Пять минут, чтобы сделать выбор

Анна Макар, 2020

Сборник рассказов, в каждом из которых перед героем встает нелегкий выбор. Одиннадцать отдельных историй: фантастических, приключенческих, мистических, детективных, трагических. Каждая заставит вас задуматься: "А как бы я поступил на их месте?"

Выбор

1. Один в лесу

В голове дико стучало. Подмышки саднило. Глаза не хотели открываться, они опухли, будто после пьянки. Попытка перевалиться набок тоже не удалась. Мышление медленно возвращалось на место. Я понял, что нахожусь не в своей постели, и даже не в чьей-либо еще. Никакой постели не было вовсе. Я висел! Это обстоятельство до того меня напугало, что я разодрал-таки сопротивляющиеся глаза и обомлел. Перед моим лицом густо росли листья. Я зажмурился и досчитал до десяти. Пусть все исчезнет! Но раздражение под мышками никуда не делось. Пение птиц на все голоса, казалось, зазвучало только сильнее. Я снова открыл глаза.

— Что за черт?! — прошипел я, и ящерица, вальяжно растянувшаяся на ветке, скользнула прочь.

Мое тело оказалось подвешенным на ремнях. В ветвях над головой запутался парашют. Откуда это? Я никогда не прыгал с парашютом. Где я? Как я тут оказался? На меня накатила паника. Я закричал: «Э-э-эй! Лю-юди!», — и задергал ногами, о чем мгновенно пожалел, потому что резко провалился вниз на полметра.

Я закрыл глаза и попытался успокоиться. Глубоко вздохнув, медленно выдыхал. Так я провисел с минуту. Хотя трудно было судить о времени. Потом снова открыл глаза. Ящерица вернулась на свое место и теперь лупоглазо смотрела на меня.

— Пш! — зыркнул я на нее, и она снова исчезла.

Решив, что паникой не поможешь, я заставил себя думать трезво. Первым делом нужно спуститься на землю, а потом уже разберусь, как я вообще сюда попал. Из-за густой листвы было не видно, насколько высоко я очутился. Но непроглядная зелень сверху давала надежду, что не на вершине. К тому же ящерица вряд ли бы забралась слишком высоко. Хоть какая-то польза в этой страхолюдине.

Очень хотелось в туалет. Справить нужду в таком положении было невозможно, так как доступ к моим интимным частям тела ограничивали ремни. Делать нечего. Иного пути спуститься у меня не было, и я просто нажал на застежки. Ремни отстегнулись. Я полетел вниз, попытался сгруппироваться, но не успел. Земля встретила меня слишком быстро. Левую ногу пронзила острая боль, я вскрикнул и упал набок. Пролежав так какое-то время и любовно баюкая свою ногу, я все-таки собрался с духом, встал, с невероятным облегчением справил нужду и осмотрелся. Да, никаких опознавательных знаков. Я мог быть в любой части Земли, кроме разве что Антарктиды, а то и вообще на какой-нибудь Альфа-центавре. Кто докажет, что там нет таких лесов? Подняв взгляд вверх, я оценил преодоленное расстояние. Метра три — не меньше. Хорошо, не сломал ногу. Густая трава и толстый слой прошлогодних листьев отлично смягчили падение.

Я растер многострадальные подмышки. Сколько я там провисел, что их так натерло? И почему их вообще натерло? Я думал, парашютные ремни должны быть удобными.

Судя по солнечному свету, пробивающемуся сквозь деревья сверху, сейчас день. Деревья вокруг толстые, повсюду валежник, высокая густая трава и никаких намеков на тропинку. Лес явно дикий. Насколько я мог судить, такие леса находятся где-то в средней полосе. Надеюсь, что все-таки в средней полосе Земли. Я глупо хохотнул.

Я подошел к одному из наиболее толстых деревьев и удобно устроился в его корнях. Нужно было спокойно продумать план. Для начала осмотреть себя. На ногах кроссовки, уже хорошо. Джинсы. Какой идиот прыгает с парашютом в джинсах?! Спортивная олимпийка, простая футболка с надписью «Just do it». Странно, но этих вещей я не узнавал.

