Камышенские сибирячки

Антонина Евстратова

Молодая девушка, унаследовавшая красоту, ум и характер от матери, а силу, смелость и решительность от отца, никого не допускает в своё сердце. Но вся её жизнь круто изменится из-за необдуманного ею поступка.

Глава шестая

Боюсь разоблачения

Нюрка, как могла опекала Марию и не позволяла ей поднимать наполненные фляги с молоком.

— Ты побереги себя, не ровен час надорвешься, и начнутся роды на виду у всех!

Больше всего Мария боялась разоблачения своей беременности и делала все, как ей говорила подруга.

Нюрке нравилась ее покорность, и она следила за ней, как за маленьким ребенком. После обедней дойки, подруги зарывались в куче соломы и шептались. Нюрка положила руку на живот Марии и тут же подскочила.

— Ты что? — удивленно спросила Мария.

— У тебя ребенок шевелится! — расширив карие узкие глаза, сказала Нюрка. — Никогда не слышала шевеление ребенка у человека! А вот у своей коровы слышала! И ты знаешь, очень, похоже! А сама ты слышишь, как бьется ребенок?

— Первый раз услышала в декабре месяце, — с грустью сказала Мария.

— Выходит, ты должна скоро родить! Если считать в декабре ты услышала шевеление, значит, в мае должна кого-то родить! — деловито сказала Нюра, — и что мы имеем? На все про все, два месяца осталось до родов!

— Ну, наверное, я не знаю, — задумчиво сказала Мария. — Скорее бы в поле, там никто, ни о чем не догадается!

— А куда ты ребенка денешь, Мария?

— Не знаю пока, но к маме с отцом точно не пойду!… Все было бы хорошо, если бы не эта тетка! Она всю жизнь мне поломала, чтобы ей было как мне! — она сглотнула и тяжело вздохнув, сказала:

— А может, мне поехать в Славгород? Город не большой, вдруг встречу Ваню, и тогда, закончатся мои страдания! — она грустно улыбнулась.

— Все было бы так, но Ваня говорил тетке, что его переводят в другой город. Так, что, подруга, все против меня!

— Ничего, Бог не выдаст, свинья не съест! Сейчас главное, ты береги себя и все будет хо-ро-шо!

По весне все совхозные гурты коров угоняли на вольные луга, вместе с ними выезжали все бригады доярок, разбивали лагеря, ставили палатки и жили обычной жизнью.

Мария, после дойки уходила в забоку или в глубь лугов, собирала ягоду, рвала слизун и черемшу, угощала всех доярок, положит на стол узел, или поставит ведро с ягодой, скажет:

— Ешьте, лежебоки!

— Женщины очень любили ее за ловкость и трудолюбие.

— Хороша девчонка! — прохрипела бригадир, — красавица и чистоплотна во всем, даже с коровами как с детьми, охото ей с ними возиться, хвосты им намоет, начешет и бантики завяжет, кому-то повезет, кто женится на ней!

Она пристально вгляделась в Марию, — надо же уродиться такой красавицей? Совершенно правильные черты лица, белая бархатистая кожа, густые светло-русые волосы, брови, как нарисованные будто взмах крыльев птицы! А глаза, я не видела таких глаз за всю свою жизнь!! Жалко, что у меня нет сына, а то взяла бы ее в невестки!

— Да, ты права, бригадир, — соглашались доярки, — ей бы на подиуме красоту показывать, а не коров доить! Высокая, ноги от ушей растут, фигурка выточена, ну, прямо загляденье!

— Что, правда, то правда, ни к чему не прикопаешься! — подтвердила бригадир.

— А тут ни кожи, ни рожи! Нос на десятерых рос, глаза как у вороны, губы как у лошади, даже смотреть не хочется!