Изложения

Анна Жильцова, 2015

Представляем Вашему вниманию сборник стихотворений Анны Жильцовой «Изложения».

I

Шалтай-Болтай

Как слов бессмысленных непостижима нежность,

И сердцу смысл постигнутый — согбенно мал…

И лепетов, и логик детства ломкость и безбрежность:

Ведь правда вся за ним — раз он упал?

И как во сне иное «наяву». Всё маленькие люди

Летят к земле. Всё опыты промера бытия. Иные чтут

Закон паденья тел. Иные ноют: будет-де

Шалтаться всяким тут. Лежачих боязливо бьют.

Вставайте же. На расторопность ратей — надежды нет,

А нашим конницам — лишь на кону стоять.

Вставайте. На ощупь, в тишине, чуть свет

К стене идти самим — Шалтая подбирать.

Кадры

Не был, не числился, не состоял,

Не привлекался и был не замечен.

Обрадованно мир встречал,

Кричал:

Тебя в отделе кадров ждали вечность!

Всех мыслимых грехов пока что избежав,

Ну а немыслимых — так даже не придумав, —

Лежит в клочочек плоти облачённая душа,

Небытие простив улыбкою беззубых.

Над колыбелями чудовищ и святых —

Графы из прочерков, как гроздья погремушек.

Не сотворил. Не натворил. Пока ещё. Затих,

Соскальзывая в жизни сон грядущий.

Свобода воли — всхлип и вздох,

И предопределенье — выдох. Как бы

Из личных дел гора. Готов

Ещё один… Да. Всё решают кадры.

Спойлер

Забегая вперёд, нам нельзя не сказать,

Что закончится всё очень плохо.

Будет мутно и холодно, и напоследок гроза

Разразится и всхлипом, и вздохом.

В старом доме пожар. Половицы гудят,

От отчаянья ад разверзая.

Забегая вперёд: бледноты той набат

На лице — как развязки примета плохая.

За стеною стена, сокрушаясь, прервёт тишину.

Лижет пламя, как раны, простенки.

Дом отходит бессильно, бессловно ко сну,

Убаюканный дождиком мелким.

Просто так

Просто так, ни за понюшку —

За нелепую игрушку

Жизнь — живут и умирают,

В биографии кромсая

Ход событий мировых.

Просто так — ни сном ни духом —

Как рептилии на брюхе,

В жизнь вползают в ползунках —

Поиграться там в веках.

Просто так — как понарошку —

Вечно ждут концов хороших,

Забывая, что до нас

Шли уж люди в первый класс.

Так зачем? Зачем, скажите,

Эта мука, небожитель

поэт?

Борис и Бастер

Внешнее осуществление Пастернака прекрасно: что-то в лице зараз и от араба и от его коня…

Марина Цветаева

Ну что вы! Какой конь и какой араб?…

Наш Борис — это ж вылитый Бастер Китон!

Те же губы и скулы и тот же овал!

И глаза те же — болью налитые.

Как две капли скользящие, два двойника —

Две слезинки на щёках беззвучной эпохи.

Ни улыбки, ни всхлипа — лишь только глаза

Заклинают весь ужас Немого стоокий.

Два комических стоика. Словно в огне —

Той высокой скулы не дрогнувший мускул.

В щепки дом ураганом разносит — во сне

Наяву два героя стоят, американец и русский.

Что за промысел чудный — печать двойников:

Словно оттиски гранок нам спущены свыше —

Жизнь выходит в печать, текст почти что готов,

И двойным тиражом — та сенсация… Слышишь?

Сирень и Сирано

Аллитераций ахиллесова пята и блажь:

Случайных слов искать взаимную поруку —

Одно за всех! — смысл подбирая, как типаж

В горячем мушкетёрстве звука.

Так постановщик роли раздаёт

Из сумрака партера на подмостки,

Угадывая сходство как налёт

Души на внешности волнительно неброской.

Мою сирень сыграет Сирано.

Вся в шпажных искорках дуэли дуновений —

Задира нежная… Наверно, несмешно

В соцветьях истекать на сцене.

(А нос? А нос-то

Где? Да где ж это заведено? —

Сирень играет Сирано?)

А нос — в кашне,

Под этой кашицей равновеликих лепестков и капель.

В грозу видали ль вы?

Mахровым счастием лиловым на холме —

Драчун, бретёр, носач, храбрец зарниц — под сполохами сабель!

И монолог о ране

Читают ветви

Письмами к Роксане.

На ножах

Вновь сошлась на ножах захолустий душа —

Беспризорной шпаною опушек — осока.

Полоснули. Посмели. Растенья расправу вершат.

Серпик месяца горлу грозит издалёка.

Задремавший, прошествовал полк камышей:

Вдоль по кочкам и луночкам — шелест лунатиков.

Сиротливо репейник шепнул: «Я ничей!», —

Уцепившись за полы игольчатым ватничком.

Дрезденское гадание

…Schwamm drüber,^[1] как мне, 16летней, дрезденская гадалка сказала о моей первой любви.

