Дороги домой больше нет

Анна Лисицына, 2021

Меня находят колдуны и забирают в свой мир, а родители сбегают, не оставляя и надежды на встречу. Я остаюсь совсем одна в новом мире, но совершенно не расстраиваюсь из-за этого. Я плохо общаюсь с людьми и никак не могу понять, почему каждый второй – воплощение дружелюбия. А домовой, на чьём чердаке я поселилась, пугает злодеями-убийцами. Однако, несмотря на всё это, моя жизнь теперь куда интереснее, чем раньше.

Глава шестая. С утра пораньше можно и стать Восьмым чудом света в неприличном виде

Возвращаемся домой мы только под вечер, когда уже начинают сгущаться сумерки. Дождик чего-то разошёлся за то время, пока нас не было, и теперь поливает как из ведра. Мы все успеваем вымокнуть до нитки, пока спешим к дому и отчаянно надеемся не поскользнуться: грязные лужи теперь больше напоминают озёра.

Я мысленно благодарю Алису, которая заставила меня в конце нашего пути переодеть обувь. Хотя высокие сапоги на шнуровке и легко вязнут в грязи — мои короткие ботиночки уже давно в ней утонули, испачкав заодно мне и носки.

В тереме темно и тепло, что немало радует меня — во-первых, яркий свет сейчас бы резанул по глазам, а во-вторых, моя одежда мокрая из-за дождя.

За сегодня впечатлений не меньше, чем за вчерашний день, но перед тем как лечь спать, хотелось бы ещё поужинать! Я не утруждаю себя включить свет в гостиной и почти мгновенно расплачиваюсь за это.

С громким «бабах!», я падаю, споткнувшись обо что-то на полу.

— Бабах! — вторю звуку, и старательно, но тщетно пытаюсь вспомнить, что такого лежит на полу? Ведь когда мы уходили, гостиная была пуста, не считая мебели, а сейчас я не только обо что-то споткнулась, но и лежу на чём-то. Судя по углам, это «что-то» — коробки, а откуда бы им тут взяться — загадка. Большая для меня загадка.

Раздаётся суетливый топот, и кто-то резко включает свет. Миг я ничего не вижу, но это проходит и, не прекращая тереть глаза, я сажусь. Тут-то и убеждаюсь, что на самом деле лежу и, видимо, мну какие-то коробки с вещами, взявшиеся невесть откуда.

— Привет? — спрашиваю я, нарочно добавляя ситуации комичности.

Мне неудобно обращаться к взрослым на «ты», но Алиса с Фёдором попросили меня звать их так. У меня имеется пара причин, которые могут оказаться правдой и которые объясняли бы эту просьбу. Главная из них — на людях мы играем семью, чтобы не возникло лишних вопросов.

— Задам вопрос? — спрашиваю, развалившись на полу, как на троне. — Могу я ещё так полежать?

Наблюдать за недоумением на их лицах — для меня большое удовольствие, однако, вопреки словам, я встаю с пола и оглядываю комнату. Куча запечатанных коробок, многие из которых выстроились в ряды чуть ли не до самого потолка. Я, конечно, люблю выстраивать высокие сооружения, даже из коробок, вот только это не мой дом и даже не моя комната, поэтому я испытываю некоторое беспокойство, ведь если они рухнут… Интересно, что в них?

— Твои вещи прибыли, но я бы посоветовала тебе их не открывать до завтра, — словно прочитав мои мысли, говорит Алиса. Хотя, почему «словно»? Олег Михайлович даже что-то говорил об умении читать чужие мысли!

Я тоже хочу знать, что творить у окружающих в голове!

— А вы оба умеете мысли читать? — с любопытством спрашиваю. Так, на случай, если буду думать о чём-то таком, что им может не понравиться или… о чём-нибудь неприличном. Всегда надо знать «наверняка».

— Нет, только я, — с улыбкой отвечает Алиса, после чего уже серьёзно прибавляет. — У нас запрещено читать чужие мысли, если только это не тренировка мыслителей.

— Или если только тебя не поймают. Если ты умеешь читать мысли незаметно для остальных, то путь открыт. Это не нарушение закона, просто общепринятое правило, — встревает Фёдор, смотря на жену очень выразительным взглядом, и я сразу догадываюсь о том, что когда-то Алиса точно читала его мысли, или до сих пор читает…

— Фёдор! Чему ты её учишь? — возмущается Алиса, чем только подтверждает моё предположение.

— Ничему, только советую! — следует ответ от смеющегося Фёдора. Я улыбаюсь, глядя на шуточную перепалку колдунов, и не сразу это понимаю. А как только осознаю, с усилием стираю веселье со своего лица. Не к чему это сейчас.

Я отворачиваюсь от них, делая вид, что с огромным интересом открываю коробку, но на самом деле мысли мои далеки от вещей. Я не могу понять почему, но мне вдруг стало противно от сцены, полной «бытового счастья колдунов». Это не похоже на меня, хотя… кого я обманываю?

Конечно, я знаю, почему! Я не привыкла к миру и идиллии, а Алиса с Фёдором только это мне и демонстрируют: шуточные перебранки, постоянные улыбки и поразительное (для меня) взаимопонимание. Кошмар, а не сказка!

В какой-то мере причина моего негодования — зависть. Да-да, зависть, потому что именно о мире и радости в семье я мечтала, когда была маленькой. Только эти детские желания внезапно и очень не вовремя всплывают в памяти.

Я больше не маленькая, пускай ещё и не взрослая, а мечтаю я сейчас уже о другом. Мне больше не важен мир и взаимопонимание между людьми. Мир колдунов дал мне новую возможность, и теперь моё желание — сила. В мире людей я изучала их поведение, реакции, поступки и взаимоотношения, потому что это непонятно, интересно и… полезно, чего уж скрывать-то?

