Ириска на счастье

Анна Николаевна Бурчик (2019)

Не всё то золото, что блестит. Эта нехитрая истина сопровождала Наину последние несколько лет. Можно ли познать сказку, окунуться с головой в любовь, когда будущего нет?

Глава 5

(Наина)

Дни в больнице текли размеренно, если не сказать — тащились кое-как. Через пять дней меня перевели из реанимации в обычную палату. Мама хотела, чтобы комната была отдельная, но я настояла на общей палате. Мне выделили место у окна в комнате на пять человек. Большое помещение было залито солнцем на протяжении всего дня. Соседки оказались разговорчивыми и интересными, у каждой своя болячка и не только физическая.

Со сломанной рукой, закутанной в неподвижную повязку, было сложно. Я практически не могла ничего сделать левой конечностью. Не привыкла. Я правша, а левая так, для поддержки всегда была. Теперь пришлось напрягать ее, вот только не получалось совсем. Всей палатой учили меня пользоваться невостребованной рукой. Когда завтракали, было легко, ложку я держала вроде бы неплохо. А вот с телефоном вышло немного смешно. Корявые пальцы, не приспособленные набирать ни текст, ни телефонные номера, тыкали куда попало. В конечном итоге я кое-как смогла открыть в приложении своего нового гаджета электронную почту и написать своей старосте.

Мама принесла мне новый смартфон, а старый пришлось выбросить. Он не выдержал встречи с твердой поверхностью асфальта, хоть и был в рюкзаке. Теперь и сумку придется покупать другую. Опять расходы, ненужные траты. Я обреченно вздохнула. Не хочу лишних затрат со стороны родителей, но их пока не избежать. Я пока вишу на их шеях.

— Ная, я занесла в контакты наши с папой телефоны. Тариф подходящий и для интернета, если тебе нужно связаться со старостой, — улыбалась мама.

На ее круглом лице улыбка была подобна солнышку, освещая все вокруг. Она всегда старалась предугадать мои потребности и воплощала в жизнь все, что считала нужным. Я так рада, что они удочерили меня тогда.

— Спасибо, мам, — я улыбалась в ответ. — Я сегодня же свяжусь с Аленкой, надо взять темы пропущенных занятий. Они должны были распределить темы для курсовых по дизайну. Ой, а как же я рисовать-то буду?

Моя улыбка померкла. Эта курсовая очень важна. Летом практика, и я должна буду предоставить проект дизайна определенной комнаты, будь это детская, ванная или гостиная. А потом, когда мой проект воплотится, сделать видео или фотоотчет. Но, если моя правая рука не восстановится полностью, я не смогу создать этот проект. И дело не в дизайнерских программах. Нас учат применять художественный подход — рисовать на ватманах. Это интересней и проще, по крайней мере, для меня. Я очень люблю рисовать.

— Ничего страшного, Ная, — мама положила свою мягкую ладонь на мою левую руку и сжала ее. — К лету твоя рука восстановится, а отчет вам предоставлять в сентябре. У тебя все получится. Не переживай.

— Но гипс будет мешать… — возразила я.

— Его снимут в начале мая, — обнадежила мама. — Только рентген сделают и снимут. А руку будешь разрабатывать не спеша, и проект закончишь в срок. Ты же у меня умница. Я в тебя верю. И папа поможет.

Она наклонилась и поцеловала меня в висок. Мы сидели в палате и тихонько разговаривали. Некоторые соседки дремали, а кто и вышел погулять. Мама приходила каждый день и приносила что-нибудь вкусненькое, а потом мы болтали несколько часов. Ее не выгоняли из палаты, пока она сама не спохватится, что уже поздно или нужно что-то сделать.

— А эти фрукты откуда? — удивленно спросила мама, смотря на мою прикроватную тумбочку. — Я не приносила тебе абрикосы и орехи.

— Не знаю, я проснулась утром, а они уже здесь, — пожала плечами. — И никто ничего не видел и не знает.

— Может у тебя поклонник завелся? — хихикнула мама.

— Я бы знала, — отмахнулась я. — Скорее всего, кто-нибудь перепутал. Думаю, надо унести их медсестре, пусть раздаст детям.

— Хорошо, а что говорит Тимур Семенович? — как бы невзначай поинтересовалась мама. — Он же тебя наблюдает?

