчик почувствовал нечто необычное. Его руки дрожали, словно он всё утро таскал тяжести, по плечам то и дело прокатывались неприятные болезненные покалывания, а зрение время от времени мутилось. Что, если так готовится к выходу литера? Ровно два часа он уделил домашнему заданию Миры, но значения заданных букв так и не выучил, а про историю о самом известном маге ырчи, которую нужно было прочитать, и вовсе забыл. Мира никогда не ругалась. Ей, в общем-то, было всё равно, хорошо или плохо учатся Чеслав и Дарина. А вот папа расстраивался. Правда, сегодня он не собирался присутствовать на уроке…

Маг с литерой «И». Инкуна́б. Ходячая энциклопедия. Маг, имеющий ответы на любые вопросы и знающий все языки Литерного мира. Её Миловану посоветовал какой-то коллега… К слову, за всю жизнь Милован ни разу не менял место работы, занимаясь самым разным в компании под названием «Архитеп», специализирующейся на археологии и истории. То он собственноручно копал неподатливую почву в удалённых от крупных селений местах, то составлял длинные списки найденного, то читал лекции по истории всем желающим устроиться к ним на работу или же поступить в профильное учебное заведение, а то и вовсе охранял на складе только что добытые реликвии. Правда, он давно перестал лично выезжать на раскопки, просиживая всё время в центральном отделении их стремительно развивающейся компании, которое с недавних пор как раз и располагалось в вышеупомянутом Присте. И вот коллега, появившийся у них несколько недель назад, едва услышал информацию о литере у дочери Милована, предложил услуги знакомого инкунаба. Практически за бесценок, ведь магов не так уж и много, а потому обдирать их стыдно. Отец с радостью согласился, тем более что Мира предложила пробный урок.

Она пришла на него в сером льняном платье, заявив, что не любит надевать что-то яркое, дабы ученики не отвлекались от сути занятия. И потом три часа развлекала Дарину и Чеслава различными играми, проверяя их знания и по крупицам выдавая что-то новое. При этом больше времени она уделяла девочке и её литере, рассказывая о том, какие возможности могут открыться ей в будущем. А Чеслав ревновал, отвечал всегда первым, даже если вопрос задавали сестре. Мира на это реагировала спокойно, а вот Дарина в итоге расплакалась. Миловану пришлось успокаивать дочь, и при этом он серьёзно и строго смотрел на сына… Вот тогда-то Чеслав и затаил обиду на инкунаба, разочаровавшись в её занятиях, и избавиться от этого первого впечатления уже никак не мог.

Вам интересно, как появилась буква у сестры Чеслава? Я расскажу.

Близнецам тогда было по два года и два месяца. Дарина вместе с братом и папой играла с плюшевыми котятами. В тот вечер Милован хотел оживить одну игрушку: детям очень нравилась его магия. Едва только он собирался пустить в ход Силу литеры, как котёнок в руках Дарины сам собой подпрыгнул и принялся вылизывать свой бок. Милован удивлённо вскинул брови, точно зная, что магия не успела сорваться с его пальцев. Девочка радостно всплеснула руками и позвала игрушку к себе. Котёнок послушался, подбежал к Дарине и стал тереться о её платье. Милован осторожно поднялся с места, пока дети были заняты ожившей игрушкой, и подошёл к дочери. На её руке, чуть выше локтя, просвечивалась литера.

— «Й»! — ошарашенно произнёс Милован и задумчиво почесал затылок.

Он и не заметил, когда девочка его коснулась. Зато обратил внимание я: передавая дочери игрушечного котёнка, отец дотронулся до её ладошки. Маленькую ручку схватило судорогой, точно по ней пробежал электрический импульс. Но девочка не всхлипнула, а лишь почесала кисть и продолжила играть.

Действие её магии продлилось целых три дня — даже Милован не был способен на такое. Какое-то время они с Веленой не знали, что делать с Дариной. Папа пытался сам обучить дочку тому, что знал, но в конечном итоге понял: его знания заканчиваются лишь на одной литере, а Дарине подвластны все. Вот только где взять хорошего инкунаба?

