Зойкины истории

Антонина Каримова

В «Зойкиных историях» подкупает та сила сочувствия и сопереживания героини совершенно незнакомым людям. Этим сочувствием проникнуты все трагические эпизоды повести, и очень приятно, что кто-то отваживается в наше холодное и расчетливое время занимать такую позицию. Член Союза писателей Санкт-Петербурга Юлия Чернова

О вещая душа моя, о сердце, полное тревоги, о, как ты бьешься на пороге как бы двойного бытия.

Ф. И. Тютчев

Мы все с самого рождения носим в себе множество несхожих существ, массу переплетенных между собою, но неслиянных зачатков личности и лишь перед самым концом угадываем, что же из них было нашим подлинным «Я»…

…Зато вижу, как много людей умирает, придя к убеждению, что жизнь не стоила труда быть прожитой.

Альбер Камю

I

У кого что болит…

Будь Зойка такой как все, с ней не приключились бы эти истории, точнее, ей не довелось бы стать участницей или свидетельницей их. Ницше выделял два типа людей: одни желают обрести гармонию и покой, а другие стремятся к исследованию жизни. Зойка явно относилась ко второму типу.

Подруги, знавшие ее с раннего детства, как-то признались:

— Зойка, ты всегда нам казалась не такой, как мы все. Какая-то ты другая, непрактичная, что ли.

От этих слов она виновато тушевалась, не находя, что ответить, и пожимала плечами: мол, какая есть, другой-то она стать не может. А Лидка в день рождения вручила открытку собственного сочинения, подсластив в финале:

Тонкая фигурочка, синенькие глазки,

до сих пор ты дурочка, верящая в сказки.

Ты идешь танцуя, грязь не замечая,

жизнь свою рисуя, никого не хая.

Любви тебе и радости и судьбы — без гадости!

Зойка недоумевала, огорчаться или радоваться такой репутации, и как-то обреченно вздыхала: никуда не деться от устоявшегося годами образа или имиджа, как сейчас говорят, а попросту от судьбы. Тем более что это не мешало ей оставаться собой, пристально вглядываться в природу, в жизнь, где все казалось достойным интереса и внимания. И теперь, идя по аллее, видела не просто листья, а будто людские судьбы. Один листок порывом ветра забросило в дупло дерева — вот, думает, счастливчик, перезимует в тепле и сухости, словно в гнезде, и весной будет как ржавая жестянка, никому не по зубам, да и птенцов не выведет. А тот, улетевший в грязь, через неделю изотрется в труху под подошвами ног, станет пылью, прахом или унесется тем же ветром куда-нибудь на поля, на простор. «В чистом поле под серым дождем превратится, беглец, в чернозем. А весною травинкой взойдет, но покажется вечностью год» — и Зойка невольно представляла себя на месте этого беглеца, и становилось жаль его. И тем более с каким-то благоговением глядела на старые деревья, одушевляя их, подмечая в них приметы живых существ. Вспомнив отца с матерью, которых уже не было на свете, она, уединившись, по-детски прижалась щекой к теплой шершавой коре, закрыв глаза, и откуда-то возникли строки:

«Успокоились деревья — ведь волнующее лето позади,

и весенний сок желаний и стремлений не шумит у них в груди.

Несмотря на ожиданье листопада как осеннего венца,

щедро делятся со мною добрым светом их древесные сердца…»

Чем не молитва?

Может быть, как раз в силу натуры она не могла пройти равнодушно мимо вещей, о которых, как говорит шоумен Малахов, невозможно молчать. Утром, придя на работу, она из первых рук узнала от Кати подробности этой трагедии, произошедшей накануне вечером в пригороде.

А вечером будет сообщено об убийстве таджикского юноши. По официальной версии, озвученной через несколько дней, — междоусобица. Мол, свидетели видели из окна возле убитого кучку гастарбайтеров.

На самом деле эти ребята в полночь вереницей возвращались со стройки. Тот юноша почему-то торопился, обогнав остальных, а из-за угла его уже поджидали, не его конкретно, просто первого попавшегося. Послышался мужской голос, по-русски, с матерщиной, призвавший:

— Давай этого мочить!

