После – долго и счастливо

Анна Тодд, 2015

Тесса и Хардин вместе уже год. Они очень изменились – это уже не «плохой парень» и «хорошая девочка». Это «Хесса» – двое людей, которые не могут жить друг без друга. Но ничто так не опасно для чувства, как испытания судьбы. А в жизни Тессы и Хардина испытания случаются то и дело, словно судьба всерьез решила проверить их союз на прочность. Ревность, разочарования, депрессия, потеря близких – хватит ли у них сил не сломаться, сохранить свою любовь? Об этом – заключительная книга тетралогии «После».

Глава 2

Хардин

В баре слышен треск ломающегося дерева.

— Хардин, перестань! — откуда-то сбоку, отраженный эхом, доносится голос Вэнса.

Снова треск, за ним звон бьющегося стекла — приятный, распаляющий мою жажду к насилию. Мне необходимо что-нибудь сломать, причинить боль, пусть даже какому-то предмету.

Именно это я и делаю.

Крики вырывают меня из полуобморочного состояния. Я опускаю взгляд на руки и вижу, что держу обломок ножки дорогого стула. Подняв глаза, вижу пустые, встревоженные и незнакомые лица и пытаюсь отыскать среди них лишь одно — лицо Тессы. Но ее здесь нет, и в этот момент, охваченный яростью, я не могу понять, хорошо это или плохо. Она бы испугалась, переволновалась за меня, начала бы паниковать и суетиться, звать меня по имени, заглушая звенящие в ушах стоны и вопли.

Я торопливо отбрасываю кусок деревяшки, будто он обжигает кожу, и чувствую, как кто-то обнимает меня за плечи.

— Уводи его отсюда, пока не вызвали полицию! — Никогда не слышал, чтобы Майк так громко кричал.

— Отпусти меня на хрен!

Я отмахиваюсь от Вэнса и бросаю на него свирепый взгляд. Глаза застилает красная пелена.

— Ты что, в тюрьму захотел?! — кричит он мне почти прямо в лицо.

Мне хочется повалить его на пол, сжать пальцы на его горле…

Но пара женщин своими воплями помешали тому, чтобы меня опять унесло в темную пропасть. Я оглядываюсь: дорогущий бар, осколки бокалов на полу, сломанный стул, испуганные лица посетителей, раздумывающих, как им выбраться из этой неразберихи. Всего через несколько секунд их шок превратится в злость — на того, кто помешал их поискам счастья по завышенной цене.

Я пулей проношусь мимо официантки и выскакиваю наружу. Кристиан не отстает.

— Садись в машину, и я все тебе объясню, — раздраженно говорит он.

Опасаясь, что копы и правда могут появиться в любой момент, я подчиняюсь, но при этом не знаю, как мне себя чувствовать и что говорить. Хоть он и признался, я не в состоянии осознать его слова. Это настолько невероятно, что просто нелепо.

Я сажусь на пассажирское сиденье, как раз когда он устраивается за рулем.

— Ты не можешь быть моим отцом, это невозможно. Сплошная бессмыслица — в каждом твоем слове.

Я осматриваю дорогую арендованную тачку и думаю, значит ли это, что Тесса осталась в том чертовом парке, где я ее высадил.

— У Кимберли ведь есть машина?

— Естественно, есть, — с удивлением отвечает Вэнс.

Мы мчимся по дороге, и низкий гул двигателя становится все громче.

— Мне жаль, что ты вот так об этом узнал. Все вроде бы наладилось, но потом вдруг стало рассыпаться на части.

Я молчу, понимая, что сорвусь, как только открою рот. Впиваюсь пальцами в ноги: легкое ощущение боли успокаивает.

— Я все объясню, только не делай поспешных выводов, ладно?

В его глазах я вижу сожаление. Меня этим не разжалобишь.

— Нечего говорить со мной как с ребенком, — огрызаюсь я.

Вэнс смотрит на меня, потом снова на дорогу.

— Ты ведь знаешь, что я вырос с твоим отцом, Кеном. Сколько себя помню, мы всегда дружили.

— В первый раз слышу. — Бросив на него сердитый взгляд, я отворачиваюсь и смотрю на проплывающий за окном пейзаж. — Похоже, я вообще ни хрена не знаю.

— В общем, так и было. Мы росли вместе, почти как братья.

— И потом ты трахнул его жену? — перебиваю я.

— Слушай, я пытаюсь все тебе разъяснить, так что, прошу, не перебивай.

