Либертион

Анна Тищенко

2078 год. Либертион – город-империя, в котором нет болезней, голода, преступности. Социальный успех, молодость, модные бренды и секс – вот Боги нового мира. Эти Боги из плоти и стали совершенны, и имеют доступную цену. Правда, любовь между мужчиной и женщиной стала запретной, ведь она не укладывается в рамки новой «свободы». И что делать мужчине, имевшему несчастье полюбить женщину? Ведь для этого идеального общества он извращенец и преступник. На какие страшные вещи можно пойти ради своей мечты?

Классика мертва, да здравствует классика

Экзамен прошел быстро и без приключений. Поскольку мысли Тиберия были далеко за пределами аудитории, сегодня он был особенно ленив и не любопытен. Никаких каверзных, мучительных по своей сложности вопросов вроде: «Иисус родился до нашей эры или после?» Немногочисленные студенты, посещавшие курс истории, его любили. За глубокие, энциклопедические знания, за искреннюю страсть к своему предмету и даже за его довольно ядовитый юмор. Когда Тиберий, который последние сорок минут уже мысленно бродил по мощеным улочкам Берлина, с облегчением вздохнув, поднялся из-за стола, к нему несмелой походкой подошел круглолицый, светловолосый юноша, нервно прижимавший к груди сверток коричневой бумаги.

— Сэм Беккет? Вы не согласны с оценкой?

— Нет, что вы, сэр, — парень расплылся в широчайшей улыбке. — Просто… Сегодня последний день, возможно, мы уже не увидимся. Ну, как учитель и ученик, я имею ввиду… — он покраснел еще сильнее. — И я хотел на прощание сделать вам подарок.

Тиберий принял сверточек и, еще не сняв бумаги, понял, что внутри. Удивленный и растроганный он посмотрел на своего студента, который, все больше волнуясь, глядел на него восторженными глазами.

— Книга? Настоящая бумажная книга? Сэм, вы с ума сошли. Вам же это, должно быть, в целое состояние обошлось!

— Это не просто книга! Это «Анна Каренина» Лео Толстого. Вы нам про нее рассказывали, и я понял, что вам эта история вроде как интересной показалась, с исторической, разумеется, точки зрения.

— И… — Тиберий недоверчиво смотрел на юношу, — где же вы ее купили?

— В антикварном магазине!

— Легально?!

— Да, а что? — немного смешался Сэм, — мы живем в свободной империи…

— Конечно, конечно, — отмахнулся Тиберий и, все еще не веря такому счастью, рванул обертку. В последнюю секунду в мозг закралось страшное подозрение — очень уж маленькой и легковесной была книга, наверняка издана после сорок второго года, когда редакторам издательств был дан полный карт-бланш на корректуру. И заключалась она обычно в довольно смелом сокращении текста. Все ненужное, лишнее, запрещенное, все, что могло утомить читателя и вызвать скуку, решительно выбрасывалось, оставалась самая суть. Ну а если сути было, что называется, маловато, то добавляли. На свое усмотрение. Словом, снимая упаковку, Тиберий несколько морально был готов. Но не к такому.

На всю обложку, за исключением золотой виньетки, разумеется, была эффектная фотоиллюстрация. Но это бы ладно, рисованные иллюстрации давно канули в Лету, как дорогостоящие и несовершенные. Но вот сцена, на ней запечатленная, вызвала у Тиберия легкий приступ мигрени. В алькове, на смятом шелке простыней вовсю резвились Вронский и Каренин (последнего Тиберий опознал по нелепым, криво приклеенным бакенбардам), а Анна умиленно взирала на них, натурально, а не в переносном смысле, держа над ними свечку. Из вежливости, понимая, сколько денег Сэм отдал за эту профанацию, Тиберий полистал. Книга была не слишком большого объема. Конечно, история создания мира изложена в пятистах словах, здесь же рассматривался предмет куда менее содержательный, но и из шестидесяти страниц, по меньшей мере, двадцать были отданы под фотоиллюстрации. И сюжет их не сильно отличался от обложки. Тиберий приложил титаническое усилие и выдавил благодарную улыбку.

— Спасибо. Я такого… никак не ожидал.

Приняв этот страдальческий оскал за выражение радости и признательности, счастливый Сэм распрощался, и Тиберий, наконец, обрел свободу. «Придется до дома эту мерзость нести. Если тут в урну выбросить, еще чего доброго парнишка увидит». Сунув книгу в портфель с покорностью христианского мученика, влачащего свой крест, Тиберий покинул аудиторию. Проходя мимо урны, призывно скалившей пасть в лифтовом холле, внимание Тиберия привлекло нечто яркое, рыже-пятнистое. Почти все пространство многострадальной урны занимал леопардовый пиджак, сверху покоилась белая сумочка. Полчаса назад украшавший ее леопардовый треугольник был безжалостно оторван, очевидно, вначале Норманн пытался отделаться малой кровью. Представив, как тяжело бедняге будет весь день ходить, рассовав бесчисленные губные помады, кремы, тушь и прочие обычные мужские аксессуары по карманам, Тиберий весело зашагал на парковку.