Хочу жить

Антонина Доброквашина

Как быть, если тебя окружают три мужчины? Кого выбрать? Настасья, главная героиня, тоже имея большой жизненный опыт, попадает в разные ситуации: на море её спасают дельфины, пытается разобраться в криминальной истории с похищением. Настя, доморощенный психолог, точно анализирует поступки и характеры людей. Ей не хватает женского счастья, настоящей любви и обожания.

© Антонина Доброквашина, 2024

ISBN 978-5-0064-5259-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— «ХОЧУ ЖИТЬ!.. ХОЧУ ЖИТЬ!..»

Надоело говорить и спорить

И любить усталые глаза…

П. Коган

1 глава

«Я же всех предупредила, что ночевать сегодня дома не буду, — шипела, глядя на телефонную трубку, лежавшую на срубе открытого колодца, полуголая женщина, — я в отпуске, на даче. Всё, — отключив сотовый, про себя добавила: не хочу ночевать и не могу: слишком тяжело ощущать себя лишней и ненужной. И так переместилась спать на балкон… Назад в спальню никто не зовёт… А как быть зимой? И это в собственной, большой квартире, где места мне нет! — возмущаясь про себя, Настя мылась в облепихово-сиреневом закутке, окатываясь ледяной водой из шланга. Она полдня провозилась на овощных грядках, остервенело вырывая неистребимый бурьян между рядами и на межах, отмечая свою работу зелеными кучами сорняков, обдирала желтые и ржавые листья у помидоров и баклажанов, подвязывала готовые распластаться по земле от обилия разноцветных плодов кустики перца. — Дочери же сказала, где я ночую, правда, просила мою тайну не раскрывать отцу. Может, поволнуется? На даче, недавно купленной, я одна еще не оставалась на ночь. Пусть муженек думает, что я у кого-нибудь из приятельниц… Вот черт: опять подсматривает. Раздеться догола, что ли? Скинуть бы лет десять-пятнадцать — не задумалась бы! А сейчас стыдно демонстрировать целлюлитные складки на спине, да и живот к пенсии наела приличный».

Злость и горечь смылись колодезной водой, сменившись необыкновенной легкостью, страстным желанием пошалить. А как? Настя осмотрелась вокруг.

Она давно, еще три месяца назад, заметила, что сосед слева, когда на даче бывает один, иногда подсматривает за ней, припадая к проволочному забору, служившему границей между дачными участками, делая вид, что чинит его. Сразу не догадаешься: любопытный мужчина сливается со стволом развесистой абрикосины. Своей жены мало, что ли? Она спокойная у него, тихая, какая-то незаметная. Иной раз даже не здоровается. Сядет на скамеечку возле грядки и долго, не поднимая головы, щиплет травку. Как батрачка. Странные у супругов отношения: общаются друг с другом редко, смеха на их участке не слышно, даже когда дети и внучка приезжают. Муж ее постоянно возится с уликами, которые занимают треть участка. Видимо пчелы не любят суеты, поэтому тишина на пасеке идеальная.

Хохот, крики, беготня туда-сюда, бодрящая музыка, снующие мелковозрастные внуки — всё это раздается с дачи, расположенной справа. Буйное разноцветье флоксов, гладиолусов, астр на огородных полянках, разбросанных яркими пятнами то тут, то там, как бы подчеркивает это кипение жизни. Кажется, взрослые тоже спокойно не передвигаются, а летают на невидимых крыльях. Как ни странно, эта суета в центре дачного кооператива никому не мешает. Никто не жалуется: наверное, благостная природа сама регулирует свое состояние, поглощая резкие, визгливые звуковые нарушения.

Соседку через дорогу, нельзя заменить ни радио, ни телевидением: она в курсе всех событий — мировых, российских, дачных. «Кто, что, где, когда и с кем — все знает баба Валя, быстрее интернета; она пригвоздит любого не только фактом, но и собственной оценкой. На язык ей лучше не попадаться: возненавидишь саму себя за совершенные и неведомые тебе поступки», — утверждает ее давнишняя подруга, тоже соседка по даче. Правда, до английской любительницы сыска мисс Марпл бабе Вале не дотянуть: она не чопорна, говорит прямо, не завуалировав ни единой мысли. Дачники ее побаиваются о одновременно уважают. Поэтому все уверены, что «воры обходят наше местное сообщество из-за легендарной бабы Вали». Дай Бог!

