«Заперт по не доброю судьбине, бьётся от отчаянья мой лев. Мрак возрос из гордых исполинов, в даль шагнув чрез мелкий барельеф…»
Заперт по не доброю судьбине, бьётся от отчаянья мой лев. Мрак возрос из гордых исполинов, в даль шагнув чрез мелкий барельеф.
Коршун лысый головой склонился — в час готов всю нечисть расклевать. В жути долго предо мной кружился, призывая с честью фехтовать.
Мятой дикой разоренный омут в страхе мчится средь густую рать — то коню как пепел вороному не дают что есть судьба познать.
«Приходи, здесь больше не смеются и не ставят сцены о летах», — шепчет бледный. — «Как бы не проснуться, заблудившись в деревянных швах.
Сокол павший помни — не добрее люди помнят охладевши в ночь. Мусор с головы убрать сложнее, чем из хаты вынести все прочь.
