Меч Гардарики

Анна Овчинникова, 2023

Молодой скальд Асгрим в поисках кровного врага является в Древнюю Русь, которую викинги называют Гардарикой – Страной городов. Асгрим думает только о мести, его сердце после гибели семьи оледенело, мед поэзии покинул его. В Гардарике Асгрим находит удивительный меч и то, что становится для него еще важнее меча… Обложка сделана с помощью нейросети fusionbrain.

Глава третья. Дар реки

— Мне это не нравится, — Канюк приподнялся на стременах, заслонил рукой глаза, вглядываясь в сторону красной от закатного солнца реки. — Гляньте, как кружат над излучиной птицы! Не к добру это, ох, не к добру…

— Кружат, — согласился Истислав. Его конь чуял воду, рыл широким копытом дерн, порывался поскакать вниз с холма.

— Так ведь лошадей все равно надобно напоить, — буркнул Храбр. — Уж лучше подъехать к реке здесь, где ее видать в обе стороны на сто саженей.

— Не нравятся мне эти птицы, — не сдавался Канюк. — С чего бы им так всполошиться?

— Может, какая-нибудь пташка чирикнула им, что в этих местах появился грозный Канюк? — спросил Златомир, тоже глядя в сторону оранжево-красной реки, но в то же время кося глазом на угрюмого свержича.

Златомир мог побиться об заклад, что Канюк получил свое имя не только за крючковатый нос, похожий на нос хищной птицы, но и за привычку часто канючить. Если бы с неба пошел дождь из блинов, Канюк стал бы ворчать, что они не намазаны медом.

Горбоносый свержич вызверился на Златомира, Златомир в ответ улыбнулся широкой, как степь, улыбкой.

— Хватит! — Храбр направил своего вороного вниз по склону холма. — Будем лаяться — упустим свет!

Канюк и Истислав поехали за старшим, но Златомир задержался на холме, глядя в сторону тростниковых зарослей у излучины. Прикрыл ладонью глаза от слабеющего солнца — и крикнул:

— Смотрите!

Никто не успел понять толком, куда надо смотреть, а Златомир уже поскакал к реке, обогнав остальную ватагу. Храбр что-то сердито закричал ему вслед, но Злат не остановился, пока не вылетел на берег. Там он придержал коня — заманчиво-ровная зелень могла обернуться топью.

Златомир спрыгнул с игреневого жеребца, сапоги и впрямь до середины погрузились в хлюпающую травяную кашу. Шаг за шагом он медленно подошел к невысоким тростникам, сквозь которые посверкивала вода.

Среди тростников лицом вниз лежал человек. Босой, в кожаной одеже, длинноволосый. Златомир тронул утопленника ногой, держа руку на рукояти ножа. Потом толкнул в бок посильней, перевернул на спину.

Сзади зафыркали кони подскакавших свержичей. Храбр что-то пробормотал, обращаясь к водяным девам, Канюк торжествующе сказал:

— Я же говорил — это не к добру!

Злат не обернулся, рассматривая утопца. Парень был молодым, в его волосах и на одежде запеклась кровь, которую не смыла река и не скрыла грязь. На среднем пальце правой руки поблескивало золотое кольцо, и Златомир быстро нагнулся, чтобы его снять. Ладонь утопца оказалась заскорузлой, со старыми мозолями, но без шрамов, какие оставляет плотницкое или кузнечное ремесло.

— Варяг! — бросил Злат через плечо остальным.

Никто из свержичей не спешился, все остались в седлах, не пытаясь подъехать ближе.

— Уверен? — спросил Храбр.

— У него рука от весла жесткая, что конское копыто. От весла и от меча. Это варяг.

— Скверно. Варяги редко рыщут в одиночку. Надо живей напоить коней и езжать.

Злат не ответил, обшаривая покойника.

Свержичи переговаривались между собой:

— Глянь, сколько кровищи… Со своими побился или с кем из непровского люда?

— Я же говорил — птицы кружат не зря… Как бы река не вынесла на нас его дружков, варяги всегда рыщут стаями, старшой прав…

— Не накличь лиха, Канюк. Брось утопца, Златомир, слышь? Едем!

— Слышу, — не разгибаясь, ответил Злат, продолжая споро обшаривать свою находку.

