Доктор Данилов в госпитале МВД

Андрей Шляхов, 2012

Госпиталь МВД – это не обычная больница. Это закрытый мир, недоступный для непосвященных. Здесь нет ситуаций, есть только проблемы. Слишком необычны пациенты и их диагнозы! Если бы Данилов мог знать, чем обернется для него работа в госпитале МВД, он бы держался подальше от этого ведомственного учреждения. Тогда бы ему не пришлось срочно покидать Москву и скрываться в провинции…

Глава пятая

Квартирный вопрос

Работа в «ведомственной медицине» имеет ряд преимуществ.

Первое, и самое главное, самое значимое преимущество — отсутствие «перегрузок». В ведомственных стационарах редко можно увидеть пациентов, лежащих в коридоре. И не потому, что там избыток мест, а потому, что загрузившись под завязку, ведомственный стационар больше никого не принимает. Всех, кому не хватило ведомственных мест, принимает обычное, городское здравоохранение, безотказное и безразмерное.

Данилов помнил, как в сто тридцать третьей больнице, где он проходил интернатуру, во время авралов закатывали в реанимацию позаимствованные из отделений койки и расставляли их так, чтобы места боком пройти хватило. Отдел госпитализации на вопли о перегрузе стандартно отвечал: «Что вы хотите — везде такая ситуация! У всех «перегруз»! Что ж теперь — больных дома или на улице оставлять? Крутитесь!» Причин для «перегруза» много — эпидемия, ремонт или карантин в одном из соседних стационаров, а однажды зимой, в разгул гриппа, когда обостряются все болячки и забиваются все больницы, какие-то идиоты позвонили по «ноль два» и сообщили, что в сто тридцать шестую городскую больницу подложена бомба. Всех больных, а было их около полутора тысяч да еще немного сверх того, срочно распихали по соседним стационарам и в той же сто тридцать третьей выкатывали в коридор из ординаторских диваны, связывали бинтами, чтобы не разъезжались, стулья, позабирали откуда только можно кушетки и банкетки… Что делать, раз такая ситуация? Тебе везут, а ты клади, другого не дано.

Бомбу, кстати говоря, так и не нашли, а вот горе-шутников нашли и наказали как положено. «Дали бы мне на часок этих уродов! — мечтал один из врачей приемного отделения сто тридцать третьей больницы, дежуривший в тот самый злополучный день. — Ох, я бы показал им, как надо шутить». И показал бы, если бы дали — возможности медицины поистине безграничны.

Второе преимущество — административное. Нигде так сильно не достают персонал приказами, указами, требованиями и придирками, как в общей лечебной сети системы здравоохранения. В ведомственных учреждениях обычно работается спокойнее, если, конечно, между высшими и местными начальниками нет каких-либо непримиримых противоречий.

Третье преимущество — чисто психологического плана. Всегда приятно ощущать свою избранность, принадлежность к какой-то особой группе, выделяться из, как однажды выразился Роман Константинович, «серой толпы в белых халатах». Впрочем, и из избранности можно извлечь определенную пользу.

— Вова, я сказала агенту, что ты работаешь в системе МВД! — предупредила Елена, паркуясь около делового центра на проспекте Мира, в котором арендовало офис агентство недвижимости «Комком-риэлти». — Без уточнений.

— Зачем? — удивился Данилов.

— Так, на всякий случай, — улыбнулась Елена, — пусть имеет в виду, что с нами шутки плохи.

Квартира, полностью или почти полностью удовлетворявшая требованиям Елены, наконец-то нашлась. В Кузьминках, в десяти минутах неспешной прогулочной ходьбы от метро. Трехкомнатная, с большой остекленной лоджией, окна на юг и восток, в новом доме, построенном всего два года назад.

— Самый оптимальный вариант! — радовалась Елена. — Новый дом и девяносто процентов жильцов уже сделали ремонт, поэтому шума и грязи не будет.