С того вечера прошло ровно десять лет и четыре месяца, пока не появился коллега со знакомым магом литеры «И», и уже полгода длится сам процесс обучения. Много это или мало? Думаю, что для Дарины предостаточно, ведь она всегда делала домашние задания и всё прилежно запоминала. А с другой стороны, магическим премудростям можно обучаться всю жизнь и так и не познать их до конца.

— Добрый вечер, Мира! — приветливо произнесла Велена, встречая инкунаба. — У Милована дела по работе, нужно срочно закончить инвентаризацию последних находок. Так что он не сможет присутствовать на уроке. — Она виновато улыбнулась и пожала плечами.

— А вы? — поинтересовалась Мира, поправляя своё льняное платье.

В последнее время Велена боялась долго находиться с посторонними людьми. Вдруг ей внезапно станет дурно? Не очень хочется ставить кого-то в неловкое положение.

— Я, пожалуй, в следующий раз, — понизив голос, неопределённо произнесла она и спешно удалилась из гостиной, где обычно проходили уроки с инкунабом.

— Что ж, тогда будем заниматься в узком кругу, — подытожила Мира и с улыбкой взглянула на Чеслава и Дарину. Девочка в ответ радостно помахала ей рукой, а мальчик, сжав зубы, уставился в потолок. — Начнём с домашнего задания. Что я просила сделать к нашей встрече?

— Выучить все литеры и их описания, — бойко ответила Дарина.

— Справились? — Мира лукаво посмотрела на Чеслава.

И пока мальчик готовится дать ответ, я вкратце опишу вам этих детей.

Как и другие близнецы, они очень похожи друг на друга. Светлые волосы, голубые глаза, курносые носы, тонкие губы. Для своих тринадцати лет они были достаточно высокими. «Генетика», — всегда говорила мама, глядя на высоченного Милована. Оба любили подвижные игры и вообще спорт, каждый день начиная с зарядки и небольшого кросса вокруг близлежащих домов. Различия в их внешности были несущественными: например, длина волос (Дарина отращивала их до лопаток, каждый день заплетая в косу), количество шрамов на коленках и руках (без какой-либо подсказки вы догадаетесь, что у Чеслава их куда больше), родинка на правой щеке (она имелась у Дарины с рождения) и длинные пушистые ресницы, которыми природа одарила сестру Чеслава. А год назад у них даже голоса были похожи. Если кто-либо из детей звал Велену или Милована с улицы, то они терялись и не могли сразу понять, кто конкретно к ним обращается. Но полгода назад голос у Чеслава начал ломаться и за месяц стремительно огрубел и стал ниже. В остальном — почти полное сходство во всём: в выпавших в один и тот же день молочных зубах, во времени пробуждения утром (они могли находиться в разных комнатах, но вставали синхронно), во вкусовых предпочтениях и много в чём ещё, что перечислять уже совершенно не хочется. Тем более что и Чеслав созрел с ответом инкунабу.

— Ещё с утра помнил, а сейчас забыл, — произнёс мальчик, потёр руки друг о друга и поёжился, словно в гостиной вмиг стало холодно.

Мира прищурилась, подошла к Чеславу вплотную и положила ладонь на его лоб. Он попытался сбросить с себя руку наставницы, но она перехватила его кисть и, цокая, погрозила пальцем. Чеслав громко выдохнул и недовольно сжал губы. Мира закрыла глаза и принялась напевать какую-то мелодию, не открывая рта. Дарина с интересом наблюдала за происходящим: магия инкунаба не позволяла проделывать что-либо с кем-то другим, и тем загадочнее выглядели её действия со стороны.

— Что вы делаете? — прошипел мальчик.

— Стараюсь отыскать в своих знаниях признаки подобных недомоганий, — сохраняя интонацию спокойной, медленно произнесла Мира. — Ты не простужался? Может быть, плохо спал ночью? Вечером неспокойно вело себя солнце и менялся ветер. Возможно, твоё недомогание связано с этим. Организм развивается и со временем становится более подверженным влиянию природы. С возрастом мы начинаем жаловаться на дождь, жару, холод. Молодыми мы ругаем пожилых. Говорим о том, что им больше нечем заниматься, кроме как бубнить про свои болячки. Но ведь это так и есть…

— Хотите сказать, что я в тринадцать лет вместо литеры получил быстро стареющий организм? — сквозь зубы процедил Чеслав. — А если так появляется моя буква?

