Третья жизнь

Анжелика Кисель, 2020

У двадцатилетней Лили Ферелл внезапно исчезает отец. Спустя несколько недель девушка попадает в психиатрическую клинику и обвиняется в убийстве своего школьного друга. Лили пытается выяснить, что произошло на самом деле, ведь она не совершала преступления. Там она встречает психиатра по имени Майкл Блэк, который навсегда меняет ее жизнь.

Часть первая

Глава 1

— Мама, мама, смотри, что я нашла!

— Лили, не трогай этого жука, он может и укусить. Пойдем домой, скоро вернется папа, покажешь ему, чему тебя сегодня научили в балетной школе.

— А можно подарить Майки папе?

— Кого?

— Майки. Так зовут моего жучка.

— Ох, Лили. Ты все-таки его подобрала.

— Мам, он так блестит и такой гладкий. Я думаю, папе он понравится.

— Ну, хорошо, можешь взять его с собой. Дома мы найдем для него красивую коробочку, и Майки будет там жить.

Это был один из немногих дней, которые я проводила с мамой. Она много работала, а я в это время сидела дома с няней, или старшим братом Робби, или ходила в балетную школу. Очень редко случались дни, когда со мной проводили время оба родителя. Чаще всего рядом был папа. Мама считала, что может работать больше, чем отец и отрицала, что женщины — это слабый пол. Она не была ярой феминисткой, но предпочитала иметь собственный заработок и брать на себя нагрузку не меньше отца. Я всегда смотрела на нее как на супергероя. Не бывает на всем свете дела, с которым бы не справилась моя мама. Отец был довольно мягким человеком, поэтому все сложные решения принимала тоже она. Вообще мама была очень дисциплинированная, сдержанная в чувствах, но между ней и отцом была какая-то особенная связь, которая удивляла всех их друзей и знакомых. Удивительно, но они сумели сохранить те нежные отношения, которые возникают между двумя любящими друг друга людьми в самом начале. Ни работа, ни появление детей, ни быт не смогли уничтожить в них эту теплоту и заботу.

Что же касается моих отношений с отцом, могу сказать, что они были прекрасные. Он разрешал мне абсолютно все. Что бы я ни просила, чего бы ни захотела. Нет, я не была избалованным ребенком. Я имею в виду простые вещи: помочь с уроками, поиграть, приготовить в тайне от мамы на завтрак не овсяную кашу, а оладьи, которые я так любила. В общем, все, чем обычно матери радуют своих детей, занимался именно папа.

В доме у нас была крошечная комната, похожая на кладовую. Там хранились старые вещи. Много вещей. Мы с братом любили залезать туда, выкидывать все из коробок и ящиков, и устраивать там «океан» из одежды. Когда родители нас находили, то мы буквально «выплывали» оттуда, сквозь помятые старые платья и рубашки с пятнами, с типичным запахом. После нескольких таких случаев, «кладовую океана» стали запирать на ключ, который всегда находился у папы. Мы с Робби даже так и прозвали отца — «хранитель океана». Иногда, когда мама была на работе, он разрешал нам там поиграть, но случалось такое редко, потому что у него не всегда было время на то, чтобы потом вернуть все в исходное положение, да так, чтобы мама ничего не заметила. Тот день, когда я нашла Майки, был из тех, что мы проводили всей семьей, поэтому запомнился мне навсегда.

По дороге домой я рассказывала маме как миссис Грейс (моя преподавательница в балетной школе), делая фуэте, задела ногой ученицу и разбила ей нос. Очень некрасиво с ее стороны было травмировать своих подопечных. «Наверное, теперь миссис Грейс посадят», — думала я. Сомневаюсь, что маме было это интересно, ведь она вся в работе, но мне очень хотелось поделиться с ней хоть какой-нибудь новостью. Вскоре она уткнулась в свой блокнот, в который на ходу пыталась что-то записать, и уже не обращала на меня внимания. Я начала петь песенку своему новому другу Майки (кстати, до сих пор не понимаю, почему я его тогда так назвала) и не заметила, как мы подошли к дому.

На крыльце стоял папа, и я бросилась к нему со всех ног, но неожиданно поскользнулась на луже и, выронила жучка. Первым делом я взглянула вниз. Папа подбежал и поднял меня, а я залилась слезами. Меня не волновали разбитые, зудящие коленки и локти, испачканные гольфы и пальцы. И плакала я не от боли: мой Майки больше не шевелил своими крошечными лапками. Я раздавила его. Сначала родители не поняли, отчего я плакала, но, увидев мертвого жучка, они резко переменились в лице. Мама обняла меня как можно крепче и слезы потекли по ее щекам тоже. А может это были вовсе не слезы, а дождь, который начался незадолго до этого, я тогда ничего не могла разглядеть. Но мне бы хотелось, чтобы это были они. Я вырвалась из объятий мамы, подняла Майки и подошла к огромному дереву, растущему возле нашего дома (кажется, это была ива), раскопала там небольшую ямку и положила туда зеленый блестящий комочек. Затем я сняла со своих волос заколку, на которой был маленький красный цветочек, оторвала его и, закопав жучка, поставила рядом цветок. На тот вечер мое настроение было испорчено. Я не ела и ни с кем не разговаривала. Для меня, пятилетнего ребенка, это было большой утратой.

Глава 2

После того случая я недолго злилась на себя. Наверное, в жизни каждого бывают и хорошие, и плохие дни. Кто-то, проснувшись в один из плохих дней, надеется, что лучшее ждет впереди, а кто-то со страхом ждет худшего. А есть и такие, жизнь которых сплошная беспросветная черная полоса. Не знаю, к какой категории отнести себя. Возможно, я нахожусь где-то посередине.

Обычно дети не помнят всего своего детства, лет до пяти. Им запоминаются лишь определенные моменты, в которые ярче всего проявились их эмоции. Мне кажется, что я начала осознавать происходящее вокруг около трех лет. Я помню отдельные детали, слова, картинки. И все же лишь с пяти лет моя память стала работать как следует, и один единственный день дал тому старт.

До моего дня рождения оставалось всего пару дней. Я была очень счастлива, потому что знала, что соберется вся семья, и это было самое приятное. Как обычно, утром меня разбудила няня и принесла на завтрак мои любимые оладьи с медом и какао. Пока я ела, няня рассказывала мне о том, как ее дочь готовится к свадьбе, но я почти ничего не разбирала из того, что она говорила потому, что тараторила она очень быстро. Однако, несмотря на свой возраст, я понимала, для чего люди женятся, для чего заводят детей, зачем нужна ипотека, и что делать, если в квартиру ворвались грабители. Сидя дома, я часто смотрела по телевизору программы о семейных разборках и дележке имущества вместе с няней, которая будто не знала, что существуют другие передачи, более подходящие для детей. И уже тогда я четко знала, что никаких принцев не существует, и никто меня не спасет из замка от огнедышащего дракона. Поэтому иллюзий я себе не строила и с самого детства рассчитывала исключительно на себя.

Накормив меня, няня стала расчесывать мои длинные волосы, которые доходили до моих бедер. Мне не очень нравилось это дело, потому что за ночь волосы слишком спутывались, а приводить их в порядок было не совсем приятно. После небольшой пытки я собралась в балетную школу. Мы должны были разучивать новые движения, для предстоящего показа. Я очень надеялась, что родители и Робби будут там, и увидят, все, чему я научилась. Брат у меня — самый лучший: всегда терпеливо досматривал мои выступления дома, даже если ему это было неинтересно.

Придя в школу, я поднялась в раздевалку, где собрались почти все девочки. Уже десять минут как мы должны были начать заниматься, но миссис Грейс все не было. Потом к нам подошел мистер Скотт, администратор, и сказал, что наша преподавательница заболела. Но я-то понимала, что, скорее всего ее уволили, ну, или уже посадили за тот случай с травмой ученицы.

Девочки, приехавшие с мамами, папами или нянями сразу же разошлись по домам. Такие были все, кроме меня. Моя же няня наверняка была занята и никак не могла меня забрать. Просидев полчаса, я решила позвонить папе на работу и спросить, сможет ли он за мной приехать. Но ответа не было. И Робби дома не было: он уехал на неделю с классом за город. Прождав еще несколько минут, я решила сама добраться до дома. Не могу только понять, почему охрана меня тогда выпустила без всяких вопросов.

До школы мы всегда ходили пешком, потому что она находилась не так далеко, да и прогуляться было полезно, как говорила няня, поэтому я хорошо знала путь. Снаружи уже было темно, и мне немного становилось не по себе. На дорогах было много машин, за углом даже образовалась небольшая пробка. Наверняка, все спешили домой, к любимым детям, внукам, а я была одна посреди огромной улицы. Все оборачивались на меня в недоумении, но никто не предложил помощи. Я чувствовала себя такой же крошечной, как и мой мертвый Майки, по которому я все еще скучала, хоть и провела с ним не больше часа. В воздухе витал запах бензина, потом повеяло жареной картошкой, и тогда я поняла, что проголодалась. Я ускорила шаг.

Когда я поднялась по лестнице нашего дома и постучала в дверь, мне никто не открыл. Тогда я села на ступеньки и стала ждать, пока вернется кто-нибудь из родителей или няня, например, когда в ужасе поймет, что я ушла одна. Прошло много времени, и мой желудок начал со мной общаться. С каждым разом урчание увеличивалось, и мне становилось стыдно: я была уверена, что это унылое пение кита слышат все соседи.

Раздался шум подъезжающей машины, затем я увидела фары, которые ярко светили мне в глаза. Это была папина машина. Он остановился недалеко от дома и, не выключив двигатель, все еще продолжая ослеплять меня, сидел неподвижно пару минут. Увидев меня, он бросился к ступенькам. Я же решила не обращать на него внимания, делая вид, что обиделась, и специально отвернулась в сторону соседнего дома. Папа сел рядом со мной, взял меня за подбородок и посмотрел на мое лицо. В его мокрых и покрасневших глазах я видела что-то новое. Никогда еще он не смотрел на меня таким взглядом. Наверное, ему было стыдно за то, что он не забрал меня вовремя, и мне пришлось идти одной, хотя со мной, маленькой девочкой, могло произойти все, что угодно. Возможно, он испугался, что я потеряюсь среди улиц или меня переедет автобус. Отец крепко меня обнял, но так и не произнес ни слова. Затем он взял меня на руки и понес к машине. Я, все больше оттаивая и догадываясь, что значит предстоящая поездка, обрадовалась внутри себя: мы вместе едем к маме на работу.

Ехали мы довольно медленно. По крайней мере, отец всегда старался держаться определенного темпа во время вождения. В этот раз все было иначе: периодически мы останавливались, будто папа забывал, какая педаль даст автомобилю возможность двигаться вперед.

Машина остановилась возле большого белого здания, которое я раньше никогда не видела. Не понимая, зачем мы сюда приехали, я молчала, все еще дуясь на отца за его проступок. Возле входа было припарковано много машин, которые казались мне знакомыми. Кажется, у Робби были похожие игрушки. Это были большие машины без окон по бокам, напоминающее фургон. Войдя внутрь здания, мы поднялись на четвертый этаж. Глаза отца все еще были красными, и казалось, что ему тяжело дышать. Я начала думать, что папа уже начал злиться на меня, но боялась спросить об этом, поэтому ждала, когда он сам мне что-нибудь скажет. Мы шли по длинному коридору до самого конца, и я начинала уже уставать. Мое внутреннее негодование росло все больше, и я уже готова была высказать все, что я думаю, но резко мы остановились перед стеклянными дверьми, и папа опустился передо мной на колени.