Можно стать сильнее всех, потому что если мне нужна цель, ради которой жить, то лучше брать что-то невыполнимое. Жизнь не приносит никакого удовольствия, а умирать — слишком глупо, жалко и слабовольно; я всё-таки ещё не совсем в ту пропасть свалилась, чтобы и себя не ценить. Я замечательная, но очень сложная.

Я фыркаю от своих же мыслей — как банально и глупо, — и вновь склоняюсь над коробкой, но теперь уже с неподдельным интересом роюсь в ней. Там оказывается моя земная тёплая одежда и пара клубков пряжи. В другом я нахожу своё «сокровище», то есть вещи для рукоделия. Вот за что я благодарна «упаковщику», так это за сохранение всех моих ниток, эскизов и книг! Я следую совету Алисы и не вытаскиваю содержимое коробок, а лишь заглядываю внутрь них. Отвлекает меня от этого занятия (опять-таки) Алиса и зовёт ужинать.

Фёдор с Алисой общаются, а я молчу и ковыряюсь в тарелке. Вроде бы есть по-прежнему хочется, но, глядя на эти до ужаса счастливые лица, я не могу поверить в реальность происходящего. Это кажется каким-то неправильным, неестественным…

Вопреки тому, что больше люблю поздно лечь и поздно встать, сегодня я снова засыпаю раньше десяти часов вечера.

Как круто может поменяться жизнь всего за пару дней? Очень круто! И это… круто.

Я просыпаюсь от громко хлопнувшей двери и последующих воплей радости. На ходу натягиваю на себя земную одежду приемлемого вида (нет, это не то ужасное белое платьице с которого грязь не отмыть и кровь не отстирать, это просто майка со штанами!) и отправляюсь искать источник шума. Голоса приводят меня на кухню, хотя я уверена, что сначала они шли из коридора, но, видимо, я слишком долго соображала спросонья.

— Что за шум, а драки нет? — лениво растягивая слова, спрашиваю я, только оказавшись в кухне, и тотчас вижу причину шума.

За столом сидит мальчик примерно моего возраста с короткими светлыми волосами. Парнишка тотчас с любопытством смотрит на меня, а не показываю, что он меня хоть немного интересует (для меня существует только завтрак), и сажу за стол. Сказать, что мальчик удивлен моим присутствием, значит, ничего не сказать!

— Аня, не думала, что ты рано встанешь, надеюсь, мы тебя не разбудили…

— Разбудили, — несмотря на то что вежливее было бы ответить отрицательно, я соглашаюсь, после чего ненавязчиво, с лёгкой усмешкой добавляю. — Может, представите… представишь?

Я мгновенно поправляюсь, но моя ошибка неожиданно хорошо вписывается в манеру речи. Мальчишку моя фраза почему-то смущает, и я, чтобы добиться больше эффекта, поворачиваю голову к нему и широко, ослепительно улыбаюсь ему, одаривая игривым взглядом. Теперь он непроизвольно краснеет. Ай да я! Я молодец!

— Тимка, это — Анна, та самая девочка…

— Анна Кошечкина! — поправляю я, чтобы никто не звал меня «Зверевой».

— Да, Аня Кошечкина, Аня, это — Тимка, мой младший брат, — радостно представляет нас друг другу Алиса, и на словах «та самая девочка» мальчишка даже рот открывает от удивления. Я ещё шире улыбаюсь ему, после чего отвлекаюсь на более насущные дела, будто бы его здесь и нет.

— Что на завтра сегодня?

Тимка заинтересованно таращится на меня весь завтрак, но я вовсе не против, почему бы и нет? Видимо, он наслышан о «той самой девочке», да и впечатление я на него определённо произвела сильное. Приятно, приятно!

— Ты… правда, та самая? Ну… защитница? — шёпотом спрашивает Тимка у меня, когда Алиса на миг выходит из кухни. Фёдора я сегодня ещё не видела.

Какая ещё защитница? Он вообще о чём?.. Точно…

— А сам-то как думаешь? — отвечаю я вопросом на вопрос и вдруг хитро добавляю. — Или ты своей сестричке не веришь?

— Нет, нет, конечно, верю, просто… это невероятно! Во Имя Прародителей! Они ведь тебя почти шестнадцать лет искали! Не могу поверить, что Они… шестнадцать лет зверь…

— Мне шестнадцати ещё нет, — вставляю свои пять копеек в его восторженный монолог с самым невозмутимым видом. Я не привыкла разговаривать с кем-то, помимо семьи так долго, а тем более с симпатичными мальчиками. Бонусной сложностью будет, если он ещё будет смотреть на меня как на Восьмое чудо света. — Пару лет зверь где-то пропадал. А ты случайно не знаешь, где именно?

— Ну-у… нет, но какая разница, если сейчас ты защитница? — неуверенно возражает Тимка, а я, беззаботно пожав плечами, не спорю, несмотря на то что очень хочется, забираю из вазочки на столе пряник и тоже ухожу с кухни.

— Увидимся, — говорю я, отправляясь переодеться, и по дороге в гостиную грызу сладость. Мятные… мои любимые!

Приходиться постараться и потратить время, чтобы найти в бесконечных коробках сначала просто одежду, а затем подходящую одежду. Алиса, если судить по голосам с кухни, уже вернулась к брату, но сейчас у меня есть задача поинтереснее: найти свои старые резиновые сапоги. К тому моменту, когда я всё-таки их нахожу, колдунья неожиданно появляется в комнате.

— А где Фёдор? — спрашиваю я первое, что приходит в голову.