— Да нет, меня наблюдает Ольга Солгановна. Она терапевт. Придет, послушает, пальчиком потыкает, фонариком в глаза посветит, что-нибудь спросит и уходит.

— И это весь осмотр?

— Ну, да. У нее и без меня еще три палаты клиентов, — усмехнулась я. — Да и не люблю я пристальное наблюдение, ты же знаешь.

— Ладно, я поищу Тимура Семеновича, может он мне расскажет, как так получилось, что мою девочку наблюдает этот терапевт, — серьезно сказала мама.

Мы еще немного поболтали, и мама засобиралась домой. Как обычно она чмокнула меня в лоб и пожелала скорейшего выздоровления, сказала, что завтра придет попозже и просила не скучать. А скучать я точно не буду, у меня несколько важных переговоров на повестке дня.

Закончив с Аленкой и получив тему по обустройству гостиной примерно в тридцать квадратов, я решила прогуляться до поста медсестры и прихватила фрукты и орехи. Сейчас я могу бегать и прыгать, как сайгак по горам, а вот раньше мне не разрешали, да и тело меня совсем не слушалось. Первые дни мне часто кололи обезболивающие препараты, а когда разрешили встать и вытащили мочевыводящий катетер, я чуть не взвыла от увиденных синяков и ссадин. Это нехило так меня приложили. Организм в целом был в плачевном состоянии, а лицо так и подавно. Вся правая сторона была багровой от царапин, покрытых корочкой. Спасибо хоть одним переломом отделалась и небольшим сотрясением.

Я вышла из палаты, держа в левой руке пакет с продуктами. Неспешным шагом направилась к столу медсестер в дальнем углу длинного коридора. Проходя мимо большого холла, остановилась. Мое внимание привлек репортаж местных новостей, что мэр нашего города собирается уходить с поста. А вот когда озвучили имена возможных кандидатов на освобождающееся место, ноги мои не выдержали и подкосились. Я осела на пол, где и стояла. Нет, не упала, не завалилась в беспамятстве, просто села на колени, а подняться самостоятельно уже не смогла.

Невидящим взглядом смотрела в экран телевизора и уже ничего не слышала. Перед глазами мелькали какие-то воспоминания, но я не хотела за них цепляться. Почему-то я знала, что если вспомню, мне будет очень больно. Я не хотела это вспоминать, не хотела боли, не хотела ничего.

Меня толкали, меня поднимали, что-то спрашивали. Все звуки слились в один гул, не разобрать толком, где чей. В глаза ударил свет фонарика, но мне было все равно. Я не могла уложить в своей голове, что мэр может передать свое кресло своему же сыну. Сын. Борис Покровский. Он еще молод, и не удивлюсь, что его образование ему купил его папочка. Оболтус, выпендрежник, изворотливый и мерзкий тип. И с ним у меня связаны плохие воспоминания, которые ворошить не хочется.

Я с трудом моргнула. Глаза закрылись, и, словно жалюзи со скрипом, поднялись веки. Взгляд после яркого света долго фокусировался, но я смогла разглядеть перед собой лицо. Приятное, немного заостренные черты. Черные волосы как всегда в художественном беспорядке. Темные глаза смотрели пристально и с беспокойством. Очень напряжен и взвинчен.

— Наина, Наина, ты меня слышишь? — тихий голос пробрался в уши, когда я осмысленно на него посмотрела. — Что случилось? Ты что-то вспомнила?

Я огляделась. Не знакомая мне палата. Одна кровать, большое окно, рядом кресло. А этот сидит на постели и держит меня за плечи. Осторожно, даже нежно. И никого рядом нет. Только я и он.

— Н-нет, — собралась я. Голос дрожал, а язык не слушался.

Взгляд Тимура стал испытующим. Мне ни разу не поверили. Чует ложь? Ах, да, я и забыла, что он хищник. Значит, будет пытать?

— Что ты вспомнила? — тихий вкрадчивый голос.

— Н-ни-чего, — снова попыталась я. Эти воспоминания так глубоко были спрятаны. Разговаривать на эти темы с посторонним человеком, точнее волком, я не могу и не хочу. Ни за что!

— Не расскажешь, — констатировал врач, а его пальцы аккуратно поглаживали мои плечи. Это успокаивало, но и пугало одновременно. — А куда ты шла, когда это произошло?

Куда? Я… Мне нужно было что-то важное сделать…

— К медсестре.