— Лили, ты у меня умница. Я тобой горжусь. Мы всегда будем вместе, — сказал он, и голос его в конце предложения сорвался.

Войдя в комнату номер 379, я увидела высокую кровать, на которой кто-то лежал. Это была женщина, я поняла это по длинным волосам. Я разглядела ее профиль: слегка вздернутый нос, длинные ресницы, маленький подбородок, верхняя губа чуть приподнята. Свет был не очень яркий, поэтому я смогла различить только эти черты. Рядом с ней стоял мужчина в белом халате, который все время смотрел на меня. Это начинало раздражать. Я взглянула на папу, ожидая, что он скажет этому нахалу прекратить сверлить меня глазами, но вместо этого отец сел на пол и обхватил свою голову руками.

Мужчина в халате хотел что-то сказать, но я, демонстративно не замечая его, решила подойти ближе к кровати. Хватило секунды, чтобы понять, кто находится передо мной. Это была моя мама. Я обрадовалась и попыталась взять ее за руку, чтобы хоть кто-то защитил меня от странного незнакомца, но она оказалась такой холодной, что сначала я одернула руку. Затем я залезла на кровать и повторила попытку. Мама не хотела держать меня и будто специально расслабляла ее. Внимательнее взглянув на ее лицо я решила, что она спит. Я зажала кисть ее руки между своими крошечными пальчиками и пристально смотрела в ее лицо, но она не реагировала. «Наверное, это очередная игра», — подумала я. Нередко, когда я хулиганила, мама, вместо того чтобы наказать меня, играла со мной в гляделки. Она смотрела на меня сначала с укором, а затем ее взгляд сменялся на улыбку, и все мои шалости быстро забывались. Минут пять я таращилась на нее не отрываясь, ожидая, что вот-вот она распахнет глаза и засмеется, но ничего не происходило. Я стала щекотать ей шею, за ушами, открывать рот, залезать в нос, а она все спала.

— Мам, я не хочу здесь играть. Тут плохо пахнет, — сказала я, нахмурившись. Я хотела обидеться на родителей, но в комнате действительно странно пахло, и мне хотелось скорее оттуда уйти, поэтому на ссоры времени не было.

— Представляешь, я сегодня одна домой пришла, — решила с гордостью поделиться я, чтобы добиться хоть какой-то реакции. — А папа меня не забрал, — посмотрела я строго на отца. Снова повернувшись к маме, я начала гладить ее гладкие каштановые волосы: ей всегда нравилось, когда я это делала.

— Мам, ну вставай же. Хватит спать! — начинала злиться я, пытаясь открыть ее глаза.

Я посмотрела на отца, который сидел все в той же позе. Я не понимала, почему меня сюда привели, и что это за странная игра такая. Папа посмотрел на доктора, а тот в ответ кивнул ему головой и вышел, оставив нас втроем. Я, слегка расслабившись от того, что за мной больше никто не наблюдает, спросила:

— Пап, почему мама спит тут? Когда мы поедем домой?

Он подвинулся к краю кровати и развернул меня к себе. Я посмотрела в его лицо и в первые секунды не сразу узнала. Передо мной был не мой папа, молодой, со светлой улыбкой и веселыми глазами, а старик, с искаженным ртом, красными веками и отекшим лицом. Он взял меня за руки и сказал:

— Лили, мама не поедет с нами домой.

Глава 3

После автокатастрофы, в которой погибла моя мать, прошло 16 лет. Через год после ее смерти я, Робби и папа переехали в другой район. О балете я тоже была забыла: это вызывало неприятные воспоминания. Отец отказался от няни, решив, что нам не нужны больше лишние люди. Мы были только втроем. Сам он уже никогда не был таким веселым, как раньше, но я всегда замечала, как он пытается выдавить из себя радость. И каждый раз, когда он это делал, я говорила: «Пап, если тебе грустно, то не обязательно с нами смеяться. Я знаю, что когда-нибудь ты развеселишься по-настоящему и тогда не придется притворяться».

У отца была странная новая работа. Я никогда не знала, какая у него должность, и чем конкретно он занимается. Этого никто не знал. Звонить ему можно было только в крайнем случае, поэтому мы с братом быстро научились самостоятельности.

За эти годы без мамы мы очень сблизились с Робби. На самом деле бы внешне были совсем не похожи: у него карие глаза, а у меня сине-голубые, он шатен, а я светло-русая. Но мы были неразлучны: я доверяла ему все свои секреты и знала, что он ни за что не выдаст их. Когда я училась в школе, он каждый день помогал мне с уроками, а иногда и вовсе мог сделать их за меня. Он старался заменить мне обоих родителей, пока отец работал, чтобы обеспечить нам хорошую жизнь.

Уже тогда я заметила, что Робби не похож на остальных ребят. Несмотря на то, что он на 8 лет меня старше, он любил подурачиться. Например, он мог надеть мамину одежду, которая все еще хранилась в нашем доме, и вечером, когда надо было идти купаться, напоминал мне об этом, стараясь подражать ее голосу. Так мама всегда оставалась с нами. Еще он умел делать красивые прически и иногда, когда ко мне на ночь приходили подружки, Робби сидел с нами и каждой мог сделать эксклюзивную. Вокруг него всегда были девчонки. Они влюблялись в него, а он по-особому влюблялся в них всех, но я никогда не видела, чтобы одна из них нравилась бы «по-настоящему».

Чтобы я не скучала, оставаясь дома одна, ведь Робби часто уезжал, когда начал работать, отец купил мне золотистого лабрадора. Его я назвала Джеком. Я очень привязалась к нему. Пока никого не было дома, мы с Джеком носились по всей квартире, сбивая все на своем пути. А когда папа или брат возвращались с работы, то помогали мне убраться, проявляя снисхождение к моей скуке. Я ничем не занималась, потому что меня ничего не интересовало. Но никто не указывал мне на это, понимая откуда родилась моя меланхоличность. Я боялась снова начать танцевать, потому что это могло взывать старые воспоминания, которые я тщательно старалась скрыть где-то в самой глубине себя.

Проснувшись сентябрьским утром, я заметила на своей тумбочке записку от папы. В ней было написано, что он задержится на работе, и чтобы я не ждала его. Это немного расстроило меня, ведь Робби был в очередном отъезде. В этот раз он уехал аж на два месяца к своему другу, а я не очень-то любила оставаться в одиночестве. Но мне в каком-то смысле повезло: я давно хотела посмотреть один фильм, но каждый раз мне это не удавалось, потому что я старалась как можно больше времени провести с близкими.

Позавтракав, я отправилась на прогулку с Джеком. Несмотря на осень, погода была довольно теплой. Джеку нравилось, поэтому ходил очень медленно, внюхиваясь в каждую травинку, в каждый листок. Я не была против такого неспешного шага, ведь тоже могла получить удовольствие от окружающего мира.

Было около девяти утра. Все торопились куда-то. Кто на работу, кто в школу, кто в магазин. Это напомнило мне тот день, когда я одна возвращалась домой, и все оборачивались на меня, не предложив помощи. Как будто знали, что уже нельзя ничем помочь. Иногда мне казалось, что все можно было бы изменить. Что, если бы я тогда заболела, например, и мама не пошла бы на работу? Нет, у меня же была няня… Я все время пыталась смоделировать ситуацию, в которой все случилось бы иначе, но каждый раз я находила причину, по которой все должно было произойти именно так, как произошло.

К вечеру я сделала себе попкорн и включила фильм. Это была комедия. Последние несколько лет я смотрела фильмы только смешные фильмы, они как-то скрашивали мою жизнь. И к тому же, это был любимы жанр Робби. Я постоянно удивлялась: как ему удается оставаться таким жизнерадостным? Даже когда у него была ветрянка, все тело чесалось, а температура не спадала три дня, он с утра до ночи рассказывал о преимуществах своей болезни, при этом вставляя шутки, от которых даже отец мог рассмеяться. В целом, вечер выдался неплохим. Перед сном я проверила почту, понадеявшись, что мой брат все-таки выйдет на связь, но все было напрасно, и я легла спать.

Меня разбудил звук, который преследовал меня на протяжении все сознательной жизни: настойчивый и требовательный, сотрясающий все внутренности. Немного придя в себя, я поняла, что о себе дает знать мой желудок. Мне совсем не хотелось есть, а он определено был настроен на трапезу. Джек еще храпел, и я решила его не будить. Спустившись вниз, я начала готовить завтрак для себя и отца. Он до сих пор спал. Видимо, вернулся слишком поздно, потому что было уже около полудня. Пока жарилась яичница и подгорали тосты, я выжала апельсиновый сок и насыпала корм для Джека. Он, услышав знакомый звук, сразу же сбежал по лестнице и проглотил все практически за несколько минут. Позавтракав, я отправилась с Джеком на прогулку, оставив еду для отца на столе.

Была суббота, и многие гуляли в парке со своими питомцами. Туда же направилась и я с Джеком. Как приятно было смотреть на детей, резвящихся в листве, играющих в догонялки, бегающих за собаками, своими и чужими. В их возрасте я, была лишена этой радости, поэтому сейчас внимательно следила за каждым движением и эмоцией ребенка, стараясь понять, что он чувствует. Мой взгляд остановился на одной семье. Папа, мама и трое детей: два мальчика и одна девочка. Говорят, что счастливые пары похожи. Возможно, это была одна из таких. На них было приятно смотреть. Отец уделял внимание детям, не глазея на других женщин и не зевая в сторонке, пока супруга пытается успокоить вопящего малыша, который не хочет уходить домой. Он так внимательно следил за каждым шагом своих малышей, будто боялся, что стоит ему отвести свой взгляд, тут же с ними что-то произойдет. Лица детей показались мне знакомыми. Это была та самая семья, которая теперь живет в нашем доме. Я не видела их уже несколько месяцев, потому что бросила все попытки вернуться в прошлое и перестала приходить туда, где моя семья начала рушиться.

Прошло много времени, пока я предавалась воспоминаниям. Это я определила по Джеку, который уже набегался и прилег возле меня отдохнуть. Когда я вернулась домой, то сразу заметила, что к завтраку так и не притронулись. Я решила узнать, все ли хорошо у отца и поднялась наверх в его комнату. Меня ждал сюрприз: кровать была пуста и заправлена, будто никто на ней и не спал. Я несколько раз окликнула папу, обыскала весь дом, но его нигде не было. Живот снова заурчал. Это был не голод, а тревога. С того самого дня, когда погибла моя мама, мой организм стал вести себя именно таким образом, когда происходило что-то нехорошее.

Я решила подождать до вечера. Я хоть и не знала, чем конкретно занимается мой отец, но была уверена, что это что-то важное, поэтому беспокоить его нельзя. К тому же, он ни раз уезжал на несколько дней не предупредив нас, а потом неожиданно возвращался, извиняясь, что ему так внезапно пришлось исчезнуть. После этого он всегда говорил, как любит меня и Робби и знает, что мы со всем справимся, поэтому его звонки, это всего лишь трата времени и нашего, и его. Но сейчас Робби рядом не было, а я не привыкла оставаться одна.

Весь день я занималась уборкой. Я вычистила второй этаж полностью, а первый решила оставить на следующий раз. Я нашла коробку с маминой одеждой, которую когда-то просила оставить, и примерила несколько платьев и блуз: наконец-то они стали мне по размеру. Эти вещи нравились мне, когда я была еще совсем маленькой, и до сих пор оставались моими любимыми. Уборка совсем вымотала меня, и после вечерней прогулки с Джеком, я уснула на диване в гостиной и проспала до самого утра.