— Может быть, — Мира беззаботно пожала плечами и убрала ладошку со лба мальчика. — Я не утукарь…

Она на шаг отошла от Чеслава и посмотрела на Дарину.

— Утука́рь — маг — целитель людей и животных, в отличие от лечца. При воздействии на утукаря нефырем он становится способен насылать хвори на других. Причём часто со смертельными исходами, — скороговоркой выпалила Дарина, сразу же уловив, чего от неё хочет инкунаб.

— Умница, — похвалила способную девочку Мира. — Так вот, — она снова стрельнула глазами в Чеслава, — я не могу со стопроцентной точностью объяснить причину твоего недомогания. Если это не простуда, то вполне возможно, что так находит свой путь твоя литера. Ты ведь этого ждал? — Мира улыбнулась. — Советую тебе мысленно представить, какие способности ты хочешь, вдруг поможет? Ах да, я совсем забыла, что ты не учишь домашние задания!

Её рот расплылся в ещё одной улыбке. Шутку подхватила и Дарина, прыснув в ладошку.

— А вот и учу, — обиженно заскрипел зубами Чеслав. — Стану нефырем и ваши способности потом отравлю…

— Рановато по возрасту для такой литеры, — холодно парировала Мира. — Хотя это ты и без меня понимаешь… — Она постучала указательным пальцем по своему подбородку и нахмурила лоб. — Впрочем, пора возвращаться к домашнему заданию. Сильно вас гонять не буду. Спрошу лишь о двух самых последних литерах нашего алфавита.

— Я могу про «Ю» рассказать, — неожиданно сказал Чеслав, поднимая вверх правую руку. Мира молча кивнула, предоставляя ему слово. — Ю́шарь. Подчиняет дождь, грозу, бурю. Может как развеять их, так и наслать. Его способности работают лишь на суше. На море стихии ему неподвластны.

— Превосходно, — незамедлительно похвалила ученика Мира. — Как и то, что ты сам вызвался ответить. Раньше за тобой такого не наблюдалось. Если подобное стремление породило твоё недомогание, то я бы хотела, чтобы оно продержалось как можно дольше либо оставило это качество в тебе навсегда.

Чеслав к похвале и последующим за ней словам отнёсся сдержанно: литеру «Ю» он повторял последней, потому и запомнил.

— Дарина, теперь твоя очередь, — произнесла Мира.

Девочка набрала побольше воздуха в грудь и выпрямилась по струночке. Выдержав небольшую паузу, она начала было говорить, но тут же закашлялась. Мира испуганно посмотрела на ученицу.

— Воздухом… подавилась, — вытирая слёзы, поспешила озвучить причину кашля Дарина. — Не подходите, а то я дотронусь до вас ненароком и прочитаю все ответы на вопросы. — Впрочем, Мира и не торопилась её касаться. — «Я» — яхтáш. Подчиняет животных. Понимает их язык и при должном умении может разговаривать с любым, а также делать животных разумными.

— Верно… — задумчиво ответила инкунаб.

Она не могла не заметить странных красных пятен, появившихся на шее девочки, и слегка потемневших белков глаз у Чеслава. Но в её библиотеке знаний не было никакой информации о таких изменениях, которые, как казалось, ничем не обусловлены.

Я тоже не мог не заметить, что с детьми творится что-то странное. А ещё… Если бы вы каким-то образом оказались в той гостиной, то с лёгкостью бы разглядели подозрительные волдыри на висках самой Миры. Определённо что-то непонятное творилось сегодня в доме Милована. Только что?

— Расскажите нам про Грани и Карманы! — громко и уверенно произнесла Дарина, пользуясь секундным замешательством инкунаба.

— Не рановато ещё? — с сомнением в голосе проговорила Мира. — Да и не планировала я сегодня о пространственном вещать…

— Давайте про Грани, — поддержал идею сестры Чеслав. — Мне тоже интересно. Обещаю и домашнее задание на эту тему выучить, если оно будет.

— Хм… — Мира дотронулась до одного из своих волдырей и поморщилась от лёгкого покалывания. — Хорошо. Тем более что рано или поздно я всё равно собиралась вам о них рассказать. Итак… — Она тряхнула головой. Кружится, что ли? — Я расскажу вам одну из версий, которую принято считать основной и наиболее правдоподобной.

