Готамерон. Том I. Весна знамений

Андрей Цепляев (2024)

Первый том серии, написанной в экспериментальном жанре «домашнего фэнтези».Покрытый лесами Миркхолд веками считался тихой гаванью, но пламя новой войны неумолимо, и в этот раз оно наступает на отдаленный остров вместе с флотом неприятеля. Четверо крестьянских детей волею судеб оказываются втянутыми в водоворот мистических событий в тот день, когда узнают, что на самом деле их было пятеро. Память об одном друге как будто стерли. Пытаясь выяснить, что случилось, они сами того не желая начинают раскрывать страшные тайны острова, по сравнению с которыми грядущее вторжение уже не кажется большой бедой.

2-й месяц лета, 16 день, Тридвор

Широкая каменистая тропа тянулась вниз, петляя меж склонов. Время от времени на пути попадались затянутые вереском террасы и поросшие чертополохом лощины. Повсюду пестрели шапки из желтых цветов, разносивших по воздуху медовый аромат.

Бунт почти не смотрел по сторонам. Походный мешок гулко стучал за спиной. Позади остались высокогорные пастбища, а вместе с ними мерзкий арендатор Ворвим, на которого он горбатился полтора года. Кто бы мог подумать, что старик удержит часть заработка, сославшись на сломанный инструмент, а потом и вовсе выставит его с фермы.

Так или иначе на южном плато его больше ничего не держало. Кроме нескольких пастухов и подёнщиков там не было никого, кто мог пожалеть об уходе старины Бунта. На всем острове не было такого человека. Даже сержант Арвин, с которым он сдружился в прошлом году, и тот относился к нему как к бродяге. Зато свобода открывала большие возможности. У него не было семьи, он не был привязан к одному месту и жил вдали от войны. На Миркхолде он мог попытаться стать лесорубом, бондарем или даже охотником. Все лучше, чем оставаться подёнщиком, которым платили жалкие десять монет в неделю.

Бунт ускорил шаг и через час спустился к подножию хребта. Сладкий аромат луконита и горная прохлада сменились запахом хвои. Вскоре среди холмов появилась лощина, где на сопряжении дорог стояла таверна с нелепым названием «Упокойка».

Проследовав через рощи по узкой колейной дороге, Бунт обогнул частокол и подошел к воротам, подле которых едва не врезался в громадного воина. Гамеланец, а это вне всяких сомнений он и был, смерил его злобным взглядом. Взор Бунта скользнул по серебристым доспехам, задержавшись на панцире, где в союзе с огнецветом, были изображены семь столпов в золотом диске. В правой руке рыцарь держал шлем; левой придерживал клинок на расписном поясе. За воином шли еще два ратника. Один из них зашагал к нему, одному Нисмассу известно с какой целью, но его остановил четвертый спутник — высокий мужчина в походном плаще.

Зыркнув на него, Бунт не смог сходу определить возраст. Безразмерный капюшон был откинут назад, и в глаза сразу бросилась белизна кожи. Давно в летах, но еще не старик, он двигался легко, и выглядел так, словно задержался где-то на полпути, противясь дряхлению.

— Нет. В другой раз, — пространно отозвался человек.

Бунт нахмурился, проводив незнакомцев взглядом. Непонятно, что чужеземец хотел этим сказать. О том, что тот нес за плечами громадный меч, а вернее одно лезвие, перевязанное тряпьем и веревками, он вспомнил только когда зашел в таверну.

Внутри как всегда царило спокойствие. В воздухе стоял терпкий запах смолы. Почти все скамьи в питейном зале были пусты.

— Что за нечисть ты у себя принимаешь? — произнес он, сбрасывая с плеча мешок.

Широкоплечий мужчина в белой рубахе возился за стойкой, напротив полого бочонка. В руках крепыш держал котелок и длинную кисть.

— Куда они пошли? — спросил хозяин таверны, обмакнув кисточку в смоляной отвар.

— В долину. Должно быть, на виноградники. Они спросили ночлега?