Вэнс почти рычит, костяшки на руле побелели. Он делает глубокий вдох, чтобы тоже успокоиться.

— Отвечу на твой вопрос: нет, все было не так. Твоя мама и Кен начали встречаться в старших классах, когда она переехала в Хэмпстед. Красивее девушки я никогда не видел.

Внутри все сжимается от воспоминания о том, как Вэнс ее целовал.

— Но Кен сразу же ее очаровал. Они не расставались ни на минуту, как и Макс с Дениз. Впятером мы были, можно сказать, бандой. — Углубившись в свои дурацкие воспоминания, он вздыхает, и его голос становится отстраненным. — Она была остроумной, сообразительной и по уши влюбилась в твоего отца… Черт, я не сумею называть его как-то по-другому…

Из груди Вэнса вырывается стон, и он постукивает пальцами по рулю, словно подгоняя себя.

— Кен был умным, даже одаренным, но, когда досрочно поступил в университет и получил полную стипендию, он стал слишком занят. Слишком занят для нее. Часами просиживал за учебниками. А мы продолжали общаться вчетвером, без него, и мы с твоей мамой… В общем, у нее появились чувства ко мне, а мои к ней только усилились.

Вэнс ненадолго замолкает, перестраиваясь в другой ряд, и включает вентиляцию, чтобы в салон попадало больше свежего воздуха. Воздух все равно остается тяжелым и липким, Вэнс продолжает рассказывать, а у меня голова идет кругом.

— Я всегда ее любил, и она это знала. Но любила его, а он был моим лучшим другом, — говорит он, сглатывая. — Через какое-то время мы стали… близки. Не в сексуальном смысле, просто мы оба перестали сдерживаться и отдались чувствам.

— Избавь меня от дерьмовых подробностей. — Держа руки на коленях, я сжимаю кулаки и заставляю себя заткнуться, чтобы дать ему договорить.

— Ладно-ладно, я понял. — Он смотрит вперед. — В общем, пошло-поехало, и вот мы уже вовсю крутим роман. Кен даже не догадывался. Макс и Дениз что-то подозревали, но оба молчали. Я умолял твою маму оставить Кена, ведь он перестал обращать на нее внимание. Знаю, это безумие, но я ее любил. — Он сводит брови. — Она была единственным спасением от моей тяги к саморазрушению. Кен был мне дорог, но любовь к ней застила глаза. Я ничего не мог с собой поделать.

— И… — Я подталкиваю его продолжать после нескольких секунд тишины.

— Так вот… Ну, когда она рассказала о беременности, я подумал, что мы могли бы сбежать вместе. Она вышла бы замуж за меня, а не за него. Я пообещал, что перестану бездельничать, если она выберет меня, и буду рядом с ней… с тобой.

Я чувствую, что он смотрит на меня, но не хочу встречаться с ним взглядом.

— Твоя мама сочла, что я для нее недостаточно надежен, и вот я уже молча слушаю, как они с Кеном объявляют о том, что ждут ребенка и поженятся на той же неделе.

«Какого черта?»

Я поворачиваю к нему голову, но он не сводит глаз с дороги, явно блуждая в воспоминаниях.

— Я хотел, чтобы она была счастлива, и не мог ее опозорить, не мог поставить под удар ее репутацию, рассказав Кену или кому-то еще о том, что было между нами. Все убеждал себя, что в глубине души он должен понимать: она носит не его ребенка. Твоя мама клялась, что он не притрагивался к ней несколько месяцев. — Плечи Вэнса заметно передергиваются. — Я был шафером на их скромной свадьбе, стоял рядом, одетый в костюм. Знал, что он даст ей то, чего не могу дать я. Я даже не собирался поступать в университет. Занимался лишь тем, что страдал по замужней женщине и запоминал отрывки из старых романов, на которые моя жизнь никогда не будет похожа. У меня не было ни планов на будущее, ни денег, а ей было нужно и то, и другое, — вздыхает он, стараясь вырваться из объятий прошлого.

Наблюдая за ним, я удивляюсь тому, что приходит мне в голову и что я чувствую себя вынужденным сказать. Кулаки у меня сжимаются, и, пытаясь взять себя в руки, я расслабляюсь.

Затем снова сжимаю кулаки и, не узнавая собственного голоса, спрашиваю:

— То есть мама использовала тебя, чтобы поразвлечься, а потом бросила, потому что у тебя не было денег?

Вэнс тяжело выдыхает:

— Нет. Она меня не использовала. Знаю, со стороны кажется именно так, но вся эта ситуация чертовски запутанная. Ей нужно было думать о тебе и о твоем будущем. Я был настоящим раздолбаем, просто бестолочью. И мне нечего было ей предложить.

