Мост

Анна Константинова (2024)

Перенаселение никогда не мешало человечеству. Что ему по-настоящему мешало, так это непреодолимое желание человеческих особей собраться вместе, скучковаться и занять одну-единственную точку пространства. Так работал стадный инстинкт, наследие предков, который раньше помогал людской стае отмахиваться камнями и палками от опасностей, в ночи приходящих… Со временем человек увидел, что вокруг уже давно никого нет, и единственная опасность для него — это он сам. Потому что Его стало слишком много. — – — – — – Человечество решает проблему перенаселения, разделяя жизнь самого многочисленного среднего класса на две смены. Дневники и ночники спят в одних квартирах, работают на одних рабочих местах, но никогда не пересекаются друг с другом, так как их безопасность и право на личное пространство регулируется множеством правил. Главный герой книги однажды, вопреки строгим законам, начинает переписываться со своим сменщиком.

1.1

Началом своего дня я считаю утро. Это нелогично. Никто не счел бы это логичным, поэтому я никому не рассказываю об этом.

Если ты живешь во вторую смену и просыпаешься вечером, то будь любезен именно эту часть суток брать за точку отсчета. Впереди у тебя активная рабочая фаза, полная позитива и положительной мотивации. Просыпайся и встречай свой день!.. вставить нужный номер из списка недели, месяца, года, учесть положенные выходные и праздничные даты…

Я никому не рассказываю о нелепой причуде, но начинаю свой день ранним утром, когда ровно в 6:00 возвращаюсь со смены домой — уставший и измотанный.

Сначала я прикасаюсь на полторы секунды к анализатору двери. Тот срабатывает и открывается, выдав «Приятного отдыха», или «Доброй ночи», или другое — одно из двадцати пожеланий для вернувшихся ночников.

Иногда на улице меня застает первый солнечный луч, и тогда на серой панели подъезда, под зеленым табло «Вход», отпечатывается моя головастая тень, обрамленная красными отсветами. Такой день я считаю особенно удачным.

Я выстаиваю очередь перед лифтом, поднимаюсь и открываю свою дверь.

Квартира, личная резиденция и крепость, все 29 кубических метров рационального пространства, встречают меня ветром из кондиционера с привкусом озона и знакомым легким шумом — это в назначенное время завершается дезинфекция домашней одежды. Удобная система отложенной обработки. Она сохраняет экологический фон планеты, спасает каких-то медведей в далеких джунглях и помогает мне экономить целых три минуты сорок пять секунд в сутки. А за месяц — сто двенадцать с половиной минут, а за год… очень много. К черту расчеты, сегодня у меня был тяжелый день.

Первым делом я всегда снимаю верхнюю одежду и бросаю уличную маску в контейнер для опасных отходов, затем сую ноги в эргономичные домашние туфли успокаивающего темно-серо-синего цвета, с массажным эффектом, которые должны предупредить развитие артрита моих нижних конечностей, и ровно двадцать четыре секунды тру руки с моющим средством номер девять, которое гарантированно убивает все болезнетворное на коже, но трепетно заботится об уровне ее влажности. Потом я открываю холодильник и смотрю в его светящееся нутро.

Вот где-то здесь мой предыдущий день тихо и спокойно умирает. Я представляю его себе длинным и разноцветным. Бежевым вначале, темным посередине — это мой сон — и светлым, как слепящие офисные лампы, далее. Работа иногда вклинивает в него разноцветные кольца. Рабочие задачи. Стандартные ситуации. За последнюю смену мне достались номера два, одиннадцать и сорок восемь.

Да, я замотался. День сегодня вышел пестрым. Он только что умер, поэтому конец у него получился того же цвета, что и начало — цвета моего холодильника. Темно-бежевый. Немаркий и удобный в эксплуатации. Отличный цвет для конца дня, который в положенный срок отправился в загадочное небытие, в компанию примерно к тринадцати тысячам таких же, ранее прожитых. А в недрах моего холодильника родились новые сутки.