— Если только один из оставшихся десяти процентов не будет жить наверху, а второй через стенку на одной лестничной площадке, — пошутил Данилов.

Шутки шутками, а ведь в жизни невозможного нет.

— Можешь не волноваться! — успокоила Елена. — Сверху чердак, а две соседние квартиры отремонтированы. Только из-за последнего этажа эта квартира и зависла…

— Ой ли? — усомнился Данилов, наслышавшийся о том, как дурят клиентов на рынке недвижимости.

— Я уже вникла в историю квартиры, там все просто и чисто. Молодожены получили эту квартиру в качестве свадебного подарка от родителей с обеих сторон. Вселились, начали делать ремонт, к концу ремонта развелись и теперь мечтают разъехаться. Ремонт, кстати, неплохой, с размахом и фантазией…

Данилову, не присутствовавшему на просмотре, Елена предъявила фотографии, в том числе и виды из всех окон, план квартиры и показала расположение дома на карте. Данилов подумал с минуту и сказал, что его все устраивает. Если, конечно, они успеют продать две свои квартиры…

— Успеем! — ответила Елена. — Агентство берется продать их довольно быстро, при условии, что мы не станем задирать цену выше среднерыночной. Но мы же не станем, правда? Мы же разумные люди?

— Разумные, — подтвердил Данилов.

— И нам ничего не будут стоить услуги — только за оформление бумажек заплатим около семисот долларов! Разве не выгодно?

— Бесплатный сыр…

— Вова, тут нет никакого бесплатного сыра! Они явно имеют хороший барыш с этой «трешки» и потому так хотят продать ее поскорее! А для нас — это идеальный вариант! По всем параметрам! И в метраже мы практически не теряем — там девяносто четыре метра, и на обстановку нам немного должно остаться, и на ремонт сильно тратиться не надо, и расположение классное, и вообще — надо же когда-то, наконец, закончить с обменом!

Преимущества и выгоды просто подавляли своей массой, а заодно и настораживали. С другой стороны, если стремиться к недостижимому идеалу, всегда есть риск потратить на подбор подходящего варианта всю оставшуюся жизнь, да так ничего и не найти.

Елена работала пять, а то и шесть дней в неделю с утра до позднего вечера. Данилов был посвободнее, но регулярно «выпадал из жизни» на целые сутки. Было очень кстати, что агентство берет на себя не только подбор покупателей, но и сбор документов, необходимых для обмена.

— Если хочешь, то можешь отдать агенту ключи от своей квартиры и не ездить на просмотры, — предложила Елена.

Квартира Данилова давно стояла пустой — не везло с жильцами. Вселилась поначалу приличная семья — папа-бизнесмен, мама-журналист, двое детей. Пожили немного и съехали, потому что дела у папы пошли плохо и съем «двушки» в Москве стал ему не по средствам. После них приличных кандидатов в жильцы как-то не находилось, попадались или «обещалкины», ударявшие по рукам со словами «деньги будут завтра, клянусь мамой! (как вариант — маминой могилой)», и исчезавшие навсегда или какие-то скользкие, прячущие глаза личности, с которыми Данилов связываться не собирался. Промаявшись с поиском квартирантов некоторое время, Данилов махнул на эту затею рукой, рассудив, что в преддверии грядущего переезда нет большого смысла сдавать квартиру. Сдашь — а тут сразу вариант подвернется.

Предъявив документы охраннику, Данилов с Еленой поднялись на лифте на четвертый этаж.

— Тебе не кажется странным название «Комком-риэлти»? — спросил Данилов, рассматривая большой бело-зеленый логотип агентства. — На что они намекают? На то, что все комком? Или на то, что первый блин комом? Или они коммунисты в квадрате?

— Зато название звучное и запоминающееся, — ответила Елена.

— Это сокращение от фамилий владельцев компании, — сказала девушка, сидевшая на ресепшн. — Комендантов и Комендантов.