Зойкина знакомая Катя, жившая на первом этаже, услышав реплику с матом, подошла к окну и увидела уже столпившихся возле лежащего человека таджиков. В считанные минуты приехала «скорая», тут же констатировавшая смерть. Как потом узнают, убийство было профессиональным: один ножевой удар в левое подреберье с оттяжкой.

Означенные события уместились в полчаса времени. Все закончилось, все разошлись.

Через несколько минут, в дверь Кати и соседей звонила полиция, но никто не открыл, боясь, что убийцы расправятся потом со свидетелями. Разве полиция защитит от них, живущих рядом? Никто не стал заявлять.

И Зойка поняла опасение Кати, живущей с маленькой дочкой и мамой, поэтому на другой день сама поехала в отделение и сообщила известные ей факты убийства. Ждала, что ее вызовут как свидетеля на суд, но не дождалась. Скорей всего, замяли дело. Результат расследования неизвестен, а предполагаемые убийцы по-хозяйски свободно разгуливают по поселку…

Зойкина знакомая Люда рассказала, что года два назад в Парголово так же была убита 16-летняя красавица-таджичка. Все жители поселка любовались, глядя на нее…

Какие-то нелюди затащили девушку в подвал дома, изнасиловали и зверски убили…

Там ее и нашли…

А стражи порядка ничего другого не придумали, как в тот же день арестовать многодетного отца погибшей, старшей в семье дочери. Целый год несчастного держали под арестом. Хорошо, его друзья, знакомые, товарищи по работе встали на защиту, засвидетельствовали алиби, отстояли невинного, и отца семейства выпустили. А могли бы и сгноить в тюрьме человека, кто бы хватился при таком казенном равнодушии к людским судьбам судебной системы.

Жители поселка единодушны в одном: преступление совершено местной компанией пьяных русскоговорящих выродков, но в свидетели никто не идет, боясь за собственную жизнь…

Зойке пришло в голову: выходили бы, что ли, российские женщины замуж за таджиков, узбеков, чтобы перемешались национальности, религии и никого нельзя было бы отличить! Что тогда станут делать эти убийцы? На кого бросятся с ножом?…

2.

Только есть ли будущее у государства, когда сам президент поощряет поголовную православизацию многонациональной страны? Даже всенародно любимому Мимино не разрешают приехать, как и не пускают в страну прекрасный грузинский фильм «Улыбайся». С какой горечью Вахтанг Кикабидзе обмолвился: «Надо стать грузинским вином, чтобы въехать в Россию». Разве не стыдно? И это в XXI веке!

Зойка чувствовала: какая-то неведомая сила натравливает одних людей на других, умышленно сталкивает их лбами, может, с целью отвлечь от «Болотной», от насущных проблем, а может, чтобы уменьшить численность ставшего обузой для власти лишнего населения. При конфликтах нет праведного суда, а противные стороны вынуждены устраивать между собой разборки. Страшно беззаконие, толкающее людей к самосуду. В любом случае разжигание национальной розни с помощью казачьих и прочих «дружин», формируемых из вчерашних бегающих с битами парней, не знавших, куда девать силу, вряд ли способствует мирному соседству, наоборот, превращает страну в «кущевку».

«Разделяй и властвуй» — подобным лозунгом руководствуются недальновидные политики. А ведь даже не дружба, а просто разговор на одном языке приводит к общему знаменателю, к истинным человеческим ценностям, к пониманию друг друга…

3.

