Осень Локи

Анна Антонова, 2023

Расследование убийства, случившегося в Асгарде, причудливым образом провоцирует захватывающие события в жизни обычных столичных студентов. Напряженный драматический сюжет, развивающийся в мире суровых северных богов, органично переплетается с судьбой наших современников, в жизни которых вдруг проявляется то, чему они не могут найти реалистичного объяснения. Настя познакомилась с Максимом на вечере встречи выпускников. Сначала ее смущало, что парень младше и еще учится в школе, а она – студентка столичного университета. Но разве такая мелочь может помешать, если их тянет друг к другу? Новая встреча произошла, когда Макс поступил в тот же вуз. Только все уже изменилось… Асгард стоял на пороге гибели. После убийства светлого бога весны Бальдра неминуемо приближался конец света. Можно ли предотвратить надвигающиеся сумерки богов? Обитатели Асгарда готовы на все, чтобы остановить Рагнарёк, но для этого надо разоблачить убийцу. Никто не сомневается, что это Локи, бог хитрости и обмана. Однако он упорно отрицает вину, хотя всегда гордился своими злодеяниями… Имена скандинавских богов Тора, Одина и Локи знают все. Анна Антонова рассказывает их историю по-новому, находя свежие краски и неожиданные решения.

Глава 4

Знакомые на информационных технологиях

Да, у меня были знакомые на информационных технологиях. Но я не могла взять в толк, какое они — точнее, он! — имеет отношение к Пашке Торопову.

Эта история началась прошлой зимой, когда я приехала в родной город на каникулы и отправилась в школу на вечер встречи выпускников. Я была морально и физически измучена своей первой в жизни сессией и жаждала хотя бы на полдня вернуться в прошлое, снова ощутив себя беззаботной школьницей.

Не вышло — я все равно чувствовала себя там чужой, хотя с момента последнего визита в школьные стены прошло немногим более полугода. Все неуловимо изменилось, и оттого, что я мучительно пыталась встроиться в школьную реальность, одиночество и неприкаянность ощущались еще острее. Если бы не встреча с Максимом…

Одиннадцатиклассник, участвовавший в праздничном концерте, относил костюмы в кладовку, расположенную в старом здании школы, куда я явилась в приступе ностальгии. После этой встречи между нами возникло некое притяжение, мы оба его чувствовали, но не знали, как выразить. Смущало, что Макс меня младше, пусть всего на полгода, и еще учится в школе, а я уже целая студентка-первокурсница, успешно сдавшая зимнюю сессию. У нас было несколько встреч, странным образом укрепивших эту неопределенность…^[2]

А потом мы расстались, как я думала, навсегда. Нет, звучит слишком высокопарно: никогда не говори «навсегда». Просто расстались без всякой надежды на новую встречу. Я продолжала учиться, он — оканчивать одиннадцатый класс. Я сдавала летнюю сессию, которая далась мне гораздо тяжелее зимней, а он бился за баллы на ЕГЭ.

И так вышло, что поступил в тот же самый универ… По чистой случайности, разумеется! Впрочем, о какой случайности может идти речь?

Конечно, я не настолько страдаю завышенным самомнением, чтобы принимать выбор Максима на свой счет. Но нет ничего удивительного в том, что выпускники стремятся поступить в один из известных столичных вузов. Некоторым это даже удается, и мы с Максом попали в число счастливчиков.

Когда я еле живая выползла после заключительного, самого сложного экзамена и увидела в раскаленном от жары университетском дворе Максима, это произвело на меня неизгладимое впечатление. Он приехал ко мне! Нет, в первую очередь, конечно, узнать побольше о вузе, в который собирался поступать, но и ко мне тоже! Я не могла поверить своим глазам, ощущая себя героиней какого-то фильма. А наш первый поцелуй, состоявшийся там же и тогда же, Ленка до сих пор припоминает. Еще бы — такой романтичный кадр! На этом обычно заканчиваются лирические комедии. Но реальная жизнь, к сожалению, далека от них, как сверхновая звезда Бетельгейзе, взрыва которой ученые ожидают со дня на день — ну или через пару тысяч лет.