— Отец и сын? — зачем-то уточнил Данилов.

— Братья.

— Мы к Ольге Николаевне, — сказала Елена.

— Вам повезло, — проникновенно сказала девушка, — Ольга Николаевна — наш лучший агент. Три года лидирует по числу заключенных сделок!

«Никогда нельзя связываться с девушками из риэлторских контор, — утверждал приятель Данилова Игорь Полянский. — Хорошие, но крайне редкие выплаты по итогам сделок делают их заносчивыми истеричками. На окружающих они смотрят свысока, мол, то, за что вы два-три месяца корячитесь, я с одной сделки имею, а грызня за эти самые сделки капитально портит характер и расшатывает нервную систему».

Агент Ольга Николаевна Данилову понравилась. Спокойная, не дерганая, говорит по существу, не грузит и не давит. Возможно, в этом-то и заключался секрет ее профессионального успеха, ведь клиента в первую очередь надо расположить к себе.

— Я уже знаю, что вы работаете в системе МВД, — сказала она Данилову, пока нотариус (Данилов сразу же оценил великое удобство нахождения нотариуса на одном этаже с агентством) заверяла доверенности на сбор документов, выписанные им и Еленой. — А можно узнать, чем вы там занимаетесь? Если это не государственная тайна.

— Скажем так — в сферу моей деятельности входят допросы и контроль, — ответил Данилов и тут же удостоился восхищенного взгляда Елены.

— Ну, ты, Вова, и мастер! — похвалила Елена, когда они, закончив все дела в агентстве, спускались в лифте на первый этаж.

— Ты, кажется, этого и хотела! — рассмеялся Данилов. — А разве я сказал неправду? Я расспрашиваю, то есть допрашиваю пациентов или тех, кто их сопровождает, и контролирую их состояние. Все по чесноку!

— Как тебе Оля? — спросила Елена.

— Оля как Оля. — Данилов пожал плечами. — Первое впечатление хорошее, но о человеке судят по его делам.

— Выгорит — хорошо, не выгорит — мы все равно ничего не теряем, — ответила Елена. — Ну, разве только те полторы тысячи, что сейчас заплатили нотариусу.

Они подошли к машине.

— Какая хорошая сегодня суббота! — Данилов посмотрел вокруг и даже зажмурился от удовольствия. — Настоящая весенняя.

— Люблю, когда все зеленеет, — согласилась Елена. — Возрождается…

— Реанимируется, ты хотела сказать, — пошутил Данилов. — Может, оставим здесь машину и пройдемся пешком?

— Давай лучше доедем до Бульварного кольца и там погуляем.

— Тогда поехали к Чистым прудам, знаю я там одно злачное местечко.

Они сели в машину.

— Что за злачное местечко? — Елена посмотрела на себя в зеркало заднего вида и вставила ключ в замок зажигания.

— Кафе, в котором подают обалденно вкусную самсу и не менее вкусный плов.

— А почему злачное?

Машина тронулась с места, но Елене пришлось сразу же нажать на тормоз, чтобы не задавить метнувшуюся под колеса кошку.

— Вот зараза! — возмутилась она.

— Наверное, она решила покончить с собой по причине несчастной любви, — предположил Данилов. — А злачное, потому что простецкое, без всяких наворотов и накруток. И публика там совершенно не гламурная.

— Короче говоря — дешево и сердито!

— Недорого и вкусно, — поправил Данилов.

Увы — кафе, как говорится, приказало долго жить, уступив место сетевой аптеке, четвертой по счету на пятачке возле станции метро.

— Какой-то перебор у нас с аптеками и мобильными салонами, — проворчал Данилов. — А еще совсем недавно, лет двадцать назад, на всю Москву было две сотни аптек, не больше.

— Мрачные были времена, — посочувствовала Елена. — Двести аптек и ни одного мобильного салона.