Глава 4

Через три дня молчания я приступила к поискам отца. Наступил тот момент, когда можно было звонить ему на работу. Никто не брал трубку. Для самого экстренного случая у меня был номер его коллеги, которой я пока не решалась позвонить. Вместо этого я набрала Робби. Возможно, папа забыл, что мой брат уехал и по привычке сообщил что-то ему, а Робби в полной уверенности, что отец доложил о своих планах и мне, не стал дублировать информацию. Но и от Робби ответа не последовало, что было неудивительно, ведь телефон моего брата всегда находился где-то в параллельной вселенной от него. Да и к тому же, он находился в той жизненной стадии, как говорил он сам, когда пора «поискать себя», поэтому телефон его только отвлекал, и в приоритете для него была электронная почта.

Через несколько часов «поисков» я все-таки позвонила Холли — человеку тревожного звонка. Она не взяла трубку, но сразу же перезвонила сама. Холли не знала где папа. Никто не знал где он. Это все, что удалось мне выяснить. От обиды в горле скопился комок, и я разревелась как маленькая девочка. Мне казалось, что надо мной издеваются. Если это шутка отца или его проверка, то я никогда не прощу ему этого. Я не знала, что мне делать и к кому обращаться. Никаких родственников у меня больше не было, а мой единственный родной брат находился в тысячах километрах от меня.

Немного собравшись, я сообщила в полицию об исчезновении отца. Но и там ничего по делу мне не сказали, ведь я не знала где и кем он работает, не знала, как связаться с его начальством. Я даже не знала, когда он в последний раз был на работе. Вероятно, офицеры подумали, что я помешалась, выдумав какого-то отца, о котором ничего не знаю. Но я предугадала такую реакцию и в доказательство принесла им фотографии, где мы были вместе, где был и Робби, о котором я тоже упомянула.

Два дня я ждала от полиции хоть каких-то вестей, но ничего конкретного мне не объясняли. Казалось, что они даже не пытаются его искать. Я не знала, сколько еще мне придется находиться в таких обстоятельствах, но понимала, что долго так не протяну — у меня заканчивались продукты и деньги. В комнате отца стоял сейф, где были какие-то сбережения. Но код от него я не знала. Мне надо было подыскать себе работу, чтобы как-то пережить это время. Я оставила Робби миллион сообщений, но не получила ответа ни на одно и вряд ли вообще получу.

В нашем городе не так уж много мест, где можно подзаработать, тем более без образования. За мной всегда оставалось право принимать решение по отношению к своей жизни. Отец никогда не возражал, поскольку всегда считал, что я намного умнее своего возраста, а иногда и умнее его. Но только тогда я осознала, что решение не идти в университет было не таким уж и умным. Работать начала я рано. В 16 лет я была волонтером в детском доме. Потом я подрабатывала няней и старалась дать детям все, в чем нуждалась сама, когда была в их возрасте. Они любили меня, но, конечно же, я не могла заменить им мать. Каждый вечер, когда их родители возвращались, я радовалась вместе с этими детьми, потому что знала, что значит услышать родные голоса. Но всякий раз мне было все тяжелее с ними расставаться, поэтому я бросила это дело и последние полтора года ничем не занималась.

Работу надо было найти быстро, и времени на выбор не было, поэтому на первое время я решила устроиться официанткой в ближайшее кафе, владельцем которого был мой знакомый Дин. Я знала, что по старой дружбе он вряд ли мне откажет. Мы вместе учились в старшей школе, у нас даже было что-то вроде любви. Он был одним из главных хулиганов нашей школы, хотя на самом деле за ним закрепился лишь такой образ. Многие девчонки были влюблены в него, за то, что он был «плохим парнем», но только я знала, что за этим бунтарем снаружи внутри скрывается милый и добрый старшеклассник, со светлой душой. Наверное, поэтому он мне нравился, и именно по этой причине он стал для меня первым во всем. Но я никогда не любила его, потому что не умела этого делать. Сильной привязанности к нему у меня не было, и мы расстались друзьями, но я все равно старалась с ним не встречаться.

Я подошла к дверям кафе «Карнавал». В окне я увидела, что внутри много народу и две официантки бегают, пытаясь угодить каждому посетителю. Для такого количества клиентов мало двух сотрудников. Это послужит мне козырем в случае отказа. Я вошла и сразу же направилась к двери в конце зала. Робко постучав, я, не дождавшись ответа, вошла. Дин стоял возле окна ко мне спиной и разговаривал по телефону. Увидев, что я вошла, он бросился ко мне, и стал обнимать, не говоря ни слова.

— Дин, — наконец-то произнесла я, — Отпусти, а то задушишь.

— Извини, Лили, я не специально, ты же знаешь. Сто лет тебя не видел! Я скучал. Как ты?

— Буду хорошо, если ты перестанешь меня душить.

— Да, прости, — наконец-то разомкнул свои объятия Дин и спрятал руки назад, будто борясь с собой. — Что тебя привело сюда?

— Мне нужна работа, — быстро сказала я и добавила. — Я хочу устроиться к тебе официанткой.

— Зачем тебе такая работа? — подозрительно спросил он. — Тяжело знакомиться с парнями стало? Так приходи сюда, сиди здесь сколько хочешь, знакомься! — издевательски говорил Дин.

— Я серьезно. Мне срочно нужны деньги.

— Тебя наконец-то выселили? Отец решил, что ты уже взрослая? — продолжал шутить он.

— Дин! — прикрикнула я. — Неделю назад мой отец пропал. Робби в другой стране. Мне не на что жить.

— О…, — осекся Дин. — Извини, Лили, я не знал. Что произошло?

— Я не знаю. Никто не знает. Полиция делает вид, что ищет его, но мне почему-то кажется, что они на самом деле ничего не делают.

— А кто видел его перед исчезновением? На работе опросили?

— Ты знаешь где работает мой отец?

— Нет.

— Вот и я не знаю. И представь себе, как это странно звучит, когда я то же самое рассказываю в участке.

— Ох, черт. Странная история… Хочешь, поживи пока у меня? — забеспокоился Дин.

— Нет, я справлюсь. Так, ты берешь меня на работу или нет? — нетерпеливо спросила я, потому что мне хотелось быстрее уйти.

— Конечно. Да, конечно. Завтра можешь приступать.

— Отлично. Спасибо за помощь! — я постаралась улыбнуться и отправилась к двери.

— Да не за что. Лили, — окликнул меня Дин, когда я собралась выходить из кабинета. — А тело нашли?

— Чье тело? — в недоумении спросила я.

— Твоего отца.

— Ты что, ненормальный? Я сказала, что он пропал. Я не говорила, что его убили, — начинала злиться я на глупость, сказанную Дином. — Почему ты спрашиваешь такие вещи?

— Я просто подумал… Раз ничего неизвестно и…

— Послушай меня, — жестко сказала я, подойдя к Дину вплотную. — Мой отец жив и здоров. И его найдут. Тебе понятно?

— Да…, — растерянно ответил Дин. — Прости.

— До завтра, — кинула я, выходив из кабинета.

Глава 5

Прошло пару недель с тех пор, как я начала работать в «Карнавале». От Робби ни слова, от папы тоже. После нашего разговора с Дином в день принятия меня на работу, мы редко общались, в основном, только по рабочим моментам. Иногда он из вежливости спрашивал, как мои дела и нужна ли мне помощь. Я знала, что не безразлична ему, но после той ситуации мне было почему-то неприятно с ним общаться. Будто он сказал то, что я боялась произнести вслух. Дин выплатил мне аванс раньше положенного, войдя в мое положение, за что я была ему очень благодарна, но между нами все же сохранялась дистанция.

Каждый день я испытывала сильное недомогание: болела голова, тело, бесконечная сонливость. Я спала по три часа, постоянно думала и заставляла себя расслабиться. У меня без причины поднималась температура, из носа текла кровь. Организм сам себя разрушал, и я не могла это остановить. Я начала принимать успокоительные. Иммунитет совсем ослаб, и я схватила простуду. Становилось все хуже и Дин, заметив это, дал мне несколько дней отгула. Мое обезвоженное тело лежало на диване в гостиной, окруженное таблетками, микстурами, чашками с чаем и глаза наблюдали за всем, что показывали по телевизору. Утром и вечером приходилось собираться с силами и выгуливать Джека. Но он понимающее относился ко мне, будто действительно чувствовал, что его хозяйке совсем плохо, все делал быстро и сам тянул домой.

Пару раз заходила соседка, девушка по имени Эмма, и приносила лекарства, которые «обязательно должны помочь», ведь она ими лечится уже семь лет. Мне казалось, что у нее явные проблемы с головой, потому что она рассказывала странные вещи, путалась в словах, и могла рассказать одну и ту же историю, но с разными деталями. Она оставалась на час или два и жаловалась мне на работу и вообще на жизнь. Чаще всего она жаловалась на своего мужа, говорила, что подозревает его в измене, потому что он выключает на ночь свой мобильный. Я не была против ее историй, они мне заменяли дурацкие сериалы, которые бесконечно крутили. Но иногда от нее невозможно было отвязаться, особенно когда она пыталась проявить заботу, и предлагала остаться со мной на ночь. Порой ее взгляд меня действительно пугал, и я старалась сделать все, чтобы быстрее выпроводить ее из своего дома.

Было около восьми часов вечера, когда позвонили в дверь. Я не хотела никому открывать и никого видеть. Но позвонили еще раз, и мне пришлось встать с дивана. Я была очень удивлена, увидев на пороге Дина с большим пакетом.

— Привет, Лили! — сказал он, чувствуя неловкость за свое вторжение. — Я принес тебе кое-что. Надеюсь, ты не против. Я зайду?

— Да, заходи, — от неожиданности согласилась я, хотя вид мой был совсем не презентабельный.

— Вот, тут фрукты, чай… еще сладости, — приговаривал Дин, вытаскивая все из пакета.

– — О, Дин, не стоило…

— Лили, о тебе не кому позаботиться. Это сделаю я. Помнишь, как раньше? — с какой-то надеждой спросил он.

— Спасибо, ты очень добр, как всегда, — сказала я, не ответив на вопрос. Вспоминать ничего не хотелось.

— Садись. Сейчас заварю тебе горячий чай, — сказал Дин и побежал на кухню.

Он уже бывал в этом доме, поэтому наверняка помнил, где что находится. Через несколько минут он вернулся с большой чашкой и поставил ее рядом с теми тремя, что уже стояли на столике перед диваном.

— Спасибо, Дин, — улыбнулась я и взяла в руки чашку. Дин был, как я уже говорила, со светлой душой, и я очень не хотела его обижать. Мне пришлось пересилить себя и забыть о ломоте во всем теле, чтобы вежливо с ним разговаривать. Впервые за столько лет мы провели так много времени вместе. Мы знали друг друга достаточно долго, но давно не общались. Он совсем не изменился, если только возмужал. А внутри все тот же Дин, что и три года назад.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил он с заботой.

— Намного лучше. Как дела на работе?

— О, ужасно. Мужчины совсем перестали ходить!

— Дин! Перестань! — засмеялась я.

— Нет, я говорю чистую правду, — рассмеялся и Дин. Он хотел сказать что-то еще, но будто боялся.

— Что такое? — спросила я, заметив вопрос, застывший на его губах.

— Никаких новостей о твоем отце? — наконец спросил он.

