Смертельная «бабочка»

Анна Летягина, 2023

Мы чувствуем пульс асфальта острее, чем свой собственный. В считанные мгновения делаем десятки сложнейших трюков один за другим – иногда ценой нечеловеческих усилий. Большую часть времени мы не ходим по земле, а парим над ней или несёмся, обгоняя ветер. Мы – роллеры-фристайлеры.Кажется, для нас нет почти ничего невозможного. Но однажды нам, "вольным летунам", приходится вспомнить, что мы всё же земные, а не небесные создания – со всеми свойственными им несовершенствами. Когда наша дружная стая начинает распадаться. Когда высокий полёт одного из нас внезапно прерывается. Когда любовь и сострадание из естественного порыва сердца превращаются в невыполнимый смертельный трюк.Сможем ли мы снова взлететь, несмотря ни на что, или навсегда потеряем наш бесценный дар?*Обложка создана с помощью нейросети Wonder.

Глава 4

— Не ждал? Ну, то есть ждал, но не меня, — с улыбкой сказала Алиса, уселась рядом со мной и тоже облокотилась о стену.

— А ты что… ты как здесь оказалась? — спросил я, заикаясь и не отводя от неё удивлённого взгляда.

Я разглядывал её так, будто она была одним из тех самых привидений, которыми мы с Настей в шутку пугали друг друга. Только на этот раз — самым что ни на есть настоящим, а не выдуманным. Но её, казалось, моя реакция совсем не смущала. Она продолжала спокойно и расслабленно сидеть рядом со мной и задумчиво теребила ремни своего рюкзака с роликами.

— Просто поехала за тобой следом. Думаешь, я не просекла сразу, что у тебя… или у вас обоих что-то стряслось? Ты никогда не умел изображать радость, если тебе на самом деле было фигово. Плохо у тебя это получается — уж извини.

Я понимал, что вроде как должен был на неё разозлиться за это её внезапное вторжение. И главное — непрошенное. Но мне почему-то совсем не хотелось прогонять Алису. Я мгновенно понял, что Настя уже точно не придёт, а одиночество в мрачных развалинах я бы точно не выдержал сейчас. Алиса, сама того не зная, заслонила собой зияющую пробоину, которая вдруг образовалась то ли где-то рядом со мной, то ли внутри меня. Брешь незаметно становилась всё шире, и моя вера в то, что для нас с Настей ещё не всё потеряно, вот-вот исчезла бы в ней навсегда. Если бы не Алиса. Я взглянул на неё, и мне показалось, будто на её лице было написано что-то вроде этого: «Можешь ничего не объяснять, я и так всё знаю. Про брешь и остальное. Поэтому я здесь, с тобой».

— Так что там у вас с Настькой? Расскажешь? Вдруг я смогу помочь.

— Да нет, не нужно. Ничего такого. Сами разберёмся.

Хоть я и был благодарен Алисе за то, что она оказалась рядом со мной в нужный момент, мне вовсе не хотелось откровенничать с ней. Да и вообще ни с кем. Особенно что-то рассказывать про Настю. Сначала самому нужно было понять, что к чему.

— Сами разберётесь? Ну-ну. Ты давно смотрелся в зеркало, Кир? Твоё лицо сейчас — это… совсем не твоё лицо, понимаешь?

Я видел, что Алиса начала терять самообладание. Неужели она и вправду так переживала за нас с Настей? Или за меня одного?

— Ты, надеюсь, не забыл, что скоро соревнования? Скоро — это не через полгода или месяц, а через каких-то несколько дней! — продолжала она, развернувшись ко мне и раскрасневшись от волнения.

Тогда я почувствовал то, чего от себя вообще не ожидал. Мне стало приятно, что Алиса так за меня переживала. Я попытался вспомнить, когда Настя последний раз спрашивала, всё ли у меня в порядке. Попытался и не смог. Нет, когда-то она обо мне заботилась, конечно. Но потом её стали больше волновать её успехи на соревнованиях, чем мои возможные проблемы, которыми она не особо интересовалась. Получалось, что сейчас я сам, своими собственными руками, — ну, то есть мыслями, — рушил образ «фантастически идеальной пары». «Может, скоро от него останутся такие же развалины, которые окружают сейчас нас с Алисой?», — подумал я и в отчаянье прикусил нижнюю губу до крови.

— У меня есть влажные салфетки. Вот, держи.

Алиса заботливо протянула мне пачку салфеток. Я поблагодарил её и вытер кровь с губы.

— Кир, ну нельзя так загоняться. Ты столько тренировался, так долго готовился к чемпионату. И для чего? Чтобы сейчас всё потерять?