Максиму пришлось понервничать, но, когда в августе выяснилось, что он все-таки поступил, да не куда-нибудь, а на крутой и престижный факультет информационных технологий — не чета моей филологии! — я почему-то не очень удивилась. Как будто случилось то, что и должно было произойти. К концу августа он благополучно перебрался в столицу и заселился в общежитие, а я…

Нет, между нами не завязался страстный роман. Мы общались, но скорее как хорошие знакомые. Да-да, я все знаю насчет дружбы между парнями и девушками, но по-другому назвать наши отношения не могу.

Странное дело: когда они были полузапретными, с привкусом тайны и даже порока — будто я соблазняю малолетнего, хотя это, конечно, далеко не так, к моменту нашей встречи мы оба уже отпраздновали совершеннолетие, — то будоражили и волновали. Да еще разлука сыграла свою роль, ведь на расстоянии все видится иначе: ты невольно начинаешь приписывать людям и событиям то, чего и близко не было, воспринимая все в нереалистичном романтическом флере. Встречи с действительностью вся эта шаткая конструкция, естественно, не выдерживает и рушится со страшным, хоть и невидимым и неслышимым, грохотом, переворачивая душу и сердце.

И вот мы оба студенты одного вуза, пусть Максим на курс младше — подумаешь, ерунда! А дальше? Банально и неубедительно. У него своя жизнь, у меня — своя. С начала учебного года даже не переписывались ни разу, не говоря уже о встречах — наш вуз такой огромный, что его факультеты разбросаны по городу. Случайно не пересечешься и не условишься, допустим, вместе пообедать в столовой.

Наш последний разговор состоялся в конце августа. Максим отрапортовал о своем прибытии по месту назначения, завершил его лаконичным: «Созвонимся», — и это фактически поставило точку в наших отношениях. Никогда не понимала этого странного слова: по-моему, его употребляли как раз в случаях, когда следующий звонок откладывался до бесконечности и вообще непонятно, кто кому должен позвонить. Каждый надеется на другого, и милый самообман еще некоторое время поддерживает иллюзию продолжающегося общения.

У Максима начинается совсем другая жизнь, которой я сама живу уже целый год, с новыми знакомствами и иным окружением. Похоже, мне в ней места не останется — того факта, что мы из одного города и были знакомы раньше, слишком мало.

Не могу сказать, что меня это огорчало. К счастью, ничего особенного между нами не произошло, я не успела сильно в него влюбиться, как, думаю, и он в меня. Да, собственно, даже о влюбленности речь не шла — возникла мимолетная симпатия, подогретая необычными обстоятельствами знакомства и последовавшим за ним расставанием на неопределенный срок.

Конечно, в том, что оно стало не столь продолжительным, была большая заслуга Максима. Он оказался не чужд театральности и склонности к спецэффектам — недаром на вечере встречи в школьном концерте блистал в роли короля. Иначе как объяснить его сногсшибательное появление во дворе университета и потрясающую сцену с поцелуем у всех на глазах? Мы же с ним были будто на сцене в ярком свете нацеленных на нас прожекторов. Уверена, он также упивался всеобщим вниманием и — чего уж там скрывать — восхищением, как я сама.

Но этот короткий миг миновал, и снова наступили серые будни, наполненные повседневными заботами и треволнениями. У меня начались каникулы, у Максима — нервотрепка, связанная с поступлением в вуз и переездом в другой город. Я прошла через подобное годом ранее и на собственном опыте знала, как это способствует резкому взрослению и расставанию с наивными детскими мечтами.

И вот теперь, когда я практически попрощалась с Максимом, мысленно поблагодарив его за яркие и незабываемые впечатления, мне о нем так неожиданно напомнили. И кто! Пашка Торопов, у которого не было и не могло быть с ним ничего общего.

— Ну есть, — настороженно подтвердила я. — А что?

— Кто именно? — деловито уточнил Пашка.

