Змеям слова не давали, или Попаданка на тропе еды

Анна Сафина, 2022

Упала в реку и попала в другой мир? Где наша не пропадала! Проблемная таверна в наследство, говорите? Дядюшка с прибабахом и красавчик-наг? Ничего, рядом ведь говорящая белка, семейные рецепты в голове, так что держись, мир нагов! Попаданка вышла на тропу кулинарии! Ух и кашу заварю!

Глава 3

Кухня представляет собой жалкое зрелище. Повсюду разруха, пыль, сломанное окошко, из которого поддувает. Создается такое чувство, будто на ней никогда не готовили! Когда там пропала прошлая хозяйка? Даже дровница пустая, а про нагар на чугунках, стоящих рядком на каменной печи, и говорить нечего. Покосившийся грубо сколоченный стол для разделки мяса просто добил мое нежное чистоплотное сердечко.

В помещении еще было две двери: одна ведет в кладовку, в которой есть подвал, в нем как рассказал Тиль, можно хранить мясо и копчености; а вот вторая — на задний двор. Решаю пока провести инспекцию кухни и кладовки, тем более, что у самой уже тоже урчит желудок.

— А как тут готовить? — с разочарованием оглядываюсь вокруг: какой-то вертел, котлы, прихваты, кочерга, как у моей бабули была.

Единственное, что порадовало, это большая печь с встроенной летней, чуть поменьше, на ней будет проще готовить, например, при малом скоплении народа.

В углу замечаю мешок с чем-то черным, подхожу и вижу уголь, а сзади дрова.

— Мы все умрем, мы все умрем, — высоким тоном голосит Зинка, перебегая с одного плеча на другое, от паники цепляется и тянет меня за волосы.

И я ее понимаю, последнее, что помню, как лет в пять бабушка делала рагу в такой печи… И… Собственно, всё.

— А что у нас из продуктов есть, Тиль? — оборачиваюсь на пацаненка, который всё время с интересом наблюдает за белкой.

— Вы хотите готовить? — в его голосе звучит откровенный ужас, что навевает на меня подозрения.

В этот момент даже белка замолкает.

— А кто обычно готовит? — мы с Зинкой во все глаза смотрим на пацаненка.

— У нас была повариха Орния, она из гномов, но ее декаду назад в таверну “Кривой Рог” позвали, — пожимает худыми плечами мальчишка. — Вот как она ушла, так всё, даже бродяжки к нам перестали ходить.

Его слова вызывают во мне нерадужные мысли. Это что получается, таверна и не таверна вовсе, а бомжатник?! Постигший меня попадос отозвался громким урчанием в голодном желудке.

— А чем вы сами питаетесь? — спрашиваю и, только после того, как глянула на выражение его лица, понимаю, какую допустила ошибку. — То есть мы, конечно же, мы, Тиль, — закусываю губу от нервов.

— Лучше бы язык прикусила, ватрушечка! — пискнула Зинка из-под копны моих волос.

И вдруг раздается какой-то странный звук. Поворачиваю голову, нахмурившись, но источника найти не могу.

— Ох, нужно же покормить Хельгу, простите, госпожа, я совсем забыл, — восклицает тут же Тиль и бежит в сторону второго выхода, который ведет на задний двор.

Мы с Зинкой переглядываемся и идем следом. Уж больно интересно, что это за животинка такая.

— Ну хоть отожму еду у этой Хельги, а то дождешься еды от вас, — бурчит и устраивает топотушки на моем плече белка, словно подгоняя меня идти быстрее.

Закатываю глаза и чуть ли не вываливаюсь наружу, споткнувшись о порог и пропахав подолом влажную землю.

— У, растяпа бестолковая, — бьет лапкой по шее Зинка, чего-то фырчит, и это, оказывается, ее смех.

— Сейчас кто-то голодный останется, — угрожающе потрясаю кулаком, а затем отряхиваю одежду, но это уже бесполезно.

Грязь уже въелась, оставляя черные грязные разводы. А затем снова слышу блеяние… Обычной козы?

— Тьфу ты, ну ты, трава, — сплевывает демонстративно Зинка.

