Моя судьба в твоих руках

Анжела Биссел, 2017

Чтобы отпустить прошлое, нужно заглянуть ему в глаза. Целых двенадцать лет Рамон убегал от демонов, которые однажды зло над ним подшутили, отняв любовь родителей, друга и девушку. Но жизнь любит играть в кошки-мышки, и вот все повернулось вспять. Теперь в его руках судьба Эмили, которая ждет от него ребенка. Готов ли он к такой ответственности? Ведь Рамон понимает, что с Эмили его связывает только… страсть.

A Night, A Consequence, A Vow

© 2017 by Angela Bissell

«Моя судьба в твоих руках»

© «Центрполиграф», 2018

© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2018

* * *

Глава 1

— Ты мне обязан, Ксав.

Рамон де ла Вега опустился в кресло у стола брата и вытянул ноги: после восьми часов полета через океан и еще часа поездки в корпоративном лимузине по забитому машинами городу казалось, что он неделю провел связанным. Откинувшись на спинку кресла, Рамон положил ноги на уголок стола и осторожно произнес:

— Я хотел провести выходные в Вегасе.

Ксавьер сидел напротив в кресле с высокой спинкой; братьев разделял массивный дубовый стол, перешедший старшему сыну от отца вместе с компанией. Позади брата было окно во всю стену, открывавшее панораму Барселоны. Однако Рамон лишь мельком бросил взгляд в сторону пейзажа. Гораздо больше его внимание привлекал Ксавьер — в темном, сшитом на заказ костюме он выглядел безупречно. Казалось, августовская жара ему нипочем. Как всегда, на лице его застыло суровое выражение, спина идеально прямая, только пальцы правой руки выстукивали ритм на обитой кожей поверхности стола. В офисе было так тихо, что звук этот ударял, казалось, прямо по барабанным перепонкам Рамона, напоминая ему в который раз, что перелет не стоит мешать с алкоголем.

— И что ты там будешь делать? — с усмешкой спросил Ксавьер. — Опять играть и увиваться за юбками?

Не обратив внимания на явное неодобрение, прозвучавшее в голосе брата, Рамон улыбнулся — он знал, эта улыбка могла разбить сердце дамы или успокоить непростого клиента. Однако на брата она произвела обратный эффект.

— Это называется отдыхом, Ксав, — непринужденно произнес он. — Тебе бы тоже не помешало попробовать.

Ксавьер так нахмурил брови, что казалось, он скорее согласится, чтобы ему отрубили руку, нежели примет участие в подобных забавах. Перестав барабанить по столу, он сжал руку в кулак.

— Убери ноги с моего стола, — прорычал он, оглядывая джинсы и рубашку Рамона. Взгляд его задержался на его ступнях. — И где, черт возьми, твои ботинки?

Рамон опустил ноги. Где же он оставил обувь? Ах, ну да, в приемной, под столом симпатичной брюнетки, чье имя он уже успел позабыть. Что ж, в джинсах из искусственно состаренной ткани — хоть и дизайнерских — и мятой свободной рубашке с открытым воротом он явно недотягивает до брата. К тому же около суток он уже не брился. Зато в полете не мучился, успокоил себя Рамон. А уж если вспомнить, как братец срочно вызвал его к себе, а потом отказал в корпоративном самолете… Да, кстати. Вот что нужно сделать — купить собственное воздушное судно. Симпатичной рыженькой стюардессе из первого класса, что помогала ему в течение всего полета из Нью-Йорка, казалось, все нравится. Но, наверное, для штаб-квартиры корпорации «Де ла Вега», располагающейся в центре делового района Барселоны, он несколько не рассчитал с одеждой.