Меча на варяге не было, значит, оружие взяла река, но на окровавленной шее поблескивала бронзовая гривна с подвешенной на ней маленьким молоточком. Злат сунул кольцо за пазуху, наклонился, чтобы снять искусно выделанный тонкий обруч, в поисках застежки забрался пальцами под холодные мокрые волосы покойника.

Покойник схватил его за горло.

Асгрим схватил врага за горло, но пальцы тут же сорвались, вцепились в кожаную одежду. Сын Рагнара рванул на себя наклонившегося над ним человека, попытался садануть лбом, но сам получил удар в лицо — такой, что перед глазами вспыхнули желтые и красные круги.

Асгрим с клокочущим рычанием наугад ухватился за что-то теплое, вырывающееся, попытался лягнуть, но попал в пустоту.

К его щеке прижался клинок, обжег холодом резче ветра. Асгрим по-прежнему мало что видел сквозь желто-красно-черную муть, но, щелкнув наугад зубами, с радостью ощутил во рту вкус чужой крови. Раздался вопль, нож у его щеки исчез.

А потом на него уронили раскаленную наковальню. Так ему показалось, хотя, скорее всего, ему просто наступили на грудь коленом.

Желто-красное сияние померкло, Асгрим с бессильным бешенством понял, что не может больше драться, не может даже пошевелиться, что снова тонет, только на этот раз — в реке, которая внутри него… Наковальня с его груди пропала, его перевернули на бок, стукнули по спине, и река вырвалась из легких наружу.

Где-то неподалеку переговаривались люди, их голоса налетали порывами, как пахнущий водой и травой ветер. Асгрима не заботило, о чем они говорят: давясь, он судорожно выблевывал воду и пытался вспомнить, как надо дышать. Из носа тоже текла вода. Его трясло с головы до ног, земля под ним качалась и крутилась.

А потом вернулась темнота.

Златомир выпрямился, тяжело дыша, облизывая окровавленное запястье, и увидел, что Храбр наконец-то спешился и стоит над «утопцем», уткнув острие копья ему в грудь.

— Прикончи его, старшой! — крикнул Канюк.

— Нет!

Златомир схватился за копье.

— Он мой! Я его нашел!

— На что тебе этот дохляк? — строго спросил Храбр. Копье в его руках не шевельнулось. — Лучше вернуть его речному деду.

— Река его отдала, — Злат упрямо не отпускал копья. — Я нашел его, значит, он мой! Сразу видно — он не из простых, значит, за него дадут богатый выкуп. А нет — продам его на киевском рынке. Бросить в реку столько серебра, ишь, чего удумали!

— Сдохнешь когда-нибудь через свою жадность, — презрительно подал голос неразговорчивый Истислав. — Погоди, вот очухается твое «серебро», не только руку — голову тебе отгрызет.

— Не очухается, — в кои-то веки Канюк решил, что судьба распорядилась к лучшему. — Он уже… того… не дышит. Можно бросить его в реку и езжать.

Злат наклонился, приложил окровавленную руку к груди варяга — и ощутил частые удары сердца под наконечником копья.

— Он жив, — Златомир поднял голову и в упор посмотрел на Храбра. — И он — мой!

Храбр переводил взгляд со Злата на варяга и обратно. Потом нехотя отвел копье.

— Как знаешь. Только если вздумает ерепениться или начнет отставать — приколю.

— Не отстанет. Все равно скоро заночуем, а к завтрему он продышится, — уверенно заявил Злат.

Подобрал оброненный в драке с «утопцем» нож, сунул в сапог и вернулся к коню, чтобы вынуть из седельной сумки веревку.

Храбр уже сел на вороного и, не оглядываясь, ехал прочь. Свержичи, знавшие, что спорить со старшим бесполезно, вслед за ним повернули коней туда, где неподалеку виднелась полоска ровного песчаного берега. Ни один из них не задержался, чтобы подождать Злата.

Златомир связал руки варяга, нащупал-таки замок гривны на шее «утопца», разомкнул концы бронзового обруча и надел гривну на себя. Потом снова облизал окровавленное запястье. Ему еще повезло, что варяг не перегрыз ему жилы.

— Выбил бы я тебе за это зубы, пес, да негоже портить товар, — сплюнув кровь, проворчал Злат.

Понатужившись, перекинул пленника через плечо и пошел к своему нетерпеливо фыркающему жеребцу.