В голове всплыло имя — Ник, но я сомневался, что это мое имя, потому что ничего кроме него о себе вспомнить не мог.

Как ни странно, страшно мне не было. Скорее я был ошеломлен. Я что же решил прыгнуть с парашютом и так перепугался, что потерял память? Голова-то была не повреждена.

Я обшарил карманы и с облегчением обнаружил в кофте складной нож. В джинсах только пару смятых билетов, к сожалению, нечитаемых, так что извлечь какую-то информацию касательно моей личности не удалось. Без зазрения совести я отбросил их в сторону. Не в моей ситуации заботиться о чистоте природы. Больше с собой ничего не было.

Засиживаться было некогда. Я встал и направился в сторону, к которой висел спиной. Маловероятно, что прилетел я именно оттуда, но что-то же нужно выбрать.

Я продвигался медленно из-за густо переплетенных веток кустарников, чаще всего колючих и цепляющихся за одежду. К тому же я старался запомнить путь, чтобы не блуждать по кругу. Для этого специально ломал ветки и, где возможно, делал зарубки на стволах деревьев. Ориентироваться по солнцу было сложно, так как его самого не было видно сквозь листву, но кое-где было понятно, откуда падает свет по теням от деревьев. Нога не беспокоила, я был больше чем уверен, что до поры до времени. Хотелось есть, но собрать часто встречающиеся ягоды с кустов я не решался. Вдруг отрава какая. В чем-в чем, а в том, что не ботаник, и не смог бы отличить волчью ягоду от брусники, я был уверен. А всем известная малина, к сожалению, не попадалась.

Когда редкие пробирающиеся сквозь чащу солнечные лучи уже падали косо, я обнаружил ручей и набросился на воду, совсем позабыв о том, что она могла быть грязной. Это меня обнадежило, ведь где вода — там люди. Недалеко я нашел исток ручейка — подземный ключ. Отлично! Значит, о чистоте беспокоиться и не стоило. Я почти весело направился вслед за бегущим ручейком. Однако чуть не расплакался, когда спустя полчаса ручей скатился с крутого обрыва в овраг. На свободном пространстве резко подул слишком свежий ветерок, не принесший никаких радостных вестей. Хоть бы почуять запах бензина или моря. Нет — только аромат леса. На другой стороне кроме деревьев не было видно ничего. Ни линий электропередач, ни самолетов. Но сам вид голубого неба меня слегка успокоил. А то несколько часов, проведенных в буйстве зеленых красок, уже начинал действовать на нервы.

Темнело, а я преодолел не так много. Мой внутренний скептик заявлял о пяти километрах, но нога, начинающая теперь пульсировать, кричала, что позади все десять. Я был склонен к тому, что истина где-то посередине. Нужно было устроить ночлег. Вариантов у меня было немного. Я нашел удобное дерево и забрался на него. Нашел две почти параллельно растущих ветки. Перекинул ноги через них и откинулся назад. Пока я укладывался, стемнело окончательно. Единственным пятном в окружающей тьме была надпись у меня на футболке, нарисованная светящейся краской. Но и она пропала, когда я застегнул до самого горла олимпийку. Холодало.

2.Больше не один

Я проснулся с дикой болью в спине. Не самое удобное ложе. Надо было хоть веток каких постелить, чтоб помягче. Я, еле-еле разогнувшись, слез с дерева. Ногу прострелила боль, она немного опухла. Не тратя время зря, снова пустился в путь. Сегодня нужно выйти к людям, иначе завтра меня уже одолеет такая усталость, что я не смогу преодолеть даже вчерашнее расстояние.

От голода плохо соображали мозги. Вопрос «Что произошло?» бился в голове, мешая думать о насущном. В итоге я крупно облажался, на первом отрезке пути забыл делать метки. В панике я чуть не бросился искать обратную дорогу, потом плюнул. Собственно, куда мне возвращаться? К парашюту. Смешно! Дальше я сознательно отказался от меток. Путь сейчас шел под уклон, так что пока не заблужусь и не буду мотаться по кругу.