— Нет. Совсем ничего. Знаешь, мне иногда в голову приходит такая мысль…, — осеклась я.

— Что за мысль?

— Нет, это ужасно. Я не стану этого говорить.

— Лили, ты можешь мне сказать, — произнес Дин тихо и взял меня за руку.

— Мне кажется, что было бы легче, если бы я знала, что он уже… мертв. Я знаю, это звучит жутко, но это хоть что-то… Нет, так нельзя. Я знаю, что с ним все хорошо.

— А Робби знает?

— Нет, он еще не выходил на связь.

— Твой брат всегда был странным.

— Но очень умным!

— Это точно! Как ты думаешь, где твой отец?

— Не знаю. Может просто я ему надоела? — решила пофантазировать я. — Может, он уехал в другую страну, с какой-нибудь девицей, которую так давно любит и не говорил мне ничего о ней, думая, что я буду на него злиться? Это бы объяснило его неожиданные разъезды.

— Возможно, — улыбнулся Дин. — И все равно удивительно, почему полиция не нашла до сих пор тело…

— Какое тело? Какое тело, Дин?! — начинала злиться я. — Почему ты говоришь так, как будто уверен в этом?

— Потому что это логично, Лили. У нас маленький город. Люди просто так не исчезают.

— Люди везде пропадают! Во всем мире ежедневно пропадают сотни людей!

— Лили…

— Замолчи! Замолчи сейчас же! — начинала кричать я, закрывая Дину рот. Я чувствовала, как меня бросает в жар и начинает кружиться голова.

— Не сходи с ума! Лили, пора уже посмотреть на все реально. Это не детектив, это жизнь, — прокричал Дин, убрав мою руку.

— Закрой свой рот! Я давно смотрю на жизнь реально, с тех самых пор, как умерла моя мать! Уходи!

Я уже не слышала, что говорит Дин. Я стояла на кухне, совершенно не помня, как оказалась там. Голова кружилась сильнее, и я знала, что если не сяду, то упаду прямо на плитку. Потом точно по щелчку я снова оказалась на диване, рядом с Дином.

— Лили, ты слышишь меня? — кричал он.

Но я смотрела на него и не могла ответить. В уши словно залилась вода. Про себя я повторяла: «Ты врешь. Что ты сидишь? Действуй!». Все крутилось в голове, как на карусели, и я не могла восстановить свою речь, потому что каждый раз, когда я хотела это сделать, слово, которое мною было задумано, сразу же сменялось на другое. Почему Дин так уверенно говорит о моем отце? Неужели он что-то знает? А может, это он его убил? Есть все основания на это. Он наверняка знал, что Робби не будет в городе, что я одна, что под предлогом помощи можно будет снова быть рядом со мной. Все сходится. Каким бы добрым он не был, в его глазах всегда было что-то темное.

Я наконец-то стала немного слышать, но не понимала ничего из того, что говорил Дин, будто он говорил на другом языке. Потом я увидела, что из его руки льется кровь и под ним образовалась лужа. Почему я сижу на полу, забившись в угол? Почему так громко лает Джек? Откуда в моей руке нож? Почему я все в крови? Почему так холодно и больно? Где Джек?

В одно мгновенье в мой дом ворвались двое мужчин, схватили меня и потащили на улицу. Я вырывалась и пыталась глазами отыскать Джека, лай которого я слышала очень громко. На улице я оказалась почти голая: не знаю, куда исчезли мои штаны. На мне были только футболка и трусы. Меня тащили, а сил сопротивляться было все меньше. Проклятый Дин! Он все подстроил!

— Помогите! Оставьте меня! Он убил моего отца! Он! — кричала я, пытаясь указать на дом.

— Сейчас разберемся, — отвечал мне мужской голос.

— Нет, слушайте меня. Помогите! Вызовите полицию, пожалуйста! Пожалуйста, — умоляла я. Мой голос начал срываться. Все соседи выбежали смотреть «шоу», но никто не помог. Они смотрели на меня с таким равнодушием, будто так и должно быть, будто это нормально, когда полуголую девушку, молящую о помощи, волокут по улице здоровые мужчины. Где же Эмма, когда она так нужна? Я пыталась вырваться, но все было бесполезно. Я закрыла глаза, чтобы проснуться, а открыв их увидела что-то яркое, что слепило мне глаза. Я будто снова видела фары отцовской машины, и все начиналось сначала. Через секунду я почувствовала, что в моей голове пробежали какие-то крошечные уколы, они растекались по всему лицу и затылку. Из того дня я больше ничего не помню.

Глава 6

Я проснулась от тошноты и сильной боли во всем теле. Пахло спиртом. Я пыталась вспомнить, что в доме могло спровоцировать такой запах. Возможно, это Джек, играя, столкнул со стола какое-то лекарство. Я плохо помнила, что происходило накануне. Может, мы с Дином все же выпили ту бутылку, что он принес и взаимодействие с лекарствами, которые я принимала, дало такой эффект? А где Дин?!

Я открыла глаза, в надежде, что он сейчас не окажется со мной в одной кровати. Это была не моя комната. Помещение, в котором я находилась, не походило ни на одну комнат в моем доме. Здесь было очень некомфортно: из мебели стояли только кровать, на которой я лежала, стул и тумба. Сверху тускло горела лампочка, отчего комната казалась желто-зеленой, но на самом деле она была окрашена в белый цвет. К спирту добавился запах свежей краски, будто ремонт сделали здесь недавно.

Я привстала и огляделась. На противоположной стороне от двери находилось большое окно с решеткой снаружи, а внутри комнаты просторный подоконник. Больница? Может, мне вчера стало хуже и пришлось вызвать скорую… Вообще на палату это мало похоже: рядом не было никаких медицинских приборов, ни катетеров в моих руках. Абсолютно ничего. Пустая комната, три предмета мебели и обессиленная я. Стянув с себя одеяло, я обнаружила множество ссадин, царапин и синяков на ногах и руках. Постельное белье было в пятнах крови. На мне была надета какая-то кофта с серыми рукавами и шорты такого же цвета. Это не моя одежда. Судя по общему состоянию, я все еще плохо себя чувствовала. Кости и суставы ломило, словно при высокой температуре, и слега трясло. Но я хотела понять, где нахожусь, поэтому собралась с силами, потихоньку дошла до окна и села на подоконник, согнув ноги в коленях и прижав их к животу.

Снаружи виднелась небольшая аллея. Кто-то сметал цветные листья с дорожки. На некоторых скамейках сидели люди. Одна женщина как будто спала. Да что же это за место? В отражении я могла разглядеть свое лицо. Не совсем четко, лишь некоторые черты. Это была будто не я: впалые щеки, острые скулы, распухшие губы, на которых, судя по металлическому привкусу, была запекшаяся кровь, провалившиеся глаза и выпирающие ключицы. Когда я успела так похудеть?

Я вспомнила о маме. На улице было так же красиво, когда ее не стало. Перед сном она мне пела песню. Раньше я никак не могла вспомнить даже ее мотив, но сейчас я могла ее даже напеть. Я пела ее снова и снова. Когда моя шея устала, то я положила подбородок на руки, а песню продолжала мычать. Было не совсем удобно, но сил пошевелиться я в себе не нашла. На душе стало как-то спокойно. Я будто чувствовала, что мама сидит рядом.

Я услышала, как кто-то начал открывать дверь. Сил, чтобы посмотреть в сторону двери не было, но в окне неплохо все отражалось. Несмотря ни на что, я продолжала мычать, только чуть тише. Так мне не было страшно. Мама была рядом.

В отражении я увидела человека, в расстегнутом белом халате. Он шел очень медленно, но уверенно. Судя по походке, это был мужчина в возрасте. Подойдя ближе, он присел на стул и стал пристально на меня смотреть. Расположился он так, что я разглядела только его очертания.

— Здравствуй, Лили. Смотрю тебе сегодня лучше, — сделал паузу незнакомец. Голос его тоже был немолодой, однако приятный. — Мне показалось, или ты что-то напевала?

Во мне почему-то проснулась злость. Зачем он разговаривает со мной как с маленькой? Почему он пялится на меня так же, как тот наглый врач в палате моей матери? Я решила не обращать внимания на этого человека, мне было все равно кто он. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, если надо, то сами все расскажут.

— Я доктор Блэк, твой врач, — продолжил он после паузы. — Лили, ты находишься в психиатрической клинике. Ты меня не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Я хочу помочь тебе. Сегодня первый день, когда ты в сознании и нашла в себе силы встать с кровати, чему я очень рад. Скоро тебе принесут завтрак. А пока расскажи мне, как ты себя чувствуешь?

Я не хотела ему отвечать, после того, что услышала. Я нахожусь в психбольнице? Наверное, я сплю. Я зажмурилась, открыла глаза, и повторила это еще раз. Нет. Я не спала. Мне стало страшно. Но этого нельзя было показать человеку, сидящему рядом со мной. Надо было себя контролировать, особенно если то, что сказал этот мужчина, действительно правда.

— Лили, не хочешь мне сказать хоть что-нибудь? Может, у тебя будет какая-то просьба ко мне? Может быть, ты хочешь чего-нибудь? — настаивал доктор. Но я словно не слышала его, а продолжала мычать на автомате, пытаясь понять, как оказалась здесь. Не добившись от меня никакого ответа, доктор Блэк встал со стула и направился к двери. Перед тем как уйти он еще раз спросил, не скажу ли я ему что-нибудь, но я не ответила. Доктор пообещал, что зайдет ко мне позже и вышел, закрыв дверь с обратной стороны и, судя по звуку, запер меня на ключ.

Оставшись одна, я уже не смогла держаться и начала плакать. Я не помнила в точности, что происходило со мной до того, как меня доставили сюда. В голове творился полный беспорядок. Я пыталась вспомнить хоть что-то, но все попытки были неудачны. Единственное, что приходило на ум, это образ Дина, но и его я помнила смутно. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, никого видеть и слышать, хотелось побыть наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Одним из таких было Рождество. Тогда мне подарили Джека. Он был совсем маленький. Я часто лежала рядом с ним и рассказывала о том, как прошел мой день, пыталась с ним советоваться. Не знаю понимал ли он вообще то, что я говорю. О боже, Джек, мой бедный Джек! Где он? Что с моим домом? А Робби? Знает ли он? А что с папой? Сколько времени я уже в клинике? Ни одного ответа!

Тут я стала немного припоминать, что происходило со мной перед тем, как я проснулась в этой отвратительной комнате. Мне вспомнился нож в моей руке, окровавленный Дин, крики… Дин! Это он сделал! Он виноват в том, что я здесь. Из-за него я вчера так сильно злилась, из-за него все соседи слышали нашу ссору и видели, как меня увозили в психушку. Он все подстроил! Зачем он вообще приходил? Чтобы доказать мне то, чего сам не знает? Постепенно память возвращалась, и я могла восстановить все в хронологической последовательности. Я сильно замерзла, но не хотела слезать с подоконника. Здесь была какая-то безопасная зона.

В замок двери засунули ключ и начали открывать. Я снова начала петь песню, смотря в окно, чтобы меня не допрашивали. Хотят сумасшедшую? Они ее получат. Я не хотела ни с кем общаться до тех пор, пока мне не объяснят причину моего нахождения тут. С каких это пор обычная простуда считается сумасшествием?

В отражении было видно, что в комнату зашла женщина с подносом. На нем были какие-то стаканчики, чашка, несколько тарелок, запахло мятой. Сама женщина была одета по-домашнему: в футболку и спортивные штаны. Волосы сзади собраны в маленький хвост.

