Быстрая и шустрая

Анна и Сергей Литвиновы, 2002

Как круто изменилась ее жизнь! Еще год назад Женя Марченко была скромным сотрудником известного рекламного агентства. А сейчас… У нее есть награда – «Серебряная стрела» за лучшую рекламу года и приглашение работать в агентстве «Глобус». Она даже успела влюбиться. Наконец стали сбываться ее самые смелые мечты. Но все закончилось в один день… Погибает ее шеф, от которого Женя узнала, что «Глобус» работает на наркомафию. Любимый Миша оказался сотрудником органов. Шантажом он заставляет Женю добыть интересующую его информацию… Но не на ту напали! Закаленная в борьбе за возможность жить в столице, провинциальная девочка решает всех переиграть и повернуть ситуацию в свою сторону… Книга также выходила под названием «Белый пиар».

Глава 1

Сегодня Женю ждал триумф.

Она добилась этого. Заслужила. Прорвалась!

Всего год назад Женя Марченко была почти никем.

Нет, голодать ей, конечно, не приходилось. Она служила на крепкой должности, регулярно получала зарплату, но при этом — совершенно терялась в толпе московских белых воротничков. Одна из клерков, ничего больше. Провинциалка — без родителей, без квартиры, без связей.

Правда, неприхотливые однокурсницы Жени — провинциалки, как и она, — считали, что ей здорово повезло. Марченко, в отличие от них, зацепилась за Москву. Ей никогда не приходилось работать продавщицей газет в мерзлом подземном переходе, она сидела в теплом офисе, ее кормили бесплатными обедами…

Но сама Женя всего год назад совсем не чувствовала себя счастливой.

Она работала в сетевом рекламном агентстве «Ясперс и бразерс». И была там одной из многих. Ее должность именовалась гордо — копирайтер. То есть — творец. Автор рекламных идей. Человек, придумывающий всякие там «райские наслаждения» и «чудо-йогурты». Но… За два года работы на «Ясперс и бразерс» Женя Марченко не написала ни одного своего текста. И не придумала ни единого рекламного девиза. Точнее, не так. Она разработала пару десятков девизов. Но ни один из ее слоганов не увидел свет. Просто потому, что молодую выпускницу журфака к серьезным делам не подпускали, а на ее личную инициативу не обращали внимания. В лучшем случае Жене поручали перевести с английского рекламный текст. А то и вовсе сажали за компьютер — перепечатывать чужие статьи или creative briefs.^[1]

В соответствии со сложной иерархией, царящей в рекламном агентстве, Женя болталась где-то в самом конце служебной лестницы. Ниже находились только секретарши — причем те, кто не знал иностранного языка. Женя получала свои двести ежемесячных долларов (крохи для Москвы!) и порой подумывала: «Продавать газеты в переходе — и то веселей!»

Кто бы мог предположить, что ее жизнь круто повернется… Что сегодня…

Сегодня о ней узнает вся Москва. Она выйдет на сцену под бликами завистливых глаз… Ей будут аплодировать, ее будут фотографировать, у нее станут брать интервью. Сегодня о ней заговорит вся рекламная тусовка — еще бы, зажглась новая звезда! Женя пока совсем не чувствовала себя звездой. От этого ей было неуютно.

Она волновалась.

Когда Женя нервничала, у нее всегда мерзли ладони. Иногда приходилось отрывать их от руля и греть дыханием. «Хватит дергаться! — подбадривала она себя. — И не в таких передрягах бывали!»

Но… Женя вспоминала свои передряги из недавней институтской и недолгой «рабочей» жизни и понимала: сегодня она выходит на другой уровень. На уровень серьезный. Не сравнимый с невыученными билетами по стилистике или поездками по Москве без прав. Сегодня она вступает в большую игру. И — в большую карьеру. А входить в серьезный мир нужно красиво.

По крайней мере, въезжать в него на «Оке» не годилось. Женя решила не подруливать на своей малолитражке прямо к зданию старого МХАТа. Лучше немного пройтись пешком по Тверской, чем тыркаться в толпе представительских «мерсов» и джипов в Камергерском переулке. Да и несолидно сегодня там парковаться, на ее-то машине.

Конечно, соседки по дому и бывшие однокурсницы пребывают в фальшивых восторгах от Жениной «белки» — белой «Оки». Но… Для сегодняшней церемонии стоило бы обзавестись другим автомобилем. Пусть малолитражкой, но хотя бы иностранной. «Пежо», к примеру, — как у коллеги по агентству Таньки Садовниковой… Или, скажем, «Пунто»…

Женя фыркнула: что за мысли лезут в голову!