Гора становилась все круче. Спускаться было тяжело, я стал чаще оскальзываться, за что нога была совсем не благодарна. Пришлось устроить перерыв. Я сел, где стоял. Отсюда снова было видно небо. Я, видимо, находился на склоне того же обрыва, только чуть дальше. Крупная растительность становилась реже. То там, то здесь торчали небольшие кустарники. Основную же массу составляла какая-то колючая трава и клевер, отчего склон вдалеке казался сплошь сиреневым.

Остаток пути до низа я преодолел быстро за счет того, что половину его проехал на заднице. Искательницу приключений защитили прочные джинсы, а вот олимпийка задралась. Поясница жестоко пострадала, была сплошь исцарапана и теперь ее щипало.

В овраге протекал ручей. Я надеялся, что тот самый, вчерашний, встретить его было приятно будто старого приятеля. Но он был намного шире и глубже, думаю, в самом глубоком месте здесь могло доходить и до колена. От меня нещадно пахло, если не сказать воняло. Потому, напившись, и наевшись в обилии растущей здесь земляники (к слову, голод она нисколько не утолила), я решил освежиться, насколько это возможно. Я разделся, постирал футболку и повесил ее на ближайший куст. Ого! На правом плече до самого локтя красовалась татуировка. Странного вида татуировка, хочу я сказать. Длинное двадцатизначное число. Я завороженно провел по ней пальцами. Каждая цифра четко выделялась, как в книгах для слепых. Что бы это могло значить? Счет в банке, какие-то даты, написанные без точек и пробелов? На этом идеи закончились. Пытаясь предпринять хоть что-то, я произнес эти цифры вслух.

И тут на меня словно кадры из фильма хлынули воспоминания…

Я сижу в светлом офисе с панорамными окнами, через стол ко мне наклонился представительный мужчина в темном костюме. Передо мной расстелена карта, где в устье реки стоит отметка.

Я в темной комнате пожимаю руку десятку мужчин.

Я в тату-салоне крепко сжимаю зубы.

Я и тот же представительный мужчина, только уже в военной форме, в самолете. Он дружески хлопает меня по спине и протягивает флакончик. Я залпом выпиваю его, делаю шаг и лечу вниз.

— Это код, — прошептал я.

Только вот что это за код мне не сказали. Боже, и почему я в это ввязался?! Эти воспоминания почему-то приходить не хотели. Осознав, что я оказался здесь не случайно, мне стало немного страшно. Возникло ощущение, что за мной следят. Я огляделся, естественно, никого не было.

Надеясь на новые улики, я разделся догола и осмотрел себя целиком. Пытаясь добраться до спины, я чуть не свернул себе шею, но так ничего и не увидел. Но на ощупь там было гладко.

На бедре, где, по моему мнению, не самое уместное положение для тату на мужском теле, значилось «Вера + Илья = Николай». Тьфу ты! Татуировка тоже была далеко не мужественной. Хорошо хоть не на пояснице и не обвел красным сердечком. Не знаю, зачем я сделал это тату, одно ясно, я — Илья, Ник — это сынок, а Вера — его мать.

Произнеся все это вслух (согласен, странно, но помогает), я увидел, как наяву, красивую девушку. Она смеялась, нависая надо мной, ее темные волосы щекотали лицо.

Увидел пухлого мальчугана, прыгающего на кровати.

Я невольно улыбнулся.

И тут издалека послышался шум, кто-то приближался. Сначала я подумал, что зверь: волк или медведь. Совсем не хотелось бы встречаться с ними. Но потом услышал голоса. Первая реакция — радость, люди, наконец! Но вспомнив о своей непонятной миссии, я решил повременить и не бросаться им на шею. Собрал вещи и прямо как был, голышом, спрятался в единственное доступное убежище — за куст. Я скрючился и замер, старался даже не дышать. Тихое журчание ручейка не могло бы заглушить шума, если б я попытался взобраться наверх. Судя по голосам, людей было двое. Оба мужчины. Они приближались.

— Он где-то здесь! — сказал один.

— Найдем, не дрейфь, — ответил второй.

Они точно говорили обо мне. Мое сердце ушло в пятки: футболка так и осталась висеть на кусте.

3.Тарабарщина

Мне было страшно. Они ищут меня. Они начнут пытать меня! И я никогда не вернусь к жене и сыну, которых даже не помню толком.