Мы наблюдаем, как в углу двора стоит загон, в пределах которого стоит коза и жует из ведра траву. Тиль копается в другом углу, а затем идет и протягивает животинке что-то оранжевое.

— Морковка-а-а, — вдруг подскакивает белка и капает слюнями мне на плечо, а затем жамкает лапками и протягивает их вперед. — Дай-дай-дай.

— Молоко-о-о, — протягиваю в это время я, в глазах тут же возникает куча идей, как бы нам тут развернуться.

В общем, мне удается сдержать белкину тягу к воровству, а скорее, к гопничеству, и попросить Тиля надоить козу. А сама в это время иду обратно на кухню и делаю ревизию скудного количества круп.

— Тиль, а ты умеешь печь растапливать? — тыкаю найденной кочергой в это чудо древней техники.

— Так это дело нехитрое, — машет рукой, словно это так, пустяк на пять минут. — Сейчас всё будет, госпожа.

Нахожу на одной из полок глиняные горшочки, промываю одну из лейки, решив позже уточнить, а как потом отмывать все котлы после еды. А пока рассматриваю подозрительного вида крупы, которые могут пойти на кашу.

— Что-то я есть перехотела-а-а, — тянет Зинка, следуя за мной по пятам. — А может, домой? Обратно? Дома как-то веселее, да и запасы мои не ревированы… Ревзированы… Тьфу ты, ну ты!

Она не договорила, вон как язык заплетается, но я и без этого нужный посыл уловила.

— Ты же сказала, я их уничтожила, — ехидничаю в ответ.

— Так я про Степкины, — строит морду кирпичом, — А то ишь, хвост свой подкатывает, а это что значица? А это значица, что все его запасы желудей — мои.

— А твои — его? — подначиваю эту хулиганку-интриганку, уж больно интересно с ней беседовать.

Давно мне так весело не было, но говорить я стараюсь потише, благо пацан занят печкой.

— Что? Еще чего! — вдруг начинает возмущаться и попискивать Зинка, потрясая лапками. — Он — самец, а я — самка, вот он пусть и обеспечивает нас провизией… Ишь, позарился на мои орешки…. Ням-ням.

Еле сдерживаю смех от ее возмущений. Что-что, а самки… Тьфу, блин, девочки… Они и в животной шкурке девочки, тем более, с земли.

— Это черный рис, а это далия, — подбегает вдруг Тиль, отвлекая нас, и тыкает пальцем то в один мешок, то в другой. — Из них можно как раз кашицу сготовить на воде. Пропарить хорошенько, тогда и будем сыты. Видел, как Орния так делала, к нам завсегда за ней и приходили поутру.

Скептически смотрю на него, понимая, что не шибко балуют они себя и гостей едой. А уж чем и как зарабатывают — это отдельный вопрос, которым мы и займемся чуть позже. А сейчас начнем осваивать местную печь. Как только та накаляется, ставлю на нее горшочек, заливаю молочком, а после, следуя собственным рецептам в голове, добавляю черный рис. Зинка бухается в обморок на доске для разделки, обмахиваясь своим хвостом на манер веера.

— Какой у-у-ужас, — протягивает на ультразвуке.

— А ну цыц! Пока тебя не разделала! — ставлю на место распоясавшуюся белку, на кухне может быть только одна хозяйка, и это я.

Постоянно помешивать варево не получается, ведь руку в печь не засунуть, так что нет-нет, но достаю прихватом и проверяю, наблюдая, как постепенно крупы разбухают, и каша всё больше начинает напоминать мне… Я бы сказала съедобное, но черное месиво, которое даже белое молоко не осветлило, наводит на нерадужные мысли. Минут двадцать спустя зачерпываю немного черного варева и пробую. Но вкуса пока с непривычки не чувствую.

— Кажется, готово.

Так что, вооружившись полотенцем, как оказалось, нарукавников здесь тоже нет, ставлю всё это добро на стол.

— Ну, — скептически говорит Зинка, перепрыгнув на стол, и принюхивается к приготовленной пище, — кто первый на отравление?

Поднимает голову, глядя на нас со скепсисом во взгляде, я же в возмущении приподнимаю бровь.