— Да что мне терять-то? Своё вечное второе место? — раздражённо откликнулся я.

— Насчёт твоих вторых мест мне тоже есть что сказать. Ты уж извини, я понимаю, что ты за Настю горой и всё такое. Это понятно. Но я считаю, что она не всегда заслуженно получала своё «золото». Хоть оно вовсе и не настоящее. Как и её победы, — тихо добавила она. — Настоящий чемпион — ты. Твои номера, может, не такие сложные, как у неё, зато техника исполнения гораздо чище.

Если бы я что-то подобное услышал ещё месяц назад, например, то сразу прервал бы Алису, развернулся бы и ушёл отсюда. А сейчас я не просто не заткнул ей рот, но даже переубеждать её не стал. Её слова сковырнули внутри меня, где-то на самом дне, то, что я тщательно засыпал песком, заваливал камнями, чтобы оно не всплыло когда-нибудь на поверхность. И вот Алиса взяла и вытащила это из меня одним рывком.

Она смотрела на меня, то ли ожидая моего ответа, то ли пытаясь угадать, что я чувствовал. Но я молчал и отводил взгляд, и тогда она продолжила:

— Ты должен выступить на этих соревнованиях так, чтобы ни у кого из судей не осталось никаких сомнений в том, кто на самом деле победитель. Мне почему-то кажется, что на этом отборочном этапе всё будет не так, как раньше. Должна же когда-нибудь восторжествовать справедливость? А, Кир? Настька мне, конечно, подруга. Но истина, как говорится, дороже, да?

Я механически кивнул. Никогда Настя меня не поддерживала так, как сейчас Алиса. Наверное, потому, что её всё устраивало: она — всегда первая, я — всегда второй. Или, может, она просто не верила в меня? В то, что я способен быть лучше неё хоть в чём-то?

— В общем, я в тебя верю, Кир, — добавила Алиса, будто услышав мою мысль о вере. — Давай-ка, покажи в этот раз всё, что ты умеешь! Поедем сейчас в парк к ребятам? Развеешься немного.

— Ты поезжай. Я ещё побуду тут.

— Ладно, не буду тебе больше надоедать. Подумай о том, что я тебе сказала. Ты — чемпион. Если Настька выйдет со мной на связь, я дам тебе знать.

Сказав это, Алиса надела на спину рюкзак и медленно пошла прочь. Наверное, ждала, что я попрошу её остаться. Но я и вправду хотел теперь побыть один, чтобы познакомиться с новым Кириллом, которого я совсем не знал до сих пор. И чтобы понять: он — это тот же я или другой, отдельный человек?

— Алис, спасибо за поддержку! — крикнул я ей вслед.

Она обернулась с улыбкой и помахала мне рукой. А я подождал, пока она скроется из виду, встал и начал расхаживать взад-вперёд. В пожухлой траве у себя под ногами я внезапно увидел упаковку таблеток. Присев на корточки, я взял её в руки: три ячейки были пусты. Я сразу понял, что это сильное снотворное, которое продавалось в аптеках только по рецепту, — по названию я узнал его. Однажды мы с Настей говорили о чём-то самом обычном, и она вдруг спросила меня:

— Кир, тебе никогда не хотелось уснуть так крепко, чтобы проспать несколько дней подряд? А потом проснуться и будто в другой Вселенной оказаться. То есть ты и вправду будешь считать, что живёшь уже не в этом мире.

— Хм, я как-то не задумывался об этом. А зачем так долго спать и такое представлять себе?

— Ну, не знаю. Например, чтобы за это время забыть то, что тебя тревожит или пугает. Крепкий и долгий сон стирает некоторые воспоминания.

— Да меня пока ничего не тревожит и не пугает. Ты же рядом, — ответил я, обняв её.