— Зачем?

— Отдать фрукты детям. Я все не съем, и тем более я не знаю, кто их принес, — пропищала я, поглощенная его темными омутами.

— А орехи?

— Тоже, — выдохнула я. Чувствую силы покидают меня, или мне опять успокоительное поставили.

— Отдыхай, Ная.

Меня положили на подушку и прикрыли пледом. Глаза начали закрываться сами. Уже проваливаясь в сон, ощутила, как моей головы коснулись носом и втянули воздух. Меня нюхают? Да, ладно, главное не больно, остальное стерплю.

— Когда-нибудь ты расскажешь мне эту историю, — с надеждой произнес знакомый голос с легким рычанием.

(Тимур)

Наконец-то жизнь возвращается в обычное русло. Ну, с некоторыми усовершенствованиями. Старший брат вернулся, повзрослел, образумился. Родители успокоились, что их сын стал самостоятельным, серьезным и матерым волком. В больнице у меня все тоже хорошо. Операции, обходы, все как всегда.

Девочка Беловых идет на поправку. Сильный молодой организм борется за свою хозяйку. Синяки и ушибы начали тускнеть, кожа приобретает легкий румянец. Продержал ее в реанимации пять дней после пробуждения, но потом все равно пришлось переводить в терапию. Хотел настоять на отдельной палате, но никакие уговоры не помогли. Упертая и упрямая пациентка выдалась. Как с ней родители справляются, или это она из-за меня? А, может, из-за брата? Кто ж разберет эти милые женские головы.

Пока она в реанимации лежала, я частенько наведывался к ней по ночам, когда медсестра за стеклом спала. Так, чтобы меня никто не видел. Не хотел привлекать внимания ни к себе, ни к девочке. Проберусь к ней тихо-тихо, сяду на краешек кровати, а она, словно чувствует мое присутствие, голову ко мне повернет и дальше спит. Дескать, знаю я, что ты здесь.

Первые мои вылазки в ее палату я считал разведкой. Очень хотел узнать, что она собой представляет, и чем зацепила брата. А потом сам зацепился. Признаюсь, ее запах без примеси лекарств и всей дезинфекции просто сбивает с толку. Ну, не смог я удержаться, чтобы не понюхать ее. Сладкий-сладкий с легкой горчинкой аромат, как в детстве конфеты «Ирис кис-кис». А волки любят сладенькое. От первого вдоха голова закружилась, а волк заскребся внутри, еле удержался от обращения. В волчьем облике все намного острее ощущаешь, вот зверь и рвался наружу. А потом, как наркоман ходил в ее палату за новой дозой этих ощущений.

С Артемом на эту тему не говорили, но каждый раз я чувствовал его желание спросить о ней. Несколько раз пробовал открыть рот, но он сам меня затыкал каким-нибудь вопросом или просьбой. О Наине ни слова. Даже как-то обидно. Я хотел его позлить хоть чуточку, ведь знаю, что она ему понравилась, так в чем проблема?

Примерно в послеобеденное время, когда еще в больнице тихий час, мой телефон раздался трелью входящего вызова. Я сидел в своем кабинете и изучал карточки пациентов. Одних надо готовить на плановые операции, другие еще потерпят, а третьи, как и Наина, уже выздоравливают. Устал, потянулся и взял орущую на все помещение трубку.

— Да.

— Тим, здорова!

— Привет Тем!

— У меня отличные новости! Сможешь сегодня вечером приехать в стаю? — возбужденно сказал брат.

— К чему такая срочность?

— Есть тут одно занимательное дельце… — заинтересовал меня Артем. Вижу, как он руки потирает и такой довольный.

— Пока не могу точно сказать. У меня скоро обход, — вздохнул я. — Да, и операции никто не отменял.

— Решай все сегодня, вечером тебя жду. Ты будешь в шоке, что я нашел! Это перевернет все! — настаивал брат.

— Ладно, я посмотрю, что можно сделать.

Я убрал телефон в карман, собрал карты пациентов и пошел в терапию. У меня дел выше крыши, а тут Темыча приспичило увидеться. Первым делом отдал карты медсестре и объяснил, когда и что нужно сделать. Потом пошел уточнить график операций на эту неделю. Я остановился в холле, по телевизору шел репортаж о жизни нашего города. Как раз выступал мер. Он решил не оставаться еще на один срок, а предложил депутатам несколько кандидатур на свой пост.