— Зато теперь у тебя миллионы, — с горечью замечаю я.

Как он может защищать ее после всего случившегося? Что с ним такое? Но вдруг во мне что-то переворачивается, и я думаю о матери. Потеряв двух мужчин, впоследствии разбогатевших, она вкалывает на тяжелой работе и возвращается по вечерам в маленький унылый домишко.

— Да, — кивает Вэнс. — Но откуда мне было знать, что у меня что-то получится? У Кена все шло хорошо, а у меня нет. Вот и все.

— Пока он не стал каждый вечер надираться в хлам.

В душе снова разгорается ярость. Меня пронизывает острое ощущение предательства — видимо, я никогда не справлюсь с гневом. Пока Вэнс наслаждался светской жизнью, я рос с гребаным алкоголиком.

— В этом я тоже облажался, — говорит он.

Я так долго был уверен, что знаю этого человека, действительно знаю.

— После твоего рождения мне пришлось через многое пройти, но я поступил в университет и любил твою маму на расстоянии…

— Пока не?..

— Пока тебе не исполнилось пять. Это был твой день рождения, и мы все собрались на праздник. Ты выбежал на кухню, зовя папу… — Вэнса подводит голос, и я сильнее сжимаю кулаки. — К груди ты прижимал книжку, и я на миг забыл, что ты зовешь не меня.

Я бью кулаком по приборной панели и требую:

— Выпусти меня из машины.

Не могу больше это слушать. Все так чертовски запутано. У меня не получается осознать все сразу. Уж как-то слишком.

Вэнс пропускает мою вспышку мимо ушей и продолжает вести машину по жилому району.

— В тот день я сорвался. Потребовал, чтобы твоя мама рассказала Кену правду. Я больше не мог смотреть на то, как ты растешь. К тому моменту мой переезд в Америку был решенным делом. Я умолял ее поехать со мной и взять тебя, моего сына.

«Моего сына».

Внутри у меня все переворачивается. Нужно выбраться из машины, хоть бы и на ходу. Я смотрю на милые домики, мимо которых мы проезжаем, и думаю о том, что, несомненно, предпочел бы физическую боль этой.

— Но она отказалась и сообщила, что сделала тест… и что все-таки ты не мой ребенок.

— Что?

Я потираю виски. Если бы это помогло, я бы разбил головой приборную панель.

Бросаю на него взгляд и вижу, что он стреляет глазами то вправо, то влево. Заметив, с какой скоростью мы мчимся, я понимаю, что он пропускает все светофоры и знаки остановки, лишь бы не позволить мне выпрыгнуть из машины.

— Наверное, она запаниковала. Не знаю. — Вэнс поворачивается ко мне. — Я был уверен, что она лжет. Много лет спустя твоя мама призналась, что не делала никаких тестов. Но в тот момент она была непреклонна: сказала, чтобы я забыл обо всем, и извинилась за то, что ввела меня в заблуждение насчет моего отцовства.

Я весь сосредоточен на своем кулаке. Сжать, разжать. Сжать, разжать…

— Прошел еще один год, и мы снова стали разговаривать… — продолжает он, но его тон неуловимо меняется.

— Ты имеешь в виду, снова стали спать вместе.

Очередной тяжелый вздох срывается с его губ.

— Да… Каждый раз, оказываясь рядом друг с другом, мы повторяли одну и ту же ошибку. Кен много работал, готовился к получению степени магистра, а она сидела дома с тобой. Ты всегда был так похож на меня: когда бы я ни зашел, тебя было не оторвать от чтения. Не знаю, помнишь ли ты, но я всегда приносил тебе книги. Подарил тебе свой экземпляр «Великого Гэтс…»

— Хватит.

Неясные воспоминания затуманивают голову, и мне становится досадно от нежности в его голосе.

— С перерывами так продолжалось несколько лет, и мы думали, что никто ничего не замечает. Это была моя вина: я никак не мог перестать ее любить. Что бы я ни делал, мысли о ней не давали мне покоя. Я переехал ближе к вам, поселился в доме прямо через улицу. Твой отец знал. Не представляю, откуда, но стало ясно, что он знал.

Немного помолчав и свернув на другую улицу, Вэнс добавляет:

— Тогда он и начал пить.

Выпрямившись, я ударяю ладонями по приборной панели. Он даже не вздрагивает.