— Он сейчас работает. Как выйдёшь, я думаю, сразу увидишь его, — отвечает Алиса, внимательно разглядывая меня или, как я полагаю, мою одежду. Колдуны даже в дождливую погоду не носят резиновых сапог, если судить по особенно заинтересованному взгляду колдуньи.

Я решаю не уточнять, почему Фёдор работает перед домом, и чем именно он занимается. Меня больше удивляет, что Алиса не стала спрашивать, куда я собираюсь. Дмитрий говорил, что они следят за заповедником, но чем конкретно занимаются, я понятия не имею. Что ж… мне предстоит раскрыть этот секрет.

Алиса с Тимкой сидят на кухне, общаются, когда я выхожу из дома. После дождя мир будто бы оживает, воздух пропитан свежестью, а со стороны леса вокруг полянки долетают последние, вероятно, прощальные, трели птичек, сейчас ведь уже октябрь… конец октября.

Раздаётся громкий «хлюп», и рядом со мной приземляется прямо в грязевую лужу Фёдор, а большая, — нет, даже громадная, — и некогда белоснежная кобыла, взбрыкнувшись, тянет верёвку, которой её привязали к столбу.

Люблю лошадей, если так можно сказать, когда видеть их приходилось всего пару раз вблизи. Не могу отвести от этой величественной «зверюшки» взгляда: ни разу раньше не видела настолько красивых и огромных коней. А кобыла тем временем ещё сильнее лягает воздух и разбрызгивает грязь; часть летит на меня, не говоря про перемазанного с ног до головы Фёдора.

— Берегись! — восклицает колдун и валит меня на землю. Отлично, теперь я тоже в луже искупаюсь…

В следующий миг столб пламени проносится над нашими головами, и я прямо чувствую его жар над нами. Фёдор, тихонько выругавшись себе под нос каким-то Прародителями, скатывается с меня, рывком встаёт на ноги и начинает бешено шарить по карманам. Я, будто очнувшись, тотчас оказываюсь рядом с ним. Так безопаснее и интереснее.

Можно, конечно, просто отойди, где огонь не достанет, например, к крыльцу дома, но я слишком долго бездействовала, чтобы испугаться и убежать, когда запахнет жареным.

К слову, жареным уже пахнет. Кобыла подожгла своим пламенем доски, которые спасают нас от необходимости вечно утопать по колено в грязи. Я даже почти не переживаю насчёт того, что придётся долго отстирывать одежду и мыть голову, — настолько хочу узнать, как поступит Фёдор с лошадкой и что найдёт в своих карманах.

Колдун полностью оправдывает мои ожидание, когда, засунув руку по локоть в карман, извлекает оттуда горсть… сахара?

— Одного кусочка хватит, чтобы она не смогла дышать огнём ещё час, — сообщает Фёдор и отдаёт мне половину сахара. Не успеваю я спросить что-либо ещё, как нам приходится вновь уворачиваться от огня, а говоря проще — нырять в грязь. — Я её отвлеку, а ты бросай!

Знаете… грязь за шиворотом — не много удовольствия!

Тем не менее, я с энтузиазмом пытаюсь выполнить данное мне задание. И даже не успеваю испугаться, что могу вот так вот просто и быстро умереть, только быстро поднимаюсь на ноги и бегу, следуя указаниям Фёдора, в противоположную от него сторону. Хм… кобыла опять смотрит на меня… это часть плана колдуна?

Эй да грязь… Я уже почти люблю тебя!

Через пару минут безумной «пляски» и потери половины сахара (промазали мы с Фёдором уже больше десяти раз), я вновь с громким «плюх!» падаю в лужу, предварительно запустив в рот лошадке очередной кусок. Пламя трещит прямо надо мной, по коже пробегают мурашки, стоит подумать о том, насколько это было близко, а в следующий миг я слышу торжествующий вопль Фёдора.

Он попал в цель! На сей раз я шмякаюсь (никак не падаю) в грязь чисто ради забавы. И чтобы обрызгать несносную лошадку, когда та уже безобидна, конечно, тоже!

Фёдор, где-то рядом со мной, напротив, стремительно поднимается на ноги. Я недолго раздумываю и решаю, что впереди ещё может ждать что-то интересное и такое же увлекательное, как игра под названием «Попадикобылевротсахаромпокаонатебянеспалила», поэтому тоже встаю. Кстати, игра-то страшная!

Только когда всё успокоилось, а я пытаюсь стереть грязь со щеки, но вместо этого обнаруживаю, что рукав ещё более грязный, чем моё лицо и почему-то быстро пропадает желание это делать. И почему это мне вдруг не захотелось тереть лицо грязным рукавом?

— Что дальше? — донельзя довольная небольшим «приключением», спрашиваю я у Фёдора, когда тот аккуратно подходит к лошадке.

— И никаких гневных воплей на тему того, что ты в прямом смысле «искупалась» в грязи? — удивляется колдун, глядя вдруг оробевшую лошадь по носу. — Даже никакого «опять придётся выть голову» или…?

— Было весело, — честно говорю я и улыбаюсь. Ну, надо же когда-то учиться говорить что-то приятное другим людям, если это так? — Позовёшь, когда в следующий раз будет «грязевая ванна» или что-то подобное? Ну, там не знаю…

Неожиданно колдун смеётся и поясняет:

— Ты первая, кто посчитал это весёлым! А я, поверь, многих за подобным делом повидал! Хорошо, позову. Кстати, если хочешь, можешь помочь мне накормить единорогов. В Неизведанных Землях водятся единороги?

— Нет, это только сказки, — отвечаю я, неуверенно подходя к кобыле, которая теперь глядит на нас с Фёдором стыдливо и робко.

Я не спешу ей доверить: ещё помню, как она пыталась поджарить нас!