«Космонавты», окружившие тогда на Конюшенной площади таких, как Зойка, худеньких женщин, — кому они служат? Разве народу? Зойка ощущала себя как раз частичкой народа, но разве ей кто-нибудь служил? А ее отцу-матери? У всех ее предков, бежавших с Новгородчины в тайгу-глухомань, — и до революции, и после нее — была одна мечта — освободиться от имперской и церковной зависимости, затеряться в тайге, чтобы пресловутая власть не доставала, не мешала жить-выживать стародавним укладом, молиться солнцу, земле и родникам. Бог растворен в природе, учила Зойку мама, он везде, даже в корове Белухе. Раскулаченные деды, разоренное хозяйство, колхозное крепостничество, унижение и гнет, и вечный рабский труд. Какой же счет надо бы предъявить власти за растоптанное человеческое достоинство! В Зойкином сердце боль за них всех, не доживших свой век, рано ушедших из жизни предков и земляков, не реабилитированных, не защищенных, не отмщенных. Когда эта боль перерастает в праведный гнев, Зойка взывает: где же ты, Господь? Как же ты мог беспристрастно глядеть на учиненное поругание, беззаконие, произвол?…

4.

Что касается гастарбайтеров, Зойка догадывалась, что только веские причины заставили людей покинуть солнечные земли и ехать в холодные, негостеприимные края, чтобы жить в нечеловеческих условиях, питаться одними макаронами и хлебом, а заработок отправлять бедствующим родственникам и семьям на родину. Она относилась к ним как к беженцам и знала, например, что за работу им платили гроши, а львиная доля, как правило, оседала в карманах российских бригадиров и работодателей. И куда, в этом случае, глядит их Аллах, позволяя так обходиться с обездоленными? Как сказал Зойкин умный друг с Кавказа, в первую очередь преступна власть, пустившая по миру такой трудолюбивый народ, как таджики и узбеки. А дальше кому как повезет устроиться. Садыку, например, повезло.

Зойкина знакомая Аня развелась с пьющим мужем и сошлась с трудолюбивым парнем. У нее от первого брака двое детей, и они собираются завести общего ребенка. Садык заботливый семьянин, главное, не пьет вовсе, и Аня подумывает, не принять ли ей мусульманство. Для Зойки же религия — всего лишь культурная, памятная традиция, ее огорчало, что научные отделы выдворяются из бывших историко-архитектурных музеев, превращаемых в монастырские вотчины. Ей вообще претили всяческие заборы и границы, как и родителям, жившим ясно, открыто, на виду. «Хорошее за заборами не прячут», — гласит поговорка. Только не мешала бы религия нормальной жизни, не усложняла бы ее, не тянула бы в средневековье, сокрушалась Зойка. Потому и посоветовала создать Ане светскую, в смысле гражданскую, семью.

Что радует: у подруги Ларисы в поэтическую студию ходили два мальчика-таджика — Тагил и Арслан, любившие читать наизусть стихи, особенно пушкинские, даже пробующие сочинять сами, причем на русском. Кстати, смуглый, с вьющимися волосами Тагил поразительно смахивает на семилетнего юного Пушкина. Когда Зойка слушала ребят на школьном концерте, то мысленно кланялась Ларисе за ее подвижничество, за помощь талантливым детям, перед которыми открывался богатый мир поэзии.

Именно на культуру, искусство и науку Зойка возлагала надежду., только они воспитывают человеческое достоинство, учат здраво мыслить, ведут к цивилизованной жизни. Однажды на улице она оглянулась на идущих со школьного стадиона в обнимку мальчишек. Те шли как братишки, соприкасаясь головами: одна со смоляными волосами, а другая — льняная. Зойка подумала: это и есть ростки цивилизации.

5.

Не так давно она познакомилась с Ферузой, узбечкой из города Ош, красивой девушкой с длинной косой, торгующей в овощном отделе магазина-подвальчика. Имя ее переводится как «бирюза». По выходным она заходила к Зойке то с узбекским хлебом, то с миской собственноручно сделанных пельменей, готовила их с какой-то потрясающе вкусной приправой. Феруза — беженка из Оша, она прилично говорит на русском языке.

С ее слов, два года назад президент Узбекистана «подарил» город Ош киргизскому президенту, и это послужило сигналом, командой «ату» для погромов. В город ворвались наемники в масках и среди бела дня начали громить узбекские магазины, убивать узбеков прямо на улицах, площадях. А милиция, состоявшая в основном из киргизов, не вмешивалась, заняв нейтральную позицию и молчаливо наблюдая за происходящим. И узбекское население вынуждено было бежать из Оша кто куда, побросав квартиры. Родители Ферузы уехали в Мурманскую область в Кандалакшу, а они с мужем Надиром осели под Петербургом. Снимают жилье, живут в крохотной комнатке по соседству с многодетной семьей, в которой пятеро детей, но рады, что остались живы после пережитого.

