Те, кого не было

Анна Зенькова, 2023

Таисия Павловна плохо помнит свое детство, Петрович – собственную жизнь, ну а Леся хочет забыть всё и убежать от прошлого как можно дальше. Между такими разными героями нет, казалось бы, ничего общего. Кроме одного – затерянного клочка суши посреди неизвестного моря, где им предстоит встретиться, чтобы заново обрести себя. Что это – игра судьбы или запланированный государственный эксперимент, – читателю еще предстоит разобраться. Как и в том, кто есть кто в этом уголке незаметных для остального мира душ. Голоса героев новой повести Анны Зеньковой «Те, кого не было» – детей, подростков, взрослых – звучат очень отчетливо и очень искренне. Каждый говорит о своей боли и своих надеждах; каждый, несмотря ни на что, строит свою жизнь. Пока однажды не появляются те, кто изменит всё в их судьбах… Анна Зенькова (род. 1984) хорошо знакома читателям по книгам «Григорий без отчества Бабочкин», «С горячим приветом от Фёклы», «Удар скорпиона». Две последних удостоены детской литературной премии имени Владислава Крапивина. В каждой повести писательницы – психологически точные образы, легкий слог и важные для многих темы.

Часть вторая

Человека долго рожать и растить, а убить — скорее скорого.

Чингиз Айтматов. Белый пароход

ЛЕСЯ

Мужик слева косится на меня не переставая. Может, ему слышно, что у меня там играет?

Наушники и правда никакие. Вся музыка через них уходит — другим на радость. Как будто БГ собственной персоной стоит посреди палубы и орет во все горло. Ну, такой эффект.

Я уменьшила громкость, чтобы мужик себе случайно голову не скрутил. Но коситься он не перестал. Значит, дело не в БГ.

Как будто сразу было не ясно — в чем!

Пить хочется невыносимо. Вот прямо сейчас море, кажется, выпила бы. А до острова еще далеко. Черт меня вообще понес куда-то!

Но нет, все правильно. Оставаться было нельзя. Лучше уж так, чем приемник. Спасибо, я наелась. Добавки не надо.

Малая вон вшей, бедная, подхватила. И даже этот… мистер Пропер не помог, который хлорка. Уборщицы ее, видно, на завтрак вместо чая пьют — так от них вечно разит.

Хорошо, что малую оттуда забрали. Хоть куда! Там, судя по всему, тоже не рай, но отдельная комната есть. И в гости приезжать можно.

А волосы — ну, бывает. Отрастут. Главное, что вшей вывели. Мерзость!

Я все думаю… Это, конечно, ужасно — так говорить. Но, может, и хорошо, что бабули уже нет. Она же их так растила, эти ее волосы. Крапивой всякой мыла. Ромашкой. А тут раз — и нет ничего. Сбрили под корень вместе со вшами.

Уроды! Могли бы мазями вытравить. Шампунями какими помыть. Зачем так ребенка калечить?

Ну такое вот место.

Я туда ни за что не вернусь! Лучше на улице спать буду. Вот сейчас на острове денек отдышусь, а дальше решу — куда. Может, на Правый берег поеду. Там затеряться легче. Спросят что, скажу — память потеряла. Почему нет? В фильмах ведь так бывает. Значит, и в жизни может.

Хотя нет. В фильмах такого плана — вечный хеппи-энд по всем фронтам какой-то. А у меня, судя по прогнозам, просто зэ энд намечается, без всякого хеппи.

Ох, ба. Как же тяжело без тебя. Как это страшно — быть взрослой.

Если бы я знала, как на этом пароме укачивает, лучше бы на автобусе поехала. Мужика слева как ветром сдуло. Конечно, кому охота быть облеванным незнакомым человеком. Ветер — штука непредсказуемая.

Теперь еще больше пить хочется. И во рту противно — ужас как. Я стала копаться в рюкзаке — там, кажется, жвачка была. И вдруг почувствовала чей-то взгляд. Как будто щеке тепло стало. Смотрю — парень. Лет двадцать пять, наверное. Ну, двадцать два. У меня прямо мурашки по коже забегали — так он на Егора похож. И улыбка похожая. Только волосы светлые.