— Не знал бы, что это невозможно, госпожа, подумал бы, что белка у вас говорящая, — подает голос Тиль, так же, как и я, наблюдающий за дергающей хвостом белкой.

Сдерживаю улыбку и открываю снова шкаф, достаю там три деревянные чашки, из-за чего снова ловлю на себе странный взгляд мальчика.

— Зверь будет есть из нашей посуды?

Тиль, может, Зинку-то и не слышит, а вот она-то наоборот. Вон как усы после его слов агрессивно встопорщились.

— Где ты тут усы увидела, безешка? — снова читает мысли, нарушая мои личные границы. — И убогому этому скажи, пусть сам со своего ведра хлебает. Ну-ка давай, накладывай мне кашки. Ням-ням! — вооружилась найденной где-то чайной ложкой рыжая бестия.

— Какого ведра? — машинально переспрашиваю, но сама подхожу и накладываю в три миски кашки… Страшно-черной, но запах довольно приятный.

Живот урчит, а сама я с опаской подношу ложку ко рту. Две пары глаз внимательно наблюдают за мной, почти заглядывают мне в рот. Ну-ка, попробуем местные харчи отечественного производства. Ой, как бы самой не травануться, туалет-то местный я еще не видела. Чую, ждут меня трудные времена.

Каша вышла не такой уж и плохой, как все ожидали, вот только мне бы сахару. Всё же сладкое — это моя слабость, эх, оттого и спасательные круги на талии. Незаметно пытаюсь потрогать себя за отъеденные килограммы, но две пары глаз периодически нет-нет, да зыркают на меня, так что конфуза было бы не избежать. В общем, оставляю это на потом. Надо бы разузнать, есть ли тут аналог весов.

— Ну лады, не умрем, — фыркает Зинка, облизывая чашку до самой последней рисинки, а затем поднимает свой любопытный черный нос, принюхиваясь в воздухе и демонстрируя свою измазанную в каше мордочку.

— Не велика беда, — закатываю глаза, но говорю еле слышно, а то от этой язвы сто-пятьсот слов в ответ потом услышать можно.

Вот же вредная белка попалась. Нет, чтобы песель какой вместе со мной в портал вошел, так нет же, подсунули боги или кто там пакость белочью.

— Но-но-но, — тут же откликается она на мои мысли, облизнув при этом юрким язычком чашку снова. — Я, между прочим, полезная, нашла для тебя кое-что по спецзаказу.

Поднимает лапку вверх, приподнимает нос и движется в направлении, одной ей ведомому. Юркает туда-сюда по полкам, заглядывает во все банки, прикрывает глаза, а затем восклицает:

— Бинго! Зырь, че надыбала, — даже приплясывает на месте от избытка эмоций.

Ее гопнический сленг начинает меня умилять, особенно, глядя на тщедушное в противовес голосу тельце.

Подхожу ближе, в это время Тиль как раз наслаждается кашей, ест медленно, смакуя каждую ложечку. Это вызывает во мне жалость, неужели его совсем здесь голодом морили?

— Что тут? — вздыхаю и зеваю, прикрывая ладошкой рот.

А затем, взглянув на содержимое банки, на которую указывала Зинка, ахаю и беру ее в руки. Пыльца! А это что значица? Мед! Белка пытается своими лапками оттяпать у меня вожделенную вещь, поддевает коготочками крышку, но куда ей, тщедушной. Забираю обратно и проворачиваю деревянную крышку, а затем наклоняюсь, почти засовывая нос внутрь. Ммм! Вот это запах! Каюсь, до меда я охочая бабенка, как любил поговаривать мой бывший. Настроение при мыслях о Егоре тут же начало было падать, но в голову резко ударяют идеи. Веером по кругу перед мысленным взором проносятся рецептики, в которых фигурирует мед, и руки, как это обычно бывает при моих озарениях, тут же начинают чесаться. До того сильно хочется воплотить всё это в жизнь!

— Тиль, а у нас вообще бывают посетители? — сразу же спрашиваю у своего незаменимого помощника, который в этот момент как раз, подражая недавним действиям белки, облизывает чашку подчистую.