Хозяин угукнул, продолжая самозабвенно смолить бочонок. Обычно Гриффин слыл болтливым малым, любил выпить и выкурить трубку, но сегодня из него трудно было вытянуть лишнее слово.

— Ворвим меня выгнал, — пожаловался Бунт, доставая мошну с монетами.

Гриффин только плечами пожал.

— Я хочу наняться к другому арендатору. Может быть даже к Роберту. Не знаешь, в долине кому-нибудь нужен…

— Кто нужен? Еще один батрак?

У входа заскрипели доски. Вошел чумазый мальчишка в сером переднике. Поставив топор у двери, он окинул питейный зал утомленным взором. Бунт жестом указал на лафеты за стойкой, где хранились бочонки. Наблюдая за тем, как юный помощник Гриффина откупоривает пробку и наливает вино в деревянную кружку, он подумал о том, что и впрямь никому не нужен. Как он выглядит, когда идет по дороге с мешком за плечами? Обыкновенный оборванец, заросший с ног до головы, в потертой куртке и кожаных штанах с кучей заплат.

— Спасибо, Кай, — поблагодарил его Бунт, вручив юноше монетку.

Помощник спрятал серебро под стойку и поднялся на второй этаж. Трое постояльцев с длинными луками за плечами в этот момент выходили наружу, по пути засмотревшись на черную массу над входом.

Изначально таверна называлась «Окольные врата», но местные окрестили ее «Упокойкой». Бунт проследил за взорами охотников и поежился. В полумраке могло показаться, что под потолком висит чучело какой-то птицы, вот только Крэйн не носил перьев и от земли отрывался только, когда падал вусмерть пьяный. В то, что сын высушил тело собственного отца и повесил под потолком таверны, верилось с трудом, но еще труднее было поверить в то, что это была просьба самого Крэйна. Таверну в лощине тоже построил он, а затем расширил ее до удобного постоялого двора с жилым этажом на тридцать спальных мест. С тех пор как год назад старик расстался с искрой здесь начал заправлять Гриффин. Он же распорядился пригвоздить старика к потолку.

— Слетай к Фридриху, — предложил Гриффин. — Ему нужны лесорубы. В этом году обещают знатный урожай. Роберт обязал фермеров построить новые склады.

— Спасибо, старина. Я твой должник.

Осушив половину кружки, Бунт задумался о том, где будет ночевать, если Фридрих ему откажет. Просто шастать по срединной долине и стучаться в дома фермеров было глупо. Так можно только по спине дубиной получить. Гостеприимных мест на Миркхолде было немного и большинство находилось за горами на юго-западе, рядом с морем. Попасть туда можно было двумя путями. Ближайший, по торговой дороге, занимал весь день, и пролегал через Готфорд, куда оборванцев не пускали. Обойти город он не мог из-за пропасти, которую местные окрестили «Глоткой Ниргала». Широкая трещина длинною в несколько миль тянулась к городской стене с востока и была отделена от нее отвесной грядой. Другой путь вел через горы за тропой рудокопов, с которой он недавно сошел. Эта дорога занимала два дня и сулила немалые опасности одинокому путнику.

Хорошенько все обдумав, Бунт признал, что крепко влип; застрял в центральной части острова, и все по вине мерзавца Ворвима.

— Слушай, Гриффин, а тебе не нужны работники?

— Нет.

Глупый вопрос. Все равно, что подойти к рыцарю и спросить, не нужен ли ему оруженосец. Бунт поднес кружку к устам, но запах смолы невольно вернул его взор к телу Крэйна. Черный скелет, обтянутый жилами и кожей, прекрасно сохранился. Кое-где из головы даже торчали пучки волос. На шее мертвеца висела связка ключей — то, чем при жизни дорожил покойный. Раньше они были золотыми, но после того как их украли, Гриффин повесил восемь стальных дубликатов.

— Нисманты тебя не беспокоили?

Гриффин на него даже не взглянул. Он отложил котелок и налил себе вина из соседнего бочонка.

