Молчание громче крика

Анна Князева, 2020

«Софья дотянулась до тумбочки и отключила будильник. С закрытыми глазами встала с постели и на автомате пошла на кухню. Там, сварив кофе, она окончательно проснулась и даже заставила себя съесть бутерброд. В холодильнике кроме хлеба и колбасы ничего не было. Её квартира напоминала шоу-рум в офисе продаж новостроек. В ней имелось всё: отличный ремонт, модные вещи и красивая мебель. Но ритм жизни был такой, что она приходила сюда лишь за тем, чтобы выспаться. Вся её жизнь, завтраки, обеды и ужины проходили в офисе, где она работала, или в ресторанах поблизости от него. Поэтому в квартире всё ещё пахло ремонтом и кое-где лежала строительная пыль…»

День второй

Утром Софья проснулась оттого, что её кто-то толкал в бок.

— Вставай, детка, вставай…

— Что случилось, тётя Маша? — переполошилась она.

— Нас ждёт нотариус. — Та бросила на одеяло чистое полотенце. — Умывайся, а я закажу такси.

Несмотря на почтенный возраст, тётя Маша не утратила умения налаживать полезные связи. Она была сметливой старухой, правильно понимала жизнь и тонко чувствовала конъюнктуру межличностных отношений. В былые времена тётя Маша торговала на рынке дефицитным товаром, дружила с товароведами, официантами и парикмахершами. И, судя по рассказам отца, в восьмидесятых числилась в городской «элите».

Как только Софья и тётя Маша вошли в нотариальную контору, их сразу перехватила помощница нотариуса Люба Завялко.

— Придётся вам подождать. Только что позвонили из приёмной Рылькова, с минуты на минуту он приедет сюда.

— Рыльков — отчим Лены? — уточнила Софья.

— Лены Лейбман, — подтвердила Люба Завялко. — Она лет двадцать как утонула.

— Типун тебе на язык! — Тётя Маша метнула на Софью обеспокоенный взгляд и зачастила: — Пропала Лена. Понимаешь? Пропала! Уехала с каким-нибудь парнем за границу да и живёт себе поживает.

— Не надо, тётя Маша… — Софья опустила глаза. — Прошу тебя, не сейчас.

— Сколько лет прошло, пора бы забыть! — категорично произнесла тётя Маша и для чего-то добавила: — А отчим её, Рыльков, теперь у нас — мэр.

— Были знакомы? — полюбопытствовала Люба Завялко.

— Лена — моя бывшая одноклассница, — ответила ей Софья. — Мы с ней дружили.

В приёмную вошёл подтянутый, крепкий парень и широко распахнул дверь. За ним следовал Рыльков — пятидесятилетний худощавый блондин с глубоко посаженными глазами. На нём был модный клетчатый костюм и дорогие ботинки. Как только он появился, приёмная заполнилась начальственной энергетикой.

— Сейчас о вас доложу, — посмотрела на него Люба Завялко и скрылась за дверью.

Рыльков медленно осмотрелся. Заметив Софью, он, кажется, не поверил своим глазам, потом скривился и процедил:

— Не зря говорят — беда одна не приходит…

Из-за двери появилась Люба:

— Заходите, Сергей Сергеевич!

Рыльков и сопровождавший его парень вошли в кабинет нотариуса.

— Когда он женился на Ленкиной мамаше, Илья Ефимович Лейбман всё ему дал: и должность, и квартиру, и зарплату, — прошептала тётя Маша. — Жена, хоть и старше, да с ребёнком, зато папаша — директор.

— Зачем об этом говорить? Я всё хорошо помню, — сказала Софья.

— Утром, когда ты спала, звонила твоя подружка Анька.

— Пашкова?

— Сказала, что заедет за тобой после обеда.

— Дала бы ей мой телефон.

— А я и дала.

Софья посмотрела на часы:

— Успеем закончить до обеда?

— Дело недолгое, — успокоила её тётя Маша.

Всё так и вышло: на оформление договора ушло меньше часа. Выйдя на улицу, тётя Маша облегчённо вздохнула:

— Ну, вот теперь можно помирать.

Софья ждала подругу на скамье у подъезда тёти-Машиного дома. Некогда зелёный двор сильно изменился: кустарники изрослись, часть деревьев спилили, газон закатали в асфальт и заставили автомобилями. Ей вдруг показалось, что все те, кто здесь некогда жил, исчезли вместе с газонами и деревьями.