М. Цветаева, «Сводные тетради»

Швам, пальцам, вытяжкам, шипам,

Шумам, гвардейцам и оркестрам, окнам, божьим храмам —

Подателям сего: смутьянам, сутям и сетям — словам —

Гадать-прогадывать, начертанное напророчив даром.

Ладоням, лбам, зрачкам и зеркалам,

Скользящим взглядам и устам, ласковым прощаньям —

Проводы поверху, горем с губкой пополам,

Просеками ресниц, павших падежным окончанием.

Слова — силкам, ветра — воронкам, птицеловов — воронкам,

Затылкам — сталь и смолы чёрные с небес:

Чудному граду Дрездену — не треск,

А плач и на разрывах — перезвон по швам.

У моря

В сером мареве моря,

На пасмурном рейде, за мачтами,

Зацепившись за низкое небо,

Точёный кораблик повис

И качается. Пепельный парус

Полумесяцем пепельным дачникам

Светит издали.

Вмиг остывающий бриз

Самоваров, кострищ и пылающих щёк

Ветер сносит и сносит упрямо на волн пепелище —

Ветру, взморью, акациям ведь невдомёк:

Полумесяц сорвётся.

Сорвался…

Тучек публика радостно свищет.

Где

Где грязь и гнус; где не смежая глаз

Всё ждёшь, страшась, когда ж нагрянут гости;

Где, как в долгах, день в долгих сумерках погряз —

Живут. На смерть и ночь никак не хватит злости.

Живут, хоть злости не хватает. Дефицит

Испытывают рощи, лужи, сажа

Туч грозовых. Дождь в сдержанном рыданьи моросит,

Листвы талоны в срок не отоварив… Скажешь:

Да, так и живут.

На горизонта лезвиях

Вёрст и рассветов истекают стаи.

Как выживаете ещё вы здесь, болезные?

— Да ведь — всё есть.

…Вот только —

злости саму малость не хватает.

Старое кино

По указке и по разнарядке

Сверху список спустили:

Кто, кого и когда.

Напускная весёлость,

Па изящные

Утренней лёгкой зарядки

И пробежка

Давались почти без труда.

Дрожь да звон — стаканы о подстаканники —

Чай в плацкартном. Под гравий слетает страна.

Лётчик или танкист,

Пастушок из поволжских джазистов, —

Всe попутчики сплошь молодые да ранние,

И мораль пасторали полна.

Из прекрасных порывов

Славных ширококостных героев

Соткан воздух разреженный.

Зори стягами майскими жгут.

В этом реяньи разница стёрлась

Меж раем и роем,

Песни льются легко и затверженно.

На поверках фамилии ждут.

Закручивание гаек

Вращают на ура

Вершители судеб

Всё попадающееся

Под стальную руку.

Бесстыжая пора:

При сорванной резьбе

Крутиться и внимать

Оваций громогласных звуку.

Не дальше чем вчера

Крещённые во тьме,

Слепые ждут

Прозренья по второму кругу.

Греховодники

Живут во грехе, не смущаясь нимало,

Иные, хоть грех приказал долго жить.

Живут — и с лицом от излишеств и оргий усталым

Других подбивают грешить.

Не сыщешь управы на ближних пороки:

Как в спальне — во всей наготе и красе —

В зашторенной черноте черепной коробки —

Бесстыжие! — эти — это — делают не как все.

1914

Люди шли на маскарад.

Ночь светилась обещаньем.

Маскам был уже не рад

Каждый встречный. На закланье

Отправлялся континент

В грязные, как грех, траншеи.

Слов и смыслов контингент

С перебитою трахеей —

По опушкам, по жнивью, на разъездах и в аллее.

Сглазили

Тысячелетье.

Газы. Газы. Газы.

Опровержения

Время от времени надо печатать опровержения.

Желательно — на первой странице и крупным шрифтом.

Читатели жизней чужих,

Вы недопоняли!

Всё было не так. Или — совсем не так.

Или — всё ещё может сбыться.

Не верьте сенсациям —

Читайте опровержения!

Кто знает:

Может, знак поменяла та ненависть,

То животное отторжение?

Кто знает:

Может, не Ватерлоо, а Бородино —

То жестокое поражение?

Кто знает:

Может, всё ещё может сбыться?

Silentium

На выучку! К начисто, к напрочь забытой

Матчасти младенчества, млечной игре —

К молчанию новеньких робко-маститому

В беззвучия чудном и чёрном труде.

В неназванном мира и неназываемом —

Гнездовья значений. Лелеемый грай

Зеницами, звеньями, звонами скажется —

Лишь рот в изумленьи себе зажимай.

Молчки и молчанки — подспорье поспорившим

О «быть иль не быть». Не вопрос!

Живою шпаргалкой, копейки не стоившей,

Язык точно к небу прирос.

Беззвучно в изгнаньи бессмыслицей признаны

Все «против» и «за». Не указ

Незваное слово для смыслами избранных,

А зов. Кто горем разлуки горазд,

Ступай расскажи, что сия за напасть:

Взрастить возвращенца — и через границы

Полей запылённых на плаху явиться.

На счастье — на сечу — во власть.

Примечания

1

Schwamm drüber — оставим это; умолчим (нем.) (буквальный перевод: смоем губкой)