«Уже причисляешь себя к элите? Ну-ну… Пожалуй, слегка преждевременно…»

Она юркнула в первое же подвернувшееся гнездышко на парковке у ресторана «Арагви». Швейцар сделал движение открыть дверцу ее автомобильчика, но передумал. Встал рядом, навис над «Окой» безразмерным пузом.

Женя выплыла из машины, стараясь, чтобы получилось поцарственней. Швейцар буркнул: «Вы в ресторан? Парковка — только для гостей».

Не впечатлила его «Ока»… Женя постаралась обворожительно улыбнуться:

— Я ненадолго, ладно?

— Двадцать рублей, — проскрипел швейцар.

«Толстяка обаять не удалось, — вздохнула она, расставаясь с двумя десятками. — А если я и там буду серенькой мышью?»

Нервы совсем расшалились. Она чувствовала сквозь вечернее платье, как стучит сердце.

Тверская улица сияла надменными витринами и вечерней иллюминацией. Будний день, но все вокруг нарядные, как на праздник.

А на углу сидит нищий. Оборванный, грязный, без ноги. Вот она, Москва — «город контрастов». Жесткая и сверкающая столица.

Женя вдыхала уже ставший привычным бензиновый воздух и с удовольствием бросала взгляды на свое отражение в отполированных магазинных стеклах. Сегодня она — с теми, кто успешен. Одна из нарядных и уверенных в себе. И сегодня ее ждет триумф!

Часы на здании Центрального телеграфа — через улицу — показали 19.02. Цифры сменились, и на табло вспыхнуло «минус одиннадцать». Голова мерзла… Шапку у Жени отобрала парикмахерша, авторитарная Марьяшка, говорили, что она — лучший мастер в столице.

Стрижка с укладкой обошлись в сто долларов — всего год назад эта сумма равнялась половине Жениной зарплаты. Да и сейчас, черт возьми, дорого — в родном К. вполне прилично стригут за доллар — то есть за тридцать рублей! Женю, конечно, напоили за счет парикмахерской невкусным, но горячим кофе, и она вдоволь наслушалась рассказов своей мастерицы о бесчисленных победах на всяческих парикмахерских конкурсах. К тому же мастер поймала Женю на выходе, где та примерялась перед зеркалом: как надеть головной убор с минимальными потерями для прически. Марьяшка прилюдно отчитала Евгению, вырвала из рук шапку и заявила на приличном французском:

— Pour etre belle, il faut soufrir^[2]!.. А шапку не отдам, и не проси. Приедешь за ней завтра или курьера пришлешь.

Курьера Жене пока не полагалось. Но переспорить Марьяшку оказалось невозможно. Поэтому пришлось с шапкой расстаться и нещадно страдать под морозным январским ветром.

Хорошо, МХАТ — совсем рядом. Женя прибавила шагу и влилась в толпу, атакующую главный вход.

Сегодня во МХАТе ничто не напоминало обычный театральный вечер. Вместо спектакля здесь проходила церемония вручения «Серебряной стрелы» — самой престижной награды в области российской рекламы.

Мероприятие считалось модным и культовым. Если ты работал в рекламном бизнесе, но тебе не присылали на церемонию приглашения — это означало, что жизнь не удалась: тусовка тебя не ценит.

Женино приглашение на «Стрелу», неосмотрительно оставленное на рабочем столе, было похищено тут же. Преступника не нашли, и ей пришлось запрашивать дубликат.

Вход в театр штурмовала нарядная, но озабоченная толпа.

Во МХАТ все прибывали и прибывали рекламисты, пиарщики и иже с ними. Они толкались, шумели, звенели — фальшивыми приветствиями, вымученным смехом. Мальчики и девочки, неофиты от рекламы, перемешались в фойе театра с признанными грандами жанра.

Вчерашние студенты гордо, словно равные, приветствовали декана журфака МГУ Ясена Засурского. Тот (в «бабочке» и в смокинге) дружелюбно со всеми здоровался, улыбался — но явно никого из своих питомцев не помнил.

Юные менеджерши царственно протягивали ручки для поцелуя Владимиру Евстафьеву, директору крупного рекламного агентства «Максима». Тот снисходительно чмокал, покровительственно трепал девиц по плечику.

Вот, ни на кого не глядя, брюзгливо оттопырив губу, прошествовал компаньон Евстафьева — Игорь Янковский. (Не тот, который знаменитый артист, а его племянник: бывший актер, а теперь человек в рекламной тусовке, наверное, еще более известный и влиятельный, чем его кузен — в мире театральном…)

Повсюду веял бриз из запахов дорогих духов, искрили бриллианты и куда более блестящие цирконы. Зеркала оккупировали красавицы с вечерними прическами.