В другие времена я бы, наверное, тоже улыбнулась в ответ. Ну, или нет. Боженка вечно психовала, что я дикая. Никуда с тобой не выйти, говорила. Шарахаешься от всех, как будто ты мамонтная.

Мамонтная! Я тогда так смеялась. Оттебя, говорю, Ирина Викторовна скоро шарахаться начнет. Это наша учительница по литературе.

Боженка сразу надулась. Но она такой человек. Сначала обижается, а через секунду уже хохочет как ни в чем не бывало. Вот и мамонтную ту мы быстро забыли. Но я запомнила! И теперь иногда вспоминаю. Когда хочу почувствовать, как это все было тогда — в прошлой жизни.

Я правда хочу, но не получается. Прошлого ведь нет. Кто это сказал? Наверное, кто-то на меня похожий.

Той жизни, кажется, вообще никогда не было. И меня прежней — тоже нет.

Парень ушел на другой конец палубы. Ну и славно. Как будто мне есть до него дело! У меня сейчас других забот хватает.

Сложно представить, как это все будет. Дома нет, семьи нет. Вещи и те пришлось оставить. Куда еще? На мне и без того груз — если так можно выразиться, неподъемный.

Но толку теперь жаловаться, когда сама во всем виновата. Надо было Боженку слушаться. А для начала — бабушку. Она же меня всю жизнь предупреждала!

Август. Семь месяцев назад

Мы пришли на тренировку — я и Боженка, — а оказалось, что у нас замена. Ляля заболела.

— Соревнования на носу, а она болеть вздумала! — возмутилась Боженка. — Вот же!

Мы сразу решили уйти. Потому что Ляля есть Ляля и ее в принципе никто не заменит. Но потом в класс вошел новый тренер.

«Вау!» — шепнула мне Боженка. И такие еще глаза сделала!

— То есть ты замену одобряешь? — шепнула я в ответ.

И мы захихикали, как две дурочки.

Ну, у меня это было скорее нервное. В танце ведь важен контакт. Как минимум стренером. А я физически очень плохо схожусь с людьми. Я даже с Лялей и то напрягаюсь, если, например, поддержка в связке нужна. А тут незнакомый парень.

В итоге я все занятие вела себя как неадекват. Дергалась, спотыкалась, даже растянуться толком не смогла. Как подержанный робот!

А еще мне все время казалось, что он на меня смотрит. И думает: кто здесь этот гипсокартон забыл?

Обидно, конечно. Я же в группе вроде как фаворит. Пусть и неофициальный. Боженка бы взбесилась, если бы кто-то при ней такое официально заявил. Но Ляля теперь — еще с прошлой весны — пишет мне после каждого батла в личку: ты лучшая. А это уже признание. По крайней мере для меня.

Потом, когда мы одевались, Боженка на всю раздевалку ахала и охала — какой же крутой этот Егор.

— Если бы Ляля решила еще немного поболеть, я бы не сильно расстроилась, — выдала она.

— Вообще-то желать кому-то болезни — грех, — я, причесываясь, показала ей в зеркало язык.

— Ой-ёй, нашлась праведница, — она продемонстрировала свой.

Ну, может, и не праведница, но бабушка нас к Библии кое-как приучила. Конечно, если смотреть по верхам, там много занудного. А вот когда вчитаешься!

— Идем в молл — пошатаемся? — Боженка подхватила рюкзак. — Мне джинсы нужны.

— Не могу. Бабушка попросила малую из сада забрать, — я изобразила висельника.

На самом деле никто меня не просил. Просто… как там бабушка говорит? Голь на выдумку хитра!

Вообще, это больше про пироге дешевыми консервами вместо пиццы. Но когда ты беден, шляться по торговому центру в поисках джинсов не для себя — такое, знаете ли, удовольствие. Приходится врать. Что, конечно, мерзко.

Мы начали спускаться по лестнице и столкнулись с Егором. Он поднимался наверх.

— Егор, спасибо вам за мастер-класс! — тут же запела Боженка. — Крейзи лег — это просто бомба.