— Доброе утро, Лили! Как ты себя чувствуешь? Я принесла тебе завтрак. Садись на кровать. Ты слышишь меня? — нежно и, улыбаясь, сказала женщина. Странно, ее голос напомнил мне мамин, и от этого по коже побежали мурашки. Но и ей я тоже ничего не ответила. Я почти не чувствовала ни пальцев ног, ни пальцев рук. Все закоченело.

— Лили, милая, скажи хоть что-нибудь. Давай я тебе помогу слезть. Ты еще совсем слаба. Как ты вообще туда забралась? — женщина подошла ко мне, взяла за руку и отшатнулась. — Господи, ты же вся ледяная! Лили, перестань играться, давай, слезай уже. Ты еще не выздоровела! — она сжала мою руку и начала стаскивать меня с подоконника. Я упиралась ногами и руками изо всех сил. Женщина явно была сильнее и пыталась взять меня на руки. Я почти слетела с подоконника. Она схватила меня и потащила на кровать. Я била ее ногами и руками, царапала, но она была сильнее. — А ну перестань! Мы ей помочь хотим, а она! Успокойся немедленно! Вцепилась-то как!

Я не произнесла ни слова. Только кричала и визжала. Женщина ударила меня по щеке так, что я перестала чувствовать ее. Совсем выбившись из сил, я упала на кровать. В комнату вбежала еще одна женщина. Обе встали передо мной. Они были медсестрами.

— Нет, ты посмотри на нее! Что творит эта несносная девчонка! — сказала та, что пришла только что. Та, которая стащила меня с подоконника, взяла с подноса маленький стаканчик, внутри которого лежали какие-то круглые таблетки красного цвета. Она протянула мне руку с этим стаканчиком и сказала, все еще мягко:

— Выпей, пожалуйста.

Я, не сказав ни слова, ударила по руке медсестру и все, что было внутри стаканчика, вылетело. Она разозлилась еще больше, приказала другой схватить меня и держать до тех пор, пока она не засунет мне в рот таблетки.

— Не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! Держи ее крепче! — кричала она. Я пыталась вырываться, но все безуспешно. Таблетки принимать я не хотела, тогда одна из женщин зажала мне нос так, что я не смогла дышать. Пришлось проглотить лекарства. Но после этого меня не отпустили. Мне вкололи что-то в руку, я снова почувствовала покалывания в голове и отключилась.

Глава 7

Кто-то визжал, очень громко. Крик был детский. Я стояла посреди коридора и пыталась понять из какой комнаты исходит этот вопль. Это было где-то в самом конце. Я шла на этот звук, пока не уперлась в серую дверь: крик прекратился. Я опустила ручку двери, и та приоткрылась. В комнате находилась маленькая девочка, в серой юбочке из фатина и белой кофточке. Она сидела ко мне спиной и тихо всхлипывала. Я обошла ее и присела на колени прямо перед ней. Девочка подняла голову, и я смогла разглядеть ее лицо. Оно мне было очень знакомо. Ребенок снова резко завизжал прямо мне в лицо так, что я испугалась и отшатнулась. Опустив глаза вниз, я увидела маленького жучка, лежащего на спинке, точно такого, как мой Майки. Он еще шевелил лапками. Я хотела помочь ему перевернуться, но девочка не дала мне этого сделать: она вскочила на ноги и стала его топтать, продолжая визжать. Затем она набросилась на меня кулаками и била прямо по глазам, затем по голове. Я, пытаясь отбиться, зажмуривала глаза. Сначала я видела злое лицо ребенка, потом ее маленькие кулачки, которые обладали невероятной силой, затем снова лицо. Я еще раз зажмурилась и, открыв глаза, увидела уже потолок с тусклой лампочкой.

Голова ужасно болела. Я поняла, что проснулась от удара, ведь очнулась я на полу. Было очень холодно, а за дверью действительно был слышен слабый крик. В щель между дверью и полом я заметила, что кто-то подошел к моей комнате. Я быстро вскочила и села на подоконник, как в прошлый раз, чтобы не встречаться ни с кем глазами. В комнату снова вошел старик.

— Здравствуй, Лили! — так же весело поздоровался он. — Чем тебе так нравится этот подоконник? Мисс Брайт мне рассказала, как ты вчера себя повела. Не хочешь об этом поговорить?

Я молчала. Мне интересно, что же наплела эта медсестра про меня, но спрашивать я не стала. Все равно правду мне никто не сказал бы. Доктор дотронулся до моей ступни, и я замерла, сжав кулаки.

— Ты снова замерзла. Не буду предлагать тебе переместиться на кровать, — сказал он, взял одеяло с кровати и укутал меня в него. Вернувшись на свой стул, он продолжил допрос:

— Я могу еще подождать какое-то время, но тебе придется говорить, Лили. Ты знаешь, почему оказалась здесь?

Я затаила дыхание.

— Давай я тебе расскажу, — продолжал доктор. — Возможно, это вызовет в твоей голове какие-то вопросы, и мы придем к полноценному диалогу. Твои соседи по улице считают, что ты опасна для них. На их вопросы и заботу о тебе, ты неадекватно реагируешь: начинаешь кричать, ругаться. Они напуганы и, я знаю, многое придумывают, особенно твоя соседка Эмма. Но я верю, что ты хорошая девочка. И все же, за что ты так поступила со своим приятелем Дином, кажется, так его зовут? Он приставал к тебе? Ты можешь рассказать об этом мне, и мы найдем выход. Тебя привезли почти раздетую, в крови, в истерике. Ты постоянно говорила об отце. Что произошло, Лили? — пытливо задавал вопросы доктор. Я терпеливо и хладнокровно слушала все, он говорит до тех пор, пока он не коснулся моего папы. — Я знаю, тебе пришлось нелегко. Ты рано потеряла маму. Но даже несмотря на это ты выросла достойной девушкой. Я хочу, чтобы ты знала: тебя оставили здесь, потому что я настоял. И я могу доказать, что прав, но без твоего содействия ничего не получится. И я уверен, что место твое не в тюрьме, как утверждает полиция, а здесь, в клинике, потому что тебе нужна помощь.

Блэк замолчал, дав мне возможность осмыслить всю информацию. Я поняла одно: меня обвиняли в каком-то преступлении А доктор Блэк спас меня от тюрьмы, закрыв в психушке. Какое благородство!

— Лили, если ты захочешь поговорить, рассказать мне что-то или спросить, то я всегда готов выслушать тебя, для этого я и здесь. На сегодня все. Подумай обо всем, что я тебе рассказал. Надеюсь, к следующей нашей встрече у тебя появятся вопросы.

Блэк ушел, снова заперев меня. Что же такое я сделала с Дином? Я же не убила его, в конце концов. Если Блэк смог всех убедить, что я была в невменяемом состоянии, почему тогда меня в чем-то обвиняют? Он сказал о родителях, но ничего не сказал о Робби. Неужели он до сих пор не знает о случившемся? Меня обвиняют в том, чего я не делала. Меня обвиняют в сумасшествии. Хотят чтобы было так? Будет так.

Глава 8

Прошло несколько месяцев после моего появления в психбольнице. Я почти смирилась с тем, что никогда больше не увижу папу, Робби, который уже должен был вернуться из своей поездки, но почему-то до сих пор не связался со мной. Он бросил меня так же, как и родители. Что ж, достойный сын. Я не понимала, как после всего, что мы вместе пережили, после нашей клятвы друг другу быть рядом всю жизнь, он просто оставил меня тут. От своего доктора я не слышала ни слова о нем. Ни единого раза.

Я подчинилась старику и не сопротивлялась его указаниям, но молчала. Зато часто слышались крики других пациентов. За то время мне удалось узнать, что я находилась в женском отделении. Сюда попадали все, от шестнадцати и старше, кого подозревали в сумасшествии, неадекватном поведении и различных психических заболеваниях. Иногда их крик переходил в смех, иногда в плач, а то и в истерику на целый день. Меня не выпускали из комнаты никуда, кроме в душевой, и то, в сопровождении мисс Брайт и то, исключительно ночью, когда все были заперты. Я знала лишь как выглядит коридор, ведущий к ванной комнате. Знала двоих медсестер и доктора Блэка. Иногда казалось, что остальных пациентов я себе выдумала, ведь я могла наблюдать их только через окно с подоконника, но лиц никогда не могла разглядеть. В него же я увидела, как пошел первый снег.

Мне часто становилось страшно. Я не знала, на что способны люди, которых врачи называют сумасшедшими. А что, если кто-то из них ворвется в мою комнату? А что, если они здесь тоже по ошибке? Я по-прежнему ни с кем не разговаривала, каждый день сидела на своем месте. Доктор Блэк больше меня не мучал допросами, стал приходить реже. Он всегда с заботой укрывал меня одеялом, а потом настоял на том, чтобы я носила длинные штаны и теплый свитер. Мне это пришлось кстати: так я не видела своего исхудавшего тела, которое постоянно было покрыто сине-зелеными пятнами от ушибов. Даже простое прикосновение, казалось, могло оставить на мне синяк. Блэк пытался рассказывать что-то сам. Иногда я слушала, но чаще думала о своем. Я устала сопротивляться каждый раз, когда мне приносили лекарства и еду. Когда-то пыталась немного есть сама, когда-то медсестрам приходилось меня держать и кормить. Ставили и капельницы

Как-то от мисс Брайт я услышала, что мой доктор уехал в долгосрочную командировку. Я обрадовалась, что меня наконец-то оставят в покое. Но радовалась я не долго, потому что назначили мне нового доктора — Блэка-младшего. Я уже мысленно вообразила такого же занудного сыночка-мозгоправа, который будет сидеть и ждать, пока я заговорю. А, может, у него терпения меньше, и он отправит меня на какие-нибудь пытки. Все же интереснее, чем просто целыми днями сидеть.

Рано утром (время я определяла по приходам медсестер), когда я уже в излюбленной для меня позе сидела на своем месте, послышались неторопливые шаги за дверью. Они остановились совсем рядом, и я поняла, что это ко мне. Завтрак уже приносили, к которому я до сих пор еще не притронулась, значит, они принадлежат новому доктору. Я так же, как и раньше, не проявляла никого интереса к своим лечащим врачам, поэтому таращилась в окно, но в отражении все-таки можно было что-то разглядеть, потому что зимой светало поздно.

Дверь открылась, и вошел темноволосый мужчина среднего роста. Он не медлил, как его отец, а шел решительно. Я плохо его видела, до тех пор, пока он не подошел поближе и не разместился на стуле рядом.

— Здравствуйте, мисс Ферелл! Я ваш новый лечащий врач. Меня зовут Майкл Блэк. Можете называть меня Майкл, — сказал он и, кажется, улыбнулся. Его голос был очень приятный, как ни странно, и звучал чересчур уверенно. Наверняка, измучил не один десяток душевнобольных. Папочка, должно быть, обеспечил хорошую практику на безнадежных людях. — Как вы себя чувствуете? — спросил он. Но вскоре понял, что ответа не дождется и начал говорить сам. — У вас очень красивое имя, кстати. У нас отделение прямо цветочное. Есть одна девушка, ее зовут Роуз. А теперь вы. Что ж, я просто пришел познакомиться. Знаю, вы не разговорчивы, поэтому не буду больше вам досаждать.