— И где ж ты слов таких нахватался, Иван? — сказал первый голос. Теперь явно слышался деревенский акцент.

— Прости, батюшка.

Батюшка?! Священники что ли? От любопытства я чуть не выполз из убежища, но сдержался.

— Смотри-ка, чего это там. Бесовская одежа, не иначе.

Ну все! Заметили! Я сжался еще больше, будто так мог стать невидимкой. Один из них подошел ближе. Куст затрясся, сообщая мне, что футболки на нем больше нет.

— И чего это?

— Оже кто крамолу какую задумал? — испуганно произнес тот.

Чего?! «Крамолу»? Что за слова вообще? Чудики! Походу оставлять меня в покое эти двое не собирались, к тому же я заключил, что они вполне безобидные. Я встал. Куст прикрывал меня по пояс. Они вздрогнули. Воспользовавшись заминкой, я сумел рассмотреть их. На них были простые холщовые рубахи, перевязанные веревкой, и бесформенные штаны. С глубоким облегчением я обнаружил, что оружия при них не было.

— Елико ты будешь? — сказал сгорбленный старик с белой бородой до пояса.

— Чего буду? — я непонимающе уставился на него.

— Отнуду грядешь? — второй чудик, тот, что помоложе, пытался расшифровать вопрос, но только запутал меня еще сильнее. Я непонимающе хлопал глазами.

— Любо заточный? — обратился молодой к старику. Тот пожал плечами.

Они перемолвились еще парой фраз, из которых я разобрал только отдельные слова «дом» и «бдить». Затем старик направился туда, откуда пришел. А молодой жестами позвал меня за собой, бросив футболку обратно на куст. Я быстро натянул джинсы, завязал кроссовки. Олимпийку надевать не стал, футболка была еще влажная, не хотелось намочить еще и кофту.

Старик ушел уже довольно далеко, скрывшись за поворотом оврага. Молодой ждал меня в зоне видимости. Когда я был готов, он снова помахал руками и заторопился вслед за отцом. Я пошел за ними. А какой еще у меня выход? Мы шли вдоль ручья долго, так долго, что нога снова начала ныть, я хромал. Ручеек постепенно становился шире, вода в нем бежала все веселей. Несколько раз я пытался завязать беседу.

— Иван? — спросил я его. — А я — Илья!

Тот смерил меня неприязненным взглядом и ничего не ответил. Во второй раз, когда нога уже отказывалась меня слушаться, я спросил, далеко ли осталось. Молодой только покачал головой, даже не повернувшись. Я не мог с уверенностью сказать, действительно ли это был ответ на мой вопрос, у него тик такой или он просто отмахнулся от комаров, обитающих здесь в изобилии. Смеркалось. Очень не хотелось бы снова заночевать на дереве. И как только я снова отрыл рот, чтобы потребовать ответов, склоны оврага резко расступились, и мы оказались на широкой поляне, окруженной плотной стеной деревьев. Молодой встал как вкопанный и жестом велел мне остановиться. Здесь стояли три небольших строения из бревен и плохо обработанных досок. Я невольно улыбнулся. За простыми заборами стоял скот, несколько коров, свиньи. Куры гуляли сами по себе. Где-то слышалось ржание коня. Через полянку под деревья убегал уже не тонкий ручеек, а поток, имеющий право зваться небольшой речушкой.

Возле строений я заметил несколько человек. Среди них был и старик. Он жестикулировал, указывая на меня. Когда все скрылись, молодой перешел ручеек по перекинутым через него шатким доскам и направился к крайнему, более или менее похожему на дом строению. Я направился за ним, надев по пути олимпийку, чтоб прикрыть тату, для перестраховки. С виду божьи одуванчики, но кто их знает?!

Вблизи «дом» выглядел еще отвратительней. У нас сараи бывают приличнее. Неужели они здесь постоянно живут? Доски почернели и кое-где подгнили. В щели между ними могла пролезть целая рука. Я задался вопросом, почему бы им не построить нормальный сруб, благо халявного материала вокруг достаточно. Но не успел как следует подумать. Молодой вошел внутрь, позвал меня за собой.