И все равно Ксавьеру не помешало бы немного остыть, войти в его положение. Он ведь бросил все, даже отказался от вечера в компании одногруппников из Гарварда и прилетел за пять тысяч километров из-за океана — и все оттого, что братец вдруг позвал его и сказал, что нуждается в помощи. Именно нуждается, ни больше ни меньше. Мог ли он представить себе хоть когда-нибудь, что услышит эти слова от всегда гордого брата? Помимо этого объяснения Ксавьер не предоставил Рамону никакого другого, а тот и не спрашивал. Разумеется, Ксавьер, будучи генеральным директором, стоял на ступень выше, но вовсе не его статус заставлял Рамона повиноваться. Ксав был его семьей. А что касается семьи, у Рамона был один пунктик, существование которого он не мог оспаривать перед самим собой: он обязан своим родным.

Он улыбнулся — не потому, что был в хорошем настроении, скорее наоборот, возвращение в Испанию отнюдь не способствовало поднятию духа, — а потому, что знал: улыбка раздражает брата.

— В полете мои ноги отекают, — объяснил он. — И твоя секретарша предложила мне сделать массаж ступней, пока ты тут сворачивал встречу.

На лице Ксавьера появилось отвращение.

— Надеюсь, ты шутишь.

— Да, братец. — Рамон улыбнулся еще шире. — Так и есть.

Однако ему вспомнилась веселая болтовня с… Как ее зовут — Лора? Лорда? Ему показалось, что она с радостью сделает ему массаж чего угодно, если ей дать шанс. А об этом стоит подумать — ему ведь и впрямь не помешает отвлечься от мыслей на все время пребывания в Испании. От воспоминаний, что рано или поздно выберутся из подсознания и потребуют своего.

Ксавьер ущипнул себя за переносицу — так раньше делал отец, когда был на пределе терпения. Однако это сходство нельзя было списать на генетическое родство. Ксав был усыновлен родителями Рамона после двух неудачных беременностей матери. А четыре года спустя родился Рамон — чудо для семьи, которой врачи прочили никогда не обрести собственных детей. Так он и остался Даром Небес. Вспомнив это прозвище, Рамон нахмурился. Он ненавидел его! Никакой он не ангел. Достаточно спросить семью Кастано или Мендоса. Они, пожалуй, подкинули бы парочку своих прозвищ… например, Ангел смерти. Или Дьявол во плоти.

Рамон заставил себя вынырнуть из воспоминаний. Вот почему он всячески избегал Испанию: слишком много здесь жило призраков, все напоминало…

— Так зачем я здесь? — требовательно спросил он, чувствуя, что теряет терпение.

— Завтра будет собрание совета директоров.

Рамон нахмурился:

— А я полагал, что следующее собрание по итогам квартала будет через шесть недель.

Он знал расписание встреч и всякий раз стремился ускользнуть, оказаться в другом месте. В его представлении сборище старых педантов было особой изощренности пыткой, которую нужно всячески избегать.

— С каких это пор мы встречаемся по субботам?

— С тех самых, как я решил собрать экстренное заседание менее чем сутки назад.

Рамон ощутил, как в нем закипает раздражение.

— Почему, черт возьми, ты не сказал мне по телефону, что собираешься вытащить меня сюда ради совещания?

— Потому что ты бы нашел повод не прилетать, — бросил Ксавьер. — Ведь ты бы предпочел провести этот день за игровым столом или в объятиях какой-нибудь девицы легкого поведения.

Бровь Рамона дернулась.

— Это не относится к делу, — прорычал он.

Внезапно Ксавьер встал и повернулся к окну. Рамон изумленно посмотрел на брата. Что-то было не так. Да, он частенько избегал собраний: умасливать старых ворчунов и находить компромиссы было делом Ксавьера, а не его. Но никто не посмел бы заявить, что Рамон работает спустя рукава. Он многое сделал для корпорации — точнее, на протяжении последних пяти лет не переставал делать что-то полезное, с тех самых пор, как отец предложил ему должность вице-президента на двадцать пятый день рождения. Рамон оставил свою карьеру архитектора. Раньше он проектировал роскошные отели и строил элитные развлекательные комплексы, теперь же покупал их и управлял ими. Он преуспел — и понял в первый же год работы, что именно так может отплатить своим родным, компенсировать ту боль, что он им когда-то причинил, будучи восемнадцатилетним юнцом, и позор, что навлек на семью. Пусть его имя станет символом успеха. Это было непростой задачей: ведь корпорация «Де ла Вега» была надежной, процветающей, простиралась на несколько континентов, и спектр ее видов деятельности был широким — от недвижимости и строительства до развлечений и гостиничного бизнеса. Так что любой вклад должен был быть значимым.

