Все будет хорошо. Остросюжетный любовный роман

Анна Александровна Мирская

Что может быть страшнее, чем потерять близких людей? Именно такая трагедия случилась в моей жизни. Как пережить подобное и снова стать счастливой? Как жить с тем, ЧТО узнала о прошлом близкого человека? Но у меня получилось… И кто бы мог подумать, что новую любовь я найду так неожиданно, да ещё и в лице человека, который совершенно мне не подходит. Но он единственный, кто поможет мне разобраться в этом запутанном деле. Мы вместе пройдем этот путь и, кто знает, может он приведет нас к счастью.

Глава 3. 3

Мы вышли во двор и завернули за угол здания. Чуть поодаль стояло еще одно, довольно старое и одноэтажное. На двери табличка, буквы на которой давно выцвели от времени.

— Морг, — зачем-то прочитала я вслух.

— Послушайте, Юлия Владимировна, может не стоит этого делать? — остановившись и развернув меня за плечи к себе, попытался отговорить меня Павел Юрьевич. — Зрелище не для слабонервных.

— Я должна, как вы не понимаете! Должна это сделать!

— Да нет, это вы, видимо, не понимаете того, что вам сейчас предстоит увидеть. Там же головешки одни от них остались, — не отдавая себе отчет в своих действиях, я залепила ему звонкую пощечину, а он потер рукой то место, куда прилетела моя ладонь и произнес, — простите.

— Это вы меня простите, непроизвольно получилось, — мне стало неловко, все-таки он полицейский, да еще и посторонний человек, а я себе такое позволяю. — Пойдемте, я все понимаю, но иначе не могу. А если бы, не дай бог, ваши близкие там лежали, вы бы не пошли?

— Ладно, не буду больше вас отговаривать, — вздохнув, произнес майор. — В конце концов вы взрослая женщина и сами отдаете себе отчет в своих поступках.

Мы зашли в морг, он первый, я за ним. Непроизвольно поежилась, прежде бывать в этих учреждениях мне не доводилось. Оказалось ничего страшного, просто коридор по обе стороны которого двери, и никаких покойников в коридоре, которых я уже успела себе вообразить. Мы направились к самой дальней двери от входа. Не постучав, Павел Юрьевич толкнул ее и заглянул внутрь.

— Петрович, ты здесь? — услышала я как он кого-то позвал, сделав мне знак оставаться на месте, а сам вошел и прикрыл за собой дверь. Я прижалась спиной к противоположной стене и стала ждать. Меня трясло как в лихорадке, и я обхватила себя руками, пытаясь унять дрожь. Через долгих пять минут дверь, наконец, открылась и появился Павел Юрьевич, а за ним мужчина лет шестидесяти в белом халате.,

— Эээ, милая, да тебя всю трясет, — взглянув на меня, сказал этот мужчина. — Может не нужно тебе этого делать?

— Нужно! — упрямо сказала я и твердо на него взглянула, намекая взглядом, что отговаривать меня бесполезно.

— Хорошо пошли, раз ты все уже решила, — не оглядываясь, мужчина зашагал вперед, мы с Павлом Юрьевичем за ним. За дверью, которую он открыл своим ключом, был спуск в подвальное помещение и там было заметно прохладнее. Такой же коридор, только двери всего две, в одну из которых он и пригласил нас войти. Вот тогда у меня и появилось желание сбежать отсюда поскорее, но, сделав глубокий вдох, я все же сделала шаг вперед и остановилась на пороге.

— Ну что, девочка, не передумала? — внимательно посмотрел на меня Петрович, а я покачала головой, обозначая отрицательный ответ. Тогда он подошел к шкафчику, достал какую-то бутылочку и, плеснув из нее жидкости в стакан, протянул его мне. — На тогда, глотни.

— Что это? — взяла стакан из его рук и принюхалась. — Водка?

— Спирт, — ответил мужчина и, увидев что я хочу поставить стакан на место, придержал мою руку и покачал головой. — Выпей, девочка. По другому сейчас нельзя.

— Гадость, — поморщилась я и вытерла рот тыльной стороной ладони, когда теплая, обжигающая жидкость с трудом добралась до желудка, пару раз норовя выйти обратно.

— Гадость, конечно, но сейчас она тебе была необходима, — Петрович, имени которого я так и не узнала, подошел к одному из холодильников и поманил меня к себе. Ноги стали ватными и не желали слушаться. Опираясь по пути на все что возможно, подошла и увидела нечто, по всей видимости тело, пока накрытое с головой. — Готова?