— Беспокоили, еще как. На неделе заявились Торакс и Тамадан. Принесли обвинительный акт. Я его так и не смог прочесть. Уж больно мудрено пишут.

— Торгрима лучше не злить, — предупредил Бунт. — Сказывают, что он может взглядом людей сжигать.

— Старый черт обещал сгноить меня в тюрьме! Говорит, у меня дурная кровь. Я, с его слов, продался Ниргалу.

— Аббат Торгрим боится за твою душу. Странно, что ты до сих пор на свободе. Нельзя обращаться с человеком, словно он трофей. Так делают некроманты и туземцы.

— Я на свободе, потому что на моей стороне закон, болван. Отец выразил окончательное желание и заверил его по сатуту в ратуше. Пока идет расследование, судья запретил прикасаться к мертвецу даже мне.

Хозяин таверны залпом опрокинул кружку. Бунт сделал то же самое, и хотел было заказать еще одну, но вовремя опомнился. В мошне лежали двадцать пять монет. Этого могло хватить на несколько дней, если не заказывать по вечерам жаркое.

— Странно, что этот черный ключник не распугал твоих постояльцев, — произнес он, стряхнув последние капли из кружки на язык.

— Как ты сказал? — с ухмылкой переспросил Гриффин, и о чем-то крепко задумался. — А что, звучит получше, чем «Упокойка».

Он осушил еще одну кружку, посмотрел на него и лукаво улыбнулся в бороду произнеся:

— А ты, поди, хочешь еще винца?

— Не откажусь, — встрепенулся Бунт, не понимая, с чего такая щедрость.

Гриффин взял его кружку и демонстративно убрал под стойку. Разговор сам себя исчерпал. Крепыш в белой рубахе вышел в зал и стал убирать со стола, за которым недавно обедали охотники. Когда кто-то заходил в таверну, хитрец сходу понимал, кто перед ним и сколько денег будет потрачено. Когда же на пороге появлялся он, Гриффин на него даже не смотрел.

— Чтоб ты провалился, — сквозь зубы прошептал Бунт.

Он взял мешок и вышел наружу, напоследок еще раз удостоив вниманием Крэйна. Если Торгрим не доберется до Гриффина, это сделают крестьяне. Такие «украшения» пугают людей сильнее войны и мора вместе взятых. В любом случае потеря будет невелика. Гриффин был алчным подонком и заслужил хороший укол вилами в задницу.

Со двора Бунт зашагал прямиком к скалам. Там он срезал ножом десяток еловых веток и забрался на каменную террасу. Обустроив лежанку на каменной полке, он укрыл ветки лоденом, свернулся калачиком и закрыл глаза. На высоте было относительно безопасно, по крайней мере от ползучих гадов. Бескрылые птицы с острыми клювами и хищные жуки, обитавшие в глубине острова, не умели лазать по скалам.

Проклиная все на свете, Бунт положил под щеку кулак и задремал, а когда открыл глаза, увидел алеющий небосвод. Солнце стало заходить, и через несколько часов должно было скрыться за морем. В еловой роще стало темнее. Лес уже наполнили тревожные звуки, возвещавшие о пробуждении ночных насекомых.

Быстро смотав плащ, он закинул мешок за спину и спустился вниз. Перспектива провести ночь под открытым небом, да еще рядом с кладбищем, его не радовала. Оставив лощину, Бунт вышел на широкую дорогу и по ней спустился с холма к болоту, за которым начинался простор. Впереди до горизонта раскинулись пшеничные поля. Дорога уводила влево, к утесам, окружавшим срединную долину кольцом. Земля здесь была не такой плодородной, как на высокогорных пастбищах, зато возделывать ее крестьяне могли в безопасности. В гигантской каменной полости жили самые богатые фермеры на острове, и именно сюда стремились попасть все подёнщики, не нашедшие работу в Готфорде.