— Обходились как-то, — усмехнулся Данилов. — Не жаловались. По мне — так лучше бы кафе осталось.

— Если бы да кабы. — Елена взяла Данилова под руку. — Давай прогуляемся, а вместо твоей самсы поедим чебуреков или чего другого.

— Давай, — согласился Данилов, и они пошли по направлению к Трубной площади.

Само собой разговор зашел о предстоящем переезде.

— Я так хочу эту квартиру, прямо вожделею, — начала Елена. — Бывает так: увидишь дом — и от него повеет чем-то родным. Как раз тот самый случай. И квартира чудесная. Наша спальня, комната Никиты и гостиная. И еще лоджия… Что мы будем делать с лоджией?

— Давай сначала переедем, а потом решим.

— А помечтать? — Елена прижалась к Данилову.

— Ну, если помечтать, то тогда устроим на лоджии оранжерею.

— Хорошая идея! А в оранжерею можно поставить аквариум!

— А еще мы купим парочку попугаев, обезьянку и хомячка.

— Зачем?!

— Не знаю. Но мы же мечтаем, верно? Так почему бы не помечтать о попугаях и обезьянке?

— Данилов! Я серьезно!

— Я тоже.

— Ты в своем амплуа!

На бульваре кипела светская жизнь. Матери выгуливали детей, скамейки с чинно беседующими пожилыми дамами перемежались скамейками с самозабвенно целующимися влюбленными парочками.

— Амплуа бывает у актеров, а я — врач.

— Я не о профессиональном, а о бытовом. В быту у тебя амплуа умудренного жизнью циника.

— Это плохо?

— Нормально, но иногда напрягает. Вот сейчас мне хочется обсудить с тобой планы!

— Как только дело сладится — мы непременно обсудим планы, — пообещал Данилов. — Ты слегка ошиблась в оценках, я не циник, а прагматик. Умудренный жизнью прагматик. Но квартирка хорошая, заочно мне понравилась.

— А очно понравится еще больше, — пообещала Елена. — Мне вообще кажется, что я там родилась.

— Да ну! — не поверил Данилов. — Неужели все настолько серьезно?

— Выходит, что так. Там действительно очень приятное место. А тебе как, нравятся Кузьминки?

— Я никогда об этом не задумывался, но ничего против Кузьминок не имею. Только давай не будем сейчас обсуждать расстановку мебели, ладно? Не люблю делить шкуры неубитых медведей. Давай лучше о погоде поговорим. Или о работе.

— Только не о работе! В кои-то веки выдалась свободная суббота, и нечего портить ее разговорами о работе! Тем более что ничего интересного у меня за неделю не произошло. Так, обычная рабочая неделя, без достижений и потрясений. Слава богу — ни одного серьезного ЧП по региону.

— И это здорово!

— Здорово — это когда за квартал ни одного ЧП, — вздохнула Елена.

— Что, разве возможно такое? — Хорошо зная реалии «Скорой помощи», Данилов и представить не мог, что за три месяца хотя бы на одной из подстанций региона кто-то да что-то не натворил. Когда он работал на «Скорой», у них на подстанции раз в месяц непременно что-то случалось — крупный скандал, крупный косяк или же комплект замечаний от линейного контроля.

— Было как-то раз, — улыбнулась Елена, — я даже сама удивилась. Мелких происшествий было пруд пруди, а крупных, с выносом в департамент — ни одного.

— Тяжело вам, руководителям, — посочувствовал Данилов. — Нам, рядовым врачам, не в пример проще. Отвечаем только за свои прегрешения, да и то не за все, а только за те, про которые начальство узнает.

— Последняя жалоба, спущенная из департамента, была просто смешной, — вспомнила Елена. — Бригада приехала к женщине, принявшей чуть ли не половину домашней аптечки с целью суицида. Начали мыть («мыть» — то есть делать промывание желудка через зонд), а в процессе немного запачкали какой-то белоснежный и очень дорогой ковер. Сразу жалоба в департамент, так, мол, и так, кто нам возместит?