— Да зачем тебе? — Я не выдержала и невежливо ответила вопросом на вопрос.

Но Торопова голыми руками было не взять.

— Дело одно возникло, — уклончиво пояснил он. — Нужен чувак, шарящий в компах.

— И мой знакомый с факультета информационных технологий — единственный человек в городе, владеющий этим тайным знанием? — съязвила я, не поверив ни единому слову.

— Ну нет, конечно, — непринужденно отозвался Торопов.

Пашка старался поддерживать легкомысленный тон беседы, но я-то видела, как он напряжен. Похоже, вопрос действительно важный для него, и я пока даже не в состоянии осознать, насколько именно. Но кажется, сейчас я нужна ему гораздо больше, чем он старается показать. Что ж, воспользуемся этим и потянем время.

Я выразительно взглянула на Пашку, давая понять, что без подробных объяснений он ничего от меня не добьется. Он понял без слов и, вздохнув, проговорил:

— Мне посоветовали именно этого парня.

Понятнее не стало, я все еще допускала вероятность ошибки, поэтому не спешила с комментариями. Торопов тоже упорно молчал, внезапно растеряв красноречие, и я решила немного разрядить обстановку.

— Жаль, иголки сегодня не захватила.

— Что? — словно очнулся Пашка. — Какие иголки?

— Под ногти, — проговорила я с самым невинным видом. — Иначе же ты признаваться не желаешь.

— Ого! — Торопов посмотрел на меня с новым интересом. — А ты не так проста, как мне говорили. Не ожидал!

— Кто тебе про меня говорил? — сразу же зацепилась я.

— Не важно, — отмахнулся он. — Сказали, и все. Так поможешь или нет?

— Да в чем помочь-то надо? Я от тебя никак добиться не могу, кого ты ищешь.

— Максима Локтева, — наконец сознался Пашка.

К этому моменту я уже накрутила себя и почти не удивилась, услышав знакомое имя. Странно было слышать его от Торопова в таком контексте. Я, конечно, понимала, что кого попало на информационные технологии не возьмут, но до сих пор Максим существовал для меня отдельно от своих профессиональных достижений. Я толком и не знала о них ничего.

— Почему именно его? — продолжала допытываться я.

— Мне сказали, что он лучший, — нехотя проговорил Пашка.

Похоже, этот разговор утомил не только меня, но и его самого.

— Да кто сказал-то? — не могла понять я. — Откуда ты про нас знаешь? Ну, то есть со мной понятно…

— Не могу свои источники выдавать, — неожиданно твердо заявил он. — Даже не от меня зависит. Слишком серьезные люди за этим стоят.

Невозможно было понять: это правда или красивые слова для придания веса.

— Спрашивать, что за люди, бессмысленно?

Торопов пожал плечами.

— Если не хочешь, можешь сама с Локтевым не встречаться, — кажется, Пашка наконец о чем-то догадался. — Дай мне его телефон, и все. У тебя же есть номер?

— Номер-то у меня есть, — не стала запираться я. — Но я так не могу.

— Почему?

— Сначала надо получить его согласие. По правилам этикета нельзя давать чужие координаты третьим лицам без уведомления.

Торопов закатил глаза:

— Пипец ты душная!

— Я свои услуги не навязываю, — пожала плечами я.

— Ладно, — сдался он. — Получай свое согласие, раз по-другому никак. И иголки не забудь на случай, если Локтев упираться начнет, — мстительно добавил Пашка.

Я не нашлась, что ответить, а он неожиданно серьезно закончил:

— Только знай — я ведь все равно его найду, с твоей помощью или без. Просто так будет проще и быстрее. И выгоднее для вас обоих.

А вот это уже был интересный поворот.

— В каком смысле? — уточнила я.

— Давай номер Локтева — узнаешь, — многообещающе кивнул Пашка. — Но ты не пожалеешь. — И повторил: — Вы оба не пожалеете.

* * *

Локи жадно хватал ртом воздух. У него даже голова закружилась, настолько он отвык от свежего ветра, шелеста листвы, плеска воды. Впервые за долгое время он вышел из подземелья.