Ступив на торговый тракт Бунт решил идти так быстро, как только сможет, пока не дойдет до фермы Фридриха, а если арендатор все-таки откажет, напроситься на ночлег. Преодолев несколько миль, он хотел срезать путь через пашню, когда услышал за спиной стук копыт. Со стороны болота к нему во весь опор мчались три всадника. Их остроконечные шлемы сверкали на солнце. Кольчатую броню каждого закрывало голубое сюрко с белыми полосами.

Стражников из Готфорда на фермах он видел в конце месяца, когда те собирали налоги с арендаторов. Покопавшись в памяти, Бунт вспомнил, что сейчас только середина и ни о каких поборах речи идти не могло.

Сойдя с дороги, он стал ждать, пока ополченцы промчатся мимо, но те сбавили ход. Заметив на гнедом скакуне осанистого воина с обожженной щекой, Бунт сразу все понял. Даже в форме и шлеме сержанта Арвина трудно было не узнать. Кроме шрама его выделял квадратный амулет с зеленым кристаллом в центре. Поля вокруг камня были испещрены непонятными письменами, а сам минерал испорчен черной царапиной.

— Глазам своим не верю! Бунт! — произнес ратник, подведя скакуна к нему. — Что ты тут делаешь, друг мой? Солнце еще высоко.

— Ворвим меня выпер.

Ополченец покривился, от чего ожог на правой щеке подполз к нижнему веку. Сорвав шлем, он сбросил на лоб копну светлых волос и вытер лицо рукавом стеганки.

— Старый ублюдок, — процедил Арвин, ударив кулаком по металлической тулье. — Этот скряга даже нас к Ниргалу на рога посылает. Как ты у него полтора года продержался, в толк не возьму.

Вспомнив надменное лицо арендатора этим утром, Бунт хотел выдать порцию оскорблений в сторону старика, но совладал с собой и спросил:

— А что вы здесь делаете в такой час?

— Мы едем собирать налог.

— Но ведь сейчас…

— А ты думаешь, фермеры нам все сразу платят? — перебил лопоухий ополченец. — Мы едем выбивать налог.

— Ага. Вместе с дерьмом из одного горбатого говнюка, — вмешался громила с арбалетом за плечами, и указал пальцем на северный край долины.

Кряжистого стрелка Бунт хорошо знал. Ренвику было за сорок. Молодость свою он провел на материке среди вольного сброда в Крючем лесу. Восемь лет назад попал на Миркхолд в кандалах, поработал на риклиевых копях, после чего был помилован управителем Пайнрута и рекомендован в город, в качестве стражника.

Лопоухого стража, сообщившего о грядущей взбучке, Бунт не помнил. О том, что юный ополченец северянин и что его зовут Иверинг, Арвин шепнул ему в пути, когда они мчались галопом меж полей.

Держась за приятеля, Бунт не переставал в душе благодарить Нисмасса за ниспосланную помощь. Добряк-сержант согласился подвезти его до фермы горбатого Барда, стоявшей в десяти милях от надела Фридриха. Сейчас, оставляя позади милю за милей, он понял, что собственным шагом смог бы добраться до северного края долины только к середине ночи. Да, это была неслыханная удача, и вместе с тем появилось предчувствие чего-то недоброго, словно впереди поджидала некая опасность.

Солнце медленно подползало к вершинам гор. Краски в небе продолжали густеть. Тени от чучел на огородах выросли в три раза. Двор, состоявший из восьми деревянных жилищ и десятка амбаров, в предзакатные часы напоминал кладбище. Едва они подъехали к изгородям, на крыше закаркала ворона. Ополченцы спешились. Бунт отошел в сторону, с удивлением осматривая ферму.

— Бард, отворяй именем губернатора! — прогремел Ренвик, забарабанив в дверь кулаком.

Иверинг и Арвин держали лошадей. Стражники тоже смотрели по сторонам в недоумении. Обычно в это время на огородах работали крестьяне. Опустевшая ферма могла означать лишь одно.

— Неужели опять бандиты? — шепотом спросил Иверинг.

Бунт с тревогой поглядел на опушку леса, озаренную косыми лучами солнца. В следующий миг за дверью раздалась возня. Громыхнул засов. Наружу вышел горбатый старик и без лишних слов вручил Ренвику мошну с деньгами. На морщинистом лице Барда читалось презрение, вперемешку с раздражением.