Блэк-младший встал и ушел. Честно сказать, я была удивлена его поведению. Где же допросы? Угрозы? Говорили, что он один из лучших психиатров страны. Но может, это тактика специальная… Просто пришел познакомиться. С чего бы это? Ведь всем только и нужно было, чтобы я кричала как потерпевшая, а они, тем временем, засовывали в меня свои таблетки. По большому счету, всем, кто работал в этой психбольнице, было выгодно буйное поведение пациентов. Лекарствами они превращали людей в овощи, а потом признавали их недееспособными. И вскоре те, кого выпустили отсюда, снова возвращались и чаще всего навсегда. А родственники наверняка предлагали им огромные суммы денег за «особое» лечение. На тех, кто был совсем безнадежен, могли проверять новые препараты. Вот и добровольные подопытные.

Мне лучше тоже не становилось. Я имею в виду физическое состояние. Ломота в теле от слабости становилась все сильнее. Мои большие синие глаза совсем впали. Я не смотрела на себя в зеркало, потому что его просто не было, но чувствовала, как кожа обтягивает ребра. Я легко могла нащупать каждое, просто проведя пальцами по бокам. В голове не было никаких мыслей, казалось, даже воспоминаний никаких не осталось.

Очередным утром, как обычно, после завтрака зашел мой новый доктор.

— Мисс Ферелл, вы уже проснулись! Не холодно? — спросил он. Странно, что я даже не слышала, как он вошел. Он сел на стул и смотрел на меня, впрочем, он всегда так делал. Наверное, проводил эксперименты, просто наблюдая за мной. Я была кем-то вроде обезьянки. Из меня выходила отличная подопытная, я ведь даже не разговаривала. Сил у меня не было, поэтому любому физическому натиску, если бы его применили, я не была способна сопротивляться. Иногда Блэк-младший рассказывал что-то о себе, как и его отец. Вообще, он редко задавал вопросы, все еще надеясь, что я скажу хоть что-нибудь, и всегда обращался ко мне «мисс». — Вы первая папина пациентка, которая не сдается столь долгое время. Уже прошло почти полгода. Может быть, вы все-таки немая? Надо будет это перепроверить.

Полгода. Полгода моей жизни они отобрали у меня, чтобы я просто сидела здесь. Это ничем не отличалось от тюрьмы. Разве что специальной формы нет. Сама того не ожидая, я, все еще смотря в окно, поманила доктора к себе рукой. Заметив за собой это, я испугалась, но было уже поздно — Блэк-младший подвинулся ближе. Я почувствовала запах его парфюма. Его я сразу определила, ведь он отличался от всех запахов, которые ежедневно меня окружали. Мне захотелось дышать глубже, и я поняла, что действительно вздохнула настолько глубоко, что начала говорить задыхаясь.

— Они считают меня сумасшедшей, — чуть слышно произнесла я.

— Значит, вы все же умеете разговаривать! Это все меняет! — обрадовался Блэк-младший. Что это за насмешка? Я должна была посмотреть врагу в лицо.

Я взглянула на него и пожалела. Пожалела о том, что раньше не делала этого. Я сразу же утонула в его больших карих глазах с длинными ресницами. Когда Блэк подвигался ближе к свету, его глаза становились зеленоватым, а когда уходил в тень, то они темнели и превращались почти в черные. У него были густые каштановые волосы и мелкая щетина, которая очень ему шла. А какие скулы и квадратная мужественная челюсть! Когда он улыбался, то в уголках его губ, глаз и на щеках появлялись морщинки. Я разглядывала его так, будто впервые увидела человека. Мне сразу же захотелось прикоснуться к его лицу, как делают младенцы. Кажется, у меня даже рот открылся от удивления.

— Лили? — словно проверяя жива ли я, спросил доктор. Он впервые назвал меня по имени, и я еще больше полюбила его голос. — Кто? Кто считает вас сумасшедшей?

— Они думают, что я сошла с ума. Они не верят мне. Никто из них, — медленно говорила я, пытаясь вынырнуть из этих глаз, что нахально меня пожирали.

— Кто, Лили? Кого вы имеете в виду?

— Они знают, что я не виновата. Это все Дин.

— Очень интересно. Лили, скажите мне, кто такой Дин? — Блэк совсем приблизился к моему лицу или это я так наклонилась, пытаясь как можно сильнее вдохнуть его аромат… Я наконец-то поняла, что происходит и замолчала, снова отвернув голову. Но теперь я не могла думать уже ни о чем, кроме его глаз.

— Хорошо. Вы заговорили, а это уже прогресс. Отдыхайте, — сказал он, вставая и положил свою ладонь на мою руку. По телу побежали мурашки, сердце бешено заколотилось. Меня даже слегка замутило.

Блэк-младший вышел, и через минуту я осталась одна. Почему я с ним заговорила? Можно ли ему доверять? Теперь я не смогу снова молчать, придется отвечать на его вопросы. Зачем я нарушила свое молчание… Никогда раньше я не видела таких мужчин. Таких просто не бывает. Может, я сплю? Нет, это реальность. До чего красивы его глаза… Наверное, я просто давно не видела людей, только медсестер. Ведь единственные люди, которых я действительно полностью видела за полгода в клинике — мисс Брайт и ее помощница. Да, этим все объясняется. Не бывает таких мужчин, точно. Завтра я посмотрю на него снова, и он уже будет таким же обычным, как и все.

Мои мысли прервал скрип двери. В комнату вошла моя «любимая» мисс Брайт, которая несла поднос, где стоял стаканчик с таблетками. Мне не хотелось терять образ идеала, который мне померещился несколько минут назад, и впадать в сон от успокоительных, поэтому я добровольно выпила таблетки, чем очень удивила мисс Брайт, и от меня отстали на целый день.

Глава 9

— Лили! Вы спите? Странно, что вы еще не на подоконнике. Вы хорошо себя чувствуете? — раздался голос приятный и знакомый голос, казалось, еще из-за двери. Открыв глаза, я увидела, наклонившегося надо мной Блэка-младшего. Вот он, второй раз, когда я посмотрела на него. Нет, мне не померещилось. Все те же глаза, те же ресницы. — Кажется, я вас разбудил. Но вы не сердитесь, потому что если бы это сделал не я, то это была бы мисс Брайт, а у нее не всегда получается сделать это аккуратно. — Его губы растянулись в широкой белоснежной улыбке, и в уголках появились ямочки и морщинки. Все так же, как и вчера. — Как вы себя чувствуете? Наверное, глупо сейчас ждать ответа, но…

— Нет, не глупо, — перебила я, проснувшись окончательно.

— Ого, да у нас действительно прогресс! Это же великолепно! Если так пойдет дальше, то в скором времени можно будет с вами попрощаться.

«Нет», — кричал мой внутренний голос. Теперь я готова остаться здесь на всю жизнь, лишь бы видеть эту улыбку. Почему-то его ирония меня раздражала.

— Издеваешься? — неожиданно нарушила субординацию я.

— Нет, — серьезно сказал он. — Я не хотел вас обидеть.

— Хватит называть меня на «вы». Я молодая девушка, а не престарелая дама. — Во мне начинала расти агрессия.

— Как скажете… скажешь, — снова заулыбался он. — Может, ты хочешь мне что-нибудь рассказать? Наверняка за столько времени у тебя появились вопросы или впечатления.

— Это не твое дело.

— Хм, хорошо. Тогда просто скажи, как ты себя чувствуешь? — серьезно спросил Блэк.

— А знаешь, пожалуй, я тебе все расскажу. Не важно, что я чувствую, вам на это наплевать. Важно, что я знаю, — решительно сказала я, решив «поговорить».

— Хорошо. Я внимательно слушаю тебя, — сказал он, смотря мне прямо в глаза.

— Ну что ж, все началось еще в детстве, когда умерла моя мама. Затем таинственным образом исчез мой отец. Я оказалась в этом отвратительном помещении, а мой родной брат даже не пытается меня найти! И всем плевать, что тут со мной делают! Ах, да и еще перед тем, как я попала сюда, я разругалась со своим приятелем Дином, и неизвестно что он там наговорил полиции. А теперь меня считают сумасшедшей, хотя я ничего такого не сделала. И вот уже черт знает сколько времени, я нахожусь здесь по непонятной мне причине!

— Лили, я знаю твою историю. Я тоже потерял мать, когда мне было семь. Я понимаю, что ты чувствуешь. Сейчас у тебя непростой период, и мы все пытаемся тебе помочь, но ты эту помощь не принимаешь. Если бы ты не сопротивлялась, то тебя давно бы уже отсюда выписали. Если бы ты общалась хоть с кем-нибудь, то мы бы нашли выход для всего, что тебя беспокоит. Если бы ты принимала лекарства, то тебе бы самой стало легче.

— Да не нужны мне эти таблетки! Я нормальная! У меня все в порядке с головой!

— Ты знаешь, почему оказалась здесь?

— Представь себе, наслышана!

— Расскажи. — Несмотря на напряженность разговора, голос его оставался мягким и нежным.

— Потому что, я всего лишь хотела найти своего отца!

Блэк посмотрел на меня с какой-то жалостью. Он больше не стал задавать вопросов. Пообещав зайти позже, он вышел. В ответ я промолчала.

***

Шли дни, Майкл заходил все чаще. После второй встречи я почему-то хотела с ним общаться, даже как-то извинилась за свою грубость. Я рассказала ему все, что чувствовала все это время, о чем думала в полной изоляции. Он действительно слушал меня, старался помочь. Я видела, что ему не плевать на меня, как остальным. Я увидела в нем какую-то защиту, и даже спать мне больше стало не страшно, отныне мне не приходилось намеренно вести себя агрессивно, лишь бы получить снотворное. Я больше не сидела возле окна, старалась питаться без капельницы, принимала лекарства, количество которых резко сократилось, даже нашла общий язык с мисс Брайт. Но я так и не знала, сколько еще предстоит мне тут находиться.

Часть вторая

Глава 1

— Лили, вставай, сегодня у тебя особенный день! — будил меня Майкл.

— Что? Какой день? — все еще не проснувшись до конца, переспрашивала я.

— Особенный, — с какой-то гордостью сказал он.

— Почему?

— Сегодня пойдешь гулять.

— Ну, надо же! Но мне надо подумать. Даже не знаю… Вдруг у меня случится приступ агрессии? Стоит ли так рисковать?

— Лили, если ты не хочешь, можешь не идти. Тебя никто не заставляет, — присев на мою кровать сказал Майкл. Обычно он так не делал. Его место всегда было на стуле. Впервые мы были так близко друг к другу.

— Верно. Я не хочу.

— Хочешь поговорить? — спросил он, немного наклонив голову.

— Хочу.

— Расскажешь мне что-нибудь? Или моя очередь?

— Расскажу я. О Дине.

— О том самом?

— Да, о нем.

— Хорошо.

— Все началось еще в школе…

Не успела я договорить, как Майкл приблизился ко мне и взял меня за руку. Я замолчала. Около минуты мы пожирали друг друга глазами. Он начал приближаться и через мгновение я почувствовала, как его губы коснулись моих. Мы все еще смотрели друг другу в глаза. Все было так неожиданно, что я не знала, как именно мне реагировать. Стоит ли поддаваться этому чувству или все же надо это остановить? Я на секунду отстранилась, чтобы перевести дух.

— Извини, — сказал Майкл растерянно и застыл. Я в ответ лишь встряхнула головой и снова потянулась к нему. Его уже рука оказалась на моей талии, а я в ответ обняла его за шею, как можно крепче. По телу бежали мурашки, как и при каждой встрече с ним, а сердце бешено колотилось, кончики пальцев на руках поледенели. Мы опустились на подушку, и я зарылась в его волосы, обхватив ногами его тело. Майкл провел губами по моей шее, коснулся ключицы, затем снова вернулся к губам. Наверное, все зашло бы и дальше, если бы не телефон Майкла. Он аккуратно отстранился от меня и ответил на звонок. Я смотрела на него, все еще не веря в то, что произошло буквально секунду назад. Я с наслаждением слушала его голос и следила, как он шевелит губами.