После моего вопроса мальчишка приоткрывает глаза, а затем, когда смысл до него доходит, его лицо тут же смурнеет. Он ставит пустую чашку на стол, берет в руки ту, куда он налил настоявшуюся воду из заваренных трав, грустно вздыхает и только потом отвечает:

— Бывают, но редко, да и мало кто возвращается, госпожа. Мы ведь комнаты постояльцам не сдаем, да и Орния, скажу вам по секрету, — последнее наклоняется и говорит мне шепотом, воровато оглядываясь по сторонам, — готовила хуже вас. Ваша каша просто объедение, госпожа. Честно-честно.

От комплимента я краснею, но тут же поджимаю губы. Так, Ленка, не время обтекать тут лужицей, нужно положение спасать. А то теперь-то мне тут жить и дела вести, не в хлеву же, как свиньям, ночевать, да и денежки я хрустящие ой как люблю. А оно самое, это положение, выходит, еще плачевнее, чем я предполагала. Мысленно потираю руки, предвкушая, какие устроим тут изменения.

— Ничего, проведем модернизацию, ребрендинг и озолотимся, Тиль! — пытаюсь подбодрить понурого мальчишку, белка в это время продолжает нагло лазить по банкам, не обращая на мой выразительный взгляд никакого внимания.

— Моде… Рербе… Что? — спрашивает пацан с открытым ртом, и в этот момент он более всего смахивает на деревенского дурачка, особенно, в своей нелепой одежде, явно больше его на несколько размеров.

— Не забивай себе голову, слушайся меня, помогай, и всё будет тип-топ! — улыбаюсь, похлопывая его по плечу.

— Тип-топ? — снова не понимает он, вызывая у меня глухое раздражение.

Молодежь эту еще учить.

— Во бестолковая голова. Даже я и то понимаю всё, — произносит запрыгнувшая мне снова на плечо белка, почесывая лапой внутренность своего уха.

А вот дальше начинается самое интересное. Осмотр своих новых владений. Даже сердце сжимается в предвкушении. Так и хочется, протянув руки, произнести вслух: “Всё мое, мое, всё мое!”

— Ну-с, — потираю руки, а затем иду осматривать кухню.

Сначала вижу всё то же самое, что и на земле: кастрюли, полки. Пусть не современное, зато вроде как добротное, пользоваться можно, а на первое время только это нам и нужно. А вот затем… Натыкаюсь на непонятный камень, стоящий в красивой подставке на подоконнике. Белый, немного прозрачный, с жемчужным отливом, он цеплял мой взгляд.

— Тиль, а это что такое? — поглаживаю гладкие грани, завороженная интересной расцветкой и каким-то странным ощущением, словно от камня что-то исходит.

— О, это магический очиститель, — воодушевляется парнишка и подходит ближе, прикасаясь к камню с благоговением.

Слава всем богам этого и всех иных миров, что здесь есть магия! Уф, главное, что мне не придется драить полы самой! Ох, какая жизнь-то начнется! Вот что мне больше всего не нравилось в прошлой жизни, так это вести домашнее хозяйство. Нет, готовка — моя страсть, само собой, это даже не ставится под сомнение, а вот уборка… Отдельная гиблая тема.

— А почему тогда не чистим? Вокруг такая грязища, пол липкий, да и стол… — задала, кажется, очевидный вопрос Тилю, осматривая пыль и паутину в углах, а про нагар вообще молчу.

Демонстративно провожу по полкам пальцем, показываю и Зинке, и мальчишке грязную ладонь.

— У меня нет такого запаса магии, этим обычно занимались вы, госпожа, но у вас не так много магии, чтоб очистить всё без вреда для резерва, — как-то печально качает головой Тиль, а вот меня заставляет задуматься.

Получается, если я новая госпожа вместо предыдущей, точнее, я не та девушка, которая обладала магическими способностями, возникает закономерный вопрос, смогу ли я вообще им пользоваться? Этим ее резервом, о котором Тиль только что говорил? М-да, удручающие сведения. И без того печальные перспективы погрузили меня в полное уныние. Это что, выходит, ручками пол мыть? Самой? Снова?!