Я некоторое время понаблюдал прохладный идеальный порядок на прозрачных полках, пытаясь сообразить, что из этого мне надо. Холодильник, учитывая мои пожелания, сам заказывает продукты и сам же получает их от курьера-автомата. Он знает, какое мне необходимо количество белков, жиров, аминокислот, витаминов, углеводов и всего остального. Сам я не смог бы рассчитать и правильно распределить их по дням недели, исходя из моего возраста, состояния здоровья, физических и нервных нагрузок.

Выстроенные, как солдаты на параде, все эти баночки-пакетики-бутылки сейчас поглядывали на меня немного вызывающе. Холодильник душевным мужским голосом номер три пожелал мне «приятного аппетита».

Я ответил ему «Пошел к дьяволу» и хлопнул дверцей чуть сильнее, чем требовалось.

Много раз потом я спрашивал себя — зачем это сделал? И не мог найти ответа. В тот момент я лишь с удивлением рассматривал собственную руку, прекрасно осознавая, что нарвался на неприятности. Еще и дьявола помянул, хотя обещал сам себе этого не делать.

Техника придирчиво заморгала на меня красным глазком. В электронных холодильных мозгах в таких случаях происходит тысяча одновременных операций: сканировать фигуру пользователя, сравнить с образцами, распознать признаки возможной агрессии, отправить отчет. Я постарался выпрямиться перед камерой, расслабил плечи и улыбнулся.

Приятель, погоди! Это ошибка. Просто случайность. Мы же с тобой всегда прекрасно ладили. Ну, предположим, я был не прав. Давай все забудем! Такая ситуация имеет номер в твоем штатном распорядке?

Холодильник сердито продолжал моргать, рассылая свои отчеты.

Да, денек у меня выдался заморочный, и домой я добирался на шесть минут дольше положенного… С моей, человеческой точки зрения, я имел право хлопнуть дверцей. Но холодильник этого не знал.

Я устало бухнулся на стул. Ну вот, угодил в свою же ловушку! Встроенная в холодильник система слежения зафиксировала уровень агрессии, отличный от нулевого.

Изнутри чуть не вырвался смех. Я запихал его, как мог, назад. Датчики по всей квартире теперь настороже, а веселость сразу после эмоционального срыва — еще пара баллов доверия минус.

— Ну что, накатил мне гармонизацию второго уровня? — спросил я у холодильника, хотя прекрасно знал, что он не ответит.

На интерактивную модель тратиться не стал, теперь даже поговорить не с кем.

— Накатил, знаю, — ответил я за него, открывая банку с полезным и питательным ужином, вариант номер десять.

Завтра холодильник закажет мне продукты с повышенным содержанием углеводов. Программа гармонизации, поддержка второго уровня, основа безопасности. Когда делишь мир с миллиардами таких же, как ты, предупреждение возможной агрессии становится необходимостью.

Пару дней спустя холодильник проведет серию тестов, проверяющих мое состояние, зафиксирует результат и отправит в общую базу данных. Главное теперь — не облажаться при повторной проверке, чтобы не нарваться на поддержку третьего уровня.

Я знаю, как функционируют электронные мозги домашней техники, потому что сам работаю в Центре Гармонизации. Моя работа — одна из важнейших. В слишком многонаселенном XXIIвеке системы круглосуточного слежения и анализа поведения — опора безопасности человека и сохранения его личного пространства. Та, что установлена в моей квартире, относится к средне-статистической, уровня «С». Потому что принадлежит средне-статистическому жителю мегаполиса. Мне.

С высоты своего средне-популярного для среднего класса пятнадцатого этажа я смотрел на восход солнца над городом, чуть затянутым сероватым смогом. Панорамная стена могла изобразить уютную домашнюю обстановку, цветущий сад или берег моря, но я сделал ее просто прозрачной и сидел за столом, вплотную к обрывающейся бездне, смотрел вниз. Сжимал, до боли в ладони, горячую чашку. Темно-бежевую. Мою. Безопасную и функциональную. Выполненную из высокотехнологичного пластика, который не подвергнет меня риску порезаться при случайном разбивании предмета.