Потом она сказала пару слов об этом особенном снотворном, которое просто так не достать. На этом разговор и закончился. Странно, что я не спросил её тогда о побочных эффектах или о том, чем опасна передозировка. Но я же не думал, что когда-нибудь… Я встал и стал ходить от одной стены к другой, мысленно считая шаги. Так я обычно успокаивал себя. Но сейчас это не помогало. В траве под ногами что-то зашелестело вдруг, я нагнулся и поднял пакет с нарисованными на нём окорочками, который недавно видел в руках у Насти и того сомнительного типа, который ей передал его. Открыв пакет, я не увидел в нём ничего. Значит, Настя уже была здесь до меня. И сейчас она, возможно, уже приняла снотворное. А если все три таблетки одновременно? И ещё она наверняка воспользовалась тем, что лежало в пакете. Но что это было? Я достал телефон и дрожащими пальцами забил в поисковик название лекарства. Как я понял, снотворное это отличалось от обычных, которые отпускались в аптеках просто так, тем, что человек невероятно крепко спал. А если выпить несколько таблеток подряд, можно было вообще на несколько дней забыть, в какой реальности ты живёшь на самом деле, и оказаться совсем в другой. Так было написано на одном форуме даркнета. О смертельной дозе было сказано вот что: пачка таблеток, то есть десять штук. «Но вдруг Насте хватит и трёх? Она же такая хрупкая, слабая!» — подумал я с тревогой. О том, как достать таблетки нелегальным путём — ни слова, конечно. Такая информация даже на скрытых ресурсах даркнета не распространялась, поэтому я её там и не нашёл.

Я снова попытался дозвониться до Насти, но безуспешно. Поехать опять к ней домой? Но я уже там был и ничего толком не узнал. Как бы не сделать ещё хуже. «Стоп! А если она выпила не одну и не три таблетки, а больше? Может, у неё кроме этой одной была ещё другая упкаовка!» — подумал я и задышал быстро и тяжело, с каким-то странным хрипом.

Эти таблетки могли если не убить Настю, то вывести её из строя. На что был способен роллер, только-только вырвавшийся из трясины долгого, тягучего, нездорового сна? Какие трюки были бы ему под силу? Уж точно не чемпионские. И тут мне показалось, что Алиса вернулась и снова присела на корточки возле меня, повторяя снова и снова:

«Настоящий чемпион — ты».

Я резко, раздражённо махнул рукой, отгоняя от себя это воспоминание, как назойливую муху. Злился я не на Алису, а на себя: за то, что, пусть даже ненадолго, но усомнился в справедливости Настиных побед, и ещё… за то, что я вдруг пожалел о том, что сам пока так и смог получить «золота». Ни разу. Именно в тот момент мне искренне, отчаянно захотелось победы. Хотя бы одной-единственной. И сейчас захотелось, из-за чего снова стало не по себе. Потом пусть Настя снова становится бессменной чемпионкой — пожалуйста, я ведь был не против, всегда только за. А может, моё желание победить хоть раз было абсолютно нормальным, а не предательским по отношению к Насте? Почему я всё время запрещал себе даже думать не о Настиной, а о своей победе? Из-за любви к ней или из-за неуверенности в себе?

Мои мысли вскоре снова свернули к Насте, как русло реки, которое изгибается то влево, то вправо. Пакет с чем-то, что может быть гладким или с шипами… «Холодное оружие вроде кастета?» — вдруг осенило меня. Ещё — снотворное… Всё это так не вязалось с Настей: её нежным лицом, которое всегда было в моей памяти и никогда оттуда не исчезало, даже на секунду; рыжими волосами, развевающимися на ветру, когда она неслась на колёсах быстрее этого самого ветра; звонким, переливчатым смехом, которого я, казалось, не слышал уже целую вечность. Теперь было понятно, что я знал о ней так мало, и за той Настей, которая была всегда передо мной, не видел настоящую. Мне стало так стыдно. Вряд ли кто-то наблюдал за мной, я был один среди развалин, и всё-таки мне казалось, что множество пальцев осуждающе тычут в меня. Я покраснел до кончиков волос — почувствовал, как жар быстро разливался по всей голове, и вскоре она вполне могла превратиться в огненный пылающий шар.

В этой самой горящей голове вдруг стали вспыхивать и тут же гаснуть, как угольки, очень страшные мысли о Насте. Такие жуткие, что я рванул с места. Сначала бегом, а потом, когда домчался до асфальтированной дороги, быстро скинул кроссовки, надел ролики и понёсся вперёд, к Настиному дому. Я точно знал, что на этот раз позвоню в дверь, а не буду топтаться у порога. Буду звонить, стучать, пока мне не откроют и не скажут, где Настя и что с ней. В тот момент я был готов если не на всё, то на очень многое: ничего подобного я раньше не делал. Потому что это был уже другой я.

Не прошло, казалось, и получаса, — и вот я уже был возле Настиной квартиры. Нажав кнопку звонка, я стоял так очень долго, не отпуская её, пока за дверью не послышался недовольный голос Настиного отчима. Он открыл дверь, а я всё ещё продолжал звонить, как будто мой палец приклеился к кнопке звонка, и его невозможно было оторвать.