Женя с удовольствием отметила, что выглядит она вполне на уровне. Даже прическа совершенно не пострадала, несмотря на злобный зимний ветер. Вот что значит посетить хорошего мастера. Вот за что она заплатила сто американских долларов.

Она слегка освежила губы блеском, провела пуховкой по лицу — и кинулась в объятия лицемерных приветствий: «Женечка! Прекрасно выглядишь! Просто королева бала!»

Громче всех кричала, крепче всех обнимала бывшая Женина однокурсница Оля Дробовик — надменная москвичка, раньше едва удостаивавшая ее взглядом.

Женя снисходительно улыбнулась Ольге и с отвращением поцеловала ее в перепудренную щеку. «Как-то все… неправильно, неестественно», — подумала она.

В театре собралось слишком много молодых самоуверенных и дорогих людей. В холле, под портретами ведущих артистов, дефилировали люди с бокалами. Струнный квартет исполнял живую музыку. В центре зала устроили круговую стойку: там официанты в «бабочках» трудились в поте лица, открывая и разливая все новые и новые бутылки шампанского. Нарядного народу — словно на светском рауте из какого-нибудь голливудского фильма. И все — свои или почти свои. Разговоры, смех, объятия… «Позвольте вас представить моему другу…» Пара телевизионных групп… Человек пять с профессиональными фотоаппаратами…

Женя знала здесь почти всех — некоторых лично, многих — по другим тусовкам, кого-то — по телеэкрану. Вот прошел Сергей Лисовский — красавчик в строгом костюме. Кажется, ему сегодня тоже будут вручать приз — за книгу по политической рекламе…. Вот пробежала на высоченных каблуках красавица Таня Тютюнник из агентства «BBDO» — создательница рекламы «Баунти» и «Вискаса»…

Раньше Женя была всего лишь незаметной придворной дамой из свиты королевы Татьяны — но сегодня та приветливо с ней поздоровалась, промурлыкала: «Поздравляю!»

Лауреатов «Серебряной стрелы» официально объявят только через час — однако посвященные уже были в курсе того, что одна из «стрел» окажется в Жениной сумочке. И именно поэтому сегодня Евгения Марченко была сногсшибательно красивой, желанной, умной, гениальной. Женя слушала комплименты, улыбалась, смущалась… И решила про себя: завтра же сходить к знакомой гадалке, чтобы снять сглаз. После сегодняшнего моря комплиментов точно нужно подстраховаться от порчи.

Жене должны были вручить «Серебряную стрелу» за котов. И это ее отчасти расстраивало. Котов — рекламных, телевизионных, а пуще всего живых — Женя ненавидела. Теперь ненавидела.

Коты достались ей неспроста — как самой молодой в агентстве. Чтобы было кого уволить в случае провала. А провал, казалось, был неминуем.

Год назад в «Ясперс и бразерс» обратился французский концерн «Муркас». Французы производили корма и аксессуары для животных и вознамерились завоевать российский рынок. «На кошек» бросили лучшую в агентстве творческую группу. Никто сначала не сомневался, что криэйтеры разработают такую рекламную концепцию и что французы от нее прибалдеют, как коты от валерьянки. Однако «Муркас» оказался чуть ли не самым несговорчивым заказчиком за всю историю московского отделения «Ясперс и бразерс».

Творческая группа предложила первый вариант рекламной концепции — полный разгром.

Концепцию переработали — вышло еще хуже. Французы опять все забраковали и принялись грозить, что сменят рекламное агентство. Директриса московского представительства, хрупкая старушка Жаннет со стальным взглядом, противно шелестела: «Я ранее полагала, что «Ясперс и бразерс» — лучшее агентство в Москве… Однако вы — лучшие только в смысле расценок… Пожалуй, мне стоит поискать других исполнителей — среди молодых, неизбалованных фирм…»

Французская бабулечка задолбала всех. Даже прожженный бизнесмен, умник и скряга Брюс Маккаген, директор «Ясперс и бразерс», морщился, когда речь заходила о «Муркасе». И вот тут-то на котов и бросили Женю.

Немногие друзья из агентства выражали ей искреннее соболезнование, а недоброжелатели — засыпали поздравлениями.

Женя расстроилась. Она краем глаза видела в конторе злобную французскую бабульку и понимала, что ничего хорошего не предвидится. Контракт сорвется, «Муркас» уйдет в другое агентство, а ее как минимум лишат премии. А то и вовсе уволят. В Москве всегда так: все шишки достаются приезжим. И новичкам. А она была одновременно и приезжая, и новичок.

Но просто сдаться? Без борьбы? Никогда.