— Еще придете? — он вроде спрашивал нас обеих, но смотрел на меня.

Ау меня сразу ноги отказали — от этой его улыбки. И язык отсох.

— Конечно, придем! — Боженка взяла меня, онемевшую, под локоть. — Вы на Леську не обращайте внимания. Она у нас дикая.

— И очень способная, — он кашлянул, как будто смутился. — Приходите, будем тренироваться.

— Ну на-а-адо же, — завела Боженка, как только мы вышли на улицу. — Очень способная…

Она кривлялась всю дорогу. И не так чтобы по-доброму. Но я ее не слушала. Я вспоминала, как он смотрел на меня. И его невероятный голос — мягкий и какой-то… такой родной!

На следующий день Боженка слегла с простудой. Прямо накануне тренировки.

— Может, и ты не ходи? — прокашляла она мне в трубку. — Это какая-то инфекция. Скоро и тебя накроет.

— Выздоравливай! — сказала я. И сразу решила, что пойду. Это ее пророчество меня просто из себя вывело.

Хотя в обычное время Боженку я очень люблю. Мы с ней с первого класса дружим. Вот как сели однажды за парту, так и не расстаемся. И родители наши дружили. Праздники вместе отмечали, Новый год.

А еще — удивительно — у нас и фамилии почти одинаковые. Захарченко и Захарова. В школе до сих пор путают, кто есть кто. Палочки Твикс — вот так еще нас называют.

А бабуля моя Боженку не жалует. Это мягко говоря. Говорит, что она злыдня. Дескать, волосу нее нехороший — черный. И мать из западников, а они там через одного ведьмаки. Ну, ба, как обычно, в своем репертуаре. Я в такую чушь не верю. Бред.

Хотя Боженка иногда и правда перегибает. У меня даже мелькнула мысль, что эта простуда… это ее Бог наказал — за высказывания в адрес Ляли.

Ну, может, тоже бред. У Бога есть дела поважнее, кроме как старшеклассниц за длинный язык наказывать.

На тренировке было совсем мало людей. Я, Ариша, Инга со Златой и какая-то новенькая девочка. Я так поняла, ее Егор привел.

Честно, лучше бы никуда и не ходила. Боженка, наверное, и правда ведьма — на Егора порчу навела! Он к этой новенькой как будто приклеился. Пока связку разучивали, и к другим-то хорошо если пару раз подошел. А ко мне вообще ни разу! Все Мариша да Мариша. Ну, новенькая.

У меня под конец прямо горло сдавило — от обиды. Не на него, на себя. Так стыдно стало.

С чего я вдруг решила, что он и я можем… Ну идиотка! Такой крутой парень… А я кто? Обычная серая школьница.

Мы с девчонками были в раздевалке, когда мне позвонила Боженка.

— Ну что ты, все-таки пошла? — недовольно резюмировала она. — Предательница.

— Пошла, — вздохнула я. — Лучше бы тебя послушала.

— Заболела? А я тебя предупреждала! — как будто обрадовалась Боженка. И тут же сменила тему: — Так а что там наш мистер Икс? Был?

— Угу, — я зажала телефон между щекой и плечом и быстро запихала вещи в рюкзак. — Давай потом поговорим. Неудобно.

— Ладно, — сжалилась Боженка. — Звони скорее. Мне же интересно, что и как.

— Никак, — сказала я и хотела отключиться, но случайно уронила телефон. Он с каким-то жутким звуком шмякнулся о плитку и развалился у меня на глазах. Конечно, такая мумия. Странно, как он вообще просуществовал столько лет.

Но я все равно разревелась. Сама не знаю, почему так. Девчонки, наверное, решили, что я чокнулась. Стали молча переглядываться. Одна Злата сразу подошла и обняла меня.

— Лесь, ну ты чего? Это из-за телефона?

— Из-за всего, — я кое-как кивнула. — Просто день плохой.

— Хочешь, пойдем в кафе посидим? Я угощаю.

Она хорошая такая. Хороший друг!

