Письмо с того берега

Анна Князева, 2023

Бывшая сотрудница израильской военной прокуратуры, а ныне хозяйка детективного агентства, Элина Коган прилетает в Санкт-Петербург на юбилей своей подруги, профессора-лингвиста Нинель Николаевны Астаховой. Там она встречает Богдана Апостолова, ее любимого человека, который некогда изменил и теперь ищет примирения. Возвращаясь из ресторана в гостиницу, Элина подбирает в такси небольшой листок с графическим оттиском и текстом на французском языке. Таксист поясняет: перед ней в машине ехали два подвыпивших мужчины, которых он забрал от клуба коллекционеров. Всю дорогу они спорили о подлинности этого письма. Владелец раритета утверждал, что письмо написал офицер наполеоновской армии. По мнению другого оно было подделкой потому, что осенью 1812 года армия Наполеона спасалась бегством, и ее почтовые службы бездействовали. В попытках вернуть хозяину раритет, Элина и таксист едут к его дому и видят, как он выпадает из окна. Элина просит помощи у Богдана Апостолова. Когда они узнают об исчезновении второго пассажира такси, то понимают – в их руках находится опасный документ. Одновременно с полицией Элина и Богдан проводят свое расследование, во время которого их ждет невидимое, но мощное противодействие. В действительности, эта загадочная история началась в далеком 1812 году близь Несвижского замка, родового владения князей Радзивиллов. Там два офицера противодействующих армий стали участниками исчезновения священных реликвий – золотых апостолов из сокровищниц князей Радзивиллов.

Глава 7

Стакан с отпечатками

— Разрешите? — Филиппов сунул голову в открытую дверь, после чего сам шагнул в кабинет.

Иркутов приподнялся со стула и снова сел:

— Вы ко мне?

— Прошел по первому этажу, все двери заперты. Кроме вас здесь никого нет. — Иван Макарович достал удостоверение и показал его разворот. — Следователь Филиппов, Первое управление по расследованию особо важных преступлений. Можем поговорить?

— Ух… — мужчина помотал головой. — Что сегодня за день.

Филиппов сел напротив и широко улыбнулся.

— День солнечный, на улице хорошо. Почаще выходите на воздух, у вас здесь пылища.

— Д-да… Пылища… Моя фамилия Иркутов. Слушаю вас.

— Файнберг Иосиф Илларионович. Знаете такого?

— Знаю. — Иркутов сдержанно кивнул.

— Ну, и?..

— Кажется, от вас уже приходили.

— Когда? — Иван Макарович переменился в лице. — Кто?

— Этим утром, двое, парень и девушка. Они так же, как вы, узнавали про Файнберга.

— Та-а-ак… — следователь скользнул взглядом по кабинету, как будто в поисках подтверждения того, что сказал Иркутов. В его глазах читалось желание сделать следующий ход. — Они как-то представились? Назвали свои имена?

— Мужчина не представился. Имя девушки, кажется… — Иркутов сморщил лицо в мучительной гримасе. — Нет. Не припомню. Но она точно представилась.

— С чего вы взяли, что эти двое из правоохранительных органов?

— Они решительно дали это понять.

— Решительно дали понять, — саркастически повторил Филиппов. — Что именно?

— Э-э-э… Я же сказал… Впрочем, кажется, я свалял дурака.

— Какие вопросы они задавали?

— Сначала показали коллекционную открытку, или лучше сказать письмо наполеоновского солдата, принадлежавшее Файнбергу. Вчера, на собрании коллекционеров его обсуждали эксперты.

— Объяснили, зачем это им?

— Сказали, что в интересах следствия подробности разглашать не имеют права. А что, собственно говоря, случилось?

— Файнберг мертв. — Сообщил Филиппов.

Иркутов на глазах побледнел.

— Я только вчера его видел!

— Обычно так и бывает. — Филиппов и шлепнул себя по ладони. — Бац! И нет человека.

— Как это случилось?

— Выпал из окна своей квартиры.

— Сам?.. — тихо спросил Иркутов.

— Ну, вот, разбираемся. Для этого и пришел.

— А я здесь при чем?

Иван Макарович достал свой блокнот и, приготовившись писать, щелкнул ручкой.