Внутри, однако, все выглядело лучше. «Дырявые» стены для тепла были завешаны ковром. Имелась вполне приличная кровать, за пару часов сна на которой я сейчас продал бы душу, не говоря уже о злополучном коде на моем плече. Свет падал только из двери и одинокой свечи на массивном столе. За ним сидел человек, так контрастирующий с окружающей обстановкой, что я чуть не рассмеялся. Мужчина в черном строгом костюме улыбнулся и развел руки, словно зовя меня в объятия: «Илья-я!», — протянул он. — «Мы тебя заждались!»

Я нахмурился. Мне было страшно.

4.Дети

Со страху до меня не сразу дошло, что это не настоящий человек, а очень реалистичная голограмма, проецируемая из белого со скругленными углами кубика не больше ладони, стоящего возле свечи. И откуда у них такие технологии?!

— Садись! — сказал мужчина и усмехнулся. — Не бойся ты!

Я ошеломленно сел на низкий табурет на трех ножках. Вот уж такого я точно не ожидал!

— Ну что, Илья, как добрался? — он расхохотался.

— Вообще-то не очень хорошо, — честно сказать, я не знал, что он хочет услышать. Он! Тот самый мужчина, который был в моих видениях. — Почему я здесь?

— Ты что не помнишь?

— Я помню, вы мне дали выпить какую-то ерунду и подозреваю, что именно поэтому ничего и не помню.

— Это верно. Но ты не должен был забыть своей миссии, только… эээ… об остальном.

— О чем?

— Сейчас это неважно. Сейчас выслушай меня внимательно. Не перебивай. Куб может разрядиться, и у тебя не будет возможности со мной связаться…

— Но! Как я попаду домой? — испуганно спросил я.

— Не перебивай! — рявкнул мужчина. — Главное, ты должен найти причину, куда пропадают дети и почему! Первый ребенок пропал именно здесь. На данный момент в розыске уже пятнадцать детей от трех до четырнадцати лет, и есть подозрения, что все эти случаи связаны между собой. Допроси всех отшельников. Осмотри местность. А потом ты найдешь, как выбраться.

— А что с моей семьей? Они знают, где я?

Мужчина слегка замялся, и тут куб погас.

Я подскочил к аппарату, бессмысленно потряс его в руках и заорал «Что с моей семьей?!». Молодой испуганно посмотрел на меня и попятился, видимо, опасаясь, что я могу наброситься и на него. Я сел обратно на уродливый табурет и уронил голову на руки, пытаясь осознать услышанное. Что за бред?! Какие дети? И при чем здесь этот идиотский код? Я поднял глаза на молодого.

— Тебя Иван зовут?

Он кивнул. Ну, наконец-то, хоть какое-то взаимопонимание.

— Ты знаешь, что с моей семьей?

Иван покачал головой.

— А что ты знаешь? Рассказывай!

— Не велено! — тихо ответил он.

— Твою ж мать! — тихо выругался я.

— Идем, отведу к тому, аже может баять! — я покачал головой, еще удивляясь их странной манере разговаривать, но все же пошел за ним. Не по словам, а по интонации, я понял, что Иван отведет меня к человеку, который сможет мне хоть что-то доходчиво объяснить.

Мы прошли через двор, мимо шныряющих в беспорядке кур и гусей, мимо длинного барака (из покосившихся окон выглядывали любопытные, но испуганные лица) и, наконец, остановились перед небольшим домиком, стены которого еще не упали вопреки всем законам физики. Как я узнал позже, с задней стороны его подперли крепкими бревнами. Внутри этого домика сидел на низкой лавке сгорбленный старик, он вполне мог сгодиться в отцы тому дедку, который встретил меня в лесу вместе с Иваном. Его кожа казалась хрупкой как рисовая бумага, полупрозрачные белесые волосы напомнили мне китайскую лапшу — фунчозу, и я еле-еле успел сдержать смешок. Одет старик был в перевязанный на поясе мешок из-под картошки, иначе не скажешь, такой же грязный и бесформенный.

— Доброго здравия! — тихо сказал Иван и поклонился.