Честно сказать, Настя ее нисколечко не боится, к замечаниям по поводу заросших грядок относится спокойно, философски — значит, так тому и быть. Соседка это чувствует и задушевно-воспитательные беседы не ведет, поздоровается — и всё. В самом начале баба Валя пыталась пометить свою виртуальную территорию и на семье Насти, но та ее предупредила: будет лезть со своими советами и замечаниями — станет героиней рассказов. Пожилая женщина толком не поняла, что с ней сделают, но с тех пор Настю учить перестала.

Надо сказать, что этот дачный колхоз с интересным названием «Пенсионер» — своеобразный рай, куда бегут от городских проблем молодые и пожилые, устав от обязательной и чаще ненужной суеты, от борьбы за место под солнцем, где клянутся они вести здоровый образ жизни и продлить вожделенные годы. Некоторые, в основном, пенсионеры, в городе по полгода не бывают — на даче есть всё: вода, свет, охрана. Насте тоже здесь нравится: ни от кого не зависишь, никому ничего не должна, кроме самой себе. Минимум удобств не умаляют дачной прелести.

Обмотавшись старой простынкой, полуголая Настена, якобы не замечая нахального соседа, пробралась в домик. На ходу включив на веранде чайник, женщина прихватила лежавшее на диване белье, халат, прошла в комнату, задернула шторки и зажгла верхний свет. Переодевшись, она до хруста костей потянулась перед овальным зеркалом, по-деревенски висевшим в простенке. Только сейчас Настя поняла, как она устала. После нескольких упражнений, почувствовав небольшое облегчение, она вернулась на веранду, заварила чай с листьями смородины, ежевики и ягодами спелой облепихи. «Попью сейчас этого настоя и перечитаю любимые страницы пушкинских „Повестей Белкина“, забытых здесь прежней хозяйкой. На ноутбук меня уже не хватит», — подумала Настя и после второй чашки, наслаждаясь запахом чая, тишиной, задремала в кресле.

Очнулась она от лая соседской собачонки. На улице стемнело. Из-за необъятной березы, расположившейся у крыльца, выглядывал сквозь облака ярко-серый край неба. Настя прислушалась, а потом вспомнила, что входная дверь не заперта, окна в комнате открыты. Подскочив к двери, женщина сначала на засов закрыла ее, только потом повернула ключ в замке. Немного успокоившись, она подошла к окошку, выходившему на улицу, прикрыла его, а когда собралась делать то же самое с другим окном, услышала голос соседа:

— Настя, постой!

— Господи, что вам надо? Как же вы меня напугали!

— Займи заварки и хлеба. Кинулся — дома ничего не осталось, хотел съездить на четырнадцатый километр — опоздал на автобус. Своя машина в ремонте. Не жмотничай!

— Послушайте, с каких таких пор мы с вами на «ты»? Что-то не припомню, кроме «Здрасте!» да подглядываний, будем откровенны.

— Не вгоняй меня в краску. Лучше поверь: мне действительно стыдно. Не бойся, я не сексуальный маньяк и не эксгибиционист. Я нормальный мужик!

— Конечно, дачный мачо! Подождите здесь. Я вам все принесу, — насыпав сахар в пакет, отрезав приличный ломоть хлеба, Настя вернулась к распахнутому окну и, немного помедлив, решительно заявила: — Заходите, я вас своим чаем напою, бутерброды сделаю.

— Ха, ты думаешь, я откажусь? С великим удовольствием и чай попьем, и пообщаемся. Подожди минутку: я кое-что из дома прихвачу, — и он исчез в темноте.

Анастасия налила воды в чайник, включила его, а в большой заварник добавила свежих листьев, пожамкав их перед этим ладонями. Резкий сладковатый запах поплыл по веранде Настена разложила кусочки сыра, украсила тонкие ломтики копченой семги веточками сельдерея и укропа, порезала крупно, ломтями, перец, огурцы, помидоры. На столе по краям в двух больших стеклянных кувшинах без воды стояли букеты из пряных трав, уже завядших и издававших острый, с кислинкой аромат. Светло-зеленые, почти прозрачные, с короткими прожилками ранетки и ярко-зеленые груши с красным бочком лежали в щербатой одноногой вазе и как бы нарочито выставляли свою готовую вкусную прелесть, бесстыдно предлагая себя съесть. Черный бородинский хлеб дополнял эту аппетитную картину. Осталось разлить по чашкам чай — и стол готов. Настена, открывая запоры входной двери, с улыбкой обернулась, любуясь своим творением. Дачный натюрморт, не хватает только кисти и красок, чтобы запечатлеть это на холсте. Она вдруг поймала себя на мысли, что не вспоминала ни о доме, ни о муже, ни о депрессии. Всё как будто закрылось плотной шторой и не прорывается… Странно, однако… «Переодеться, что ли? Хоть сарафан накинуть, в халате неэстетично: разрушится картина.» Настасья метнулась в комнату, когда постучали. Сосед, разувшись на крыльце, тихонько вошел. Оглядевшись, Роман поставил на стол увесистый пакет.