— Лили, мне надо будет уйти. Но я обязательно зайду позже… Ты ведь мне так и не рассказала о Дине, — добавил он с хитрой улыбкой и ушел.

Он вернулся только вечером. Не знаю, сколько было времени, но на улице давно стемнело. Я сидела на кровати, поджав под себя ноги и вспоминала утро. Я целый день прокручивала в своей голове эти несколько минут, пытаясь восстановить каждую деталь. Я боялась, что, вернувшись, Майкл снова извинится и больше никогда так не сделает, или вообще перестанет появляться в моей комнате.

Я услышала его голос еще в коридоре. Сердце мое забилось быстрее, и я почему-то начинала краснеть и задыхаться. Но он там был не один. Кричала женщина. Она просила о помощи. Такое происходило часто, я к этому привыкла и даже не замечала почти никогда. Но сейчас в этом был замешен человек, который мне не безразличен, поэтому мне стало интересно, что там происходит. Я встала с кровати и подошла к двери, но ничего не увидела: мое окошко было запечатано какой-то бумагой. Тогда я опустилась на колени и прислонилась головой к полу, чтобы посмотреть в щель под дверью. Мне удалось разглядеть только ноги в окровавленных шрамах, белые тапочки и кроссовки. Больше я ничего не увидела. Крики стали утихать, и белые тапочки с кровавыми ногами исчезли. Кроссовки приблизились к моей двери, и она открылась. Не успев встать, я подняла голову и увидела Майкла.

— Лили?! Почему ты лежишь у двери? — с недоумением спросил он.

— Что случилось с той девушкой? — приступила я к допросу.

— Ничего нового. Она уже не первый раз на этой неделе показывает свой характер. Сегодня она решила разбить себе голову: залезла на стол и прыгнула с него, выставив голову вперед.

— А что с ее ногами?

— Это последствия прошлого раза. Она порезала их ручкой. Жуткое зрелище. Страшно? — пытался напугать меня мой доктор.

— Нет, видела и похуже.

Майкл улыбнулся, взял меня на руки, посадил на кровать и сам присел рядом.

— Доктор Блэк, а вы разве не боитесь меня?

— Почему я должен тебя бояться?

— Я же, по вашему мнению, сумасшедшая. Кто знает, чего можно ждать от меня.

— Нет, Лили, ты не сумасшедшая. Ты не совсем обычная.

— Если я всего лишь необычная, тогда почему я нахожусь в психбольнице, и меня никуда не выпускают?

— Я же сказал, потому что ты необычная. Я предлагал тебе выходить гулять, но ты отказываешься. Тебя снова что-то беспокоит?

— Знаешь, я хотела бы жить в своем доме и не находиться под постоянным наблюдением. И не глотать таблетки просто так.

— Разве тебе дают таблетки? — удивленно спросил Майкл. И тут я поняла, что мне уже несколько недель не дают никаких препаратов, не вкалывают успокоительное и снотворное.

— Ты прав. Я этого не заметила. Тогда почему я здесь? Вы держите меня, чтобы потом отдать на органы? — невольно рассмешила я Майкла, и у него снова появились морщинки на щеках.

— Нет, конечно! Просто мы хотим убедиться в том, что все сделали правильно. В том, что ты больше сюда никогда не вернешься.

— Ты хочешь сказать, что скоро я вернусь домой?

— Возможно.

В воздухе повисло молчание. Я отвернулась от Майкла и посмотрела в сторону окна. Неужели я буду снова свободна? Что скажет Робби в свое оправдание? Но больше всего меня волновал другой вопрос: что будет между нами с Майклом? Он словно прочитал мои мысли и повернул меня к себе, а затем обнял меня за талию. Повернувшись, я получила поцелуй в губы. Мы снова вернулись в ту же позу, что и с утра. Только в это раз все пришло к логическому завершению.

Майкл остался со мной на всю ночь. Сначала он не хотел тратить время на сон, но я настояла, потому что видела, каким уставшим он был. Сама я так и не уснула. Я слушала его дыхание, гладила его руки, проводила по груди, перебирая вьющиеся волоски. Под утро я все же почувствовала сонливость и, устраиваясь по удобнее, разбудила Майкла.

— Прости, — шепотом сказала я.

— Я люблю тебя, Лили, — услышала я в ответ.

Глава 2

Это было лучшее утро в моей жизни. Я проснулась рядом с мужчиной, которому действительно небезразлична. Он все еще крепко спал. Его казались еще длиннее и отбрасывали такую тень, будто его глаза были подведены черным карандашом. Его рот был слегка приоткрыт, а губы немного вытянуты вперед. Я боялась, что нас увидят и Майклу попадет, но не хотела его будить. Я аккуратно вынырнула из его объятий и рукой на полу нащупала его часы. У нас еще было время.

— Что ты делаешь? — неожиданно спросил Майкл. Он казался очень бодрым, и лежал, подставив руку под голову.

— Смотрела время. У нас есть еще два часа.

— Нет. У нас еще впереди целый день. Но будет странно, если я весь день провожусь только с одной пациенткой, — сказал Майкл, прищурив глаза. Я же, осознав всю сложность ситуации, в ответ просто улыбнулась.

— Значит, есть еще время? — уточнил он.

— Да.

— Отлично!

Майкл потянул меня к себе и прижал. Несколько часов мы провели в обнимку, время от времени он вставлял комментарии по поводу моей красоты, которые я пропускала мимо ушей, потому что вполне понимала, как я сейчас выгляжу, и это явно не сходилось с тем, что говорил мой доктор. Я не видела никакой красоты в своих торчащих ребрах, исхудавших ногах, руках, и впавших глазах. Время пролетело быстро, и я уже смотрела за тем, как Майкл застегивает рубашку и накидывает белый халат.

— Через полчаса у меня обход, поэтому я скоро вернусь. Ты будешь первой, — улыбнулся он и, поцеловав меня, ушел.

Я еще какое-то время сидела в той же позе, в которой оставил меня Майкл и улыбалась, как дурочка. Не зная, чем занять это томительное ожидание, я решила подойти к когда-то любимому подоконнику и посмотреть, что происходит снаружи. Ничего не изменилось: все тот же забор песочного цвета, те же, но уже пустые, скамейки, вместо листвы расчищали последний снег, а небо все такое же серое, как и в мой первый день здесь. Я не знала, что происходит в мире, не знала, что модно носить, читать и слушать. Я была оторвана от цивилизации. Несмотря на свою обиду, я все же очень тосковала по Робби. Интересно, чем он сейчас занимается? Наверняка, продолжает устраивать свои вечеринки, разъезжать по миру, отключая себя от всякой связи. Возможно, это и правильно. Надо жить настоящим моментом, как и делал мой брат. Его не отвлекали звонки, он не думал о том, что происходит в его доме, он просто жил в свое удовольствие, не имея никаких обязанностей и не неся ни за кого ответственности, кроме себя.

Я услышала шаги и понадеялась, что это Майкл. Я не знала, сколько времени прошло с того момента, как он ушел, но судя по шуму за дверью, другие пациенты уже начали просыпаться, а значит было уже около девяти часов. Ко мне зашла мисс Брайт.

— Лили, пойдем со мной, — сказала она нежно.

— Куда?

— В ванную комнату.

— Но другие ведь уже встали.

— Я знаю, милая. Пойдем, не бойся, — сказала медсестра, и взяв меня за руку, вышла из комнаты.

Я хорошо знала путь в душевую из своей комнаты, но в этот раз мы пошли не налево и до конца коридора, а направо через общую комнату. Мы прошли блок интенсивной терапии, затем вышли в еще один коридор. Мисс Брайт открыла дверь, находящуюся слева от нас, и мы зашли в маленькую комнатку, где осмотрели мою одежду и убедились в том, что я не принесла с собой предметы, способные навредить мне и окружающим. Меня провели чуть дальше и попросили раздеться. За дверью с другой стороны комнаты была общая душевая. Здесь я была впервые и мне было боязно, потому что я никогда не видела никого из пациентов.

— Проходи, Лили, не бойся, — сказала одна из медсестер, следящих за процессом.

Несколько девушек обернулись на меня и смотрели на меня с каким-то испугом. Я зашла глубже, пытаясь скрыться в пару от горячей воды. Слышались перешептывания девушек.

— Смотри, это же она! — говорил кто-то.

— Не может быть, — отвечал другой голос.

Внутри меня все сжалось. Мне стало не по себе, но я все равно продолжала идти вперед. Я нашла свободное место и встала под струю воды. Как же хотелось принять горячую ванну дома, в уютной обстановке, а не когда ты стоишь под еле льющейся струйкой, и на тебя смотрит куча народа. Я закрыла глаза, задрала голову наверх, и вода потекла по моим глазам, затем по шее, животу… Я забыла обо всех проблемах. Я смогла немного расслабиться, вспоминая прошлую ночь, глаза Майкла, его руки. Открыв свои глаза, я увидела перед собой темноволосую девушку, с длинным шрамом на щеке. Она стояла и пристально смотрела на меня.

— Что ты делаешь? — спросила я.

— Ты Лили?

— Да, меня зовут Лили.

— Так значит, это правда?

— Что, правда?

— То, что ты мочала год?

— Нет, я здесь меньше года.

— Не важно, слухи быстро распространяются. Но ты не говорила?

— Нет.

— Ни с кем?

— Ни с кем.

— Ты молодец, — радостно сказала девушка со шрамом.

— Почему? — удивлялась я.

— Никто не может продержаться, а ты смогла. Ты будешь жить.

Я не понимала, что имеет в виду эта девушка. Но больше меня пугал ее шрам. Кто это сделал с ней? Неужели врачи? И что она имела в виду, когда сказала, что я буду жить? Что же здесь происходит? На мгновенье я отвела глаза в сторону, а повернувшись, уже не обнаружила девчонку перед собой.

— Девушки, время, — сказала смотрительница.

Я вышла самая последняя, дождавшись пока все оденутся. Я не хотела больше встречаться взглядами с этими людьми, потому что они все еще пугали меня. Одевшись, я вместе с мисс Брайт отправилась в свою комнату. Проводя меня до двери, она спросила:

— Как все прошло?

— Немного пугающе, — ответила я честно.

— Что ж, тогда тебе пока не стоит туда ходить. Будем действовать по прежней схеме, рано еще социализироваться, — озадаченно сказала медсестра.

— Нет. Я могу ходить туда. Ведь, если я и дальше буду прятаться, то никогда не поборю свой страх, и не выздоровею, правда ведь? — сказала я, как можно смелее.

— Верно, — улыбнулась мисс Брайт и ушла.

Я соврала мисс Брайт. Мне не хотелось больше возвращаться туда. Но слова девушки с изуродованной щекой меня поставили в тупик. Что все-таки она имела в виду? Чтобы в этом разобраться, мне следует встретиться с ней еще раз. Я могла бы спросить у Майкла, но вряд ли он скажет мне правду.

Глава 3

Утро. Мы с мамой едем в машине. Опаздываем на мое первое выступление, поэтому я переодеваюсь прямо на ходу. Я знаю, что мы не успеем, но мама меня успокаивает. Она в жизни никуда не опаздывала. Но не в этот раз.