— Все нормально, — я отстранилась и взяла рюкзак. — Спасибо тебе. Но мне лучше домой.

— Смотри сама, — Злата озабоченно хмурилась. — Звони, если что.

— Пока! — я выскочила из класса на лестницу и побежала вниз, как будто за мной черти гнались.

Выбегаю на улицу, а там дождь. Не кап-кап, а такой конкретный ливень. Вроде и не предвещало. А на мне только толстовка. Мрак.

Я думаю: ладно! Не будет же он вечно лить. Или будет? Какое настроение — такая и погода. И тут Егор выходит. Вместе со своей Маришей. Вот это я понимаю — драматическая развязка.

— О, Леся! И ты здесь?

Ну-ну. Он прямо удивился. Как будто только сейчас узнал о моем существовании.

— Егор, ну все, я побежала! — Мариша неожиданно подхватилась и чмокнула его в щеку. — Маме привет.

— Тебя не надо подбросить?

Она уже выскочила под дождь, но обернулась и так картинно рассмеялась — Голливуд где-то точно умер. От сердечного приступа, ага.

— Меня подвезут!

«Да, нам так не жить», — сурово подумала я. Натянула капюшон, вжала голову в плечи и тоже шагнула под дождь. Правда, вышло это не столь изящно, как у Мариши, но это не отменяет того, что я — позорище, потому что по ходу дела вляпалась кроссовкой в лужу. Ноге сразу стало холодно и противно.

— Леся, может, тебя подвезти?

Егор, наверное, отлично повеселился от всей этой ситуации. Но голос звучал не насмешливо. Мягко.

— Не надо! — я махнула спущенным рукавом, в котором где-то неловко потерялась рука. — Мне недалеко.

— Точно?

Я резко крутнулась, зачерпнув ногой еще одну порцию жижи, и пошла. Мисс Грация года, да.

— Стой! — он побежал за мной. — Ну куда ты под дождем? Давай хотя бы провожу.

Капюшон съехал мне налицо, но, может, и хорошо — никто не увидел, как я вытаращилась. Проводить? Меня?

— А дождь? — я осторожно подняла глаза. Он по-прежнему улыбался, но как-то… почти серьезно.

— А зонт на что? — Егор взял меня за рукав и потащил обратно на крыльцо. — Стой здесь, я сбегаю.

Дальше мы просто шли. И я ничего не соображала. Дождь вроде и шел, а вроде и нет. Я смотрела себе под ноги и слушала его голос, пропуская через слово. Чувствовала, какое теплое у него плечо. Такое взрослое. Крепкое. Мариша — это, оказывается, крестница его мамы. Вот откуда тот поцелуй. Ну да. Почти сестринский, получается. А сам он переехал с Правого берега. Родители там остались. А здесь — на Левом — перспектив больше. Вот школа эта нарисовалась. Ляля обещала помочь с графиком.

— Так вы теперь все время будете с нами заниматься? — вставила я, чтобы уж совсем не молчать.

— Ну, — и он хрипловато рассмеялся. — Это как сами захотите. У меня будет свой индивидуальный курс.

— Захотим, — сказала я и стала красная, как моя толстовка, — по ощущениям. Он это тоже, наверное, заметил. И замолчал.

Пока мы дошли до подъезда, дождь успел закончиться. Но мы все равно стояли под зонтом. Как будто оба не хотели покидать это временное укрытие. Наше укрытие, где были только мы вдвоем.

— Пришли, — сказала я, когда тянуть уже было некуда, и он сразу резко закрыл зонт.

— Ничего себе дом, — и так… выразительно обвел глазами крышу, — Старый…

— Скоро развалится, — как-то легко подхватила я. Стеснение куда-то ушло. Я и не заметила, когда оно выветрилось.

Егор стоял, качая зонтом, и задумчиво смотрел на крышу. Волосы у него были мокрыми и смешно сбились в ежик.

— Давай беги, — сказал он наконец. — Тебя, наверное, мама ждет.

— Э-э-э… д-д-да, — неловко пролепетала я. — Пока! Спасибо, что проводили.

Я повернулась и пошла, еле сгибая ноги.