— Где твои батраки? — спросил Арвин, наспех пересчитывая монеты. — Скряга вроде тебя ранний отдых людям не даст.

Бард махнул рукой в сторону полей и пробормотал что-то о нападении волков на ферму соседа. Всех крестьян, способных держать вилы, он отправил туда, а остальным велел запереться в домах.

Бунт облегченно вздохнул.

На фермах такое случалось постоянно. В долинах лютовали волки и жуки землегрызы, на высокогорных пастбищах скот убивали быстроногие снорлинги. Покрытые зеленой чешуей ящеры спускались с гор, чтобы полакомиться овцами и незадачливыми пастухами. В прошлом году он сам три дня прятался от них на деревянной вышке, где едва не умер с голоду.

Ополченцы собрались уходить, но тут старик заворчал, объявив, что на своей земле не потерпит чужаков, будь они даже гамеланцами.

— Для таких есть приют на Южном озере, возле виноградников Торгрима. Нечего им тут шляться!

Внутри у Бунта похолодело. Он и думать забыл о зловещем незнакомце и трех рыцарях. Каким образом они смогли уйти так далеко без лошадей?! Он проспал на той террасе несколько часов, а затем галопом мчался по полям. За это время странники могли отойти от таверны миль на восемь, не больше.

— С ними был какой-то старик с громадным мечом, — добавил горбатый фермер. — Жуть какой бледный.

— Должно быть, нисмант, — предположил Иверинг.

— Нисмантам гамеланцы не кланяются! Нечего им тут делать. Это моя земля!

— Ты-то откуда знаешь, кому гамеланец должен кланяться? — с усмешкой молвил Арвин.

— Может, они заблудились? — предположил Ренвик, поглядев в сторону опушки.

Бард плюнул ему под ноги и потребовал выдворить чужеземцев, после чего хлопнул дверью. Ренвик плюнул в ответ, уже на дверь, а затем вытер об нее сапоги.

— А нам больше заняться нечем, да?

— Ты знаешь правила, Ренвик, — молвил Арвин, повесив мошну на пояс. — В годы войны ополченцам велено оказывать помощь слугам короля. Если они заблудились или ищут кого-то, мы должны проводить их.

— К Ниргалу на рога! — рявкнул Ренвик, отойдя к лошадям. — Если бы они заблудились, то уж, наверное, спросили бы дорогу.

— Сержант, нас послали собрать налог, — поддержал Иверинг. — До заката нужно объехать еще пять ферм.

— Ага. Мы и так вернемся в город ночью.

Зная фанатичную приверженность Арвина всякого рода правилам и законам, Бунт попытался вразумить друга, но тот поднял руку, указав на солнечный диск, подползавший к горному кряжу.

— Это не займет много времени. Закон для всех един и мы должны его соблюдать, — произнес Арвин и обратился к Ренвику: — А ты не забывай, что освобожден досрочно. За неподчинение тебя вернут на каторгу.

— Закон свят, как наш король, — с ложным подобострастием произнес громила. — Скажи, дружище, а нас сюда послали выбивать долги по закону?

— Лучше молчи!

В разговор вмешался Бунт. Он вкратце рассказал о встрече с гамеланцами возле «Упокойки» и описал странного мужчину, тащившего огромное лезвие. По его мнению, в помощи эта четверка не нуждалась. Однако Арвина и этим было не пронять.

— Бунт, ты нам не нужен, — вполоборота произнес он, привязывая лошадь к ограде. — Ферма Фридриха в десяти милях. Если пойдешь сейчас, успеешь до темноты.

Здравая мысль. Бунт тоже об этом подумал, но не спешил. С юных лет он привык во всем искать выгоду, сначала в заболоченном Хагвилле, где родился, потом в Гутенфорде и Старграде, и наконец здесь, на Миркхолде. С одной стороны, рисковать без надобности он не хотел, даже ради друга, с другой — оставшись с ополченцами, он мог получить кров и работу. Мог за один вечер вместе с Арвином объехать пять ферм, а потом, если везде откажут, пойти к Фридриху. В конце концов, чем он рисковал, пытаясь помочь рыцарям. За такое обычно благодарят или посылают к Ниргалу на рога.