Рамон принял вызов. Сначала удвоил их долю на европейском рынке, выкупив «Честейн Груп» — сеть элитных отелей и курортов, затем расширил портфолио частных клубов, превратив их в сеть прибыльных фешенебельных заведений. Да, он не ударил в грязь лицом. Но, по-видимому, для брата — как и для всего совета директоров — гораздо больше имела значение его личная жизнь. Как досадно.

Рамон не доставлял особого наслаждения прессе, впутываясь в скандальные истории, однако и не тратил время, стараясь совсем ускользнуть от внимания камер. Стоит увернуться от одного папарацци — и на его место прибегут еще десять. Уж лучше дать им то, что они хотят. Сверкнуть улыбкой перед объективом, обнимая за талию очередную красотку, и все желтые газетенки с голодными до сплетен читателями будут счастливы. Отказать же им — значит стать жертвой. Они станут преследовать тебя и искать скандал там, где его нет. А еще хуже — там, где и впрямь можно что-то найти. Последнее, что хотел Рамон, — это обнародовать свое прошлое, ошибки юности. Уж лучше поддерживать репутацию казановы, пускать пыль в глаза репортерам, позволяя им видеть тот образ, что создал он сам, — успешного, богатого аристократа, завидного жениха, любящего развлечения так же сильно, как и новые деловые приобретения.

— Так зачем ты созвал экстренное совещание? — спросил он Ксавьера, взяв себя в руки.

Брат повернулся, на лице его застыло мрачное выражение.

— Гектор хочет стать председателем собрания. Рамон прищурился:

— Я думал, вы с отцом эту роль предписывали Санчесу.

Санчес был самым молодым и самым активным членом совета директоров. В прошлом он был успешным руководителем, и Ксавьер убедил совет принять его в попытке влить свежую кровь в кадры компании. Его Рамон искренне уважал, в отличие от остальных членов совета — за исключением Ксавьера и отца, который ранее и был председателем. Гектор же был сущим кошмаром для корпорации — он был двоюродным братом отца и отчаянно стремился к власти, не признавая никого, кто превосходил его по статусу. Эгоист и глупец, он совершенно не годился на руководящий пост.

Рамон недоверчиво покачал головой:

— Да он никогда не получит поддержки совета.

— Он уже ее получил. — Ксавьер снова сел, и было видно, что он вот-вот взорвется от негодования: ноздри его гневно трепетали. — Он все это время работал у меня за спиной, убеждая других, что голосовать за Санчеса — это ошибка.

— Но ведь отец сможет его приструнить?

Брат посмотрел на Рамона.

— Отец уже отошел от дел. Он слишком слаб для таких драм, и ты бы не задавал сейчас этого вопроса, если бы приезжал почаще, — с жестким блеском в глазах произнес он укоряюще.

Рамона словно ударило током. Он, разумеется, знал, что у отца высокое давление, в последние два года участились приступы ангины, но, по-видимому, состояние Витторио усугубилось, и это было новостью. Рамон крепко сжал зубы: он не случайно избегал семейных встреч. Слишком много было невысказанного, постыдного. И сейчас он не позволит брату винить себя. Он всем сделал только лучше, держась на расстоянии.

— Члены совета уважают тебя, — заметил он, заставив себя вернуться к делу. — Так отвоюй их голоса.

Ксавьер напрягся и покачал головой:

— Похоже, что Гектор приготовил им увесистую морковку, и я не удивлюсь, если она будет украшена бриллиантами. Лопез, Рубен, Андерз и Рамирез всю неделю не отвечали на мои звонки.

Рамон провел большим пальцем по колючему подбородку.