Женя решила сражаться до последнего. Для начала она вспомнила бесчисленные советы журнала «Космополитэн» из серии «Как сделать карьеру» и отправилась на курсы интенсивного французского. Две недели по вечерам, с шести до одиннадцати, освежала в памяти подзабытые «бонжуры» и «тужуры». Оказалось, что университет дал ей неплохую языковую базу, — помучившись на курсах и почитав на ночь Мопассана в оригинале, Женя почувствовала, что французский к ней «вернулся».

Перед первой встречей с легендарной Жаннет Женя с содроганием прикупила ужасный костюм в устаревшем стиле шестидесятых — шерстяная юбка ниже колена, строгая шелковая блузка с галстуком-шнурком, пиджак, тщательно скрывший грудь. Длинные волосы — обычно Женя носила их распущенными — она заплела в косичку. Обзавелась очками с простыми стеклами.

Подготовительная работа имела определенный успех. Жаннет, кажется, оценила ее вид примерной ученицы. Заговорила с Женей по-французски — и с удовольствием отпустила переводчика. Однако первые же переговоры зашли в тупик. Женя, проведя со старушкой мучительные два часа, так и не смогла понять: чего клиентка все-таки хочет от рекламы своего же собственного товара… Какой она ее видит…

Тогда Женя решила взять француженку измором.

Женя дневала и ночевала в офисе «Муркаса». Она выпила бессчетное количество кофе вместе с кошачьей президентшей. Однако Жаннет упорно говорила одни только общие фразы. Реклама, мол, должна быть уникальной. Яркой. Броской. Вызывающей. «Такой, чтобы всем российским — как это говорится? — держателям котов захотелось купить наш «Муркас».

Абсолютно пустое, «никакое» пожелание… Пожалуй, Женя все-таки не сумеет раскусить упорную и довольно-таки своевольную старушку… Зря только тратилась на курсы французского и на дурацкий костюм.

Конечно, она могла бы, не поняв толком, чего хочет клиент, начать действовать наудачу — будь что будет! Именно так, похоже, поступали Женины предшественники. Но Женя понимала: еще одна безрезультатная попытка, и клиент покинет агентство — оставив лично ее с клеймом неудачницы. Поэтому она была готова на все, лишь бы «расколоть» несговорчивую Жаннет. Пребывая в полном отчаянии, Женя однажды решила: она даже готова переспать с бабкой — если та вдруг предложит ей сие сомнительное удовольствие.

Но Жаннет и не думала намекать ни на что подобное… Казалось, для нее (что странно для француженки) все радости жизни, включая секс, остались в далеком прошлом.

Женя постепенно узнавала — по обмолвкам скрытной Жаннет, — что та, московский директор «Муркаса», имея все атрибуты гордой и самостоятельной женщины, одинока и проживает в компании трех котов и домработницы. И вот однажды, в минуту откровенности, железная мадам призналась: «Знаешь, Женечка, мне иногда кажется, что мои коты — разумные существа. Они, по-моему, гораздо умнее многих людей. Очень многих…»

И в этот момент Женя почувствовала, что близка к пониманию, какого рожна нужно Жаннет.

Бабулька уже сформировала в своей седой головенке собственную концепцию рекламы. И Жене оставалось просто сформулировать, вербализовать, записать на бумаге то, чего хочет француженка…

Из бесчисленных учебников, поглощенных во время учебы на кафедре рекламы, она, конечно, знала, что «создатели рекламы должны опираться исключительно на базовые потребности потребителей». Все, мол, для блага человека — и сам товар, и его реклама…

Но, поработав в настоящем рекламном агентстве, Женя узнала, что теория из учебников — красивая сказка. Особенно в России. Никакие научно обоснованные рекламные законы не сработают, если боссу-заказчику не понравится идея, придуманная рекламистом. Если не придется ему по душе созданный копирайтером образ, текст или слоган, то его никогда не утвердят.

Проверено неоднократно. Сколько раз бывало, что перед началом дорогостоящей рекламной кампании проводилось предварительное тестирование. Набирались группы добровольцев — потенциальных покупателей. Им демонстрировали различные варианты роликов или текстов. Затем специально обученные психологи по особым методикам кропотливо опрашивали людей (их гордо называли «экспертами»). И народ — потенциальные потребители и рекламы, и самого товара — делал свой выбор: нравится мне, мол, ролик номер два… Психологи составляли пухлые, красивые, внушительные отчеты: графики, диаграммы, таблицы… Затем вместе с разными вариантами роликов результаты тестирования предъявляли заказчику.