— Это тоже единорог, — удивляет меня колдун. Я недоверчиво смотрю на него, а он с улыбкой добавляет. — Она просто ещё слишком маленькая. Рога у них вырастают лет после трёхсот. Мы зовём её Роза.

— Маленькая? Она ведь громадная! — не удержавшись, недоверчиво-насмешливо возражаю я, глядя снизу вверх на почти трёхметрового единорога. Или единорожку?

Роза смотрит на меня с любопытством, и я внезапно ловлю себя на мысли, что отвечаю ей тем же. Подумав немного, тоже протягиваю руку и дотрагиваюсь до белого, удивительно тёплого, даже горячего носа. Я непроизвольно улыбаюсь, глядя в большие, офигенные голубые глаза. Хм… где-то я уже это видела! Только вот не помню…

Шучу! Помню-помню! У первого колдуна, что я увидела ещё на Земле такие же глаза.

Фёдор отвязывает верёвку и тянет Розу по направлению к лесу. Я, чисто из любопытства, следую за ними, чувствуя, как грязь на волосах начинает засыхать.

Под ногами хлюпает и чавкает, откуда-то сверху падают капли, застрявшие на листьях после дождя. Роза то и дело как-то неодобрительно фыркает. Всё это навевает какое-то странное и неведомое мне доселе ощущение спокойствия, мира и грязи.

Мы оказываемся под покровом высоких деревьев, в основном это берёзы и сосны, иногда дубы и незнакомые мне деревья. Грязь сменяет скользкий мох, Фёдор ускоряет шаг, единорог не отстаёт, и через какое-то время я понимаю почему. Точнее, догадываюсь: лошадь чует свой дом.

Фёдор отпирает массивную дверь и проводит Розу внутрь, а я — за ними. В нос ударяет вонь и смрад, но я едва лишь морщу нос, не показывая этого.

Шесть единорогов топчутся в своих стойлах, правда, почему-то среди них нет полностью чёрных — только рыжие и белые. Каждый норовит приветливо вытянуть морду и достать Фёдора, однако удаётся осуществить задуманное только одному рыжему с небольшим пятнышком на носу коню.

Колдун подводит Розу к ближайшему пустому стойлу в конюшне, снимает верёвку и говорит ей что-то успокаивающее, когда единорог испуганно таращится на него.

Я начинаю уважать колдуна, когда вижу, как они охотно протягивают головы к нему и берут кусочки сахара с рук, говорят, животные чуют, кому можно верить. Вряд ли единороги не знают, чем это может грозить, однако охотно хрустят лакомством. Кажется, Фёдор по-настоящему понимает всех их, чего я никогда раньше не видела.

— Ань, помоги, — наконец-то нашлось дело и для меня!

Я тотчас оказываюсь рядом с колдуном, так как всего за тем пару минут бездействия успеваю заскучать. Охотно помогаю Фёдору сделать всё, что он просит, но совсем близко подходить к животным немного опасаюсь. А колдун тем временем рассказывает мне о том, что молодых единорогов специально кормят сахаром, чтобы они не стали причиной пожара в огромном заповеднике. Взрослые особи обычно держат своё пламя под контролем.

Вообще, единороги — существа редкие, и сейчас их не больше двадцати особей.

Молодых они, — я так полагаю это — Фёдор с Алисой, — оставляют ночевать в стойле, а утром, накормив сахаром, отпускаю до самого вечера порезвиться на свободе, а если кто-то из них не вернётся вечером, значит, с ним что-то случилось. Единороги — одни из самых пунктуальных зверей всех миров.

В конце концов, накормив их, колдун заставляет несколько необычного вида гребешков начать аккуратно укладывать гривы, а сам куда-то пропадает. Нет, он не исчезает, просто я засматриваюсь на такое обыденное применение колдовства: гребни подлетают и опускаются словно живые, словно сами знают, как не дёрнуть гривы и хвосты слишком сильно.

Для колдунов в этом нет ничего непривычного, а для меня, как девчонки с Земли, не знавшей, что такое вообще возможно, — настоящее чудо.

Восхищённо наблюдаю за тем, как расчёски, которые чем-то напоминают кораллы, мерно скользят по воздуху, словно движимые невидимой рукой, и разделяют непослушные или спутанные пряди. Роза вначале относится к ним с подозрением. Видимо, она тут новенькая.

— Волосы из гривы или хвоста единорогов невероятно ценны! — говорит Фёдор, внезапно появляясь всего в шаге от меня, и довольно наблюдает за «творением рук своих».

Я лишь киваю, ибо понятия не имею о том, что можно бы ответить. Вроде и не вопрос, но звучит слишком незаконченно. Мне кажется, или Фёдор, да и Алиса тоже, слишком часто улыбаются? Я привыкла иметь чёткое представление об окружающих меня людях, но сейчас смотрю и не понимаю… Не впервые закрадывается мысль, что это не Фёдор и Алиса ведут себя странно, а я слишком мрачная для них. Если так подзадуматься, то все колдуны, которых я встретила за последние три дня, слишком радостны.

Ну и ладно, не люблю быть как все.

Правда через чур неприятна. Я не могу не признать её.

Мне страшно, а ещё устала. Настолько сильно, что готова не подпускать людей к себе, лишь бы потом не чувствовать этого разъедающего чувства разочарования.

Говорят, дабы решить проблему, надо для начала её осознать. Только никто не говорит, что делать дальше, а я… не то слишком долго думаю над этим и мне не хватает свежего взгляда, то ли причина, по которой я существую в дне сурка, кроется где-то ещё.

Гадость!

Когда гребешки заканчивают своё дело и прилетают обратно на одинокую полку, Фёдор выводит первого единорога, Рыжего, из его стойла и провожает до выхода. Только почуяв свободу, конь ускоряется и на редкость стремительно набирает скорость. Колдун зовёт меня, предлагает «поближе познакомиться» с Розой. И я, разумеется, оказываюсь не в силах отказаться от такого предложения.