— И чего ты собираешься добиться на совещании?

— Хочу устроить Гектору очную ставку, заставить его вступить в игру в открытую и вынудить всех принять чью-то сторону. Так мы будем знать, что нас ожидает.

— Мы?

— Мне нужна твоя поддержка. И не только мне — если мы по-прежнему хотим видеть Санчеса в кресле председателя. Нам нужно выступить единым фронтом, суметь бросить вызов Гектору, проверить его на прочность.

Рамон усмехнулся.

— Не понимаю, как мое присутствие что-то изменит, — сказал он, уже чувствуя, вопреки собственным словам, прилив адреналина, как всегда, когда кто-то бросал ему вызов. Помимо этого, в нем заговорило чувство долга перед семьей и желание помочь брату. Бросив взгляд на лицо Ксавьера, Рамон ощутил, что не только гнев является причиной глубоких морщин вокруг его рта. — Ты взволнован, — заметил он. — Чем?

— Сделка с Кляйном обернулась неудачей.

Рамон присвистнул. Лицо Ксавьера еще больше потемнело.

— Мне жаль, — искренне произнес младший брат.

Ему не раз приходилось терпеть поражение в бизнесе, и он понимал, что такое — вложить кучу усилий и ресурсов в потенциально выгодную сделку, а потом наблюдать, как в самый неподходящий момент все летит к чертям.

— Так ты беспокоишься о том, что совет директоров сочтет тебя недостойным доверия на фоне поражения, — подытожил он.

— Гектор уже в открытую обвиняет меня, — с отвращением произнес Ксавьер. — И воспользуется этим козырем, чтобы подорвать мою репутацию. Нам нужна успешная сделка, чтобы вернуть поддержку членов совета. Что-то, что заставит их забыть о неудаче и даст нам преимущество над Гектором. — Он наклонился и пристально посмотрел на брата. — Тебе удалось назначить встречу с Ройсом?

Рамон ощутил, как по спине пробежал холодок. Не только Ксавьер потерпел поражение.

— Пока нет, — осторожно сказал он.

Ксав откинулся на спинку кресла и тяжело вздохнул.

— Маловероятно, что тут нам повезет.

Его недоверчивый тон возмутил Рамона. Конечно, «Ройс» — один из старейших, самых престижных и эксклюзивных клубов Лондона, и стремиться заключить с ним сделку — высокая планка, но зачем так уж его недооценивать?

— Неужели ты совсем во мне разуверился, братишка? — сказал он. — Я просто столкнулся с небольшим препятствием, вот и все. Но это не означает, что я не сумею с ним справиться.

— Препятствием?

— У Ройса такой секретарь. — Рамон пренебрежительно дернул плечом. — Держит оборону получше любого вояки.

Брови Ксавьера сдвинулись еще ближе.

— Они что, не знают, с кем имеют дело? Или полагают, что имя де ла Вега недостаточно известное, чтобы удостоить тебя внимания?

Рамон вновь иронически хмыкнул. В глазах Ксавьера их фамилия всегда имела большую значимость, нежели в его глазах. Вся родня по линии матери были дальними родственниками короля Испании, отец же происходил из семьи богатых промышленников. Когда они поженились, имя де ла Вега стало символом достатка и статуса.

— Ты забываешь, кто ходит в клиентах у Ройса? — спросил он брата, наблюдая, как Ксавьер мгновенно помрачнел.

Влиятельность и состояние их семьи в данном случае и впрямь не имели никакого значения, ведь клуб Ройса был создан для самых богатых и известных мужчин в мире.

— А еще ходят слухи, что Максвелл Ройс не очень-то избирателен, когда дело доходит до компании. Так почему бы не назначить тебе встречу?

Рамона несколько оскорбили слова брата, и он сжал зубы, прежде чем вымолвить:

— Это не слухи. Информация, что я получил, из надежного источника, на нее можно полагаться.

Это и впрямь было так — хотя и неожиданно, ведь Рамону поведал об этом не кто иной, как его друг Кристоф.