Нет, конечно, не сам — его вывели, и вовсе не на прогулку. Но он был благодарен богам, что суд проходил не во дворце Одина, а у священного источника Урд. Здесь, под ветвями ясеня Иггдрасиль, мирового древа, живут богини судьбы норны. Жаль, что его собственная судьба находится не в их руках…

— Локи! — громыхнул голос Одина.

— Брат мой, — тонко улыбнулся пленник, наблюдая, как темнеет лицо всеотца.

Да, когда-то они стали побратимами, дали клятву и сблизились, как кровные родственники. И эти неразрывные узы нельзя отменить никаким судом.

— Локи, ты знаешь, зачем мы собрались, — продолжал Один.

— Я хотел бы услышать от тебя, — не смутился тот.

Почему никто не хочет прямо говорить ему об этом?

— Ты обвиняешься в убийстве светлого бога весны Бальдра. И мы сошлись на честный суд.

— Кто же будет меня судить? — вопросил Локи, обводя насмешливым взглядом собравшихся ради него асов и ванов. — Справедливые боги, про которых нельзя вспомнить ничего предосудительного?

Он с мрачным удовлетворением отметил, как смятение наползло на лица его судей, только что горевшие праведным гневом. О да, Локи многое знал о каждом из присутствующих и не собирался этого скрывать.

— Ты, Идунн, — обратился он к богине вечной юности, хранительнице молодильных яблок, — более всех других жадна до ласк мужчин, и даже убийца брата побывал в твоих объятиях.

Идунн вспыхнула, ее красивое лицо исказилось, и он мстительно улыбнулся.

— Ты ведь просто шутишь, Локи? — попыталась вступиться за нее богиня плодородия.

— Не тебе выгораживать свою подружку, Гевьон, — парировал он. — Лучше расскажи, как один приятный юноша с помощью ценных даров завоевал твою любовь. И после этого все продолжают считать тебя девственницей?

Вздох, пронесшийся под сенью источника, был совсем неслышным, но чуткий Локи уловил его и усмехнулся. Он не знал, сколько еще ему позволят говорить, но и сказанного было вполне достаточно. Однако он не боялся ухудшить свое положение. Все уже решено, а показательное судилище необходимо Одину для устрашения остальных. И сокрытия истинного положения вещей, разумеется.

Один, конечно, вмешался — он не мог стерпеть таких оскорблений в адрес преданных ему богинь.

— Локи, ты, верно, начал сходить с ума от одиночества и заточения, — грозно проговорил всеотец. — Как ты смеешь обвинять богинь в выдуманных пороках?

— Они чисты и невинны, как и ты, брат мой? — Он упорно именовал Одина именно так, хотя вечно молодой и прекрасный Локи скорее выглядел его сыном или даже внуком. — Думаешь, мне не в чем тебя упрекнуть? Но во время наших совместных странствий случилось разное, и ты наверняка забыл рассказать об этом другим богам… И теперь остановишь меня, брат?

— Есть много способов заставить тебя замолчать, — грозно нахмурился всеотец.

— Не сомневаюсь, — согласился Локи. — В искусстве причинять боль тебе нет равных. Но как тогда ты заставишь меня признаться в том, чего я не совершал? Так пусть же все узнают, сколько раз выручал я тебя из различных передряг и насколько часто вершил ты несправедливый суд, отдавая победу в бою своим любимчикам.

— К чему вспоминать прошлые дела? — вмешалась в разговор Фригг, почтенная супруга Одина. — Мы собрались совсем не для этого…

— Отчего же? — перевел на нее взгляд Локи. — Почему бы не вспомнить, как ты сама изменила мужу с его собственными братьями, когда Один был в дальнем походе и тебе сообщили, что он погиб?

Не смутилась Фригг — ни тени не набежало на ее лицо.

— Жаль, здесь нет сына Бальдра, — величественно проговорила она. — Он бы не позволил тебе порочить мое имя.