Колдун рядом с больше любой когда-либо жившей на Земле лошадью кажется до ужаса маленьким, несмотря на своей немалый рост. Я прячу неуверенность поглубже в себя, спокойно и смело подхожу к единорогу и почему-то вновь хочу улыбаться.

В отличие от других своих собратьев Роза не спешит нестись вглубь леса, будто стремительный ветер или «грозовой проблеск на тёмном небе» — как выражается Фёдор, цитируя какой-то стих. Она нерешительно топчется возле нас, робко и даже испуганно смотрит на меня своими большими глазами поразительного голубого цвета.

— Покажи себя, Ань! Твой выход, — шутит Фёдор. И тут уж я смотрю на него с ужасом. Он.. что он предлагает мне сделать? И колдун точно не шутит: — Меня она не послушает, попробуй ты.

— Давай, девочка, чего ты боишься? Не трусь, Цветочек, ещё увидимся с тобой. Ну-ну, иди… — мягко улыбаясь, приговариваю я и не узнаю себя. Потому что это и не «я».

«Откуда в тебе столько нежности и ласки, дорогая?» — спрашиваю и понимаю, что: вот это вопрос, на который я пока не могу ответить. Сама удивлена!

Роза лишь топчется на земле, будто пытается спрятаться за маленькую и хрупкую меня (даже если я пока и небольшая, то вряд ли про меня можно сказать хрупкая, совсем нет)!

Гляжу единорога по носу и с немалым удивлением обнаруживаю, что её глаза загораются решимостью. Единорог в последний раз как-то странно фыркает и резво, пусть уступая остальным своим собратьям в скорости, несётся куда-то вдаль. Только ветер свистит ей вслед.

— Единороги умнее лошадей, они всё понимают, хотя сами не говорят, — и вновь Фёдор внезапно возникает рядом со мной.

Мимо нас проносится рыжий с белым пятнышком на носу единорог, и я оборачиваюсь и вижу, что колдун выглядит чем-то очень довольным.

— Молодец. Единороги очень своевольны, даются лишь тому, кому захотят. Обычно нам с Алисой удаётся найти общий язык со всеми «подопечными», — он легко хмыкает, когда произносит это слово, — но Роза стала исключением. В таком случае мы зовём кого-то из других колдунов, но, видимо, ты ей понравилась.

— Я рада, спасибо, — спокойно отвечаю я, но не пытаюсь скрыть, что похвала пришлась мне по душе. Теперь, когда неясный порыв нежности позади, мне гораздо легче дышать и не бояться всего вокруг. Вплоть до собственных эмоций и мыслей.

Приятно сменить род деятельности и иногда погоняться за зайцами полдня, а не сидеть всё это время в школе. И да, «гоняться за зайцами» — нисколько не преувеличение. Следующие пару часов мы с Фёдором носимся за случайно проникшей стайкой мелких зверюшек на территорию дома и двора.

Оказывается, животным просто так обычно не попасть на двор, ибо он защищён неким защитным кругом. Этот какой-то «волшебный барьер» не даёт всем подряд проникать, куда не следует. А ещё мне раскрывается тайна старого сарая, который на самом деле никакой не сарай.

Когда последний заяц покидает двор, Фёдор возвращается к прерванному плану с задачами на сегодня. Я снова не отстаю, потому как мне интересно, что ждёт дальше.

Мы идём по направлению к деревянному сараю близь обрыва. Многоголосый гомон режет уши, стоит только открыть дверь. И это ещё не считая страшного скрипа, с которым отодвигается в сторону дверь!

Фёдор ворчит что-то по этому поводу, но я не могу разобрать, что именно. Под моим сапогом что-то громко не то хрустит, не то трещит. Я морщу нос от бьющего в нос запаха и заставляю себя не обращать на него внимания. После яркого дневного света глаза не сразу привыкают к полутьме помещения, но к счастью, Фёдор включает свет, хлопнув в ладони.

Теперь понятно, что за шум и гам тут стоит: в клетках сидят самые разнообразные зверюшки. Начиная от уже виденных мне зайцев до… волков? Нет, не так: волков с крыльями!

Действительно, из дальнего угла на нас, не отрываясь, глядит самый настоящий, крылатый волк. Рядом с ним в клетке лежит ещё один его собрат, только без «инструментов для полёта» за спиной. Единороги ещё ладно, как-никак они едва ли не самые мифические существа, но о летающих волках я даже никогда не слышала!

Я неприкрыто таращусь на них, ведь это что-то поистине невероятное!

— Кажется, я знаю, что удивит тебя ещё больше, — загадочно улыбается Фёдор и внезапно стягивает бесформенную ткань с клетки.

Вдруг мне кажется, что клетка полыхает, но не успеваю я очнуться, как осознаю, что полыхает само существо в клетке. Небольшая, всего с мой кулачок размером и непомерно огромным хвостом птичка, по телу и перьям которой скользят если не настоящие, то до ужаса реалистичные языки пламени.

— Жар-птица. Она загорается, когда чувствует опасность, но сейчас, я думаю, просто от неожиданности. С ней надо быть осторожной, если пламя единорогов оставит лишь небольшие ожоги и пепел от одежды… — это он про что? Фёдор серьёзно хочет сказать, что попади мы под струю огня Розы, отделались бы парой ожогов, и не стали бы обуглившимися головёшками? — то жар-птица может по-настоящему сжечь. Мне она однажды едва не спалила руку, когда я по глупости перчатки не одел! — делится своей историей Фёдор и, видимо, заметив, каким я взглядом смотрю на птичку, добавляет не слишком уверенно. — А, а-эм-м, для колдунов это повреждение поправимо, но ощущения не самое приятное. А… люди могут восстанавливать потерянные части тела?