— Чего раскисла, ватрушка! — вдруг рявкает мне на ухо Зинка, дергая его кончик. — Не было бы магии, как бы ты меня понимала? Так что харе титьки мять, да давай, за работу! Еще столько золота не отработано, столько еды не опробовано. Ух! Развернемся!

— Не заработано, — закатываю глаза и поправляю эту мелочь ушастую, уж больно она склонна к клептомании.

Остается надеяться, что это только на словах, а то не хватало мне еще потом тут озлобленных и обворованных клиентов. В порыве какой-то эйфории белка спрыгнула на стол, потрясывая лапкой, побегала туда-сюда, словно говорила речь перед целой толпой воинов, а затем, подуспокоившись под моим предостерегающим взглядом, прискакала обратно ко мне, садясь прямо напротив и заглядывая своими глазами-бусинками в мои. Кидаю мимолетный взгляд на Тиля, который в этот момент вышел в общий зал, оглядываясь по сторонам и…

— Фу, он что, в носу ковыряется? Пусть к моим чашкам свои лапы грязные не тянет! Так и передай ему. Усекла? — набычивается Зинка, что-то там пищит нечленораздельное, походу, беличьи матюки.

Я же закатываю глаза и тяжело вздыхаю. Эх, еще и манеры прививать, что белке, что пацану. Час от часу не легче.

Флегматично наблюдаю за Тилем, а сама раздумываю о вдохновляющих словах Зинки. Неужели она думает, что у меня всё получится?

— У нас, — поправляет она меня, снова залезая в мои сокровенные и, между прочим, секретные мысли.

Киваю ей в такт, прикусываю нижнюю губу и гляжу по сторонам. Таверна просторная, столько всего придумать можно… А, была не была, я ведь ничего не теряю. Хотя мелькает крамольная мысль: почти ничего… Кроме вреда для резерва. Надеюсь, не откинусь тут от убирательно-очистительного камушка. Тьфу ты, как сложно.

— Чистоплюй, да, так и назовем, — говорю мысли вслух, почесываю подбородок.

Всегда так делаю, когда нервничаю.

Ну что ж, с такими мыслями я поднялась из-за стола и прошла несколько шагов до окна. Коснулась кончиками пальцев камушка, отчего по телу пробежала теплая, приятная волна, концентрируясь на подушечках пальцев. И? Что дальше-то? Или нужно совершить какие-то пассы руками, сказать “абракадабра” или “сим-салавим, откройся”? Воровато оглядываюсь по сторонам и только было открываю рот, чтобы так и сделать, как вдруг по затылку разливается резкая боль.

— Ауч, — глажу голову, надеясь, что не будет шишки, и с возмущением смотрю на виновницу этой неприятности.

Зинка совсем ополоумела, ишь, распускает тут свои лапы.

— Нечего тут ерундой страдать, — бурчит, виляя при этом хвостом, — вон, мальчишка-то на что, пусть отрабатывает тут кров и еду, спрашивай с него в три раза больше.

— Это вроде как мы пока что на его иждивении, — задумчиво и с сомнением отвечаю, вспомнив, что он что-то говорил про то, что продаст кастрюли, а после заплатит оставшуюся часть дани этому дядьке лорду Девину.

Зинка не отвечает, только глядит так высокомерно, словно это мы тут все созданы для ее услужения. Нет, мысль она говорит дельную. Нечего заниматься самодеятельностью и гадать, лучше уж спросить у знатока, вот только беспокоит меня один факт. Зинка что, еще и считать умеет? Задумчиво смотрю на нее, а в душе поселяется первый росток подозрений и сомнений

— Эм… Тиль, а не напомнишь, как это делается? Что нужно, чтобы наполнить этот чистоплюй энергией? — спрашиваю у пацана, решив белку оставить на потом.

— Чистоплюй? — откликается мальчишка и заходит следом обратно на кухню. — Какой еще чистоплюй?

Я же мысленно даю себе ладонью по лбу. Ну да, я же сама только что это название камушку придумала.

— Вот это, — показываю рукой, куда нужно, чтобы у него не осталось сомнений, что я имею в виду.

— А, понял, тут ничего сложного, госпожа, вам нужно взять в руки камень, напитать его мысленно своей энергией, представляя, что именно убрать и как, а затем поставить обратно. И постепенно всё будет очищаться. До тех пор, пока магия в камне не закончится, — отвечает он, удивляя меня всё больше.