— Ты что, совсем свихнулся? Говорил я Настьке: хватит кататься со своим бездельником, с тобой то есть. От тебя же всё равно толку нет. Только забиваешь ей башку всякой дрянью: покатушками вот этими, тусовками вашими. Ну, чего тебе? Говори уж, раз пришёл.

От него противно несло табаком и перегаром, так что понятно было, почему он все эти обвинения вывалил на меня. Хотя, как говорила Настя, он и в трезвом состоянии был против наших отношений и «покатушек».

— Скажите, Настя дома? — как можно вежливее спросил я, чтобы не разозлить этого огромного хряка ещё больше. В конце концов, мне ведь от него нужна была информация о Насте, и стоило очень постараться, чтобы её добыть.

— Дрыхнет Настька. Если ты её своим треньканьем не разбудил. Всё, узнал, что хотел? Тогда отчаливай отсюда, — прохрипел Настин отчим и уже собрался подтолкнуть меня к лестнице, — а может, и спустить с неё, — но я вовремя увернулся и поспешил вниз, во двор.

Я, конечно, никуда не собирался уходить. Решил, что буду дожидаться Настю здесь, возле её подъезда. Мне было плевать на то, что меня тут могли увидеть её родители, и это их совсем не обрадовало бы. Двор — не их квартира, они не могли, не имели права меня отсюда вытурить, как Настин отчим отогнал меня только что от своего порога. Сев на скамейку, я достал телефон и написал Насте сообщение о том, что жду её во дворе, возле её подъезда. В этот раз мне не пришло уведомление о том, что сообщение не может быть доставлено. Значит, Настя включила телефон перед тем, как лечь спать! Я так обрадовался этому, что чуть было не позвонил ей сразу, но вовремя себя остановил. «Надо дать ей выспаться. Что бы там у неё ни случилось, оно наверняка сильно подкосило её, так что пусть поспит и забудет об этом ужасе. А потом, когда проснётся, выйдет сюда, ко мне, и всё расскажет», — подумал я. Потом я представил себе, как она положит мне голову на плечо, — она всегда любила так делать — возьмёт мою руку в свою и начнёт перебирать пальцы так, будто играет на струнах гитары какую-то мелодию, слышную только ей одной. Настя с детства мечтала научиться играть на гитаре, но как-то не сложилось. Я тоже не умел, а так научил бы её, конечно.

От нечего делать я открывал одно приложение за другим и тут же их сворачивал. Потом крутил телефон в одной руке, в другой, жонглировал им, пока не уронил его. К моему счастью, экран не разбился.

— Руки не из того места выросли, да? Так ты их отрежь, а потом пришей куда надо, — раздался где-то сверху, надо мной, знакомый отвратительный голос, а потом — жуткий хохот.

Миха вернулся домой с какого-то очередного своего «дела». И теперь он решил, наверное, что прожитый день его удовлетворит на все сто процентов, только если он сделает ещё какую-нибудь гадость. Ладно, пусть ржёт надо мной сколько угодно, лишь бы Настю не трогал. Я давно понял, что молчание — лучший ответ таким отморозкам, как Миха. Правда, не всегда это срабатывает, особенно когда у отморозков боевой настрой. Но Миха, видимо, к тому моменту совсем выдохся, и ему было неохота особенно напрягаться ради меня.

— Ладно, живи, роллер-фиголлер, — буркнул он напоследок и исчез в подъезде.

Я продолжал смотреть на дверь подъезда, закрывшуюся за Михой. И буквально через пару минут оттуда появилась Настя. Это было так неожиданно, что я сначала подумал, будто обознался. Но когда она села рядом со мной на скамейку, положила голову мне на плечо, взяла мою руку и стала перебирать пальцы, как струны, у меня уже не осталось никаких сомнений в том, что это Настя. Моя Настя. На ней была та же одежда, что и в тот день, когда мы виделись последний раз, только глаза казались какими-то другими: немного изменившими цвет. Но это, наверное, из-за долгого сна, хотя я не был уверен в такой взаимосвязи. А в остальном она выглядела так, будто мы с ней и не расставались вовсе, не терялись; будто не было никаких пакетов с запрещённым оружием для кулачного боя, разговора с Алисой, мыслей о том, что я и правду мог бы стать чемпионом, если бы не… Интересно, а внешне я изменился по сравнению с тем днём, когда Настя вдруг сорвалась и уехала неизвестно куда? Алиса вроде что-то говорила мне про «другое лицо». Внутри у меня точно что-то сдвинулось, сместилось — я это чувствовал. Я боялся спросить Настю о чём-то, мысленно подбирал слова, которые никак не срастались друг с другом, и вот она заговорила сама:

Конец ознакомительного фрагмента.