— Не буду уточнять, о чем они спрашивали. Сосредоточимся на том, что именно вы им рассказывали.

— Во-первых, то, что Файнберг был на вчерашнем собрании коллекционеров. — Иркутов часто закивал. — Они интересовались экспертным мнением…

— По поводу чего?

— Разумеется, по поводу той самой открытки или, лучше сказать, письма.

— Назовите ключевые моменты того, что говорили эксперты про открытку на собрании коллекционеров.

— Все пришли к мнению, что это подделка.

Филиппов постучал концом ручки по блокноту.

— Вот оно что… И, что же, тех двоих, парня и девушку, это огорчило?

— По-моему, им было все равно. По крайней мере девушка, которая со мной говорила, осталась равнодушной.

— А парень что же? Молчал?

— Не то, чтобы молчал. Так… Задал пару уточняющих вопросов. Потом ему сделалось плохо.

— Да, ну?

— Сильно закашлялся. Сказал, что аллергия на пыль. Здесь ее, сами видите, сколько. Пришлось принести воды.

— Эти двое просили чьи-то контакты?

— Я дал им телефон Карасева.

— Кто такой? — насторожился Филиппов.

— Приятель Файнберга. Вчера на выставке они были вместе.

Иван Макарович уточнил:

— С выставки Файнберг и Карасев одновременно ушли?

— Кажется, да… Но я не припомню наверняка. Народу было — не протолкнуться.

— Дайте мне все контакты Карасева.

— Минутку. — Иркутов двинулся к картотеке и вскоре положил перед следователем исписанный листок.

— Спасибо. — Филиппов вновь оглядел стены комнаты, потом вдруг поднялся, прошел к двери и выглянул в коридор: — Что с видеонаблюдением?

— Ничего.

— То есть, скорее нет, чем есть? — с ехидной веселостью осведомился следователь и вернулся на место. — Сейчас вы подробно опишете внешности тех двоих.

— Девушка… — Иркутов уставился взглядом в стол и на минуту «завис». — Вот черт! Никогда не думал, что это так трудно.

— Давайте, помогу, — предложил Филиппов. — На первый взгляд сколько ей лет?

— Да разве теперь поймешь. Сорок лет, а юбчонка выше колена.

— Значит, сорок… — записал следователь. — Прямо скажем, не девушка.

— Вы неправильно поняли. Это ж я для примера!

Филиппов нахмурился.

— Давайте по существу. На сколько лет она выглядела?

— Лет тридцать не больше. Красивая, кареглазая, — Иркутов коснулся головы, изображая пальцами волны. — Каштановые вьющиеся волосы.

— Рост?

— Чуть ниже меня.

— Встаньте, пожалуйста.

— Что? — спросив, Иркутов поднялся, и Филиппов смерил его взглядом с ног до головы. После чего сказал:

— Все ясно — около ста семидесяти. Садитесь. Теперь перейдем к парню.

— Редкий экземпляр. — Иркутов покрутил головой. — Рослый, черноволосый, синеглазый красавец. Лет тридцати — тридцати пяти. Загорелый, очень похож на иностранца.

— Постойте… — Рука Филиппова замерла, не дописав начатое слово. — Вы что-то говорили про воду.

— Да-да, — закивал Иркутов. — Когда тот парень закашлялся, я подал ему стакан воды.

Иван Макарович вытянул шею и, казалось, принюхался.

— Где он?..

— Стакан? Да, вот. — Иркутов потянулся, чтобы взять стакан со стола, но Филиппов вдруг заорал:

— Не сметь!

Иван Макарович вышел из машины и посмотрел на часы — было без четверти пять. До совещания оставалось более часа. Решив прогуляться, он зашагал в сторону Невского. Смотрел себе под ноги, вздыхал, время от времени вскидывал голову и глядел на небо, где стайками кружились голуби.

«Пичуги беспечные…» — думал Филиппов, одновременно оценивая новую, и во многом неожиданную для него информацию. Он и сам еще не успел разобраться в деле Файнберга, а те двое уже опередили его. «Вот борзота! И, главное, где их теперь искать?».

Замедлив шаг, Филиппов потянул ноздрями кофейный запах из ресторана, пересек Гороховую улицу и остановился у чугунной ограды канала.