— Вообще-то я вас на чай приглашала! — удивленно воскликнула Настена.

— А тебе не кажется, что такой стол располагает к другому? — захохотал мужчина, — для полноты картины явно недостает бутылки вина и конфет!

— Сосед, я спиртное вообще не пью, даже вкуса его не знаю: плохо или хорошо, но это особенность моего организма. Главное пиршество для меня — общение, задушевная беседа, естественно, на трезвую голову. Так что выбирайте.

— Боже, как пафосно! — с издевкой воскликнул он. — Так-таки не пьет. Не верю! — неожиданно резко проговорил он. — Моя жена тоже не берет в рот, а раньше не отказывалась и сейчас расплачивается: камни в почках, что-то нехорошее с печенью. Несколько операций.

— Может, не только в спиртном причина? Я заметила, какая она у вас молчунья.

— Выговорилась по молодости, — помолчав, добавил: — вообще мы с ней давно разведены… Но живем в одной квартире. Лень заниматься разменом. И дача общая. А также работаем вместе в одной проектной организации, но там мы не общаемся: я архитектор, она плановик.

— А как же дети реагируют на ваше состояние духа?

— Внешне никак, держат нейтралитет.

— Садитесь. Чай настоялся… А я даже и не догадывалась, что вы бывшая семья.

— Как говорится, в жизни всякое бывает, — попробовав целебный настой, Роман улыбнулся, а потом, спохватившись, вытащил из своего пакета небольшой деревянный бочонок и глиняную миску, накрытую глубокой тарелкой, и в воздухе повеяло цветущей липой. Роман налил в пиалу тягучий прозрачный мед, а в тарелку положил большой кусок сот. У Насти даже внутри приятно похолодело от душистого, будоражащего аромата.

— Простите меня за дурные подозрения. Вкуснотища какая! — облизывая медовые пальцы, Настя смотрела на него, не отрывая взгляда. — А теперь признавайтесь, с чего вдруг вы решились на такое угощение?

— Ну, сегодня Спас, если ты помнишь, — с широкой улыбкой сообщил он. Она кивнула головой:

— Баба Валя всех оповестила; Галина угостила меня своими яблоками и грушами, освященными в церкви, куда она специально ездила с утра. Только я, идиотка, грешила целый день: запущенный по дурости огород чистила. Думаю, меня Бог простит за такое святотатство: другого времени не было, да и отпуск заканчивается, — смущенно пояснила женщина. — Кроме праздника, какая же еще причина такого внимания к моей особе, вроде бы я веду себя независимо, тихо, никому не навязываюсь? — допытывалась она, стараясь быть серьезной.

— Я заметил, что ты одна, без отдыха целый день мантулишь в огороде. Любо-дорого посмотреть на твои чистенькие грядки, — смеялся Роман.

— Это не причина для награды. Это расплата за нерадивость, — парировала Настя. — Итак, нужна правда и только правда.

— Хорошо, но налей мне еще своего колдовского зелья. Это во-первых. А во-вторых, будем на «ты».

Смакуя чай и заедая его черным хлебом с медом, дачные соседи молча поглядывали друг на друга и улыбались.

— Так в чем же суть вашего… твоего поступка, — допытывалась Настя. — Скучно одному? Поразвлечься решил?

— Скучно — да, поразвлечься — нет… Я давно за тобой наблюдаю, с самого начала.

— И какая же загадка во мне, которая решению не поддается? — с осторожностью спросила женщина.

— Хочешь откровенно, без вранья?

Настя кивнула.

— Ты очень несчастлива.

— Черт возьми, Америку открыл! И как это проявляется?

— С мужем на даче общаешься мало. Ты в одном конце огорода копаешься, он — в другом.

— Ну и что из этого? Может, мы дома друг другу надоели?

— Возможно. Работаете оба, как два трактора: много, тяжело, пока хватает горючего. Остановить друг друга никто из вас не пытается. Смотрите один на другого то со злостью, то глубоко равнодушно, а то и вовсе с какой-то обреченностью, будто феодальную повинность выполняете. Живущие нормальной семейной жизнью так не поступают. Я это уже проходил, повторения не хочу.