А заказчик… Заказчик все выслушивал, отсматривал… А затем… Затем хмурил брови (или, положим, кусал ус, или дергал себя за ухо) — и из предложенных вариантов… выбирал тот, что нравился лично ему. Наплевав и на мнение «потенциальных потребителей», и на все научные обоснования. И на будущих зрителей — или слушателей — рекламы.

И Женя считала, что боссы-заказчики, в конечном счете, правы. Они платят — им и выбирать. Так что какую теоретическую базу под рекламную кампанию ни подводи — если она не понравится тому, кто башляет бабки, тот никогда на нее этих бабок не дастъ. Именно так: не дастъ.

Ну, а облажавшегося копирайтера — в данном случае ее, Женю! — просто уволят.

…На фразе, случайно оброненной заказчицей, — «мои коты — как люди» — Женя решила выстроить всю рекламную кампанию. Коты в интерпретации Марченко выглядели настоящими людьми, homo sapiens, «человеками разумными». Даже — разумнее «человеков». И — лучше их.

Предварительно налопавшись «Муркаса», кошки предупреждали хозяев о начавшемся пожаре, излечивали их от мигрени, приносили тапочки, дрессировали аквариумных рыбок и даже подавали кофе в постель…

Начальница кошачьей фирмы от идей Жени — от ее, как это называлось, «креатива» — пришла в восторг. И, росчерком своей жилистой лапки, выделила агентству «Ясперс и бразерс» рекордный бюджет. Даже привыкший к суммам со многими нулями Брюс Маккаген (когда он узнал о размерах гонорара), радостно-изумленно поднял брови.

Бюджета хватило на то, чтобы набрать для съемок лучших в Москве артистов-людей. Артистов-котов тоже выбирали на настоящем (и дорогостоящем!) кастинге. Ролики снимал известный голландский режиссер. Приближенные к начальству сотрудники (но, увы, не Женя) чуть ли ни ежедневно летали в Англию, где монтировались клипы «Муркаса».

А вот на Женину долю достались коты… Кошки дремлющие и кошки играющие — белые, рыжие, трехцветные, смолянисто-черные… Они царапались, кусались и писали на реквизит. Ошалевшие от жары софитов, коты испуганно поджимали уши и норовили забиться в темные углы — вместо того чтобы радостно поглощать пресловутый «Муркас» и спасать затем хозяев от пожаров и автокатастроф. И лечить им мигрень.

Мигрень начиналась у Жени. Наплевав на новые брючки от «Максмары», она ползала по пыльным полам павильонов и выманивала гадких тварей корешком валерьяны. Она научилась раскрывать котам пасти и хватать их за шкирку, ловко уворачиваясь от злобных когтей. Ее друзьями стали дрессировщики из театра Куклачева, которые умели утихомирить разбушевавшихся животных. А дома Женя перестала оглаживать соседского кота и подкармливать его куриными косточками (в отместку тварь нагадила перед ее входной дверью).

Зато на экране коты выглядели, как говорится, «шоколадно». «Какой проникновенный взгляд у этого рыженького!» — восхищалась Жаннет. А Женя вспоминала, как они на пару с дрессировщиком, отчаявшись утихомирить рыжего гаденыша, вкололи коту полпорции наркоза…

И вот теперь мучения Жени вознаграждены. К ней пришла слава… Безымянная, конечно, — титров в рекламных роликах не полагается.

Зато в тусовке узнали, кто у кошачьей рекламы криэйтер. И как его — ее! — звать.

Ролики, снятые по Жениной идее, с ее текстом, гоняли теперь по всем каналам ТВ. Их почему-то обожали дети. Они требовали у родителей приобретать котам именно «Муркас». Да и родители покупались на немудрящую идею Жени.

Объем продаж корма для пушных зверьков ощутимо возрос. Ролики имели явный коммерческий успех, Жене выписали премию в агентстве, а Жаннет подарила ей серебряную кошачью фигурку (пришлось, по случаю аллергии на кошек в любом виде, в тот же день передарить статуэтку подруге).

От старших коллег Женя знала: в рекламе коммерческий успех, как правило, несовместим с успехом творческим. И — наоборот. Если реклама действительно способствует продажам товара — то она никогда и нигде, как правило, не получает никаких призов. А в конкурсах побеждают обычно красивые, забавные, остроумные — но… абсолютно бесполезные (с точки зрения продаж) ролики.

Однако поди ж ты!.. В случае с «Муркасом» вышло по-другому. Видно, в жюри «Серебряной стрелы» тоже попали любители кошек. Может, и в жюри знаменитого Каннского рекламного фестиваля окажутся кошачьи фанаты? И она, Женька, поедет на Лазурный берег? Пройдется по знаменитой лестнице на знаменитой набережной Круазетт?..