Краем глаза заметил знакомую фигурку, которая остановилась с другой стороны просторного помещения. Я повернулся к ней, чтобы сказать «Привет», но взглянув в ее белое, как полотно лицо, понял, что она сейчас грохнется без чувств. На лице застыло выражение ужаса, глаза остекленели. На грани реальности почувствовал ее страх и кинулся к ней, а Наина оседала на пол. Успел подхватить ее и вместе с ней сел на ковер.

— Наина, — позвал ее, окутывая своими руками. — Наина!

Девушка не реагировала. Вообще. Стал стекаться медперсонал. С разных сторон раздались охи-вздохи. Стоят и глазеют, и ничего не предпринимают. А я ощущаю мелкую дрожь хрупкого тельца, и сам с собой борюсь, чтобы не сорваться. Держу ее, а в глубине души понимаю, что не отпущу никогда, ни за что.

— Светлана Сергеевна, готовьте отдельную палату, — дал распоряжение я близь стоящей медсестре. — Вера Федоровна, пару кубиков успокоительного. Быстро!

Уже через пару минут Наине был сделан укол, а Светлана Сергеевна приготовила отдельные апартаменты. Я поднялся с пола, продолжая удерживать свою ношу на руках, отметил, что пакетик, который она несла, упал, и все содержимое рассыпалось по полу. Эти фрукты я сам оставил на ее прикроватной тумбе, желая поддержать ее и сказать, что здесь о ней позаботятся.

— Все, спектакль окончен. Человеку плохо стало, но уже все под контролем. Можете расходиться, — строго сказал я окружающим и направился за медсестрой. — Светлана Сергеевна, вещи Беловой из пятнадцатой палаты перенесите, пожалуйста, на новое место пребывания.

— Конечно, Тимур Семенович, — откликнулась женщина лет сорока семи. — А что с ней произошло?

— Скорее всего, воскрешение памяти. Такое бывает, когда человек резко и неожиданно что-нибудь вспоминает, — отозвался я на интерес своего работника, осторожно прижимая Наину к себе.

Медсестра распахнула передо мной дверь. Я внес несопротивляющееся тело своей подопечной и уложил на кровать. Наина продолжала смотреть в пустоту стеклянным взглядом зеленых глаз. Провел рукой по ее голове, пропуская выбившуюся прядь каштановых волос сквозь пальцы. Ни какой реакции.

— Наина, — снова позвал ее, немного встряхнул. Ничего.

Я взял фонарик, включил и направил поток яркого света ей в один глаз потом в другой. Зрачки сузились, приспосабливаясь к лучу. Я вздохнул, она еще здесь. Потом голова резко дернулась, и осмысленный взгляд уставился на фонарик. Выключил его и убрал, он свою работу сделал.

Немного разговорил девочку, узнал, что она направлялась к медсестре в детское отделение, понесла мои фрукты и орехи. Самой много, видимо решила поделиться. «Широкой души человек», — усмехнулся я про себя. Но рассказывать, что она вспомнила, не захотела. Упрямица. А я же вижу, что ей плохо, вон как в ступор впала. Что такого страшного она вспомнила? И как это связано с нашим мэром? Надо будет у Валентины Беловой узнать, уж у них между собой не должно быть тайн.

Лекарство начало действовать. Наина откинулась на подушку и закрыла глаза. Размеренное дыхание, безмятежное выражение лица. Нет больше того ужаса. Я уткнулся носом в ее макушку, снова втянул приятный запах ирисок. Нет, я сегодня никуда от нее не уйду. Буду рядом. Не хочу, чтобы это снова повторилось. А вдруг ей приснится кошмар? Или она вспомнит что-то плохое? Да я готов порвать ее обидчиков! Что? Конечно! И волк со мной полностью согласен. Такое маленькое создание не должно оставаться без защиты. И мы оба будем здесь.

Через несколько минут все же оторвался от нее. Ушел к себе в кабинет и глубоко задумался. Что это сегодня было? Какого черта я так отреагировал на ее состояние? Почему она так странно на меня действует? А зверь? Рядом с ней становится ручным песиком. Хочет вилять хвостом и облизывать ее руки. Волк опять заскребся внутри, просясь наружу. «Брысь!» — рыкнул на него. Ладно, хоть слушается еще. Успокоился и притих.