— И всё это так заметно? — ужаснулась Настя. — Мы же не ругаемся, вполне интеллигентно общаемся друг с другом. — Она продолжила уже шепотом: на люди ничего не выносим.

— Не зря говорят: со стороны виднее.

— И ты меня пожалел, — взорвалась она. — А я терпеть не могу жалость, потому что чувствую себя какой-то ущербной, моральной калекой. — Настя даже икать стала от волнения. — Черт возьми, что же во мне такое страшное скрыто, раз мужики от меня шарахаются? Муж другую нашел, сосед изъяны увидел. Да отстаньте все от меня! Я такая, какая есть. Иной быть не собираюсь! — шепотом кричала отчаявшаяся Анастасия, меряя шагами небольшое пространство веранды. — У меня на самом деле всё замечательно, я состоявшаяся женщина, уважаемая на работе! Прекрасно обхожусь без мужской поддержки! Меня ценят дети и внуки. — Повернувшись к своему гостю, она в упор спросила: — Кто ты такой, чтобы меня судить? С подобными судьбами, как у меня, женщин немало. У жены твоей, небось, тоже была причина пить? — Настя ждала ответа, а Роман молчал, не отрывая от нее взгляда. — Ты знаешь, я долго носилась со своей болью, как бы нянчила ее, в конце концов, сжилась с ней. Но со временем поняла, что ощутила себя жертвой. А это страшно — жалость к себе засасывает. Прямой путь к жуткой депрессии. Стала читать дочкины книги по психологии, делала какие-то записи, устраивала тренинги. И считаю, что я вытащила себя из ямы. Срывы, конечно, бывают, вот как сейчас, например. Мне теперь понадобится какое-то время, чтобы прийти в себя, — Настя открыла дверь на улицу, опустила тюлевую шторку от комаров и почувствовала, как ночной, почти осенний холод стал обволакивать ее. Вскоре она замерзла в своем легкомысленном сарафанчике. Неожиданно стала читать:

Во мне желаний больше нет,

Нет больше боли, страха, страсти,

Исчез тепла, отрады свет,

Живые краски на лице погасли…

— Как там дальше у Вероники Тушновой?

И сердца своего уже не слышу я

Быть может, и оно пропало,

Сгорело, может, горсткой пепла стало

От этих страстных мук, от этого огня.

— Черт возьми, она еще и стихи депрессивные читает! Ты несчастлива, — резко перебил ее Роман, — еще и потому, что упиваешься своим горем, купаешься в нем, играешь в него. В тебе пропала великая актриса. На самом деле тебе скучно, мужа ты разлюбила, только расстаться боишься: стыдно перед знакомыми, перед собственными детьми и внуками. Поэтому проще врать. Ему, видимо, тоже. Жду твоего хода, как в любимых шахматах. Не надоело жить во лжи?

— А ты, праведник, живешь в раю? Жене операции делают, а он свободой наслаждается среди пчелок, подглядывая за соседкой. Подумаешь, великий психолог нашелся! Чем ты лучше меня? Да, сейчас ты не врешь, демонстрируя свое отношение. Представляю, как ей больно рядом — и на другой планете.

— Не вали с больной головы на здоровую. Кстати, инициатором развода была именно она, я долго противился. Но все равно это честно. А ты просто ханжа: заставляешь себя переживать по поводу, а не по причине. Вот так!

— Черт возьми, мы с тобой общаемся так, как будто знаем друг друга сто лет! Ты меня обличаешь, мне указываешь, ставишь диагноз. Кошмар! Я с мужем и в мирные времена так не говорила! — металась по домику Настя. Взглянув на ходики, оставшиеся от прежней хозяйки, она резко остановилась. — Ты посмотри, сколько времени! Далеко за полночь! До свидания!

— Ну, нет! Я тебя в таком состоянии не оставлю: перебудишь и ближних, и дальних соседей. Сбегутся еще все сюда. Баба Валя наверняка с дубиной будет носиться, скликая народ.

— Не смешно! Мы не орем друг на друга. Мы шипим. Прислушайся — даже Роза соседская не тявкнула.

— Естественно, чужих болонка не унюхала, соседей всех знает, и ей остается только навострить уши и вникнуть в суть наших дебатов, — засмеялся Роман. — Всё, прекращаем околонаучные споры. Налей-ка в чайник воды — так хочется еще отведать твоего лечебного отвара.