Боже мой, как жаль, что никто не может порадоваться ее успеху. Уже нет в живых ни мамы, ни папы. Как бы они гордились ею! Но Женя — сирота.

И еще она — одинока. Рядом нет верного молодого человека («одноночные» партнеры не в счет)… А подруги… Что с них взять, с подруг.

Однажды Женя поделилась своими планами покорения Канн со старшей коллегой Татьяной Садовниковой. Та рассмеялась:

— В Канны? С твоими кошачьими роликами? И не думай!

— А почему бы нет? — обиделась Женя.

— Твоя «Стрела» — это кулуарные игры, — важно сказала Садовникова. — Во-первых, в этом году должен победить кто-то из «Ясперса». А во-вторых, твоя Жаннет сказала, что не пожалеет сил, чтобы именно «Муркас» завоевал «Стрелу». Сечешь фишку?

Женя тогда Садовниковой не поверила. У «Серебряной стрелы» — независимое жюри. Никто из сотрудников «Ясперса» в него не входит… И каким макаром производитель корма, француженка Жаннет, может влиять на результаты российского рекламного конкурса? Но Татьяна клялась:

— Не ты «Стрелу» получаешь, а тебе ее получают. Так что не зазнавайся, Женька, — твои ролики, конечно, клевые, но в Канны им пока рановато!

— Докажи! — потребовала Женя.

— Запросто! — пообещала Татьяна.

И сегодня, перед началом церемонии, Садовникова подскочила к Марченко. Схватила ее за руку и потащила в буфет. Они укрылись за колонной, и Женя увидела: председатель оргкомитета «Стрелы» и Жаннет дружески беседовали за бокалом шампанского.

Председатель оргкомитета, молодой вальяжный мужчина, обволакивал французскую старушенцию восторженным взглядом.

— Впечатляет? — прошептала Садовникова.

— Нет! Подумаешь, доказательство! — рассердилась Женя. — Может, у них любовь?

— Ага. Любовь к зеленым купюрам, — проворчала Татьяна. Она взглянула в расстроенное лицо Жени и добавила: — Ладно, не будем о грустном. А знаешь ли ты, что тебе подарят вместе со «Стрелой»? Угадай!

Женя заинтересовалась:

— Шубу?

— Нет!

— Телевизор?

— Нет!

— Путевку?

— Круче! Гораздо круче! — В глазах у Татьяны плясали лукавые черти.

Когда Женя дошла до «Мерседеса-Брабуса» и особняка под Москвой, Садовникова сдалась и триумфально доложила:

— Кота! Тебе подарят — кота. Живого. Абиссинского, голого!

Женя с трудом подавила желание выругаться — грубо, по-мужицки. Неужели правда?!! Она этого кота задушит. Немедленно по получении.

Татьяна сочувственно взглянула в ее расстроенное лицо и спросила:

— Надоели тебе эти твари?

Женя только кивнула. Танька — нормальная тетка, все понимает. Садовникова улыбнулась:

— На самом деле, котик — очень хороший. Породистый, с паспортом. Можешь продать на Птичке долларов за пятьсот.

Женя представила, как она голосит на Птичьем рынке: «А вот кому котеночка, элитного, абиссинского!» — и засмеялась. Смех получился нервным. Садовникова внимательно взглянула на нее:

— Ладно, пошли в зал. Ты хоть понимаешь, что через полчаса станешь знаменитой?

…Знаменитость из Жени делал вертлявый, подвижный, словно ртуть, ведущий. Он изо всех сил старался быть смешным. Вызывая ее на сцену, ведущий объявил:

— А сейчас… перед вами выступит кошачья богиня… Женя! Мурр-ченко!

— Марченко! — нестройным хором поправили с балкона болельщики Жени из «Ясперс и бразерс».

— Нет, именно МУРЧЕНКО! — с пафосом воскликнул ведущий. — Евгения Мурченко, укротительница домашних тигров, апологет рационального кошачьего питания!

Женя, старательно распрямляя плечи, уже стояла на сцене.

В первом ряду, совсем близко от сцены, восседали рекламные и пиаровские гранды: Лисовский, Перепелкин, Руга, Лутц… Они улыбались и перешептывались со своими нафуфыренными женами и подругами. Неужели обсуждают ее? Или ее наряд?!. Руга посматривал на Женю снисходительно, Лисовский — устало. А она очень надеялась, что супруги магнатов не признают в ее платье недорогую подделку под «Готье»…

«Боже мой! — вдруг захлестнула ее восхитительно-радостная мысль. — О чем я думаю?! Я ведь стою здесь, на сцене! И они все — подо мной! А это значит: что я Москву — покорила!.. Уже покорила!.. Гораздо быстрей, чем сама себе представляла — в самых розовых мечтах!.. И пусть про мою «Стрелу» болтают что угодно, вручают-то ее — мне! Да я и не мечтала об этом — еще десять лет назад, когда приехала из своего К.! И тряслась от страха на вступительных экзаменах!..»