Вселенная состоит из Граней и Карманов. Грани — это базовые миры. На данный момент их создаёт только Сверхсущность. А когда-то давно на такое были способны могущественные маги. Некоторые Грани накладываются друг на друга, поэтому иногда мы видим диковинных существ, которые кажутся чужеродными. Самая высшая Грань — Божественная, где, говорят, находится обитель Творца. Любая Грань подобна ткани. На ней есть Карманы, которые создаются местными магами. Иногда Карманы получаются искусственно. Но процесс этот совсем не описан, в моей базе скудные данные на сей счёт. Есть версия, что когда-то все Грани и Карманы были едины. Но в какой-то момент разум мыслящих существ помутился, и началась война. И Творец решил разделить враждующих, создав несколько Граней и населив их живыми организмами. И попутно приставил Сверхсущность следить за новым порядком вещей. Её он тоже создал, отщепив при этом половину своей Божественной Энергии. Кто знает, может быть, именно наш Литерный мир был одной из таких изначальных Граней…

— Но есть и ещё версия, менее популярная, но более пугающая, — сиплым голосом произнесла Дарина. — Расскажите о ней…

— Хм…

Полагаю, что в этот момент у нас с Мирой возникли одинаковые вопросы. Как Дарина узнала об этом, если не дотрагивалась до инкунаба? На расстоянии такое возможно только при условии заполнения воздуха определёнными частицами, усиливающими магию в Литерном мире. Что, в свою очередь, может делать только маг с литерой «Г». Глика́рь. Маг-иллюзионист. В основном он создаёт обманчивые образы (миражи) и на непродолжительное время способен усиливать магические эффекты в небольшой области вокруг себя путём заполнения пространства специальными частицами. Я сам никогда не понимал, зачем провидение создало таких магов. Если не брать в расчёт усиление магии другого (что требовалось далеко не всегда, да и отнимало слишком много Сил у самого гликаря), то какое-то время иллюзионисты работали в больницах, общаясь лишь с тяжелобольными и облегчая их боль ложными видениями. Потом они ушли в музеи, где организовывали туры для богачей с иллюзиями достопримечательностей со всего света. Ах да… Ещё гликари редко использовали свою способность усиливать магию из-за побочных эффектов после окончания действия заклинания. И скорее всего, именно они сейчас проявлялись у всех собравшихся в гостиной. Но зачем гликарю являться в Лонже и наполнять воздух в доме такими частицами? Неужели опять вмешался коллега Милована, желая проявить литеру у Чеслава? И почему до сих пор об этом не догадалась Мира?.. Вопросов много. Но ответов на них мы с вами сейчас точно не получим.

— Я имею в виду версию о том, что всё нереально, — подтолкнула Миру Дарина.

Чеслав удивлённо посмотрел на сестру и помассировал слегка затёкшие ноги.

— Я поняла. — Инкунаб хрустнула большим пальцем на правой руке и повернулась к детям спиной. Впервые за весь период обучения.

Брат и сестра переглянулись, не понимая действий Миры. Зато их с лёгкостью разгадал я: отвлекая детей рассказом, она торопливо анализировала происходящее и, скорее всего, пришла к тем же вопросам, которые я задал чуть ранее.

— Существует версия о том, что реальна только самая первая Грань. Все остальные являются вымыслом. Мимолётным видением в чьей-то голове. Например, писатель создал роман, а вместе с ним — и отдельную Грань для своих героев. В ней они живут, воюют, любят, умирают, но фактически являются лишь плодом воображения автора. То же можно сказать и про Карманы. Созданные персонажи имеют свои миры, но у них получаются уже не Грани, а Карманы. Эдакая матрёшка, — добавила Мира, поднесла сложенные лодочкой ладони ко рту и подышала на них. В гостиной не было холодно. Почему замёрзли её руки? — То есть при определённом раскладе мы можем быть всего лишь выдуманными персонажами, действия которых прописаны и продуманы заранее. И в какой-то момент просто исчезнем, если наскучим создателю…

–…А можем оказаться в той самой единственной реальной Грани, — мечтательно произнесла Дарина. — Там должен жить Творец…

— Должен, — эхом отозвалась Мира, снова повернувшись к детям лицом. Она заметно побледнела, её руки дрожали.