— Сонька! — из глубины двора к ней шёл высокий темноволосый мужчина. — Не узнаёшь? Вот что Москва с людьми делает! Это же я — Николай!

— Коля?.. — Она поднялась на ноги и побежала навстречу. — Боже мой, какой же ты стал плечистый? И такой взрослый!

— Да, уж, повзрослел! Почти сорок лет.

Встретившись, они обнялись. Уткнувшись в его плечо, Софья со всей очевидностью поняла, как хорошо и счастливо им бы жилось вместе.

— А ведь я всё про тебя знаю, — проговорил Николай. — Про твои успехи, и про карьеру.

— Откуда? — удивилась она.

— Ваньку Коломейцева помнишь? Из десятого «А»?

— Смутно…

— А он тебя помнит и работает, кстати, в твоём офисном центре.

— Почему же ко мне не подошёл?

— Робеет. Говорит, что ты большая начальница.

Они сели на скамейку, и Софья сдержанно рассмеялась:

— Не говори глупости.

— Ванька меня который год к себе на службу зовёт, да всё никак не решусь. Вроде бы и здесь ничего не держит, но ведь и там никто не ждёт.

— Женат? — поинтересовалась она.

— Нет.

— И не был?

— Два года жил с одной девушкой, потом разошлись. Больше не пробовал. — сказал Николай и на глазах посерьёзнел. — Я тебя по делу искал. Позвонил твоей тётушке, и она сказала, что ты сидишь во дворе.

— Откуда знаешь, что я в Камышлове?

— Встретил учителя географии.

— Соколова? Мы ехали с ним в одном автобусе.

— Должен заметить, что ты приехала вовремя.

— Вовремя для чего?

— Для того, чтобы узнать важную новость.

— Ну, говори… — заинтересовалась Софья.

— Этим летом у нас взялись чистить озеро.

— Видела, когда проезжала мимо.

— Во время работ нашли останки Лены Лейбман.

Прикрыв глаза, Софья проронила:

— Я так и думала.

— Да ну? — удивился Николай.

— Когда увидела, что из озера спущена вода, вспомнила про неё.

— При чём здесь вода? Её нашли на чердаке водолазной станции. В связи с благоустройством озера станцию решили снести — она, видишь ли, долго пустовала. Во время осмотра на чердаке нашли почерневшую мумию. По сумочке и обуви провели предварительное опознание.

— Боже… — Софья застыла в ступоре, глядя в одну точку.

— Предстоит анализ ДНК, — вновь заговорил Николай. — Тогда будем знать точно.

— А я думала, что этот кошмар закончился.

— По всему выходит, что нет.

— Ты здесь при чём?

— Работаю следователем.

— Боже мой… — Она и обессиленно уронила руки. — Ещё раз пройти через это…

— Придётся, ничего не поделаешь. После опознания Ленкин дед, небезызвестный тебе Лейбман, приехал к начальнику следственного отдела и в ультимативном тоне приказал отыскать убийцу.

— Он всё ещё директор?

— Уже нет, но он — почётный гражданин Камышлова.

— Что ж раньше не приказывал?

— Раньше она считалась пропавшей. Теперь возбуждено уголовное дело.

— Как она умерла?

— Её задушили.

— Двадцать лет прошло. Откуда узнали?

— Да там какая-то чертовщина… С одной стороны, на чердаке — сквозняки, с другой — жестяная крыша и солнце. Её тело так просушило, что ногти на руках сохранились. Короче, произошла естественная мумификация. Криминалисты говорят, что такое случается.

— Что я должна делать? — спросила Софья.

— Рассказать, как всё было, без протокола и записи.

— В материалах дела есть мои показания. Тогда я сказала правду, но мне никто не поверил.

— Для меня важнее услышать от тебя. — Николай придвинулся ближе и сжал её руки. — Я здесь. Слышишь? Я рядом.

Софья кивнула и, собравшись с мыслями, начала:

— Накануне ночи Ивана Купалы я подвернула ногу. Единственное, что могла, — это лежать.

— Помню…

— Родители уехали на дачу. На улице — лето. Все наши на пляже или на танцах, а я дома одна. Часов в шесть вечера мне позвонила Лена, и я позвала её к себе ночевать.

Конец ознакомительного фрагмента.