Ведущий прервал ее восхитительные, эйфорические мысли. Ткнул в нее микрофоном:

— Расскажите, Женя, как вы дошли до такой жизни?

Хороший вопрос. Очень милицейский.

Она вымученно улыбнулась и сказала заготовленные слова:

— А почему нет? Мне кажется, кошки тоже имеют право на то, чтобы смотреть хорошую рекламу по телевидению!

— Мой кот ворует все подряд, не отвлекаясь на телевизор, — мгновенно парировал ведущий.

В зале засмеялись. Женя на мгновение почувствовала себя цыпленком, которого поймали, чтобы зажарить на ужин. Мучительно промелькнуло: «Что бы ему ответить…» Но ведущий уже исчерпал небогатый запас приколов, отвернулся от нее, сделал знак, чтоб на сцену вышла девушка, облаченная в блестящий комбинезон. В одной руке та держала довольно-таки чахлый букетик. В другой — серебряную палочку с остро заточенным наконечником.

Ведущий принял стрелу, попробовал острие на язык и изобразил, как он, словно дикарь с копьем, нападает на Женю. Та инстинктивно отшатнулась. В зале опять засмеялись.

— Владейте этим копьем! — провозгласил ведущий. — Этой стрелой! И колите им всех, кто посмеет сказать, что коты — бестолковые, шкодливые твари! Вы, именно вы, Женя Мурченко, — простите, Марченко! — доказали всем нам обратное!

Грянули аплодисменты разогретого шампанским зала.

Женя успела поймать из второго ряда снисходительно-отеческий взгляд своего бывшего декана Ясена Николаевича Засурского и, наконец, покинула сцену. Спускаясь по неудобным крутым ступенькам, она с завистью подумала почему-то именно о нем: «Хорошо ему — быть взрослым, состоявшимся, старым, знаменитым! Его-то ведущий колоть стрелой не решится… Да и ему стрел никаких уже, наверное, не надо…»

Она вернулась на свое место (победители сидели в партере) и тут же погрозила кулаком в сторону балкона, где громче всех хохотала Татьяна Садовникова, наобещавшая ей приз в виде живого голого абиссинского кота. Кота не подарили. Слава богу, пронесло. Это был просто розыгрыш. Обошлись без подарков вообще — букет подмороженных роз не в счет.

Теперь, когда все — и самое приятное, и самое страшное одновременно — осталось позади, Женя ощущала сильнейшее опустошение. И было немного странно, что все уже кончилось, и больше ее не позовут на сцену, и больше ничего не дадут… Темный зал после света софитов казался еще темнее, а только что полученная «Стрела» — никчемной, абсолютно бесполезной вещью. Что за дрянь, право… Лучше бы, разочарованно подумалось на минуту, дали деньгами…

Женя впервые участвовала в рекламном конкурсе и еще не знала, что победа в нем не дает ничего, кроме известности — в определенных кругах. Она-то надеялась, что вместе со «Стрелой» ей подкинут немного деньжат.

Впору относить серебряную стрелу в ювелирный магазин и продавать на вес. Известность вроде уже пришла, а стрелу все равно держать негде. На съемной квартирке — страшно, и в агентстве — тоже: уведут, как пить дать своруют… Будут за свою выдавать…

…Женя обессиленно посмотрела на сцену — там продолжалось вялое действо. Она скептически осмотрела полутемный зал. Публика уже подустала, пошумливала, на сцену почти не смотрела. То и дело кто-то вставал, выходил из зала, приходил… Народ помоложе пригибался за спинками кресел и прикладывался к шампанскому. Знакомых рядом не оказалось — родное агентство, за исключением парочки боссов, ютилось на балконе.

Женя, невзирая на потуги ведущего призвать публику к порядку, решила отправиться к коллективу: принять поздравления, выпить, расслабиться. Она выждала, пока со сцены начал спускаться очередной награжденный, встала и направилась к выходу. Пока шла по проходу, на нее многие оборачивались. Некоторые смотрели завистливо, и от этого было приятно и немного тревожно. Женя ускорила шаг и быстро вышла из зала. Надо поскорей влиться в родной коллектив!