— Маги и так просто исчезают, — с обидой в голосе подхватил Чеслав. — Иссякает Сила литеры и забирает с собой человека. И нет формулы, по которой можно рассчитать, когда придёт твой черёд. Можно сказать, что провидению маги наскучивают…

— Я понимаю твою логику, — согласилась Мира. — Не буду спорить. Каждый считает так, как хочет. Тех, кто готов принять версию о нереальности всего вокруг, очень мало. Кто хочет всерьёз верить, что он — лишь мысль в чьей-то голове?.. Чеслав! С тобой всё хорошо?

Мира подбежала к ученику и схватила его под руки, не давая упасть со стула на пол. Лоб мальчика полыхал пожаром, глаза блестели.

Уронив на бегу и разбив ценную старинную вазу, в гостиную одновременно ворвались Велена и Милован. Они тяжело дышали, словно пробежали не один километр, и судорожно осматривались по сторонам.

— Чеслав, Дарина, быстро за мной, — скомандовал папа, едва ли не силой поднимая обоих на ноги.

— С ним что-то происходит, — ёжась от холода, вставила Мира.

Милован мельком взглянул на мальчика и задрал рукав его тёмно-синей рубашки. На локтевом сгибе проступало чёрное пятно. Оно пока ещё не стало конкретной литерой, но сомнений в его происхождении не было.

— У меня нет времени объяснять вам, что здесь происходит, — сбивчиво начал Милован. — Но вы должны уходить отсюда, и как можно дальше. Сначала отправляйтесь в деревню Карлы, что находится по пути в Прист. Там живёт ваш двоюродный дядя Яробор. Помните, он приезжал к нам прошлым летом?.. Яробор знает, что вы его навестите. Он укажет вам дальнейшую точку маршрута. Ни с кем не разговаривайте. И никому не доверяйте. Ваши жизни в опасности!

— Что… — открыла было рот Дарина, но Милован жестом приказал ей замолчать.

— Спускайтесь в подвал, там есть длинный подземный ход. Дойдёте по нему до конца. Это легко, там нет никаких ответвлений. Наружу выберетесь в лесу. Ключ от двери будет лежать под корзинкой с фруктами, — быстро протараторила Велена. — Только уходите сразу. Вам не надо видеть, что вскоре произойдёт в нашем доме. И пожалуйста, не задавайте вопросов! — Из уголка глаза Велены скатилась крупная слеза.

— Мама, что ты такое говоришь? — жалобно взмолилась Дарина. — Что случилось?

— Надо сказать. Мы не можем совсем ничего не объяснить…

Велена посмотрела на Милована. Он нахмурил брови, но всё же согласно кивнул и быстро произнёс:

— В последнее время на магов в Литерном мире охотятся странные люди. Никто не знает, откуда они взялись и что замышляют. Но они научились забирать у магов Силу и передавать её другому…

— Эти люди пришли за нами? — хрипло спросил Чеслав, немного приходя в себя. — Так пусть забирают! Маме литера делает только хуже. Тебе тоже она ни к чему. А я и вовсе ещё не маг…

— Если бы всё было так просто, сынок, — Велена потрепала мальчика по волосам. — Никто не переживает встречу с ними. Забирая Силу литеры, они забирают и жизнь.

— Вы пойдёте с нами? — спросила Дарина, с надеждой глядя на родителей.

— Мы не можем, — кашлянув, ответил Милован. — Пойдём все — погибнем все. Мы постараемся задержать их…

— Папа, нет! — Дарина залилась слезами и бросилась Миловану на шею.

Мира всё это время стояла позади и не двигалась с места. Она хмурила брови и переваривала то, что говорили родители её учеников. Несомненно, она слышала об охотниках за литерами, но думала, что это, скорее, выдумка. Страшилка для тех, кто направо и налево применяет свои способности, не задумываясь об их предназначении.