О, так просто? Это я могу! Интересно, кто же тот умелец, который придумал этот артефакт? Ну ладно, про это потом узнаю. Прикрыв глаза, последовала инструкциям Тиля и воскресила в памяти всю разруху и грязь, которую видела на кухне, представила, как всё исчезает, очищаясь. Рука ощутимо нагрелась, а потом и вовсе камень стал обжигать. Не выдержав, отдернула руку с тихим шипением. Камень от этого упал на стол, а затем я снова быстро схватила его и, подбрасывая, еле как положила на подставку обратно.

— Фух! — выдохнула с облегчением.

Немного кружится голова, поэтому я присаживаюсь, чтобы передохнуть.

— Это потрясающе! Госпожа! Вы стали в разы сильнее! Это так странно! — задумчиво говорит мальчишка, но, видимо, он слишком поражен, чтобы что-то заподозрить, — Похоже, потеря памяти помогла вашему резерву стать больше! Никогда камень не был таким темным, самое лучшее было, когда у вас получилось сделать его коричневым.

Я покивала Тилю, хваля в мыслях его сообразительность, ведь не пришлось самой придумывать отмазку. Но само то, что во мне вс-таки есть магия, вогнало меня в легкий ступор, перемежающийся эйфорией. Это ведь… Так классно! Никогда не приходилось мечтать о таком, это ведь были всего лишь сказки в моем мире. Понять бы еще, какая у меня магия. Может, огня, воды или земли? Или я… Так, стоп, всё по порядку, не торопись, Ленка.

Чуть успокоившись, перевела взгляд на камень и от неожиданности ахнула. Я и сама не заметила, как он стал угольно-черным, без просветов, даже не отражая падающий свет из окна. Вот это да…

— А это нормально? Так и должно быть? — указала я на камень, спрашивая Тиля.

Не хватало еще сломать такую необходимую в быту драгоценность.

— Это здорово! Камушек пропитан грязью под завязку! Теперь он станет чуть больше, снова побелеет и сможет вмещать еще больше грязи!

Вот это камень! Вот это магия! Оглядев кухню еще раз, я поняла, что нет, оставим всё остальное на завтра, сегодня со всем разбираться я уже не в силах. Этот суматошный день с новыми открытиями, змеями и осознанием полного апокалипсиса в моей жизни иссушил силы по максимуму.

— Мне бы поспать, — зеваю, не сдерживаясь, всё же усталость берет свое. — А с утра начнем приводить это убоже… Кхм… Эту кухню в рабочий и более-менее приличный вид.

Всё же камень, как я поняла, привязан к дому, так что хотя бы о пыли и грязи самих помещений можно не беспокоиться. А вот всё остальное так и остается на мне, и это воодушевляет. Как представлю, что нужно поднимать таверну с колен, так и тянет идти и тут же действовать. Вот только еще в прошлой жизни я уяснила: главный залог успеха — это своевременный отдых.

— Конечно, госпожа! — тут же кивает мальчишка. — Столько магической силы использовать, вы, наверное, очень устали, позвольте вас проводить до вашей комнаты.

И тут я понимаю, что завтра же стоит начать день с того, что нужно поручить Тилю прекратить обращаться ко мне на вы. Чую, придется побороться, а сегодня сил на уговоры и разборки нет, так что я лишь благодарно кивнула и, вымученно улыбнувшись, пошла за Тилем. Зинка забралась на излюбленное местечко на моем плече, ощутимо оттягивая его своим весом, который к вечеру казался мне уже весьма немаленьким, и, свернувшись на плече калачиком, кажется, уже уснула. Быстро это она… А дальше была комната, кровать, я даже не рассматривала всё по новой, ведь чистое выглядит уже совсем по-другому. Кажется, я уснула раньше, чем голова коснулась подушки. Во всяком случае, совершенно не помню, как отрубилась. Ох, надеюсь, не придавила Зинку. Хотя уверена, будь это так, она бы точно разбудила бы меня своими причитаниями, охами-ахами и возмущенными писками.