— Леся? — он каким-то магическим образом оказался прямо за мной.

— Да? — я осторожно повернулась — так, чтобы случайно в него не врезаться.

— Можно на «ты»? — он смотрел на меня исподлобья… так — вроде шутливо. — А то я себя каким-то стариком чувствую.

— Конечно, — я торопливо закивала, — Да! Ты!

Как умалишенная.

— Э-э-э… пока! — пискнула я, — До свидания.

— Леся?

«Неужели…»

— А можно взять у тебя телефон?

Сердце загремело у меня в ушах.

— Мой? — переспросила я — совершенно по-дурацки.

И покраснела — еще ужаснее.

— Мне позвонить надо, — объяснил он. — А тут засада: зарядка села.

— О… — вырвалось у меня. — А! Я просто подумала… Понятно.

Мне хотелось провалиться сквозь землю. Я просто ходячий косяк. Идиотская катастрофа.

— У меня телефон разбился, — сказала я, кое-как вытащив язык из задницы, — Вот!

Вытряхнув из кармана кусок телефона, я сунула ему чуть ли не в лицо — резче, чем следовало.

— Видите? Видишь…

— Жаль, — сказал он. — А я хотел тебе свой номер записать.

— Зачем? — меня накрыло волной жара.

— На всякий случай, — он пожал плечами. — Мало ли что.

— Я пойду, наверное, — из последних сил выдавила я. — Уже поздно.

— Иди.

Опять эта невероятная улыбка. От которой все тело растекается, как поджаренный пластилин.

И я пошла — как по дну бассейна.

Бабушка мне, конечно, надавала по полной. Я же малую из сада не забрала!

— Шляется где попало, а ребенок несчастный на скамье под дождем сидит, как сирота последняя! — завопила она с порога.

«Так она и есть сирота», — привычно кольнуло у меня внутри. Малую до слез жалко. Вот бабушка, не дай бог, умрет — что с ней будет?

— Я не на скамье сидела, — вступилась за меня малая, — а в группе. С Оксаной Николаевной.

— С Оксаной Николаевной, — передразнила ба. — Ишь, защитница выискалась. Зови эту блудную на кухню, супа дам.

— Я не хочу, бабуль. Спасибо! Ешьте без меня! — я собралась идти в комнату, но некстати увидела глаза мелкой. Грусть и скорбь забытого народа — вот как это называется. — А ну-ка иди сюда!

Взяла ее на руки, обняла — мышь эту бесхвостую. И как давай щекотать. Полчаса, наверное, бесились. Еле-еле успокоились.

— Ладно, ба, давай свой суп! — крикнула я, отдышавшись. — И побольше.

А сама, пока ела, только про телефон и думала. Как его починить. Но он так и не починился.

На следующий день я позвонила Божене по домашнему. Хотела сказать, что моему телефону пришел кирдык. А она как навалилась. Ни здрась-те, ничего. Прямо-таки допрос с пристрастием устроила. Оказывается, девчонки видели, как мы с Егором уходили.

— Ну проводил меня человек до угла, и что? — огрызнулась я. — Это же не запрещено законом?

— Ну-ну, — она хмыкнула в трубку. — Только до угла, и все?

— И все, — голосу меня стал каменным. — Или ты сплетням больше, чем мне, веришь?

— Ладно, что ты кипятишься. Уже и спросить нельзя.

— Нельзя! — отрезала я, — Если ерунду всякую спрашиваешь.

— Понятно, — протянула Боженка. — Кто-то у нас сильно не в духе.

— У меня телефон умер, — пожаловалась я.

— Что, совсем? — ахнула Боженка.

— С концами. Разлетелся в хлам.

— Ох, — очередной скорбный вздох. — И как ты теперь?

Я пожала плечами:

— Как и все люди прошлого века. Телеграммы, письма от руки. Есть же домашний, на худой конец.

— Ничего смешного, — фыркнула Боженка. — Посмотрим, сколько ты без тик тока протянешь.

— Сколько потребуется, — заверила я. — Пока на новый не накоплю.

— Накопишь ты, ага. Смотри с голоду не умри для начала.