— Нет, если лишился, значит, либо всю жизнь будешь без руки, либо придётся ставить протез, — как-то «мрачно-оптимистично» отвечаю я, уже вернув себе спокойствие. Фёдор миг мнётся, а затем интересуется, что такое «протез». Приходится объяснять.

— Так как мы смотрим за заповедником, в наши обязанности входит и забота о раненых зверях, — говорит Фёдор, достаёт с чрезвычайно высокой полки перчатку и, открыв клетку с жар-птицей, аккуратно достаёт птичку. Я настороженно слежу за его действиями и недоумеваю, как огонь не спалит вмиг такую тонкую ткань. Жар-птица почти не оправдывает своего имени, пока сидит на металлическом столе и глазеет по сторонам.

Кажется, это просто птичка с ярко-огненной окраской. Честно говоря, никак не могу понять, что с ней не так, но Фёдор мне объясняет, что дело в высокой температуре огня, а точнее в её отсутствие.

Выглядит жар-птица и её огнь как обычно, но в этом и заключается сложность их разведения: очень сложно понять, когда с ней что-то не так. Эту принесли духи, которые помогают Алисе и Фёдору следить за благополучием заповедника и его животных.

Правда, я не понимаю, как всего два колдуна и несколько гномов могут следить за «огромной», — так выразились Дмитрий и Фёдор, — территорией. Сама я понятия не имею, насколько заповедник велик.

Когда переваливает за полдень, колдун решает сделать перерыв. У меня возражений нет, поэтому мы отправляемся домой. Опять утопая в грязи, бредём к избушке. За то время, пока мы сидели в сарае, начался дождь, который сейчас поливает как из ведра.

Бр-р-р, грязно, а теперь ещё мокро и холодно. Грязь под дождём снова «оживает».

— Алиса не обрадуется… — перед самой дверью бормочет Фёдор, оглядывая себя и меня. Подумав немного, я повторяю его действие.

Моя мама бы пришла в ужас, увидев нас! И ладно бы мы просто промокли под дождём, нет, на нас чистого места не найдёшь. А сейчас мы стоим на крыльце и поливаем грязью ступеньки.

И вот мы, такие «герои», заваливаемся на порог, невольно и сильно пугая брата с сестрой.

Алиса даже от неожиданности роняет кота, которого до этого держала на руках и гладила. Кот с пронзительным визгом приземляется на лапы и скрывается где-то в гостиной. Тимка таращится на нас ещё с большим удивлением, чем раньше, впрочем, в его взгляде по-прежнему легко читается восхищение.

— Привет. Не представляете, какое свинство на улице! Вы хоть когда-нибудь о «канавах» слышали? — интересуюсь я нисколько не ворчливым тоном. Просто спрашиваю.

— Роза буянила, — объясняет наш внешний вид Фёдор. Я не добавляю, что нам пришлось ещё за зайцами побегать, ибо колдун просил меня не рассказывать об этом никому. Полагаю, он что-то сделал или, наоборот, не сделал, из-за чего зайцы и оказались на территории. Подумав, Фёдор ещё добавляет. — Анна молодец! Достойный нам помощник!

При этих словах он хлопает меня по плечу. И это — ошибка.

Грязь летит куда угодно: на стены, ковёр в коридоре, на пол, на Алису с Тимкой. Колдунья бледнеет, но не издаёт ни звука; Тимка, бросив опасливый взгляд на сестру, спешит убраться из коридора.

— Идите в душ, — велит Алиса с каменным лицом. Ей явно хочется наорать на нас, но она молчит.

Фёдор, даже не подумав снять обувь, тянет меня за рукав куртки подольше от недовольной жены.

— Она только вчера, пока ты примеряла платья, купила этот коврик, — тихонько сообщает мне колдун, потому что только я одна не понимаю, что мы такого сделали, из-за чего сердится Алиса. Вряд ли это из-за нашего внешнего вида: она, должно быть, уже привыкла, как-никак много лет следит вместе с Фёдором за заповедником, да и самому колдуну явно не впервой «искупался» в луже. — Третий этаж, первая дверь справа — тебе туда.

Я не сразу понимаю, о чём Фёдор — слишком глубоко задумалась, но потом вспоминаю и киваю в ответ. Насколько мне известно, в тереме три этажа. Сколько комнат, и зачем так много — не знаю, но очень удобно, что мы, все трое, можем одновременно принимать ванну, каждый на своём этаже!

Несмотря на то что переехала я в этот дом ещё два дня назад, нигде помимо гостиной и кухни ещё не была. Что ж… настало время это исправить!

Прихватив нужные вещички, а точнее запихав их в спортивную сумку, я отправляюсь на долгие поиски. Для начала надо найти лестницу. Вот почему мне никто не сказал, где она находится?

Из коридора идёт три одинаковых двери: на кухню, в гостиную и куда-то ещё. Как я обнаруживаю, это «куда-то» — кладовка. Очень и очень пыльная кладовка. Мне определенно не туда. Я обегаю взглядом гостиную и суюсь носом в ещё одну дверь: ура, лестница найдена!

Ещё один повод радоваться: ступеньки не скрепят. Для меня остаётся неясно, почему надо прятать лестницу за дверью на первом этаже, но хорошо, что она выходит прямо на площадку второго и третьего. Судя по звукам, которые доносятся из-за второй справа двери ещё не «моего» этажа, Фёдор уже там.

Площадки второго и третьего этажа практически не отличаются, разве что на втором она квадратная, а на третьем — прямоугольная. Это меня вдруг удивляет, хотя… а что именно я ожидала там увидеть?