— Наливай сам — ведро стоит на крышке колодца.

Романа не было минут пятнадцать. Вернувшись, он сказал, что ходил в свой дом, так как забыл в спешке закрыть его.

— Ты, милок, надолго не располагайся, скоро светать будет, да и спать хочется, — зевая и потягиваясь, Настя начала грызть яблоко, чтобы не уснуть на ходу.

— Не беспокойся, спать будешь одна. Пока. Я хочу сделать одно заявление, — серьезно, не давая возразить удивленной Насте, произнес сосед. — Чтобы излечить твою надуманную депрессию и явное ханжество, предлагаю завтра рано утром уехать на море. Вдвоем. На моей машине… Молчи, — быстро, умоляющим тоном заговори мужчина, — не отказывайся. В Надеждинске, под Владивостоком, есть турбаза «Надежда», где я не раз бывал. Никого не захочешь видеть — можно дикарями отдыхать, в палатке на берегу. Море чистое, спокойное, полкилометра идешь, а тебе всё по пояс. Ляжешь на матрас — и спи на водяном покрывале, как в люльке. Мелкие рыбешки безбоязненно стайками и в одиночку снуют рядом. Неподалеку рыбаки обычно ловят кефаль. Я часто по утрам бегал к ним за свежей рыбой на уху.

— О чем ты говоришь? Конец лета, конец отпуска, конец учительским отпускным. Через две недели я должна быть на работе. У меня, в конце концов, консервация, не зря же я здесь почти всё лето немилосердно гнула спину, — выпалила Настя, окончательно проснувшись. — И не это главное. Как же я буду объяснять домашним? Мама пустилась во все тяжкие: с незнакомым мужиком подалась в бега? Я похожа на человека, совершающего безумные поступки?

— Ты настоящая женщина, готовая на отчаянные всплески измаявшейся души, никак иначе! Я в этом твердо убежден!

— Как романтично! — с явным скепсисом перебила Настасья своего собеседника. — Стихами случайно не балуешься, пчелиный философ?

— Бывало по молодости. Ладно, хватит изображать из себя обиженную тургеневскую барышню, небось любимый твой образ, на который молишься, — Роман поднялся с кресла и уже в дверях, смеясь, добавил: — подтекст понял — содержанкой быть не предлагаю. У меня всё готово для путешествия. Сегодня заберу своего коня в автосервисе. Упакую его в дальнюю дорогу, а завтра в пять утра буду у твоего подъезда.

— Только не там. Сплетен не хочу. За углом дома.

Роман взял со стола ее телефон, набрал свой номер: обозначился надежно.

— Всё, теперь всё. Спокойной ночи, а точнее с добрым утром, дорогая соседка! Надеюсь на положительный результат, — поцеловав в щечку ошеломленную Настю, исчез в безлунной тишине. Через минуту загоревшийся свет в соседском доме стал для Настены сигналом. Она включила ночник, разложила диван, натянула на себя теплый махровый халат с капюшоном, легла в постель, укрывшись верблюжьим одеялом, и мгновенно провалилась в глубокий сон.

Проснулась она, услышав какое-то царапанье во входную дверь, знакомое радостное повизгивание, а потом детские голоса:

— Бабушка открой! Мы в гостях!

Настя вскочила, выглянула в окно на улицу. Возле калитки стояла машина сына. Невестка вытаскивала из багажника сумки с пустыми стеклянными банками и пакеты с чем-то. Сын нес какую-то огромную коробку. Женщина открыла дверь, и в дом буквально ввалились хохочущие внуки, взлохмаченная пекинесиха Люська.

— Бабушка Настасья! Привет! Мы тебе подарок привезли — торт! Давай чай пить. Хочешь знать самую важную новость? Люська хочет пожить на даче и будет тебя охранять! — выпалили шестилетние близнецы.

— Детки мои дорогие! Как я рада всех вас видеть! Я вас медом угощу, причем разным, — обнимая своих любимчиков, она спросила, увидев входящих сына и невестку: — а родители чай будут пить?

— Конечно, но позже. Мама, ты с ума сошла? — вместо приветствия набросился Андрей. — Точно не разгибалась и не отдыхала! Я бы сегодня скосил в течение получаса. Давление в норме? И это твой отпуск? — тарахтел возмущенно сын.

— Не ругайся, сынок! Отвечу сразу на все вопросы. У меня на удивление всё прекрасно: и давление, и настроение. Сорняками занималась с большим удовольствием. Впереди — доведение до ума созревший урожай.