Вот в этом тоже вся она. Ни капли такта у человека. Или это такая месть — за прошлую жизнь? Пока мама с папой были живы, мы в нашем дворе считались самыми обеспеченными. Своя квартира, машина дорогая. Летом в Испанию ездили. Зимой в Египет. Мне в классе все завидовали. И Боженка тоже. А потом — привет — и ничего нет. Нет тебе больше ни Испании, ни Египта, ни мамы с папой. Зато есть бабушкина тесная хрущевка, пустые вечера и холодные макароны на завтрак.

Хорошо, еще малая есть. И сама бабушка. Без них меня бы, наверное, уже тоже не было.

— Божен, я тебе потом позвоню. Пока.

Я бросила трубку. Даже не спросила, как она себя чувствует. Подруга, называется.

Но телефон почти сразу зазвонил.

— Лесь, ну прости! — заныла Боженка. — Ну я коза. Слышишь?

— Слышу, — чуть подобрев, сказала я. — Коза ты моя дереза.

— Ну хочешь, я тебе свой телефон дам? Старый.

— Не надо. Я что-нибудь придумаю.

— Ну смотри сама, — она явно обиделась. — Я же как лучше хотела.

— Знаю, — сказала я, — Не переживай.

Это не потому, что телефон старый. Просто я не люблю быть кому-то должна.

На следующую тренировку я снова пошла одна. У Божика простуда по полной программе разыгралась: и сопли, и кашель.

— Захарикова, — хрипела она в трубку. — Это ты на меня порчу навела. Чтобы отбить себе Егора.

Захарикова! Она меня всю жизнь так называет.

И, главное, — ха-ха-ха!

И я тоже — ха-ха-ха!

Хотя я бы не сказала, что это так уж прямо смешно. По крайней мере вторая часть, про Егора.

— Привет! — он ждал меня возле класса. Ну то есть не меня, а всех, но мечтать-то можно.

— Привет, — сказала я как смогла ровно. — Божены сегодня опять не будет.

— Очень жаль, — он равнодушно пожал плечами. — Но главное, что ты пришла.

И вот как мне реагировать? Это вежливость такая или что?

Я протиснулась, именно протиснулась в дверь, потому что он стоял, загораживая проход, и потопала в раздевалку.

— Леська, у тебя новый топ? — сразу заметила мое обновление Злата. — Цвет — просто шик! К твоим глазам подходит.

— Правда? — я неловко ссутулилась. — Не слишком открыт?

— Огонек! — подбодрила меня Злата.

На самом деле этому топу уже сто лет. Боженка давным-давно подарила. Сказала, что ей мал. А на мне наоборот — висел как на вешалке, потому что у меня размер в определенных местах, как у первоклассницы, упорно держался до последнего класса. Сейчас вот только-только на второй поменялся. Но я все равно немного комплексую.

Мы вышли из раздевалки все вместе. Но я чувствовала себя так, как будто иду через зал одна — абсолютно голая!

— Давайте разминку! — бодро начал Егор, повернувшись к зеркалу. И я сразу же поймала в отражении его взгляд. Такой — супервнимательный.

После тренировки девчонки решили пойти в кафе. Они знают, что у меня с деньгами напряженно, но все равно зовут. И это хоть как-то скрашивает мое уязвленное положение. Как будто у меня есть выбор — пойти или не пойти. Я почти всегда отказываюсь, но иногда хожу. Ба, когда в настроении, разрешает забрать сдачу после магазина. Пара таких походов, и капучинкой раз в две недели я обеспечена.

Раньше я бы, наверное, сума сошла от такой жизни. Но к бедности быстро привыкаешь. Как, в общем-то, и ко всему.

— Так ты пойдешь? — спросила Злата, пока мы спускались в фойе.

Я хотела пойти. И уже приготовилась сказать «да». Но в последний момент передумала.

— Давайте в другой раз!

— Понимаю, — Златка вдруг заметно напряглась. — Лесь… Ты это, только не обижайся, ладно? Меня мама попросила сказать.

— Ладно, — я уже мысленно приготовилась.