Там, внизу, я видел людей. Они шли рекой, еще пока не освещенные молодым солнцем, в тенистом каньоне меж двух бетонно-стеклянных стен, разделяясь на рукава в зависимости от выбранных целей. Они были похожи на ручейки. Живые и рябящие немного разноцветными головами. Кто-то на работу, а кто-то в обратную сторону, домой. Второй поток ночной смены возвращался. Я относился к первому потоку и поэтому уже сидел дома, смотрел на них.

Зачем природа дала людям волосы разного цвета? Вернее, не так. Почему бы не пометить людей сразу, в зависимости от смены, цветом волос. Это было бы удобно. Я посмотрел еще раз вниз и представил другую картину. В одну сторону — ручеек темных волос. Ночники. Спешат сейчас домой. Уставшие, отдавшие обществу долг в виде усилий и талантов, сбросившие капельку полезного груза в общую копилку человеческого благосостояния.

В другую сторону, навстречу, — дневники. Светловолосые. Бодрые и полные сил. Те, что отдохнули и готовы теперь работать на благо общества, решать задачи и достигать новых успехов.

Это выглядело упорядоченно, но слишком однообразно.

Вид разноцветных волос внизу, в пестрой толпе, вдруг вызвал беспричинную радость. Стоило скрыть ее от домашней техники. Не хватало мне еще заполучить диагноз «эмоциональные качели», я и так слишком долго пью свой утренний чай. И надо привыкать говорить «вечерний», потому что сейчас конец моей рабочей фазы. Пора заканчивать с фантазиями, пока окончательно не запутался.

Я переключил стену на обычный информационный канал, но пестрота и звуки вдруг ударили по голове молотом, забарабанили по внутренности черепа. Словно открылись ворота в бушующий и ревущий океан. Слишком громко, слишком ярко и слишком много для меня одного. Быстро выключив цветной хаос, я сделал стену средне-серой и пару минут просто смотрел на нее, пока не вздрогнул от резкого звонка-оповещения. Трезвонила кровать. Мое вечернее утро закончилось.

Перед сном я всегда проверяю чистоту квартиры и отсутствие нарушений. Сегодня, как и всегда, все отлично. Никаких следов сменщика. Возвращаясь домой, я нахожу свое пространство неизменным и продезинфицированным. Со своей стороны я тоже, разумеется, не доставляю ему хлопот.

Мы — идеальная пара соседей. Ни одной забытой или неубранной вещи за три года совместного проживания, ни одного замечания. Этика человеческого общежития. Когда делишь с человеком одну комнату и постель, приходится о нем думать, даже если ты его в глаза не видел и никогда не увидишь. На самом деле, я и не могу доставить ему хлопот, не вызвав на себя штрафы, однако приятно осознавать, что поступаю так из чисто человеческих и культурных побуждений.

Я застелил свое белье и вытянулся, наконец, на кровати.

На самом деле, я частенько думаю об этом парне. Дневнике, который никогда толком не видел ночь. Бедняга! Городская иллюминация, которую я могу наблюдать в окно первой линии метро, когда она на 30 секунд выходит на поверхность — вот что стоит увидеть в этом мире. Мне несказанно повезло. А сменщику — нет.

Думаю, он нормальный парень. Почему-то я всегда представляю его молодым и похожим на меня. Возможно, мы могли бы отлично общаться. Но этика совместного проживания — штука суровая. Хуже, чем правила поведения на улице. Не стоит ее нарушать.

Постель у меня — капсула немного устаревшей модели. Крышка у нее массивная, она чуть поскрипывает при закрытии, но я никак не соберусь вызвать мастера.

Уже засыпая, я заметил на поверхности крышки, прямо около лица, маленькое пятнышко. Наверное, дезинфекция сюда не добралась. Нужно протереть вручную, но уже завтра.

Кровать выпустила мне в лицо дозу успокоительного. Холодильник все-таки передал ей информацию о нестабильном состоянии хозяина. В целом он прав, конечно. Отлично работает наша система. Не надо было хлопать дверцей…

Мой новорожденный день быстро окрашивался темным. Я успел заметить на нем колечко чуть более светлого оттенка — как всегда на этом месте — мои мысли о сменщике. Думаю, он все-таки отличный парень…