Я мгновенно нахожу нужное мне место и тихонько охаю от своего внешнего вида: прямо напротив входа висит зеркало. Нет, я, конечно, знаю, что далеко и очень далеко не чистая, но откуда взялись эти высохшие потоки грязи на лице? На причёску, а точнее волосы смотреть может только человек или колдун со стальными или, хотя бы, крепкими нервами. Ну, а так как я себя отношу если не к первым, то ко вторым точно, внимательно рассматриваю то, что придётся распутывать.

Подумав немного, я прихожу к выводу, что лучший вариант: искупаться вместе с одеждой. Для начала, а потом уже по отдельности. Если бы я заранее знала, чем обернётся мой изначальный план «просто пройтись по доскам и зайти в сторону обрыва», то ни за что не оделась бы так. Одежда колдунов больше к подобному роду деятельности располагает. По крайней мере, сапоги у них все до колена и плащи легче снимаются.

Где-то полтора часа спустя, я, вполне довольная жизнью (будто бы из-за необходимости отмывать одежду и волосы я была особо недовольна) возвращаюсь в гостиную, где пока живу. Ну, я надеюсь, что временно.

Фёдор, как я узнаю от Алисы, опять сидит в сарае, зверюшек лечит. Мне снова идти на улицу как-то лениво, поэтому практически до самого возвращения колдуна я рассматриваю потолок, а затем с интересом начинаю рыться в коробках.

А вы знаете, что у колдунов почему-то нет интернета?

И компьютер не работает… для меня это неожиданно и несколько неудобно. Ладно, за двумя зайцами погонишься — на сосну напорешься, именно поэтому я вначале разузнаю об этом мире побольше, а затем уже буду думать, как починить или заставить ноутбук и остальную технику работать в этом мире.

Очень скоро я убеждаюсь, что дело не в одном компьютере: вся техника без исключения не то чтобы работать отказывается, — нет! — она вообще не включается. Алиса смотрит на меня огромными, широко открытыми глазами, когда я спрашиваю её о проблеме, и отвечает:

— А что это такое?

Но ради новой возможности колдовать, я готова смело лишиться не только интернета! Меня обещали в ближайшее время научить колдовать, и зря я тогда не уточнила, когда именно.

Алиса, кажется, давно остыла, и коврик вновь чист. Такая спокойная жизнь меня напрягает, я всё ищу подвоха и неприятностей, которые, не сомневаюсь, в ближайшем будущем найдут меня.

— Готова поспорить, что это Фёдор. Отлично, спор заключён, — сама с собой разговариваю я, услышав хлопок двери, пока иду проверять догадку и узнавать, кто прав. Я или… снова я.

Оказывается Фёдор. Они о чём-то тихо переговариваются с Алисой, а я возвращаюсь в комнату. Какая разница, о чём они говорят, какая разница, что будет завтра, послезавтра, мне просто скучно.

Скучно. Слишком скучно, тихо. Это бездействие, безделье и спокойствие душит меня… Можно было бы пойти и навязаться в «помощники» к ним, но мой утренний порыв смелости оказался, по-видимому слишком мощным, и сейчас выдавить из себя хоть каплю решимости не получается.

Я резко вскакиваю с пола, листья бумаги разлетаются, и тут в гостиную входят Алиса с Фёдором. Я надеюсь, они не замечают моего мимолетного испуганного взгляда.

— Привет, в чём дело? — беззаботно приветствую их я, на случай, если колдуны всё-таки что-то увидели, и собираю разлетевшиеся бумажки.

— Как ты верно заметила вчера, у нас много комнат, поэтому, предлагаю пойти со мной и выбрать ту из двух, что больше понравиться, — говорит Алиса, и опять на её лице улыбка. Не могу понять: почему она так часто улыбается и, что важнее, чему она радуется?

— Иду! — мгновенно отвечаю я, может, даже поспешнее, чем стоило бы.

Когда мы выходим на лестницу, где-то наверху пропадают шаги Фёдора. Я перепрыгиваю через ступеньку, пока поднимаюсь, потому что так… здесь не принято, если судить, как косится на меня Алиса. Или она смотрит на мои шорты?

Комнаты на выбор располагаются по соседству, и заставляют меня открыть рот от удивления. В первую очередь из-за размера: каждая из них раза в два больше, чем моя прежняя. Обе комнатки мне нравятся, но они… слишком светлые. Это единственный минус, а тот факт, что окна выходят в разные стороны: из одного виден лес, из другого — поляна, меня совсем не смущает, вопреки словам Алисы.

— Ну что? Какая больше нравиться? — спрашивает Алиса, пока я расхаживаю по комнате, чьи окна выходят на лес.

— Этот вид из окна, но кровать и ковёр из той, — шучу я, но (уже в который раз?) Алиса принимает мои слова всерьёз.

— Ну-у… такое сочетание у нас только на третьем этаже… Не думаю, что тебе там понравиться… — неуверенно отвечает колдунья. Моя очередь удивляться. Слова женщины сбивают меня с толку, ведь то была, может и не смешная для неё, но шутка. Мне моя шутка нравиться. — Но если ты хочешь, нам не трудно…

— Можно глянуть? — с идиотской улыбкой от уха до уха, а то и шире, интересуюсь я. Раз уж начала, надо довести дело до умного конца.

По-другому не умею. Но всё же у меня из самой обыденной ситуации крайне редко выходит… выходит то, обо что даже черт не только ногу сломит, но и язык. Вот!

— Пойдём… — отвечает Алиса. Я прекрасно вижу, что колдунья точно не ожидала такого поворота событий. Этот факт греет душу: люблю преподносить в привычную жизнь других «маленькие неожиданности».