— Ты, если вам что-то надо, — скажи… Такая ситуация — не дай бог. Все ведь всё понимают, — запинаясь, затараторила она.

Я взяла ее за локоть и сжала — не сильно, но так, чтобы она поняла: я тоже все понимаю.

— Мы в порядке. Правда.

— Но если что-то нужно будет… — по новой завела Злата.

— Я обязательно скажу!

— Хорошо, — она с облегчением выдохнула. — Прости, если я как-то не так выразилась.

Я улыбнулась насколько меня хватило широко. Но чувствовала, что получилось неискренне. Жалость — это такая штука, которая любую искренность убивает. С обеих сторон.

Настроение у меня стало никакое. Я понимаю, что это всё от души. Люди хотят помочь. Поддержать. Но мне-то от этого не легче. Убивает такое сочувствие, честно.

Я вот уже решила, что с сентября работать пойду. Ну, школа, и что? Вытяну. Несовершеннолетняя — да. И дальше? Руки сейчас везде нужны. А без маникюра тем более. Потом, можно ведь работать неофициально. Нигде не числиться, а зарплату получать. Так многие делают.

И бабушке станет полегче. У нее, конечно, пенсия есть — никакая. Пособие на нас с мелкой. Но надо ведь и еду покупать, и одежду. Малая растет, как на закваске. Плюс мои танцы. За них тоже платить приходится.

Конечно, ба будет возмущаться. Скажет, что мне учиться надо, в институт поступать. Так я и поступлю! Зря я, что ли, одиннадцать лет впахивала?

Мне вот еще годик за партой продержаться, а там — новая жизнь. Стипендия. Буду их с малой тянуть.

Я так задумалась, что не заметила, как подошла к дому. И вдруг увидела его.

— Егор? — у меня внутри все ухнуло, — Ты что здесь делаешь?

— Привет! — он пошел мне навстречу. — Давно не виделись.

— Серьезно, как ты тут… — я покрутила головой.

— Тебя преследую! — он скорчил зловещую мину.

— Смешно, — я жалко улыбнулась.

— У меня здесь друг недалеко живет, — начал объяснять Егор. — Договорились в клуб вместе съездить.

— А что за клуб? — спросила я чисто из вежливости.

— Да просто место, — он неопределенно пожал плечами. — Можно прийти и спокойно потанцевать своей тусовкой.

— Понятно, — я чувствовала, что разговор вот-вот затухнет.

— Хочешь с нами? — спросил вдруг Егор.

— Что? — я от неожиданности прикусила щеку. — С вами? Мне же еще восемнадцати нет.

— Брось. Там все свои. И помладше ребята залетают.

— Тогда хочу, — к своему же изумлению, согласилась я.

И тут же опомнилась.

— А вход там платный? Я… м-м-м… кошелек забыла.

— Не заморачивайся, — Егор улыбнулся — этой своей коронной улыбочкой, — Я тебя приглашаю.

— Нет, ты что… Мне неудобно, — я с жалким видом прижала к себе рюкзак.

Ну вылитая сирота!

— Неудобно спать на полке! — он со смехом взял меня за плечи и решительно подтолкнул. — Вон моя машина!

— А твой друг? — я слегка забуксовала. — Мы что, не будем его ждать?

— Он догонит, — Егор открыл передо мной дверцу. — Запрыгивай.

Я чувствовала себя совсем по-дурацки. Думала: неужели это и правда происходит? Он и я в одной машине, едем в клуб. Не верится, что такой парень мог меня куда-то пригласить.

— А ты точно не маньяк? — спросила я дрогнувшим голосом.

— Честное пионерское! — хохотнул он.

Я тоже немного повеселела.

— Ты и в пионерах ходил? Это сколько же тебе лет, получается?

Он зацепился глазами за мое отражение в зеркале. И смотрел не отрываясь:

— Двадцать два, чтобы долго не считать.

«Двадцать два? — с каким-то облегчением подумала я. — Не такая уж и разница. Папа тоже был старше мамы. Вообще на семь лет! И ничего».

Конец ознакомительного фрагмента.