— Ройс — заядлый игрок, и его долги достигли космических показателей, — сказал он.

Это были слова бухгалтера Ройса, перебравшего коктейлей в одном из лондонских баров. Тот подцепил симпатичную коллегу — а она оказалась сестрой Кристофа — и выложил ей всю правду про своего босса. Девушка, само собой, не упустила случая все рассказать брату, а он уже передал информацию Рамону.

— Вместе с проблемами приходят и возможности, — произнес он.

Не раз он уже убеждался в истинности этого постулата. Люди, не желающие продавать, частенько меняли намерения, столкнувшись с финансовыми затруднениями. Предложения, когда-то и кем-то отклоненные, внезапно становились весьма привлекательными в глазах пострадавших. Клуб «Ройс» передавался из поколения в поколение уже около сотни лет, но бывало и такое, что отпрыски решали продать семейный бизнес, предпочитая громкому имени твердую валюту. А если Максвелл Ройс нуждается в деньгах… глупо упускать такую возможность, и не важно, сколько придется ждать встречи с ним. Клубы Рамона были эксклюзивными и славились на весь мир, но «Ройс» принадлежал совершенно к другой лиге — туда могли бы войти около десятка подобных заведений со всей планеты. И коли сделка удастся, их репутация взлетит на новый уровень.

Ксавьер снова наклонился вперед:

— Мне не нужно тебе говорить, какое впечатление подобная покупка произведет на совет директоров.

Рамон понимал это, ведь в случае успеха можно было бы остановить предательский замысел Гектора и завоевать доверие совета, вернув себе контроль над компанией.

— Поговори с этим секретарем, кто бы он ни был, добейся встречи, — назидательно сказал Ксавьер. — Как можно скорее.

Рамона не очень-то впечатлил повелительный тон брата, но он промолчал, понимая, что сейчас Ксавьер в трудном положении: он попросил поддержки, а это происходило нечасто. И потом, ему и самому не хочется видеть Гектора в правлении компании.

Вот только проблема была в том, что секретарь Ройса — вовсе не он, а она, стройная симпатичная блондинка, и оказалась крепким орешком для Рамона. Редкая женщина могла ему отказать и не поддаться его чарам, однако эту он не сумел убедить. Три раза за две недели она отказывала ему во встрече, каждый раз — по телефону, и ее отстраненный, чопорный голосок с британским акцентом сообщал, что мистер Ройс слишком занят, чтобы принимать непрошеных гостей. Однако от Рамона не так легко было отвязаться. Решив, что сумеет добиться гораздо большего в личной встрече, он прилетел в Лондон и постучал в дверь клуба, расположенного в самом сердце Мейфэра — фешенебельного района города. Надо признать, охрана сработала блестяще. Как только в нем распознали посетителя, а не члена клуба, мужчина в темном костюме вывел его к боковому входу в величественное кирпичное здание. Его попросили подождать в вестибюле — черный и белый мрамор, которым он был отделан, как и простая черная входная дверь с медным молоточком, олицетворяли сдержанную элегантность бренда. Рамон провел в этом вестибюле достаточно времени, чтобы сосчитать мраморные ступени и детально изучить затейливо украшенный лепниной потолок в георгианском стиле. Эта дамочка заставила его прождать целый час! Только упрямство и возможность размять ноги, прогуливаясь по полированному мрамору, удержали Рамона. В конце концов, чем еще это было, как не игрой, соревнованием, в котором важно было не сойти с дистанции. Победил он, но его радость была короткой.

— Вам не назначена встреча, мистер де ла Вега, — произнесла девушка, подойдя к нему.

Светло-серые глаза ее, казалось, пронзали холодным светом, а на лице застыло равнодушное выражение. «Хорошенькая, — подумал Рамон, — но не в моем вкусе». Слишком замкнутая, холодная и отстраненная.

— Вы так решили, — ответил он с легкой улыбкой.

— А вы считаете, что я должна решить иначе только оттого, что вы приехали лично?