Вчетвером они вошли в заросли падуба. Прорубив дорогу мечом через вечнозеленые кущи, сержант вывел их на поляны, затянутые теневым папоротником. Лес в долине был светлым, за исключением восточной и северной части, где начинались предгорья. Воинам там ничто не угрожало, но соваться вглубь все равно было рискованно.

Пока они шли, лиственный простор все сильнее погружался в сумрак. Ополченцы тихо разговаривали, прислушиваясь к ночным звукам.

— У него был меч. Может, они кузнеца ищут? — произнес Иверинг, убив севшего на шею комара. — Кроме Готфорда и Майнрима, хорошего мастера можно найти только здесь.

— На кой черт тогда потащились в чащу? — спросил Ренвик, придерживая сползавший с плеча арбалет.

— Хороший кузнец ушел от Роберта полгода назад, — отозвался Арвин. — Теперь в долине всем заправляет его сын. Жадный ублюдок в первый же месяц выгнал половину подёнщиков. Сейчас созывает наемников. Если так и дальше пойдет, нас начнут копьями встречать.

— Мне все равно, кого он набирает. Это проблема губернатора и капитана. Наше дело — сражаться.

— Посмотрю я на тебя, когда встретишься в бою с ветераном.

Ренвик сдавленно рассмеялся, ударив лопоухого стража кулаком в плечо.

— П-ф-ф! Ты еще малёк, Иверинг. Мне в Пайнруте давали кирку, факел, а потом швыряли в шахту, кишащую покопами. Я тогда просто шел и добывал риклий.

— И что? Ты теперь герой?

— Нет, но ветеранов на каторге тоже хватало, и половина из них выползала на поверхность с тяжелыми штанами.

Над головами, хлопая крыльями, пронесся филин. Бунт с тревогой посмотрел назад. Опушка и алое пламя заката исчезли. Теперь вокруг был только сумрак, и глубже в лесу он только крепчал.

— Вульфгард тоже ветеран, — заметил Иверинг. — Надеюсь, наш боевой капитан поумнеет, и перестанет рисковать людьми впустую.

Ренвик замотал головой.

— Мы здесь по приказу Мариуса. Вульфгард был против. Я думаю, он вовремя вернулся домой. За четыре года сделал больше, чем Катлер за десять лет.

— Вульфгард слишком долго воевал в песках и плохо знает наши порядки, — ответил Арвин, погладив ожог на правой щеке. — Готфорд нельзя превратить в крепость. Катлер понимал, где кончается его власть, и в чужой карман не лез…

Бунт слушал вполуха. Он давно заметил, что Арвин постоянно теребит ожог, когда вспоминает предыдущего капитана; и было из-за чего. Четыре года назад этот самый Катлер спас его и еще нескольких стражей из огня. Пламя в ту ночь охватило бараки и сгубило нескольких человек. Капитан тогда вынес на плечах задыхавшихся подчиненных и сам обгорел как печеное яблоко, но вместо благодарности был снят с должности. Бунту это всегда казалось дикостью. Не слишком-то барон Мариус ценил своих людей, если разбрасывался подобными героями.

— Тише! Видите? Впереди свет, — шепотом произнес Арвин, указав на заросли.

Ополченцы в недоумении поглядели туда. Бунт сощурился, не сразу различив какое-то свечение. Кроме вековых лиственниц в этой части леса было множество кустов.

— Как ты понял, куда идти? — прошептал он, искоса поглядывая на друга.

— Они оставили след. — Сержант указал на примятые ростки папоротника.

Ренвик снял с плеча арбалет и вложил болт в желоб.

— Убери оружие, дурак, — прошептал Арвин, забирая снаряд. — Нападение на рыцаря — прямой путь на виселицу. Мы говорить идем, а не драться.