«Пришли с открыткой или, лучше сказать — с письмом. Так, кажется, сказал Иркутов».

Возможно, что это был только предлог, чтобы получить телефон Карасева? Или повод для разговора? Но как открытка оказалась у них, если только вчера она была на столе Файнберга и бурно обсуждалась экспертами?

Под вечер стали загораться огни, которые причудливо отражались в реке зеленоватыми, голубыми и винно-алыми пятнами. С противоположного берега донеслись веселые голоса. Прислушавшись к звукам чужого веселья, Филиппов перешел по мостику на другую сторону канала напротив дворца Строганова. Пересек Невский проспект и зашагал дальше, по той же стороне улицы.

«Что за птица этот Карасев? И зачем он понадобился визитерам Иркутова?».

«И, вот ведь что интересно: с выставки Файнберг и Карасев ушли вместе. Нет, не так. Иркутов сказал — кажется».

— Да-а-а… — вслух протянул Филиппов. — На этих кажется, примерно и так сказать далеко не уехать.

Так шел он, глядя себе под ноги и думая о своем. Поравнявшись с домом 12, прочитал на стене золоченую надпись:

«В этом доме 29 января 1837 года скончался Александр Сергеевич Пушкин».

Пройдя чуть дальше, Филиппов остановился, взглянул на часы и понял, что пора возвращаться.

В шесть часов, как было условлено, Филиппов встал из-за стола и оглядел присутствующих. Кроме него самого, их было двое.

— Где Расторгуев?

— Предупредил, что задержится. — Сказал оперативник Румянцев. — Ждет архивации с видеокамер.

— Тогда начнем без него. — Иван Макарович, кивнул криминалисту: — Докладывай, Василий Ионович. Ты будешь первым.

Лавленцов, не вставая, порылся в своих записях и вдруг чихнул несколько раз кряду.

— Простите. — Достав платок, он шумно высморкался и, наконец заговорил: — Телефон Файнберга мы не нашли.

— Это плохо. — Мрачно сказал Филиппов.

— Однако квартирная хозяйка дала его номер.

— Это хорошо. Звонили?

— Несколько раз. Телефон устойчиво недоступен.

Филиппов повернул голову и приказал Грише Румянцеву.

— Завтра же мухой к провайдеру за расшифровкой звонков и эсэмэсок Файнберга. К вечеру чтобы все было на моем столе.

Тот возразил:

— Вряд ли успею.

— Разговорчики! Сказано — делай! — Иван Макарович взглянул на Лавленцова. — Что там дальше по списку?

— Конструкция дверного замка устаревшая, так, что дверь можно захлопнуть снаружи.

— Сам проверил? — Строго спросил Филиппов.

— Для верности — несколько раз. Не исключаю, что перед смертью погибший был не один.

— Я тоже не исключаю. Никто не исключает. — Иван Макарович говорил все громче и громче и, в конце концов, перешел на крик: — Факты нужны! Улики! Где они?! Я не вижу!

— Ну, почему же… — чуть слышно проронил Лавленцов. — Если поскрести по сусекам, кое-что все же есть.

— Давай! — Приказал Филиппов.

— Обстановка в квартире спартанская. По ней видно, что жил мужик, да и то время от времени. Так сказать, походный бивуак. В комнате стояли два чемодана, битком набитые марками.

— Что с того?

— Пальчики с чемоданов явно принадлежат не одному человеку. Отпечатки Файнберга я снял с трупа. Таким образом, методом исключения определим кто еще прикасался к чемоданам.

— А, вот это — дело. — Одобрительно пробурчал Филиппов.

— Примечательно, что альбомы и пакетики с марками располагались в чемоданах хаотично. Такое впечатление, что их сначала вывалили на пол, а потом в попыхах запихнули обратно.

— Интересно. — Заметил Иван Макарович. — Что еще?

— А разве этого мало? — хитро усмехнулся Лавленцов.

— Давай, не темни! Вычерпывай все до донышка!

— На оконном стекле, что осталось целым, есть четкие отпечатки ладони и пальцев.

— Думаешь, Файнберг сам открывал створку?

— Да, не-е-ет… — протянул Лавленцов. — Когда открывают, берутся за ручку.

Иван Макарович уточнил:

— А здесь?

— Здесь человек хватался за створку. Спасал свою жизнь.