— Чеслав, тебе придётся позаботиться о сестре, — подчёркнуто холодно, с трудом произнося слова, сказал Милован, поглаживая дочь по спине. — Мы с мамой не шутим. Вам нужно бежать и не останавливаться. Я верю, что впереди вас ждёт нечто особенное. Верю, что твоя литера, — он указал на руку сына, — подготовила для тебя много свершений. Постарайтесь распорядиться Силой правильно. Я не могу и не буду обещать вам, что мы ещё увидимся. Но я несказанно рад, что провидение подарило нам именно вас.

Закончив свою речь, Милован сгрёб сопротивляющихся детей в охапку и буквально столкнул их в предварительно открытый Веленой люк в полу, ведущий в подземный ход. Дарина всхлипывала и никак не могла успокоиться. Велена с красными от слёз глазами приложила указательный палец ко рту, призывая детей замолчать, и помахала им рукой. Милован сделал то же самое, после чего закрыл люк, постелил сверху пёстрый ковёр и поставил на него небольшую тумбочку, чтобы дети не могли выбраться обратно.

«Прощайте, любимые мои», — шёпотом произнесла Велена и послала воздушный поцелуй.

— Надеюсь, они не ослушаются, — задумчиво проговорил Милован. — Простите, Мира, что всё так сложилось. Мы и сами до конца не верили, что слухи окажутся правдой… — Милован запнулся, точно знал что-то, но не мог сказать. — …Но возросшая Сила литеры не оставила мне других объяснений, — он указал рукой на дальний угол, в котором тряслись от страха ожившие деревянные солдатики Чеслава.

Велена оголила плечо и показала инкунабу свою литеру. Буква надулась и пульсировала, готовая в любую секунду лопнуть и выплеснуть своё содержимое.

— Несколько дней назад на работе говорили об охотниках за литерами, забредших в наши края и ищущих магов… — Милован говорил сбивчиво и очень торопился. — Обладателей букв в округе не очень много, потому логично было предположить, что мы с Веленой в опасности. Но, Мира, я никогда не верил в то, что это правда, — ещё раз повторил Милован, словно стараясь убедить инкунаба. Словно… Словно он знал обо всём заранее, знал в подробностях. Но не мог помешать. — Как известно, этой страшилкой пугают детей, чтобы они не тратили Силу почём зря. — Мира без слов кивнула, подтверждая эти слова. — А во-вторых, если верить всё тем же россказням про охотников за литерами, то они идут по наводке. И если они забрели сюда из-за нас, то скрыться от них не получится. Они найдут нас везде. Наверное, нужно было предупредить вас и отменить занятие, чтобы не подвергать опасности… Но теперь уже ничего не вернуть…

— Они могли и за моей литерой явиться, — пожимая плечами, добавила Мира.

— Могли, — почесал затылок Милован. — Эм… Я… — Он не сразу подобрал нить мысли. — Я сидел в своей комнате и увидел, как сами собой начинают оживать вещи и игрушки. У меня никогда не было большой Силы… Потому я быстро связал всё с присутствием сильных магов рядом с нашим домом и забил тревогу. Дальше вы всё видели и слышали…

— Может, обойдётся? И они пройдут стороной?.. — робко предположила Мира.

Милован скептически покачал головой и нащупал руку Велены.

— Хочется верить… — с грустью выдохнул он.

— Я просто не понимаю, зачем охотникам за литерами брать с собой мага-иллюзиониста, — продолжала искать рациональное объяснение происходящему инкунаб. — А если с нами окажется тот, кто при усилении от гликаря сможет дать им отпор?

— Но с нами нет такого человека, — пожал плечами Милован и грустно вздохнул. — Наши литеры никакого сопротивления им не окажут. Да и если бы такой маг существовал, полагаю, у них всё давно просчитано. Достаточно усилить одного каламута, и можно брать любого голыми руками…

Тут я должен сделать небольшое пояснение, чтобы вы поняли, кого имеет в виду Милован. Каламу́т, он же маг-убийца, — живое смертельное оружие. Наёмник. Он способен одним ударом убить кого угодно, даже другого мага, умеет обходить ловушки и сопротивляться магическому воздействию. Каламут мгновенно превращает свои конечности в любое известное в Литерном мире оружие и практически неуловим. Таких магов не очень много, все они чувствуют друг друга и знают по именам.