— Здесь нет не только его сына, но и самого Бальдра, — зло заметил Локи. — Где же другие твои сыновья? Почему не встают на защиту своей добропорядочной матери?

— Как ты смеешь нападать на мудрую Фригг, которой ведомы все судьбы? — подала голос богиня любви.

— И твоя судьба, дорогая Фрейя? Ведомо ли мудрой Фригг, скольким ты дарила свою любовь, включая родного брата? Всем известно, что лишь половина павших воинов отправляется в Вальгаллу, а остальные — прямиком в твои покои… Или так принято у племени ванов, из которого вы происходите?

— Не тебе, хитрецу и обманщику, пришельцу из Йотунхейма, насмехаться над обычаями ванов, — бросился на защиту любимой дочери бог морей Ньерд.

— Мне известны ваши обычаи, ведь дети Фрейр и Фрейя у тебя родились от собственной сестры! — парировал Локи.

Сам он давно не обращал внимания на напоминания о его происхождении из рода инеистых великанов.

— Не смей порочить имя Фрейра, — вступил в перебранку однорукий бог войны.

— Где твоя рука, Тюр? — тут же откликнулся Локи. — Кажется, она осталась в пасти волка Фенрира?

— Это так, — с достоинством кивнул Тюр. — Но огромный волк закован в цепи и томится в неволе.

— Как и ты, Локи, — вмешался солнечный бог плодородия, брат Фрейи.

— Не ты ли надел на меня оковы и посадил в темницу, Фрейр? — не смутился тот. — Впрочем, куда тебе: ты даже не сумел сохранить свой меч, отдав его за дочь великана, к которой воспылал неистовой страстью. Не задавила ли она тебя ненароком на брачном ложе? Оставшись без меча, как ты будешь сражаться, когда наступит день Рагнарека и великаны пойдут войной на богов?

— Если великаны будут подобны тебе, то я легко с ними справлюсь, — парировал Фрейр. — Много вас таких в Йотунхейме, Локи?

— Таких больше нет, и тебе это прекрасно известно, — невозмутимо заявил тот. — Спроси у своей великанши!

Слуга Фрейра не выдержал оскорблений и вступился за него.

— На месте своего хозяина, — проговорил он, — я бы растерзал тебя, как противно каркающую ворону.

— Хорошо, что ты на своем месте, — отозвался Локи. — И навсегда останешься лишь жалким рабом.

— Мы словно слышим речи лишившегося рассудка, — вымолвил доселе отмалчивавшийся Хеймдалль, хранитель радужного моста Биврест, соединяющего миры. — Или тебе в темнице подают слишком много пива?

— Не тебе, сторожу у ворот, читать мне наставления, — презрительно бросил Локи.

— Захочешь сбежать, я найду тебя в любом из девяти миров, какое бы обличье ты ни принял, — тяжело уронил Хеймдалль.

— Ты же не думаешь, что все будет так просто? — хмыкнул Локи, но его осунувшееся за время заточения лицо побледнело еще сильнее.

Никто не должен заметить его страх. Нет, он не боялся наказания за дерзкие речи. Что они могут сделать с ним? Вряд ли после перепалки его участь станет тяжелее. Но в тот момент он особенно отчетливо осознал, что возврата к прошлому не будет.

— Страж ворот, разве ты забыл, что смерть Бальдра — первый шаг к Рагнареку? — справившись с собой, дерзко продолжал Локи. — А когда наступят сумерки богов, нам с тобой суждено убить друг друга в последней битве… Или ты не слышал пророчество?

Словно высеченное в скале лицо Хеймдалля осталось непроницаемым.

— Но пока не наступил Рагнарек, ты успеешь вкусить свою долю страданий, — мрачно изрек он. — И сполна расплатиться за все, что совершил.

— Если страдания будут соответствовать моим преступлениям, то я приглашу тебя на этот пир, — парировал Локи.

Но леденящий холод уже вползал в его душу.

Примечания

2

Подробнее читайте об этом в книге Анны Антоновой «Зима для троих».