Я взял трубку и набрал номер брата. Что я ему хотел сказать? Оправдываться? Поделиться догадками? А толку? Он же меня сам и засмеет. К человеку таких ощущений никто никогда не испытывал. А я? Я просто устал, работаю без выходных. Отпуск уже несколько лет не брал. А к родителям я езжу, когда что-то нужно или на День рождения. Девушка? Какая девушка с моей работой? У меня что ни день, так несколько операций, а если все тихо, то обязательно будет ЧП, и без меня никак. Надо брать выходные, уехать в глухую чащу, выпустить зверя и отдохнуть. И еще прихватить пару сучек из стаи. Они всегда за здоровый образ жизни и хороший секс.

— Да, Тим, — раздалось в ухе со скрежетом бензопилы.

И что я должен сказать?

— Тем, я… это… — промямлил я и замолчал. Как сформулировать свои мысли?

— Тимка, не тяни кота, — начал злиться брат. — Говори, что еще у тебя произошло? Опять операция внеплановая? Или какое другое ЧП?

Он уже начал издеваться, еще немного, и в ход пойдет тяжелая артиллерия. «Как в детстве», — фыркнул я.

— Я не приеду, — серьезно произнес я.

— И что у тебя стряслось? — в голосе брата все так же была издевка. Вижу его нахальную улыбочку.

Плевать.

— У Наины был приступ воспоминаний, — выплюнул я в трубку. Повисла тишина. Я его задел… за живое?

— Она вспомнила? Что? — недоверчиво спросил Темыч.

— Я сам не знаю. Она отказывается говорить об этом, — я потер лоб и переносицу. — Но факт остается в том, что это что-то очень плохое. Ты бы видел ее лицо…

— А что с ним не так, — фыркнул брат. — Миленькое такое лицо.

— Смеешься, — отрезал я. — Она была в ужасе, побелела, как мел, а глаза, словно ничего вообще не видели. Я ее в чувства приводил около получаса. Ты издеваешься?!

Все, я выдохся. Бросил телефон на стол, что тот разлетелся на запчасти. Достал своими поддразниваниями и издевками. Альфа? Недоумок. Он до сих пор не научился прислушиваться к другим. Ему все хиханьки да хаханьки. Альфа! Да такого Альфу вообще нельзя подпускать к стае. Он ее не заслуживает. Я думал, что он повзрослел, остепенился, пыл сбавил, обтесался. Ха-ха три раза. Он не изменился, если не сказать стал еще хуже. И этого пацана пророчили на место Альфы? Бред! Я сейчас был готов оспаривать это предложение. Вырвать из его глотки. Разорвать на куски, чтобы собрать не смогли. Этого заносчивого и самовлюбленного пса.

(Артем)

Что это сейчас было? Я спрашиваю, какого черта он так со мной разговаривает? Всегда ни рыба, ни мясо, так, младший. Его никогда не было видно и слышно. Послушный идеальный мамин сын. Правильный, скромный, тихий. И что это, я, мать вашу, спрашиваю было?! Сижу и перевариваю его гневную тираду. Что на него нашло? Какого лешего он сорвался? Да они тут все с ума посходили?

Наверно, я заметил это, когда приехал в стаю. Волки расслабились, или хватка Альфы стала не та, что раньше. Помню, в детстве за любую провинность или нежелание исполнять приказ главного волка, упрямую скотину учили уму разуму розгами и плетью. Некоторых, особо провинившихся, запирали в подвале или приковывали цепями. Их не кормили, к ним никого не пускали. Так могли продержать от месяца до полугода, пока сам не взвоешь и вину не осознаешь. А с особым контингентом Альфа раньше не чирикался, просто оставлял глубокие шрамы на морде, как напоминание, и изгонял. Редко, но были и смертельные исходы. Например, за предательство.

Нет, я и раньше не хотел быть похожим на отца. Мне не свойственна тирания и чрезмерная жестокость, но я всегда считал, что стаю нужно держать в ежовых рукавицах. Дай слабину, и тебя загрызут первым. А сейчас все совсем по-другому. Старейшина объяснил это тем, что волки открылись людям, и нам нужно сохранять подобие мира между своими сообществами. Отсюда и лояльность по отношению к парам оборотень-человек. Кстати, в моей стае образовалось несколько таких пар. Это, конечно не мое дело, но никого винить и наказывать я не имею права. А жаль. Я буду придерживаться чистокровных союзов. Не хочу, чтобы нашу кровь разбавили таким слабым звеном. Мы сильнее в волчьем облике, а из таких пар не известно, что может получиться, да и получится ли. Это еще вопрос.