Может, стоило предупредить Алису с Фёдора, что с великой и непомерно большой долей вероятности им скучать придётся куда реже? Я ведь не собираюсь просто так просиживать всё время тихо-мирно в теремке. Мне приключений охота!

Предпоследняя ступенька противно скрепит, когда я на неё наступаю, несмотря на то что под Алисой осталась молчалива. Неужели я настолько тяжёлая? Шучу. Я думаю, что всё дело в том, что колдунья ступает мягче и не прыгает через ступеньку. Кстати, Фёдор, кажется, сейчас должен быть здесь, интересно, что ему надо на третьем этаже?

— По-моему, здесь слишком неуютно, да и высоко как-то, — говорит Алиса, открывая дверь с висящей, заржавевшей и разукрашенной наподобие радуги подковой.

— Высоты боишься? — звучит как утверждение, а на деле вопрос. Я предполагаю это, потому что вижу, как ей неуютно находиться здесь, как она бросает взгляды в полутёмные углы комнаты и как мнёт в руках своё платье.

Вот это мне уже больше нравиться! Я шагаю внутрь, и нос тотчас подхватывает еле различимый запах лекарств. Она оказывается чуть больше предыдущих вариантом, но кажется, что напротив — меньше. Такой эффект получается, потому что крыша у терема состоит из «двух половинок».

Немного пыльно, но это дело поправимое. Кровать и ковёр здесь действительно схожи с теми, что находятся в одной из комнат, где я уже побывала. Протираю окно от пыли рукавом и убеждаюсь, что вид из окна тоже отличный. Решение принято.

Несмотря на общую заброшенность комнаты, что я быстро смогу исправить, решено: остаюсь здесь. Для кого-то ужасно жить под крышей, а мне всегда нравилось и продолжает нравиться. Особенно приятно спать, когда идёт дождь!

— Миленько. Можно я сюда перееду? — невинно уточняю я и с удовольствием наблюдаю, как вытягивается в изумлении лицо колдуньи.

— Я ведь пошутила! — восклицает Алиса, чем немало меня поражает. Колдунья умеет шутить? Нет, не верю!

— А я нет, — серьёзно добавляю я, с по-прежнему невозмутимым видом.

— Тут домовой обитает! — выдаёт свой, видимо, последний аргумент Алиса.

— Домовой?! — а вот это уже интересно! Выходит, они в этом мире тоже существуют? Отлично, я хочу с ним познакомиться. — А он, плохой что ли?

— Нет… Ну, просто ворчливый и…

— Да пускай остаётся! — вдруг доносится откуда-то из далёкого угла хриплый голос. Я от неожиданности вздрагиваю: думала, здесь кроме нас никого нет.

Глаза Алисы ползут на лоб. Я широко улыбаюсь, глядя на неё, и на то, как она беспомощно разводит руками и открывает рот. Понятия не имею, чему она удивляется. Подумав немного, я прямо спрашиваю об этом.

— Он никогда не соглашается, чтобы кто-то не просто жил на «его чердаке», так даже просто заходил! — признаётся Алиса получасом позже за ужином. — Хотя, как говориться «где домовой обитает, там счастье и любовь процветает».

Сразу после моего вопроса, колдунья внезапно и чрезвычайно стремительно покидает мою новую комнату, и больше я её не вижу. Так как внятного ответа не только на вопрос, почему колдунья так удивлена, но и можно ли мне жить под самой крышей, я не получаю (чтобы не вышло неловкой, по моим меркам, ситуации), поэтому просто возвращаюсь в гостиную и сажусь читать книжку. Книга-то кстати не моя: я её только из библиотеки взяла, а вернуть не могу, так как кто-то там, — из совета? — посчитал, что вещь может оказаться нужной. Поэтому, с чистой совестью присваиваю немаленький, а весьма увесистый том себе.

За более чем полезным занятием я не замечаю, когда Алиса успевает спуститься на кухню. Прихожу в себя и возвращаюсь с поля битвы короля Артура и его союзников против злых врагов я, только когда Фёдор показательно кашляет надо мной и спрашивает, кто такая Моргана.

— А почему он вдруг согласился, чтобы я жила там? — после пару секунд молчания, аккуратно спрашиваю я. Немного странно, что, если верить словам колдуньи, домовой никого не жалует, а тут вдруг соглашается на постоянного жильца.

— Вот в чём вопрос! — таинственно заявляет Фёдор, снова плавно взмахивая вилкой и едва не роняя кусок котлеты в чашку, после чего спешит положить еду в рот, однако я замечаю в его глазах непонятное веселье.

— Кстати, — внезапно вспоминаю, что так и не получила вразумительного ответа от кого-либо из колдунов. По словом «вразумительный», я подразумеваю «да» или «нет». — А где я таки буду жить?

— Я думал, мы уже это решили. Разве ты не хочешь поселиться рядом с «милейшим» и «очаровательнейшим» существом по имени Кузька-Кусака? — разумеется, это произносит Фёдор, но теперь через его маску таинственности проглядывает улыбка, пока Алиса непривычно вяло ковыряется в своей тарелке и молчит.

На этом вопрос считается исчерпанным. Сегодня ночью я ещё ночую в гостиной, а завтра планирую заняться уборкой. По-правде, я очень и очень не люблю убираться; однако, как всегда есть одно пресловутое, избитое и побитое «НО». Я готова совершить это, на мой взгляд, скучное подвиг, если там, где я этим занимаюсь на самом деле грязно. Или пыльно: чтобы результат был сразу «на глаза», как говориться!

— Но если он хоть что-нибудь тебе сделает — скажи нам, и мы переселим тебя на второй этаж, подальше от него, — под конец ужина замечает Алиса, и я… тем не менее киваю, чтобы не попасть потом впросак.

Вдруг домовой окажется и в самом деле ужасным соседом?