— Нам не известно о них ровным счётом ничего. Лишь легенды и мифы. Никто не выжил после встречи с охотниками за литерами. Никто. Единственное, что мне непонятно, — он взглянул на супругу, — как поведёт себя твоя буква? Хотя, наверное, они и это просчитали…

— Но зачем им наши литеры? — Голос Миры дрожал. — У моей не так уж много применений…

— Моя на первый взгляд тоже кажется для них бесполезной… А вот литера Велены вполне себе сойдёт, — холодно отсёк все сомнения Милован.

Наверное, вы захотите узнать, послушались ли родителей Чеслав и Дарина? Вынужден вас огорчить. Дети молчали, но уходить не спешили, ловя каждое произнесённое в гостиной слово и пытаясь сквозь узкие щели в полу рассмотреть то, что там происходило. В душе они верили, что всё обойдётся, что через несколько минут опасность минует и они смогут подняться обратно, просто позвав маму и папу.

Внезапно входную дверь сотряс мощный удар. Велена от неожиданности подскочила на месте, а Мира в два широких шага оказалась рядом с Милованом. Второго удара не последовало: замок задрожал, и дверь, жалобно скрипнув, отворилась сама собой.

Сначала на пороге показался невысокий мужчина в длинном чёрном плаще. Лицо его, за исключением глаз, было полностью закрыто тканевой маской. На голову незнакомец накинул капюшон. Его походка была весьма своеобразной: он словно плыл по полу, почти не отрывая стоп. Кисти его рук скрывали чёрные кожаные перчатки. Мужчина осмотрелся по сторонам, словно принюхиваясь к воздуху, после чего махнул рукой кому-то позади себя и прошёл вперёд, занимая место на одном из стульев неподалёку от Велены.

Следом появились ещё двое. Первым шёл высокий человек в сером пальто. Голова его была абсолютно лысой, а на подбородке красовалась небольшая седая борода. Недовольно глянув на собравшихся из-под кустистых бровей, он щёлкнул пальцами, подзывая к себе третьего. Им, похоже, был мальчонка, хотя по закрытому тканевой маской лицу определить это наверняка не представлялось возможным. Он застучал пятками по гостиной, схватил один из свободных стульев и поднёс мужчине с лысиной — единственному, у кого было открыто лицо.

— Так-так-так, — протянул лысый, рассматривая гостиную. Позади него остановился мальчонка, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Заходи давай, нечего там торчать! И дверь за собой прикрой, — позвал он ещё кого-то.

В ту же секунду в дом запрыгнул полноватый мужчина с кожаным чемоданчиком в руках. Судя по специфическим звукам, там были железные инструменты. Он аккуратно закрыл дверь, нашёптывая что-то себе под нос, и проследовал к первому вошедшему. На стул толстяк садиться не стал. Он вынул из кармана своей куртки белый платок и протёр выступивший на лбу пот. Его голубые глаза то и дело бегали по сторонам, он смотрел куда угодно, только не на Милована и Велену. Его лицо тоже было закрыто чёрной тканевой маской, а руки толстяка, как и глаза, не могли найти себе места. Он то хрустел пальцами, то тёр ладони друг о друга.

— Тебя же предупредили на работе, — небрежно бросил лысый Миловану. — Почему не попытался скрыться? Почему подставил инкунаба? Мы не по её душу пришли, а теперь милую девушку придётся устранить.

После этих слов он кивнул головой первому вошедшему. Тот плавным движением поднялся со стула, стремительно проплыл к Мире и коснулся указательным пальцем её виска. Девушка закатила глаза и бездыханной упала на пол гостиной. Возвращаться на прежнее место незнакомец не стал, застыв позади Велены и как будто перестав дышать. Милован горько усмехнулся. Сомнений в том, какой литерой обладал убийца, у него не возникло. Каламута он видел впервые в жизни.

Лысый почесал бороду и поиграл желваками.

— Впрочем, мы бы всё равно нашли вас. Хм… — Он нахмурился и ущипнул себя за щёку. — А где наши детки? Чеслав? Дарина? Выходите, негодники. Тут ваши родители хотят вам кое-что сказать, — делая тон максимально добродушным, пропел лысый. Ответом ему была тишина. — Не нужно играть со мной в прятки!