— Значит, ты оставил меня с отцом-алкоголиком, который стал таким только из-за вас с мамой? — Моя ярость заполняет салон машины, я еле дышу.

— Я пытался ее убедить, Хардин. Не хочу, чтобы ты винил мать, но я уговаривал ее забрать тебя и переехать ко мне. Она отказалась. — Вэнс проводит рукой по волосам, подергивая их у корней. — С каждой неделей он пил все больше и все чаще, но она по-прежнему не хотела признаться, что ты мой сын. Даже мне, поэтому я и уехал. Вынужден был уехать.

Вэнс замолкает, и когда я снова смотрю на него, вижу, что он быстро моргает. Я тянусь к дверной ручке, но он прибавляет газу и несколько раз нажимает на кнопку блокировки дверей: «щелк-щелк-щелк» разносится по машине.

Когда Вэнс продолжает рассказывать, его голос звучит глухо:

— Я переехал в Америку и много лет ничего не слышал о твоей маме — до того момента, пока Кен в конце концов не ушел от вас. У нее не было денег, она работала не покладая рук. К тому времени мои доходы прилично выросли. Конечно, я зарабатывал не так много, как сейчас, но и не мало. Я вернулся сюда и нашел нам жилье, нам троим, и в его отсутствие заботился о ней, но она все больше от меня отдалялась. Сбежавший черт знает куда Кен прислал документы на развод, и все равно она не хотела заводить со мной постоянные отношения. — Вэнс хмурится. — Всего, что я сделал, ей было недостаточно.

Я помню, как он забрал нас к себе после ухода отца, но никогда особо об этом не задумывался. Даже не предполагал, что причина тому — их с мамой общее прошлое или то, что я мог оказаться его сыном. Мое пошатнувшееся мнение о ней вконец испортилось. Я потерял к ней последнее уважение.

— В общем, когда она переехала обратно в тот дом, я так и продолжал помогать вам деньгами, но сам вернулся в Америку. Твоя мама стала возвращать мои ежемесячные чеки, не отвечала на звонки, и я начал подозревать, что она нашла кого-то другого.

— Нет. Просто каждую минуту каждого дня она работала. — В подростковые годы мне было одиноко дома, поэтому я и связался с плохой компанией.

— Думаю, она надеялась, что он вернется, — поспешно говорит Вэнс, затем замолкает. — Но он не вернулся. Многие годы он продолжал пить, пока что-то наконец не заставило его понять, что пора остановиться. Несколько лет мы с ним не общались, но он связался со мной, когда переехал в Штаты. На тот момент он завязал с выпивкой, а я только что потерял Роуз. После твоей мамы Роуз была первой женщиной, глядя на которую я не видел лица Триш. Она была невероятно милой и подарила мне много счастья. Я знал, что никого не полюблю так сильно, как твою маму, но с Роуз мы жили душа в душу. Мы были счастливы и строили жизнь вместе, но на мне словно висело проклятие… и она заболела. Роуз родила Смита, но ее я потерял…

Эта мысль меня изумила.

— Смит.

Я был так занят попытками сложить эту чертову путаницу в цельную картину, что даже не подумал о мальчишке. Что это означает? Черт.

— Я решил, что этот маленький гений даст мне второй шанс стать отцом. После смерти его матери он помог мне найти себя. Я постоянно вспоминал о тебе в детстве: Смит выглядит так же, как ты в том возрасте, только волосы и глаза у него светлее.

Помню, Тесса сказала то же самое, когда мы познакомились с парнишкой, но сам я не вижу сходства.

— Это… просто охренеть, — вот и все, что пришло мне в голову.

В кармане вибрирует телефон, но я лишь смотрю на свою ногу, будто это какой-то воображаемый звук, и не могу пошевелиться, чтобы ответить на звонок.

— Знаю, и мне жаль. Когда ты переехал в Америку, я подумал, что смогу быть рядом, не принимая на себя роль отца. Я продолжал общаться с твоей мамой, взял тебя на работу в «Вэнс» и постарался сблизиться настолько, насколько ты мне позволил. Я наладил отношения с Кеном, хотя враждебность между нами никуда не денется. Наверное, он жалел меня после того, как я потерял жену. К тому времени он очень сильно изменился. Я хотел лишь быть ближе к тебе и радовался любому общению. Знаю, теперь ты меня ненавидишь, но мне хотелось бы верить, что хоть какое-то время у меня все получилось.

— Ты лгал мне всю мою жизнь.

— Я знаю.

— И мама тоже, и оте… Кен.