Все это время, что я пробыл в стае, я приходил в себя. Уходил на рассвете в лес, в самую чащу, оборачивался и носился, пока силы не оставят моего зверя. Только в такие моменты моя голова прояснялась, и разного рода мысли укладывались по своим ящикам. Я подолгу мог лежать на мхе и корявых корнях вековых сосен. Но вот образ маленькой человеческой самочки так и не выходил из моей головы. Ириска поселилась там надолго, и, с одной стороны, мне это даже нравилось. Волку сразу понравился ее чистый сладкий аромат, а то, что она маленькая и совсем не похожа на девушку, можно исправить. Воображение подкинуло несколько вариантов и мысли опять поддались соблазну уйти не в том направлении.

«Она была в ужасе…», — заорал голос брата в моей голове. И мое внимание переключилось на ириску. Только сейчас до меня дошло, что брат говорил о ней. Наина — это ее имя. Перед внутренним взором возникло бледное лицо девушки и ее угасшие глаза. Даже самого пробрало. Не хочу видеть таких глаз на ее милом личике. Мне нравится, когда они горят вызовом, как тогда, в палате. Снова представил ириску в белых апартаментах больницы… Она не должна там быть. Тем более, сейчас.

Подскочил с удобного кресла, толкнул телефон в карман. По пути накинул куртку и захватил ключи от недавно приобретенного монстра. На ходу натянул ботинки и крикнул маме:

— На ужин не ждите. Мам, я уехал.

Выскочил из дома и хлопнул дверью. Мотор моего внедорожника заревел белугой, педаль газа ушла в пол. Монстр сорвался с места, как реактивный самолет, оставляя отпечаток шин на заледеневшей дорожке у гаража. Моя махина неслась с такой скоростью, что я не видел ничего кроме полоски дороги, уходившей вдаль, петляющей в сопках и исчезающей за деревьями рощ и лесов. Я выжал все, что можно из моего монстра, но я был у больницы через сорок минут. Не думал я о гаишных штрафах, о подрезанных автомобилях, о вопящих пешеходах. Аварий не было, ведь реакция у моего зверя отменная.

Я не думал, что творю, и не обращал внимания на медперсонал. Я просто влетел по ступеням, ворвался в главные двери и несся по коридору терапевтического отделения, ловя запахи лекарств, дезинфицирующих средств и больных, пытаясь выяснить, где находится ириска. Мне что-то кричали в спину, приказывали и требовали, но я никого не слышал. В голове билось одно: найти ириску и убедиться, что с ней все в порядке.

В этих стерильных ароматах и моей внутренней панике я просто потерялся. Как котенок, тыкаясь в каждую дверь, я вламывался в палаты, где ее никогда и не было. Зверь рычал и царапался под кожей, пытаясь пробраться наверх и захватить власть надо мной. Я знаю, что он почувствует ее лучше, чем я, он всегда превосходит человеческую половину, но разумом понимал, что люди, увидев волка в больнице, поднимут такой хай, что я не то, что не выберусь от сюда, так меня еще и привлекут за осквернение человеческого лазарета.

Я продолжал метаться по длинному коридору от одной двери к другой. Все запахи смешались в сплошной непонятный сгусток. Кто-то схватил меня за рукав и дернул.

— Мужчина, вам следует покинуть больницу или вызвать специалиста, — за спиной раздался женский настойчивый и серьезный голос.

Я развернулся так быстро, что она отпрянула от меня. Высокая фигура в белом халате, приблизительно пятидесяти лет. Поседевшие волосы собраны в шишку на голове и уложены так, что ни одна прядь не покинула прическу при резком движении. Она смотрела на меня сурово и ошарашенно.

— Т-тимур С-семенович? — начала заикаться она и попятилась назад.

В ее глазах был животный страх. Я увидел свое отражение в ее бледных синих озерах. Неужели я такой монстр? Перекошенное лицо, на губах оскал, а глаза светятся огнем Преисподней. Еще чуть-чуть и обращения не избежать, я просто не смогу остановиться.

— В кабинет! Быстро! — недалеко от меня раздался рык брата.