Филиппов поднялся с кресла, в задумчивости прошелся по кабинету и остановился напротив Лавленцова.

— И, все-таки криминал?

— Вне всяких сомнений, — подтвердил криминалист.

— Что с чемоданами? Их изъяли?

— Все, как положено. — Отрапортовал оперативник Румянцев, и Филиппов кивнул ему:

— Теперь докладывай ты.

Григорий Румянцев встал, но сообразив, что это не обязательно, сел на место.

— Поговорил с квартирной хозяйкой. О погибшем отзывается сугубо положительно. Квартплату платил вовремя, не пил, компании домой не водил. Приезжал время от времени, и это ее устраивало: говорит, что семь половиной лет квартира пребывала в идеальном порядке.

— Номер телефона жены Файнберга дала? — спросил Филиппов.

— Дала, и я сразу же позвонил. — Ответил Румянцев.

— Удалось что-нибудь узнать?

— Ничего интересного. Со слов жены, врагов у Файнберга не было, никто ему не угрожал. Она вообще женщина тепленькая. Так сказать, чуток не в себе.

В дверь постучали, и в кабинет вошел Расторгуев.

— Прошу прощения, задержался.

— Проходи, Стас, ты как раз вовремя. Садись. — Распорядился Филиппов. — Что у тебя? Рассказывай.

Оперативник Расторгуев, не присаживаясь, начал докладывать:

— Пришел на место, и сразу поднялся к старухе свидетельнице. — Он заглянул в блокнот. — Краюшкина Татьяна Савельевна, тысяча девятьсот сорокового года рождения. Она рассказала, что до того, как разбилось оконное стекло, Файнберг закричал.

Филиппов направился к столу и отыскал свидетельские показания Краюшкиной, которые снял Терехов. Пробежал текст глазами, потом, поднял голову и посмотрел на Расторгуева.

— А здесь об этом ни слова.

— Кричал, кричал, — подтвердил Расторгуев. — Старуха в этом уверена.

— Странно. — Иван Макарович тяжело опустился в кресло. — Что еще?

— Кроме старухи на месте происшествия была еще одна свидетельница. Краюшкина говорила с ней, так сказать, делилась впечатлениями.

Филиппов стукнул кулаком по столу:

— Вот, ведь, поганец!

— Кто? — опешил Расторгуев.

— Терехин, дежурный следователь! Надо бы написать на него рапорт! Все подогнал под суицид, мерзавец! Где теперь искать ту свидетельницу?

— Нигде, — подтвердил оперативник. — Старуха ее не знает, внешность не разглядела, было темно.

— Теперь скажи еще, что старуха слепая как крот и я застрелюсь. — Упавшим голосом проронил Филиппов.

— Так точно. Ни черта не видит, ни близко, ни далеко. Удивляюсь, как заметила летящего Файнберга.

— Любопытство, мой друг, творит чудеса, — проговорил Лавленцов, и его тут же поманил Филиппов:

— Иди-ка, сюда!

Тот встал и приблизился к столу.

— Ну? — увидев в руках следователя прозрачный пакет со стаканом, удивился: — Это еще зачем?

— Сними отпечатки и прогони по всем базам. По всем!

— Кто-нибудь еще, кроме подозреваемого, держал этот стакан в руках? — спросил Лавленцов.

— Менеджер из Общества коллекционеров. — Иван Макарович достал из папки небольшой рулон скотча и протянул криминалисту. — Здесь его отпечатки. Их исключишь.

— Эх-е-хе, — проворчал Лавленцов. — Самодеятельностью занимаемся?

— Разговорчики. Завтра жду результаты.

— Сделаем…

— Расторгуев! — гаркнул Филиппов.

— Я! — оперативник резко встал в ожидании приказа.

Иван Макарович достал из портфеля листок бумаги.

— Вот контакты приятеля Файнберга Карасева. Езжай к нему и поговори. Имей в виду, что он может оказаться убийцей. — Филиппов огляделся и заговорил, обращаясь сразу ко всем присутствующим. — Ставлю вас в известность, что Файнбергом интересуется кто-то еще, и они на шаг впереди. Таким образом возникает еще одно направление. Ищем парня и девушку. Приметы есть, но они вам вряд ли помогут.