— Она по-прежнему все отрицает. — Вэнс находит для нее очередное оправдание. — До сих пор не признает всей правды. У Кена всегда были подозрения, но твоя мама никогда их не подтверждала. Наверняка он все еще цепляется за призрачный шанс, что ты его сын.

Нелепость его слов заставляет меня закатить глаза.

— Ты хочешь сказать, Кен Скотт настолько тупой, что считает меня своим сыном после всех лет, что вы трахаетесь у него за спиной?

— Нет. — Вэнс останавливается у обочины, глушит мотор и смотрит на меня внимательно и серьезно. — Кен не тупой. Он лелеет надежду. Он любил тебя — и сейчас любит — и только из-за тебя бросил пить и вернулся к учебе. Хотя знал, что ты можешь оказаться не его ребенком, но, несмотря ни на что, сделал все это ради тебя. Он сожалеет о том, что тебе пришлось вынести столько дерьма, и о том, что случилось с твоей мамой.

Я вздрагиваю: перед глазами проносятся образы, населяющие мои кошмары. Оживают воспоминания об ужасе, который сотворили с ней те пьяные солдаты много лет назад.

— Она что, не делала никаких тестов? Откуда ты вообще знаешь, что ты мой отец? — Поверить не могу, что задаю этот вопрос.

— Я знаю. И ты тоже это знаешь. Все всегда говорили, как ты похож на Кена, но я уверен, что в твоих жилах течет моя кровь. Если прикинуть по времени — не сходится, он никак не может быть твоим отцом. Она не могла забеременеть от него.

Я смотрю на деревья за окном. Снова вибрирует телефон.

— Почему сейчас? Почему ты рассказываешь мне об этом сейчас? — спрашиваю я, повысив голос. Терпение у меня кончилось.

— Потому что твоя мама сходит с ума от беспокойства. Две недели назад Кен упомянул, что тебе надо сделать анализ крови, это нужно для Карен, и я сообщил об этом Триш…

— Анализ на что? И при чем тут вообще Карен?

Вэнс бросает взгляд на мою ногу, затем на свой телефон, лежащий на центральной консоли.

— Тебе лучше ответить. Кимберли тоже звонит мне.

Но я качаю головой. Позвоню Тессе, как только выберусь из машины.

— Мне правда очень жаль. Не знаю, о чем я, черт возьми, думал, когда пошел прошлой ночью к ней домой. Она позвонила мне, и я просто… Не знаю. Кимберли должна стать моей женой. Я люблю ее больше всего на свете — даже больше, чем когда-либо любил твою маму. Это другая любовь, взаимная. Кимберли для меня — все. Снова встретившись с Триш, я сделал огромную ошибку и всю оставшуюся жизнь буду ее исправлять. Не удивлюсь, если Ким меня бросит.

«Только избавь меня от исповеди неудачника».

— Еще бы, Капитан Очевидность. Не нужно было пытаться трахнуть мою маму на кухонной стойке.

— Ее голос звучал испуганно. — Он сердито смотрит на меня. — Она сказала, что перед свадьбой хочет удостовериться, что ее прошлое осталось в прошлом, а я ведь настоящий специалист по принятию неверных решений.

Ему явно стыдно. Он постукивает пальцами по рулю.

— Я тоже, — бормочу я себе под нос и тянусь к дверце.

Он пытается схватить меня за руку.

— Хардин. Погоди.

Я отдергиваю руку и выбираюсь из машины. Мне нужно время, чтобы осознать все это дерьмо. Меня только что завалили ответами на вопросы, которые я даже не собирался задавать. Нужно отдышаться, успокоиться, уйти от него — к моей девочке, моему спасению.

— Тебе лучше держаться от меня подальше. Мы оба это понимаем, — говорю я, когда вижу, что он не трогается с места.

На мгновение Вэнс задерживает на мне взгляд и, кивнув, оставляет меня на улице одного. Осмотревшись, я замечаю неподалеку знакомую вывеску — значит, до маминого дома всего несколько кварталов. Тянусь в карман за телефоном, чтобы позвонить Тессе. В ушах стучит пульс. Мне необходимо услышать ее голос, необходимо, чтобы она вернула меня к реальности.

Глядя на здание и ожидая ответа, я чувствую, как внутри меня борются демоны, затягивая в приятный мрак. С каждым гудком они тянут все сильнее и все глубже, и вскоре я ловлю себя на том, что ноги несут меня через улицу.

Засунув телефон обратно в карман, я открываю дверь и встречаюсь с привычными картинами моего прошлого.