— И что ты ответила?

— Бригада написала объяснительные. Промывали над тазиком, никаких ковров не пачкали. На этом все и закончилось. Хотя кто их знает, такие могут и в суд подать.

— Ну это еще доказать надо, что ковер испачкала именно бригада, а не хозяева, — заметил Данилов. — Интересно, а правило форс-мажора в таких случаях не действует? Спасали человека, и некогда было обращать внимание на мелочи вроде бесценных белоснежных ковров?

— Это пожарные, когда пожар тушат, не отвечают за ущерб, причиненный их действиями. На врачей такая «льгота» не распространяется.

— Ковров пачкать не доводилось, а вот из-за разрезанных при переломе штанов я многого наслышался. Однажды… — Данилов увидел впереди свободную скамейку. — Присядем?

— Присядем.

Данилов склонился над скамейкой и провел по ней рукой — не грязно ли? Его джинсам пыль была не страшна, чего нельзя было сказать о Еленином белом плаще. Скамейка оказалась чистой, и они сели.

— Так вот, однажды с меня за разрезанные на переломе джинсы триста долларов пытались слупить, — продолжил Данилов. — Причем в такой… нагловатой форме.

При переломах одежду чаще всего не снимают с пострадавшей конечности, а разрезают, чтобы не причинять лишней боли и не вызвать лишнего смещения костных отломков.

— А как именно?

— Точно не помню уже, но что-то вроде: «Ну, ты, лошара, конкретно попал на бабки, ты знаешь, сколько я за штаны платил?» Выступал всю дорогу, пока я его в больницу вез. Оклемался в машине, увидел разрезанную штанину и погнал на меня.

— Он остался жив?

— Конечно. Я просто сказал, что не буду ничего ему платить, потому что, во-первых, штанину я разрезал в его же интересах, а во-вторых, джинсам его красная цена пятьсот рублей. Он на это ответил, что я… ну, в общем, плохой человек и что как только он выздоровеет, так сразу же получит с меня все причитающееся, да еще с процентами. Так до сих пор и жду, не знаю, сколько там уже процентов набежало.

Данилов подмигнул карапузу, который усердно сосал большой палец, пока его мать отвлеклась, обсуждая с подругой личную жизнь какой-то Даши. Голоса у обеих молодых женщин были громкие, так что в курсе Дашиных обстоятельств невольно оказался весь бульвар.

— Странно, нормальные пациенты быстро забываются, а вот таких законченных придурков, которых мы называли актерами анатомического театра, помню так, будто только вчера с ними общался.

— Почему анатомического театра? Они же вроде были живыми.

— Не знаю, выражение прикольное. Виталик Сафонов разок так выразился про какого-то перца, а народ подхватил.

Некоторое время сидели молча, рассматривая гуляющую публику.

— Все-таки жизнь в центре имеет определенные преимущества, — нарушила молчание Елена. — Есть здесь какая-то своя аура, и вообще приятно.

— Так в чем же дело? — поддел ее Данилов. — Комнату с видом на бульвар мы себе вполне можем позволить!

— Комнату! — фыркнула Елена. — Ты, наверное, хотел сказать «чуланчик»? Странно, конечно, получается — все, кто живет в центре, жалуются, как им неудобно тут живется, а разница между стоимостью «центрального» и «окраинного» квадратного метра жилья только увеличивается.

— Парадокс. Точно так же, как все жалуются на тяжелую московскую жизнь и не хотят никуда уезжать из Москвы. А по большому счету важно не то, где жить, а как жить. И с кем жить.

— Я что-то не поняла — это был завуалированный комплимент или тонкий намек? — Елена склонила голову набок и с улыбкой смотрела на Данилова. — Уточни, пожалуйста.

— Это была житейская мудрость, — изрек Данилов. — Ты запиши, чтобы не забыть!