— Может быть, это и не они вовсе, а охотники, — заметил Иверинг.

Бывший каторжник поворчал, но тетиву спускать не стал. Они направились к месту стоянки. Бунт шел последним, держась за нож, который неплохо научился метать.

Подминая папоротники, они погрузились в заросли. Арвин приказал не шуметь, но шелест все равно выдавал их присутствие. Тем не менее, за это время на них никто не напал и даже не окрикнул.

Выйдя на поляну, окруженную упавшими деревьями, они стали свидетелями жуткой сцены. В центре горел костер. Рядом застыли две фигуры. Рыцарь стоял на коленях, держась за окровавленную руку. Над воином возвышался старик в черной мантии. Драгоценные камни и пуговицы на ней сверкали словно звезды. В руке у него был сосуд, в который тот собирал кровь, струившуюся из раны на запястье гамеланца.

— Уходим, — одними губами произнес Арвин.

Возражать никто не стал. Даже туповатый Ренвик все понял, едва увидел наполненную кровью мензурку. Рыцарь быстро поднялся и позвал кого-то еще, но человек в мантии предостерегающе положил руку ему на плечо. Бунт к тому моменту ретировался в заросли, успев расслышать, как тот произнес:

— Ждите меня здесь.

Преодолев стену кустов, они бросились прочь. Ренвик стал бранить сержанта. Арвин же в ответ бормотал что-то о долге.

— Что это значит? Что они там делали? Ренвик? Арвин? Что он сказал? — задыхаясь, тараторил Иверинг.

— Он идет за нами, — выпалил Бунт, вынимая нож.

— Кто? Этот старик?

Страж чуть не упал, споткнувшись об корягу. Губы молодого ополченца скривились, как у испуганного ребенка. Он один до сих пор не понял, с кем они столкнулись, но по лицам товарищей догадывался, что за этим последует.

— Нисмасс милосердный! Вот теперь мы покойники, — прорычал Ренвик, злобно зыркнув на сержанта.

В лицо им ударил ледяной ветер. Это было так неожиданно, что Ренвик едва не задохнулся. В лесу стало еще темнее. Зашуршала листва. Бунт поднял руку собираясь метнуть лезвие, но навстречу им никто не вышел. Между тем в чаще началось непонятное брожение. Папоротники затрепетали. Затрещали ветви деревьев. Казалось, что со всех сторон к ним сходятся десятки врагов.

— Все в круг! — скомандовал Арвин, вынимая меч из ножен.

Ополченцы подчинились. Им следовало сейчас же разбежаться в стороны. Какими бы силами не обладал незнакомец, ему бы не удалось настичь всех сразу. Слишком поздно Бунт это понял. Сорваться с места ему не позволила высохшая конечность. Нечто похожее на скрученную ветку поднялось из травы и вцепилось в сапог. Иверинг стал слепо бить клинком по земле. Ренвик взревел, словно раненный тролль.

Они погрузились по пояс в землю, теперь напоминавшую водянистый песок; и в этой массе их поджидали новые руки. Конечности лезли им в рот, рвали одежду и трепали за волосы. Бунт почувствовал на горле чьи-то пальцы. В ужасе глядя по сторонам, он успел заметить лицо Арвина, в тот момент, когда костлявая длань срывала с его шеи амулет. Опаленный страж почти не сопротивлялся. Бунт догадался, что приятель винит себя в их смерти и это, черт побери, была правда. Дурак до конца выполнял долг, а заплатили они все.

Погрузившись в землю до подбородка, он почувствовал на устах вкус сырой земли. В глаза полезли травы и мох. Нетрудно было догадаться, каким образом чародей решил от них избавиться. Земля умела хранить секреты, и редко пускала живых людей в свои недра.

Сделав глубокий вдох, Бунт погрузился в нее словно в пучину моря. Нечто вцепилось ему в руку и едва ее не вырвало. Его поволокли куда-то во тьму, еще глубже, и в этой тьме не было ничего, кроме могильной тишины.