На меня словно бочку ледяной воды вылили. Я опешил, встал, как вкопанный, и уставился на приближающегося Тимура. Весь его вид и серьезный взгляд не сулили ничего хорошего. А его голос был не похож на голос тихого и простого мальчика. Теперь это был рык самого настоящего самца, защищающего свою территорию. И я здесь незваный гость. Я ощутил силу Альфы собственной шкурой, а мой зверь только одобрительно фыркнул. Это он его принял, как равного себе? Что-то я совсем ничего не понимаю.

— Я сказал «в кабинет!» — рявкнул брат снова и подтолкнул в сторону лестницы. — Что не понятно?

— Где она? — сопротивлялся я, с вызовом глядя в глаза Тимура.

— Отдыхает. Я не пущу тебя в таком состоянии к ней. И ты распугал всех моих работников, — спокойно ответил новоиспеченный Альфа. Он угрожающе сузил глаза и прорычал: — Ты на моей территории. В кабинет!

Он прав. Пришлось подчиниться. Я здесь никто, и он может сделать все, что посчитает необходимым, даже запретить видеть ириску. Я не могу это допустить. Паника отступила, зверь успокоился. Я сделал глубокий вдох и последовал за братом. Проходя мимо последней палаты, я почуял ее. Слабый, еле уловимый запах. Ириска была за той самой дверью. Я навострил уши, но не услышал ничего кроме размеренного дыхания и биения сердца. Она спит. «Значит, кризис миновал», — с облегчением подумал я.

Мы поднялись на этаж реанимации и зашли в кабинет Тимура. Брат был молчалив и с интересом рассматривал меня, уперев бедро в свой рабочий стол. Он сложил руки на груди и казался очень серьезным. Я чувствовал себя нашкодившим щенком, которого сейчас отругают, высекут и отправят в подвал думать над своим поведением.

— Ну, и какого черта ты приперся сюда? — заговорил брат, не сводя своих темных глаз с меня.

Я молчал. А что я собственно скажу? Переживал? Беспокоился? Бред! Я сам-то себя понять не могу, а тут уже отчет требуют. Стою у двери, смотрю прямо, а что такого странного произошло? Ну, пришел повидаться с братом. А ириска? Дак, это так, стечение обстоятельств. Нутром чую, он мне не поверит.

— О, святая простота! Как же я не догадался, — воскликнул Тим, усмехнулся и продолжил свою отповедь, — Решил навестить брата. Он же не сможет с тобой встретиться по первому твоему зову. Так ты сам приехал. Какой нетерпеливый, — даже интонацию изменил типа: «отстань, противный!»

Я аж в осадок выпал. Это он сейчас так меня убить пытается? У него неплохо выходит, скажу я вам. Я даже рот от изумления открыл. Он чего это? Серьезно? А младший подошел ко мне, пощелкал пальцами у носа:

— Прием! Земля вызывает Темыча! — я моргнул, а этот оскалился, толкнул меня плечом в плечо и так доверительно шепнул: — Зацепила тебя Белова, ведь так? Уж не втюрился ли ты, старший? А?

И вызов в глазах светится. Руки зачесались морду эту нахальную начистить, чтобы чушь несусветную не нес. Я и человечка? Да ни в жизни! Я только за чистую кровь. Так, малость поиграть вздумалось. Мне же отец объяснял, что Альфой я стану, когда определюсь с парой. И не всегда она та самая, которую волки годами ждут, а подходящая волчица с сильной родословной. Мне уже, например, подобрали несколько вариантов в других стаях.

— Так, Тим, — собрался я с мыслями и мину безразличную нацепил. — Я че приперся-то. Предлагаю собраться на днях и отметить мое возвращение охотой. Молодежь возьмем на пару деньков в лес, а то потом не до того будет. У меня тут смотрины начинаются.

— Чего? — прыснул со смеху брат. — Какие смотрины? Ты чего удумал?

— Я что и хотел тебе рассказать, предки мне подыскали несколько неплохих вариантов в жены. Надо съездить, прицениться, так сказать товар лицом увидеть, — задрал я подбородок. — А после свадьбы Альфа мне полномочия передаст. Надо успевать, такой передел грядет. Ух!

— Ты что-то знаешь интересного? — прищурился брат. Любопытно?

— Ты в курсе, что сынок нашего многоуважаемого мэра баллотируется на его пост?