Вдруг стоявший позади лысого мальчонка нагнулся к его уху и что-то прошептал.

— Да ну? Тебе только что сообщили? Как это — «купил заклинание»? Почему не проследили? Почему я узнаю об этом только сейчас? Эти крысята нужны мне в том числе! — Он топнул ногой, и мальчонка отпрыгнул на несколько метров от лысого, опасаясь его расправы. Впрочем, главарь банды (назовём его так) быстро совладал с приступом гнева. — Милован, когда же ты успел приобрести заклинание маскировки? Думаешь, мы не найдём их? Ты дал им пару часов лишнего времени. Но мы не успокоимся, пока не заберём и их литеры. Они у твоих детей редкие. Йель и яхташ. Подумай только, что можно получить, скрестив эти буквы с какими-то другими… — Он мечтательно закатил глаза, покачивая головой.

Услышав это, Чеслав посмотрел на тёмное пятно на локтевом сгибе. Оно и в самом деле стало похоже на литеру «Я». Дарина дёрнула его за рукав, уговаривая уходить, как и велели родители. Но мальчик отмахнулся, намереваясь узнать, что произойдёт дальше, — благо его самочувствие улучшилось и голова больше не кружилась.

— Зачем мы вам? — сквозь зубы процедил Милован.

— Ох, сколько в тебе гнева и самомнения, — довольно причмокнул лысый и поднялся со стула. — Только не стоит брать на себя слишком много. Вы нам ни к чему. Нам нужны лишь ваши литеры. Причём в большей степени её, — длинный худой палец лысого указал на Велену.

В ту же секунду стоявший позади каламут схватил женщину и надавил ей на сонную артерию, отчего Велена сразу потеряла сознание. Милован попытался было оказать сопротивление, но лысый погрозил ему пальцем:

— Лучше потратить время на то, чтобы попрощаться с ней.

Милован глубоко вздохнул и потускневшими глазами взглянул на супругу. Вы не подумайте ничего плохого, он очень смелый мужчина и готов был драться один против четверых. Вот только преодолеть магию, не позволявшую ему двигаться, Милован не мог. Но кто из вас на такое способен? Ни одна литера не в состоянии сковывать по рукам и ногам другого мага. На это способна лишь буква самого Милована, если внушить ей, что человек — неодушевлённый предмет. Каламут это может. Но ему обязателен контакт с магом, а он не касался Милована. Неужели?..

— Приступай, — кивнул лысый толстяку.

Тот подошёл к Велене, открыл свой чемоданчик и извлёк оттуда острый скальпель. Блестящую сталь он обработал странным серым раствором, после чего оголил плечо Велены. Милован зло зашипел, но двинуться по-прежнему не мог. Толстяк аккуратно обвёл скальпелем литеру женщины, бормоча себе под нос несколько свистящих слов. Следом он извлёк из чемодана белую ткань и приложил к букве. Сверху полил раствором красного цвета. Воздух наполнился неприятным запахом жжёной кожи… Толстяк рукавом вытер пот со лба и аккуратно поднял ткань. На ней лежала пульсирующая литера «Ф». Лицо Велены стремительно бледнело. Каламут положил её на пол и схватил Милована.

Вытирая слёзы и до боли впиваясь ногтями в ладонь, за всем происходящим наблюдал Чеслав. Мысленно он обещал себе убить всех этих людей. Прямо сейчас! Во что бы то ни стало! И когда он потянулся, чтобы постучать в крышку люка, его больно ткнула в бок Дарина.

— Мы отомстим! Но не сейчас.

Что стало с этой девочкой? Откуда в ней столько решимости и твёрдости? Ещё секунду назад она едва сдерживала рыдания! Может быть, Милован купил ещё какое-нибудь заклинание, о чём умолчал подручный лысого?

— Нам нужно стать сильными. Научиться использовать свои литеры. И тогда мы найдём их. Слышишь меня, Чеслав? Нужно уходить…

Мальчик заворожённо смотрел в глаза сестры и проникался её настроем.

А через минуту они вместе бежали по подземелью к выходу. Бежали с мыслью поскорее выбраться наружу и отправиться к дяде Яробору. Бежали, пока толстяк срезал букву с Милована, отнимая его жизнь…

Конец ознакомительного фрагмента.