Дед поднял глаза. Они были до того бесцветные, что стало жутковато. Он указал тонким скрюченным пальцем на дверь и тихим голосом проскрипел: «Иван, гряди вон и докамест подожди подле избы». Иван поклонился, попятился и прикрыл за собой дверь. Как только дверь закрылась (среди этих психов мне уже хотелось сказать — затворилась), старик неожиданно твердым голосом без всяких старинных наречий сказал: «Сядь!». Я подчинился и опустился на лавку у противоположной стены.

— Слушай! — начал старик. — Я знаю, кто ты, знаю, кто тебя прислал. Поэтому можешь ничего не говорить. Я здесь главный, и эти ослы, — он махнул в сторону Ивана, ожидающего за дверью, — мне доверяют. Но у нас пропало трое детей, и народ вот-вот взбунтуется. Ты должен их найти, или хотя бы найти виноватых.

На этом он закончил и, казалось, ожидал, что я встану и побегу искать детей. Но я не двинулся с места.

— Подождите! Я ничего не понимаю. Почему я? Я не смогу вам помочь. Я не знаю ни леса, ни вас, ни ваших детей.

— Иван будет твоим проводником. Возьми с собой Алешку, он хороший следопыт.

— Ну, так а этот Алешка не может найти их без меня? Я-то не следопыт!

— Нет! — отрезал старик. — Уходи!

Я вышел на улицу. Иван вопросительно уставился на меня. Я пожал плечами, вздохнул и сказал: «Алешка нужен».

— Обожди, — сказал Иван и убежал в барак.

Я уже стал привыкать к их речи, что мне совсем (отнюдь, черт бы их побрал!) не нравилось. Через пару минут он вернулся на пару с беловолосым парнем лет двадцати, как и сам Иван. Мы, не сговариваясь, двинулись в сторону леса, противоположную той, из которой до этого пришли. Лесная тропинка петляла под густой кроной деревьев, то спускалась в небольшие овраги, то поднималась на холмы.

— Куда мы идем? — спросил не меньше чем через час ходьбы. — У меня вообще-то нога болит.

— Так ты же нас ведешь! — сказал Алешка.

— Я?! Я знать не знаю вашего леса, — вскипел я. — Куда я могу вас вести?! Мне даже никто толком не сказал, что за дети у вас пропали и как.

— Хорошо. Я расскажу, — сказал Алешка. Он, видимо, неплохо владел нормальной речью, но забавно растягивал гласные, особенно «о».

— Не велено! — испугался Иван.

На это Алешка лишь махнул рукой и сел, мы последовали его примеру.

— Пропала моя сестра, — начал он, — поэтому я не могу остаться равнодушным. Кто-то с лихой крамолой восхитил ее ночью, прямо из барака! Прямо перед носом у матушки. Сестре-то всего четыре года от роду. Мать в страшном горе. Я искал, сам искал, но ничего не нашел.

— Я боюсь, что тоже ничего не смогу сделать, — прошептал я, но он будто не слышал.

— Мы решили, что она могла сама пойти ночью в лес, глупая же совсем. Но на следующую ночь пропал еще мальчик, тому уж десять лет. А таче — еще восьмилетняя девочка, дочь моего божатого. Докамест мы не установили еженощный караул окрест домов. Ноли все прекратилось. Но потом Старейшина сказал, что в городе деяти то же самое, и велел никому не ходить по одному, даже взрослым и даже днем. Опосля он принес бесовскую вещицу и велел искать тебя. Вот Михей и Иван тебя и нашли. Старейшина ведает больше нашего, он сказал, что ты поможешь.

Когда он закончил, оба парня уставились на меня, будто теперь я в озарении хлопну ладонью по лбу и достану их детей из-за соседнего дерева. Я покачал головой.

— Нет, парни, я не знаю. Те, кто меня сюда послал, ну, тот мужик на голограмме, ну из этой вашей бесовской штуки, — раздраженно добавил я, глядя на их непонимающие лица. — Так вот, тот мужик, сделал так, чтобы я забыл что-то, но перестарался, и я забыл совсем все. Я только перед тем, как вы меня нашли, вспомнил свое гребаное имя. Я постараюсь вам помочь, но помогите сначала вы мне все это понять! — только теперь я обнаружил, что вскочил на ноги.

Конец ознакомительного фрагмента.