— Ну, что-то слышал сегодня, — протянул задумчиво младший.

— А еще он собирает собственную стаю, — припечатал я.

Я наблюдал, как его темные глаза округляются до неимоверных размеров, а потом все его наваждение схлынуло, а на лице возникла озабоченность. А что я такого сказал?

— Кто его инициировал? Если я правильно понял, его кто-то сделал другим, — начал рассуждать вслух Тимур. — Даже думаю, за его спиной кто-то стоит. Молодой, заносчивый, он не мог сам ввязаться в борьбу за власть. Тем более на кон поставлен весь город. Не находишь это странным?

В словах брата я увидел смысл. Зачем сынку олигарха самому ввязываться во все это дерьмо? Сужу по себе, я точно не хотел всего этого. Прожигал бы жизнь на удовольствие, бабло, суки, адреналин. Что еще для счастья надо? Непроизвольно вспомнил наше знакомство на улице у салона связи. Поздний вечер, спортивная тачка. Сын мэра такой весь из себя дорогой, надменный, но прогнивший уже насквозь. «Из-за тебя упустил свою добычу, придется ее выслеживать», — услышал в голове его рычание. Он охотился на… Ириску.

— Вот только не могу понять, при чем здесь Наина Белова, — вырвал меня голос брата из воспоминаний и размышлений. — Она как увидела этот репортаж по телевизору, так чуть не отключилась. Еле успел подхватить ее, так бы и грохнулась на пол.

— Ч-что? — не смог сформулировать свой вопрос, но брат всегда обладал магией понимать меня с полу-слова.

— Эфир, где мэр говорит, что уходит с поста, называет кандидатуры и тому подобное, — почесал за ухом Тимка.

— А имя — Борис Покровский — звучало?

— Вроде бы да, но я как раз на Наину смотрел, а она побелела и оседать начала, я и бросился к ней, — растеряно сказал братишка и весь такой обычный стал, словно и не было Альфы только что.

Теперь пазл начинает складываться. Ириска знает Покровского-младшего, а он знает ее и будет охотиться… на нее. Но все равно не понятно, зачем ему сдалась неприметная девчонка. Хилая, слабая, невзрачная, да и медведем от нее прет за версту. Хотя… «Меня же зацепила», — рыкнул зверь. «Ну, не знаю… Может и есть в ней что-то», — пожал плечами я. Вот только я еще не разглядел это «что-то».

Мы еще долго говорили обо всем и ни о чем. Казалось, я настолько успокоился, что расслабился и позволил себе забыть об этих нескольких днях. Сидя на кожаном диване и потягивая крепкий чай с конфетками, я стал задумываться над своей будущей судьбой. О том, что ждет меня после обретения пары, получения стаи, и как сложится судьба брата. А еще меня волновал вопрос о власти. Целый город прибрать к своим лапам захочет каждый оборотень, но кто даст гарантию, что отношения между двумя видами останутся на прежнем уровне, если не ухудшатся совсем.

— Тем, думаю, уже поздно. Тебе пора домой, а у меня еще дежурство, — вырвал меня из тумана мыслей младший. — Тебе ключи от квартиры дать или ты в стаю поедешь?

К родителям точно не поеду, я маму предупредил, что меня не будет. В его квартиру? Тоже не хочется, это его территория.

— Здесь останусь, — вздохнул я и поднял голову, смотря на брата. — Пойдем, проведаем Наину?

Эта просьба сорвалась с губ так легко, сам очумел. Сижу и не дышу, а Тимка посмотрел на меня так, будто знает он все, что у меня в голове творится. Кивнул и поднялся с дивана. Мне показалось, или в его глазах, и правда, что-то интересное мелькнуло?

— Пошли, она, наверное, до сих пор спит, — вздохнул Тимур, а потом обернулся ко мне и прищурился, — Только не говори мне, что она тебе безразлична. Ты бы себя сегодня видел…

В коридоре было тихо и безлюдно. Приглушенный свет оттенял стены и пол бликами. Медсестра на дежурстве за своим рабочим столом тихонько сопела. Пахло хлоркой, валерианой и корвалолом. Подоконники заставлены горшками с растениями. Запахи смешиваются в нечто невообразимое, хочется морщиться и чихать, но я держусь. Не привык показывать свою слабость. Тимур предусмотрительно кинул мне белый халат, что ж будем соответствовать.