— Не переживай, детка, мы успеем, — уверенно говорит она.

Но я знаю, что она меня обманывает. Я смотрю на ее лицо и вижу, как она переживает, как сильно сжимает руль. Нет, мы никуда не успеем. Я пересаживаюсь на переднее сиденье и говорю:

— Давай, не поедем?

— Лили, это твое первое выступление, так нельзя!

— Я не хочу ехать, все равно мы опоздаем.

— Не говори так, милая! У на еще есть время.

— Пожалуйста, давай развернемся, — начинаю плакать я. — Пожалуйста.

Мама останавливает машину посреди дороги и разворачивается ко мне. Сквозь слезы я вижу, как она сама начинает плакать. Она что-то хочет сказать, но я не могу разобрать ее слов. Позади нее я вижу машину, летящую на огромной скорости. Я пытаюсь сказать ей, но начинаю задыхаться. Я вижу, как машина приближается, но не могу ничего сделать. Мне становится все труднее дышать, и я стараюсь подать сигнал руками. Я спряталась вниз под сиденье и вижу глаза мамы, замершие в страхе. Что-то сильно ударило меня в голову, и я открыла глаза.

Я снова проснулась на полу. Давно со мной такого не случалось. Так же давно я не видела во сне маму. Я совсем забыла о ней в последнее время. Я вообще перестала думать о прошлом. Вероятно, по той причине, что оно просто само ушло из моей жизни, потому что ничего хорошего в нем не было.

На улице было все еще светло, а значит, я спала около часа. Майкл так и не зашел. Кто-то дернул ручку двери, и мое сердце стало биться сильнее, ведь я ожидала вот-вот увидеть своего доктора. Но снова мисс Брайт.

— Лили! Снова упала? — подбежала она и стала помогать мне подняться.

— Да, давно уже такого не было, — говорила я, потирая голову.

— Мучают кошмары?

— Иногда. Но это скорее какие-то детские воспоминания, которые мое подсознание, почему-то исковеркало.

— Может, стоит снова назначить препараты? Просто для поддержания…

— Нет, — перебила я мисс Брайт. — Не надо больше никаких препаратов. Это пройдет.

— Хорошо. Но все же стоит сказать об этом доктору Блэку. Кстати, он просил узнать, как ты себя чувствуешь. Он сейчас на конференции, но позвонил, чтобы узнать о твоем самочувствии. Он беспокоится, — многозначительно посмотрела на меня мисс Брайт.

— Конференция? Но ведь утром он был…, — осеклась я. — То есть, разве он не в больнице?

— Нет. Вчера вечером он уехал.

— Вчера?!

— Да. Утром он сделал обход. Но ты уснула сразу же после душа. Ты спала весь день, я думала, что тебе нехорошо, но пообедала ты с большим аппетитом, поэтому повода для беспокойства не было. А потом ты снова уснула и уже до утра. Доктор Блэк заходил к тебе несколько раз, но будить не стал.

— Я не помню этого. Я же только прилегла… Надо было меня разбудить! — тихо сказала я, злясь на себя за то, что испортила себе свидание.

— Не переживай, такое бывает. Тебе надо больше спать. Хочешь, поговорить? Доктор Блэк просил не оставлять тебя одну. А лучше сделаем так: я отведу тебя в общую комнату. Ты же вроде как хотела побороть свой страх?

— Да, пойдем, — сказала я, вспомнив о своей идее.

Комната была окрашена в бежевый цвет, и с виду показалась вполне уютной. Недалеко от меня вырывалась из рук санитаров женщина, пока те пытались вколоть ей что-то. Справа, я увидела сидящих на диване девушек. Одна из них кормила из детской бутылочки плюшевого медвежонка, другая смеялась, а третья курила. Среди них была и та самая девчонка, которая подходила ко мне в душе. Это она смеялась. Все они в одно мгновенье повернулись на меня. Я, смутившись, опустила глаза и двигалась ближе к черноволосой. Когда я подошла к ней, она резко встала, это было очень неожиданно.

— Привет, Лили! Теперь ты с нами? — обрадовалась девушка и обняла меня. — Я так рада!

Все пациентки, находящиеся в комнате, внимательно смотрели на меня. Потом одна из них словно испугалась и начала прятаться за другую.

— Почему они так себя ведут? — шепотом спросила.

— Им страшно.

— Почему? Я что — убийца? — усмехнувшись спросила я.

— А разве нет? — с удивлением спросила та.

— Что? Я никого не убивала.

— А твой друг Дин?

— Дин? Откуда вы знаете о нем?

— Об этом знают все, Лили.

— Почему все знают об этом?

— Потому, что никому не удавалось держаться так, как тебе.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ты молчала столько времени, не разговаривала ни с кем. С обычными пациентами так не поступают. Тебя не пытали, не заставляли говорить. Ты жила здесь в комфорте, а это ведь сумасшедший дом!

— Но мне тоже давали таблетки!

— Нет, Лили. Таблетки — это не лечение. Роуз, — она показала на курящую девушку, — сколько же она пережила! Ты даже представить себе не можешь! Она пыталась покончить с собой. Резала все свое тело и продолжает это делать. А когда это увидела Кейт, — она показала на девушку с плюшевым медведем и на мгновение замолчала. — В общем, она сильно испугалась. А когда пыталась убежать, чтобы не видеть кровь, хотела выпрыгнуть в окно, но только разбила его, немного порезавшись. В общем, здесь всем нелегко. Если что-то случается с одной, то страдают все. А теперь они боятся тебя. Особенно Кейт.

— Почему? Я даже не сделала ничего подобного из того, что делают они!

— Лили, за убийство сажают в тюрьму, а не дают каникулы в отдельной комнате с круглосуточным обслуживанием.

— Какое убийство?!

— Твоего друга.

— Я не убивала его! Откуда ты это знаешь?

— Лили, — сказала черноволосая, положив руку меня на плечо, будто успокаивая. — Я тут уже четыре года, я все обо всем знаю. Поэтому и странно, что с тобой ничего не сделали. Дин, кажется его так звали, умер в больнице от заражения крови через несколько дней после того, как ты его покромсала.

— Этого не может быть…, — повторяла я. — Не может. Почему мне никто не сказал об этом? — в панике шепнула я и посмотрела на черноволосую, но она только пожала плечами.

— Кстати, меня зовут Эмбер, — добавила она.

— Эмбер, кто тебе это сказал? — практически умоляла я

— Я не помню. Я узнала это очень давно, практически сразу же, как это случилось.

— Может быть, ты что-то путаешь?

— Нет, Лили. Я всегда уверена в том, что говорю.

Я села на диван и закрыла лицо руками. Меня начинало трясти. Я не была до конца уверенна в том, что сказал Эмбер, но почему-то мне хотелось ей верить. Почему Майкл ничего мне не сказал? Мы столько раз говорили о том, что случилось…Я почувствовала на себе чью-то руку. Это была Эмбер. Она обняла меня.

— Не переживай. Мы все здесь отличились.

— Почему ты здесь? — спросила я, пытаясь перевести тему.

— Я убила сестру, — быстро сказала Эмбер. Она сделала это так легко, как будто говорила о комаре, которого успела прихлопнуть. — Этого маленького шестилетнего ангелочка. Родители ее очень любили. Моя рука просто закрыла ее лицо подушкой. Вообще, мне жаль ее. Но я сделала все так, что она даже не почувствовала. Ее дыхание было ровным, а потом, раз… и ее маленький животик перестал шевелиться, и все закончилось. Ей не было больно, я быстро все сделала. Мама была в ярости, да и папа тоже, — смакуя, поведала мне свою историю Эмбер.

— Зачем? — ужаснулась я.

— Что зачем?

— Зачем ты убила ее?

— Она мне не нравилась. Глупая росла девчонка, хоть и красивая, очень красивая. А в нашем мире нельзя быть только красивыми, ее бы все равно убили. Маньяк или педофил.

— Но ей же было всего шесть? С чего ты взяла, что она будет глупой? — настороженно спросила я.

— Лили, — строго сказала она, посмотрев мне прямо в глаза. — Я всегда знаю, о чем говорю.

Я сидела рядом с убийцей. И она так просто мне об этом рассказывала. Почему ее не отправили в тюрьму? Значит, была еще какая-то причина, по которой она здесь. Но Эмбер больше ничего не сказала.

— Роуз, а ты почему здесь? — обратилась я к курящей пациентке.

Рыжеволосая девушка наконец-то оторвалась от сигареты и повернулась. На ее щеке была шрам, похожий на тот, что был у Эмбер.

— Мне нравится делать на себе отметки… ножом, ручкой, лезвием. Всем, что способно повредить кожу. Просто нравится. Когда меня привезли сюда, на мне было около двенадцати порезов. Многие зажили. А этот самый большой. — Она показала на щеку. — А вот еще несколько. — Она убрала волосы с лица и открыла шею. Страшно было смотреть туда. Все было изрезано.

— Когда мы с Роуз подружились, — вставила Эмбер, — то мы поклялись друг другу быть подругами навечно. И я тоже сделала себе отметку на щеке, как у нее, — хвастаясь, показывала мне свой шрам она.

— А где твои родные, Лили? — спросила Роуз. — Почему к тебе никто не приезжает?

Я рассказала им свою историю. Они оказались очень хорошими слушателями. Даже Кейт отвлеклась от своего медвежонка и смотрела на меня с большим интересом. Когда я заканчивала свой рассказ, девушки уже сидели вокруг меня, а Эмбер даже держала за руку.

— А правда, что твой доктор сын мистера Блэка? — спросила Кейт, которая больше не боялась меня.

— Да.

— Он самый лучший врач в этой клинике и один из лучших в стране, — влезла Эмбер. — Если бы он знал, что происходит здесь…

— А что здесь происходит? — с интересом спросила я и даже обрадовалась, что наконец-то затронули тему, которая меня так интересовала.

— Санитары просто издеваются над нами и делают что хотят. Нас никто не слушает, потому что мы сумасшедшие. Однажды нам почти удалось убедить мисс Брайт в том, что некоторых наших девушек тут насилуют. Везде поставили камеры видеонаблюдения. Но санитары и туда залезли. Они просто стали удалять все записи, уверяя персонал, что это одной из нас постоянно удается туда проникнуть. Да, насиловать перестали, потому что каждый день нас стали подвергать унизительному осмотру, но грубо обращаться с нами не перестали. Мы же все общие, Лили. У нас нет своих врачей, как у тебя. Есть доктор Блэк-старший, который занимается только своими пациентами, но сейчас у него своя клиника, и он больше сюда практически не приходит. Есть его сын, у которого тоже только избранные. Например, ты. Иногда они беседуют и с нами, чтобы помочь в сложных ситуациях, но этого недостаточно. За нами сейчас приглядывает Аманда. Но ей плевать, что тут происходит. Мы ведь живем в общем блоке. А ты совсем ничего не знаешь. Прожила столько времени одна в маленькой комнатушке. Ну, ничего, мы это исправим! — жалея меня, сказала Эмбер и обняла.

— А что если я попробую поговорить об этом с доктором Блэком?

— Нет, Лили, не стоит портить себе отдых. Хоть тебя и держат здесь в странных условиях, но не забывай о том, что у тебя тоже не все в порядке с головой.

— Лили, пора возвращаться — сказала мисс Брайт, чувствуя, что я становлюсь обладательницей лишней информации.

— Увидимся, — сказала Эмбер и подмигнула мне.

Конец ознакомительного фрагмента.