— Да, — прошептала я, не отрывая взгляда, хотя готова вовсе не была, к такому вообще невозможно подготовиться. Когда Петрович открыл его, и показал то, что осталось от моего мужа, я еще как-то держалась, только зажала руками рот, чтобы не заорать в голос. Но когда он открыл второй, и я увидела маленькое, обугленное тело моей дочери, мне уже было все равно, что обо мне подумают эти практически незнакомые мне люди. Нечеловеческий крик, рвавшейся наружу с момента моего появления здесь, все-таки нашел выход. Я лежала на полу в морге и ревела как раненый зверь, а Павел Юрьевич и Петрович суетились вокруг меня, пытаясь поднять. Наконец Петрович сообразил и наполнил добрую половину стакана спиртом. Подошел и насильно, удерживая мою голову, заставил выпить. Через несколько минут по телу разлилось приятное тепло, а я поняла, что пьяна. Но, на удивление, мне стало немного легче.

— Пришла в себя, девочка? — подошел ко мне Петрович, помог подняться на ноги и усадил на стул. Павла Юрьевича в морге уже не было.

— Да, спасибо вам… — я подняла на него глаза и он понял мой невысказанный вопрос.

— Юрий меня зовут, Юрий Петрович.

— Юрий Петрович, я знала, что это будет тяжело, но должна была взглянуть на мужа и дочь, должна была попрощаться. Вы простите меня.

— Ты молодец, девочка, — увидев, что я плачу, он подошел, вытер мне слезы своим платком и погладил по голове. — Все сделала правильно. Я здесь за много лет такого перевидал, уж ты поверь мне. И скажу, легче станет не скоро, но станет обязательно. Это нужно пережить. Пусть вещь и банальная, которую я сейчас скажу, но очень правильная — время лечит.

— Спасибо вам, Юрий Петрович, — я поднялась с намерением покинуть, наконец, это место. — За все спасибо.

— До свидания, девочка. Терпи, все пройдет, — он подошел и погладил меня по голове, а мне опять захотелось зареветь, настолько трогательно и неожиданно было для меня его сочувствие.

— Да…., — на пороге я обернулась и, прежде чем закрыть за собой дверь, сказала, — меня Юля зовут.

Вышла на свежий воздух, мысли мои путались. То ли от увиденного, то ли от выпитого спирта, а может быть от всего в целом. Хотела узнать у Павла Юрьевича когда можно забрать тела, но его коллега сказал мне, что ему пришлось срочно уехать. Тогда я, совсем забыв что приехала с Витей, отправилась совершенно в противоположную сторону. Спирт еще не выветрился из организма, голова была как ватная. Когда немного пришла в себя, обнаружила что сижу на лавочке в каком-то дворе. Догадавшись взглянуть на табличку с адресом, вызвала такси и через полчаса уже была возле дома. И только когда вошла поняла какую глупость совершила, вернувшись сюда. Каждая вещь здесь напоминала мне о Катюше и Толе. Развернувшись, бросилась на кухню, достала из холодильника не початую бутылку вина и, открыв ее, стала пить прямо из горла. Выпив почти половину, обвела кухню помутневшими глазами. Взгляд упал на полку, там стояла кружка, из которой Катюша любила пить молоко по утрам. Схватив ее, с силой швырнула об пол, а потом начала громить все, что попадалось под руку и громко реветь. Когда силы мои кончились и я просто сидела среди осколков и тупо смотрела на разгром, поняла, если останусь тут еще хоть на минуту, просто свихнусь. Встала, взяла спортивную сумку, не глядя побросала в нее какие-то вещи и вышла из дома. Видеть никого не хотелось, и мне на ум пришла идея снять квартиру, благо проблем сейчас с этим не было. Позвонила по первому же попавшемуся в интернете объявлению, и, не торгуясь, согласилась. Обстановка меня не интересовала, главное чего я хотела, это одиночества, сбежать из дома не важно куда, что и сделала. В первый же вечер, через службу доставки, заказала немного еды и много спиртного. Потом вроде были какие-то звонки на сотовый, на которые я не обращала внимания, но и они вскоре прекратились, телефон наконец разрядился. Я знала, что Витя обязательно займется похоронами и все сделает по высшему разряду, а у меня просто сейчас не было сил проходить еще раз через этот кошмар. «Потом, дорогие мои, — думала я, засыпая после очередной бутылки вина, — я обязательно приду к вам, и мы поплачем вместе. А сейчас я просто не могу, у меня нет сил». Я знала, что они меня поймут и простят, ведь родные люди не могут иначе.