— Я думаю, мистер Ройс многое бы выиграл от встречи со мной, — мягко ответил Рамон. — А вы отказываете ему в такой возможности.

Улыбка девушки разительно отличалась от тех улыбок, которыми Рамона одаривали женщины. Они были всякими — застенчивыми и откровенно соблазнительными, но непременно — теплыми и понимающими, а иногда и вызывающе дерзкими. Но улыбка, застывшая на губах у секретарши Ройса, вовсе не была теплой. Она выражала скорее терпимость и даже снисхождение.

— Позвольте мне сказать вам, что думаю я, мистер де ла Вега, — произнесла она ледяным и в то же время бархатным голосом — точно мороженое, от которого болит голова, если откусить слишком много. — Я знаю мистера Ройса лучше, чем вы, и потому более квалифицирована, чтобы понимать, что он сочтет выигрышем, а что нет. А еще я полагаю, что вы недооцениваете меня. Я знаю, кто вы и почему так хотите встретиться с мистером Ройсом. Так давайте проясним это прямо сейчас, чтобы вы больше не тратили время попусту. Клуб не продается.

На бледных ее щеках появился румянец, оттеняющий сверкающие серые глаза. Как интересно, подумал Рамон, возможно, все же за неприступностью скрывается пламя. Вытащив визитку, он сделал шаг навстречу девушке, но она отшатнулась, и в глазах ее появилась тревога — словно он пересек некую невидимую границу. Еще более интересно.

— Уделите мне десять минут в расписании вашего босса, — произнес он. — Это все, о чем я прошу.

— Вы напрасно приехали, мистера Ройса сейчас нет.

— Тогда, может быть, вы мне позвоните, когда он появится? Я пробуду в Лондоне еще два дня.

Он все еще протягивал карточку, и наконец девушка взяла ее с осторожностью, чтобы ее пальцы не коснулись его. Затем она снова улыбнулась ему своей странной улыбкой, и на сей раз она вызвала у Рамона раздражение — а потом, откуда ни возьмись, он ощутил жар в животе. Каково было бы поцеловать ее сейчас? Прижать к мраморной колонне, откинуть голову назад и поцеловать — пока ее губы не раскроются навстречу ему. Рамон с усилием взял себя в руки: его поразил этот неожиданный порыв. Никогда прежде ему не приходилось овладевать женщиной силой. Разве что в шутку, подчиняясь правилам игры, соблюдения которых от него порой ожидали любовницы, предпочитающие погорячее. Однако сам он любил женщин нежных, податливых, которых не нужно долго уговаривать.

Девушка сделала еще один шаг назад, румянец на ее щеках запылал ярче, а зрачки расширились — точно она прочитала его мысли.

— Мистер Ройс на этой неделе будет занят, — произнесла она, холодно глядя на Рамона. Улыбка ее испарилась. — Так что, мистер де ла Вега, предлагаю вам не ожидать чуда, если, конечно, вам есть чем заняться.

Повернувшись, она пошла прочь, стуча каблучками по сияющему мрамору, и исчезла в двери напротив, через которую и вышла к нему. Рамон, точно загипнотизированный, смотрел ей вслед, не преминув отметить стройные ноги, подчеркнутые темно-синей узкой юбкой. Она прекрасно выглядит — и факт этот каким-то образом пробился в мозг, затуманенный разочарованием и гневом.

Рамон очнулся, услышав звон телефона Ксавьера. Положив руку на трубку, брат посмотрел на него:

— Будешь уходить, поговори с Люсией. Я забронировал столик для ужина сегодня вечером. Узнай у нее детали, и встретимся в ресторане. Поговорим.

Ах, ну конечно, подумал Рамон, Люсия — вот как зовут секретаршу брата. Странно, что он не мог вспомнить имя женщины, которую только что повстречал и с которой даже не прочь был переспать, но хранил в памяти имя англичанки, которую с радостью бы задушил. Ее имя прочно закрепилось в его мозгу, как и очертания ее точеной фигурки. Эмили.