Андрей, обнимая мать, подобревшим тоном предложил:

— Давайте так. Готовьте завтрак, а я перенесу весь бурьян с дорожек, почищу там кое-что, соберу все спелые овощи для консервации. Мужички мне помогут.

— Почему вы так рано? Еще восьми нет, — спросила она у невестки.

— Наталья нам звонила несколько раз: у мамы телефон молчит, — Алла посмотрела на мобильник. — Он же у вас отключен, как всегда. Ну, вы даете! Мы, впрочем, так и предполагали. Ну, ладно, слава Богу, всё в порядке. Привезли вам банки, крышки для закаток, как заказывали. Мы же сегодня уезжаем на море, поезд в семь вечера, надо все успеть, — Алла посмотрела на стол, заметила две чашки, — у вас кто-то в гостях был?

— Да это соседка приходила с праздником поздравить. Засиделись с ней дотемна, — отвернувшись, чтобы не было заметно смущение, пояснила свекровь.

В десять часов, сделав обход всех грядок, семейство отчалило, оставив шуструю Люську на попечение прежней хозяйки. Настя присела на скамейку под березой: жарко стало, градусов тридцать. В пяти метрах от дома пылала разожженная сыном печка с кипящей водой в большой кастрюле. А до вечера надо успеть законсервировать горы огурцов, помидоров, сделать лечо, салаты. Дел невпроворот! «Соседа не видно, забыл о приглашении? Завтра посмотрим, чего стоят твои слова…»

К 9 часам вечера Настасья была дома, завершив дачную революцию закрытием консервного заводика на две руки: двадцать трехлитровых, десять двухлитровых банок и разная мелочь с огородной продукцией заняли свое место под одеялами, медленно остывая и доходя до нужной кондиции. Дочь клятвенно обещала перевезти все это овощное богатство в гаражный погреб не позднее, чем через два дня. Успокоенная этим заверением, Настена начала сборы на море, соврав дочери, что едет с семьей соседей по даче. Вообще-то прозвучала полуправда, которой родственники охотно поверили и обрадовались почти двухнедельному отсутствию мамы, зятя и бабушки в одном лице: некому будет зудеть или молчать в позе обличающего памятника, как сказал старший внук. Мало того, обещали пожить в квартире или почаще наведываться туда, присмотреть за Люськой, еще и немного денег дали на дорогу, чему отпускница была очень рада: Бог знает, что может произойти, вдруг придется поездом возвращаться. Отчитываться было не перед кем: муж якобы в очередной командировке. Хотя по телефону начальник сказал, что он уже в отпуске. Ладно, Бог ему судья!

Проснувшись ранним утром, Настя, то кляня, то благословляя себя, под душем смывала все свои сомнения, постоянно выскакивающие у нее перед поездкой… И все-таки она едет…

Без четверти пять женщина решила выгулять собаку и посмотреть, действительно ли его приглашение и ждет ли ее машина. Люська сразу же потянула хозяйку за угол дома. На улице предрассветная пора, которую Настя обожала: звезд уже не видно, темнота какая-то прозрачно-полосатая, сероватое небо с чуть-чуть лиловым оттенком по краям. Душу наполняет ощущение радостного ожидания, приятный холодок медленно ползет в сторону парного озера. Тишина. Вокруг никого: ни собак, ни людей, даже свет не мелькает в окнах. Какой-то неземной, фантастический пейзаж: немыслимые очертания деревьев и кустов, выключенных фонарей. Неожиданно в этот нереальный мир врезаются инородные, механические звуки, усиливаясь с приближением. Через полминуты перед Настей, ослепленной светом фар, завизжали тормоза и посыпались, как горошины из пакета в чашку, вопросы Романа:

— Ты готова? Собаку тоже берешь оздоровляться? Тебя кто-нибудь провожает? Будем грузить твои вещи? Где сядешь: рядом или сзади? Почему ты молчишь? Или спишь на ходу?

— Доброе утро, сосед! Ты дашь мне вставить хоть одно слово? Или мне тоже тарахтеть, как из пулемета? — Настя пыталась остановить словесный понос.

— Ответь мне только одно: ты едешь или успокаивать меня вышла, придумав очередные несущественные проблемы?

— Еду. Ты меня своим воспитанием так достал, что я решила отомстить тебе тем же, — засмеялась Настя. — Подожди меня, и через пять минут мы будем лететь навстречу заре на твоем японском драконе.