В тускло освещенном фойе она оглянулась — никого рядом нет — и бегом бросилась к лестнице, ведущей на балкон. Каблуки звонко топали по паркету, шлейф от платья развевался за спиной и хлопал, словно парус. «Несолидно победительнице так носиться», — самокритично подумала она. И в ту же секунду врезалась в невысокого мужчину, одетого, как и большинство здесь, в строгий и дорогой вечерний костюм. Женя бежала с приличной скоростью — ее нос со всего маху уткнулся в бороду незнакомца. Борода оказалась колючей, Женя ойкнула и принялась извиняться.

Мужчина вежливо склонил голову:

— Госпожа Марченко?

— Да, а мы знакомы? — смутилась Женя.

Он полез в карман, достал дорогой бумажник, вынул из него и протянул ей визитную карточку.

— Дмитрий Бритвин, агентство «Глобус». Мы с вами встречались — на «Ночи пожирателей рекламы».

Карточку она вспомнила — когда-то такую видела. А вот самого Бритвина — хоть убей… Борода вроде знакома — а вот лицо нет…

— Поздравляю с премией, — молвил Бритвин. — Как вам в «Ясперсе»?

Женя махнула пресловутой стрелой и беззаботно ответила:

— Жду прибавки к жалованью!

— А не хотите ли перейти к нам — в «Глобус»? — неожиданно спросил он.

Женя на секунду опешила. Она, как и все в «Ясперсе», считала, что в российских компаниях платят настолько мало, что над предложениями о работе, поступающими оттуда, не стоит даже задумываться… Но из вежливости Женя спросила:

— А чем вы занимаетесь?

— В основном — паблик рилэйшнз, — ответил он. И тут же уточнил: — Освещаем крупные общественные и коммерческие проекты. Презентации, поддержка в прессе и на ТВ…

Женя облегченно перебила:

— Я никогда не занималась пиаром.

Но Бритвин, будто не слыша, продолжал:

— Мы могли бы предложить вам три тысячи. Для начала…

Женя не сдержалась и фыркнула:

— Тогда мне придется ездить на «Оке» до пенсии!

Бритвин слегка усмехнулся и тут же спрятал ухмылку в недрах своей бороды:

— Женя, я имею в виду три тысячи долларов. Ежемесячно.

* * *

Хозяин кабинета откинулся в кресле, полуприкрыл глаза, покойно сложил руки перед собой на столешнице. Казалось, что он совсем не слушает. Но его собеседник знал: впечатление обманчиво — каждое его слово и слушают, и слышат.

Он докладывал сидя, раскрыв на столе папку с документами, — нарочито монотонно, словно желал и впрямь усыпить хозяина кабинета:

— Марченко Евгения Андреевна, двадцать пять лет. Три года назад окончила факультет журналистики МГУ. Специализировалась по рекламе и PRу. Получила диплом с отличием. Начиная с четвертого курса университета работает в сетевом рекламном агентстве «Ясперс и бразерс». Год проработала волонтером, без оплаты. Затем трудилась там же на полставки копирайтером. После окончания университета принята в данное агентство на полный рабочий день. Награждена премией «Серебряная стрела» за лучшую рекламную идею прошлого года… Высокая трудоспособность, умение работать под давлением, очень высокий уровень мотивации, IQ более ста сорока…

Человек докладывал, не заглядывая в бумаги. Данные о Марченко он, казалось, выучил наизусть.

Босс по-прежнему не шевелился. Можно подумать — спал. Но так мог бы решить только очень недалекий человек.

— Марченко, — продолжил докладчик, — является сиротой. Она родом из уездного города К. Н-ской области. Ее отец, Марченко Андрей Евгеньевич, украинец, работал заместителем прокурора города. Скончался от обширного инфаркта пять лет назад. Мать, Елена Алексеевна Марченко, русская, трудилась страховым агентом. Умерла за два года до смерти мужа от рака легких. Братьев, сестер и иных близких родственников у Марченко не имеется.

Сама Евгения Марченко проживает в Москве в течение последних десяти лет — после окончания двух последних классов школы и поступления на первый курс университета. Учась в школе, проживала у престарелой дальней родственницы. Сейчас имеет фиктивную временную прописку. Снимает квартиру и фактически проживает по адресу: Жулебино, улица генерала Кузнецова, дом 18, квартира 176. Марченко не замужем. Постоянного сожителя не имеет. Сексуальный темперамент ниже умеренного…

— Ладно, хватит! — властно перебил хозяин кабинета. — Лучше скажи: у нас на нее что-то есть?

Посетитель улыбнулся — тускло, углом губ (так зимнее солнце на двадцать секунд выходит из-за бледной тучи):

— Конечно же, есть. На эту Марченко имеется, знаете ли, прелюбопытнейший материал!

Примечания

1

Творческая концепция (англ.).

2

Если хочешь быть красивой, нужно страдать.