Взяв отпуск, беременная Феруза поехала в Кандалакшу повидаться с мамой, а там заодно сделать УЗИ. Заплатила 500 рублей, но опоздала на пять минут, пока они с мамой обходили по периметру большой корпус в поисках нужного входа. На пороге их встретила раздраженная врач.

— Извините, пожалуйста, за опоздание, — с порога начала вежливо Феруза.

— Как вы мне все, черные, надоели! Все здоровье из-за вас уже потеряла, понаехали тут, — с брезгливым выражением лица напустилась врач на кротких женщин, хотя ни очереди, ни посетителей у нее не было.

Феруза с мамой стали упрашивать принять их. Наконец, доктор соблаговолила провести не ахти какое обременительное ультразвуковое исследование, бросив напоследок вконец расстроенным женщинам:

— За то, что вы опоздали, накажу вас, не скажу пол ребенка…

— Ничего, — утешила Ферузу Зойка. — Так даже интересней, будет сюрприз при рождении. А в каком боку впервые зашевелился, не помнишь?

— В левом сначала шевелился, а теперь в правом толкается.

— Значит, будет девчонка. У моей мамы собственная примета была на этот счет: девочка слева, она ближе к сердцу.

И примета, действительно, подтвердилась: родилась Асия, Ася…

6.

…Зойка стояла перед зеркалом: «Будь благословенен мой живот, это чудо-инкубатор, в котором вскормлены любовью через пуповину сын и дочь. Да это не так и важно, куда девается эта любовь. Главное, чтобы она перетекла в души детей, согласно закону сохранения энергии по Ломоносову, как учили в школе».

Раньше Зойке нравилось ходить беременной, комфортно себя чувствовала. Единственное неудобство, что во второй половине срока нельзя спать на животе. И вот именно об этом пустяке она раньше мечтала: когда же досыта выспится в облюбованной с детства позе, обняв руками подушку?…

Зойка обожала беременных, будто видела нимбы над их головами, потому и к Ферузе прониклась, хотелось по-матерински оберегать ее от недобрых глаз топчущихся возле магазина с банками пива мужчин.

— Не надо бы тебе здесь работать, в подвале, без солнца и света, тем более что через месяц рожать, — посетовала Зойка осторожно.

— Да, у меня очень низкий гемоглобин, на уколы хожу, да последнюю неделю как-нибудь отработаю, — улыбается утратившая румянец красавица Феруза. — Надир тоже против, говорит, прокормлю тебя. Он теперь на трех работах устроился, да только почти не вижу его совсем…

У Зойкиной матери их общим счетом родилось семеро. Она любила материн, как выражалась мама, живот, всегда хотела прижаться головой к нему, мягкому, уютному. А когда в нем появился младший брат, слушая ухом его толчки, Зойка шлепала по животу ладошкой: «Колька-парень, не дрыгайся!»

Сама Зойка родилась будто замерзшей. Бабушка, потрогав холодные ручки-ножки новорожденной, вынесла вердикт: «Наталья, а ведь эта девка у тебя будет неживучая…»

Ошиблась, к счастью, бабушка Ирина, но по малолетству, в два года, Зойка находилась на волосок от смерти. Девять месяцев ее выхаживала та же бабушка, пророчившая короткую жизнь, и выходила, спасая от ожогов медвежьим и барсучьим жиром. Можно с уверенностью сказать: Зойка второй раз родилась. Но худа без добра не бывает: из-за младенческого возраста она совершенно не помнила мук и досыта в люльке накачалась! Не потому ли до сих пор любила качели…

Друзья Умберто Эко однажды оригинально и трогательно поздравили его с днем рождения: пригласив в обсерваторию, «установили» звездное небо с расположением созвездий соответственно январю 1932 года над итальянской Алессандрией, где его родила мама, и в темноте зала зазвучала колыбельная…