Тихие омуты

Антонина Медведская, 2006

От автора Годы мои, годы! Пронеслись, промчались одичалыми табунами, по бездорожью большой жизни. Подумала: а не пора ли этим табунам в загон? Ведь копилка памяти переполнена и не дает душе покоя. Расскажи о своем многострадальном поколении, о своей эпохе. Экая сила народа осталась памятной на всю жизнь, а времечко то было не приведи Бог какое…

«А кому как на роду написано…»

Антонине Бернардовне Медведской на роду было написано испить до дна чашу страданий, выпавших на долю ее поколения. Детство совпало с гражданской войной, молодость — с Великой Отечественной. Оказавшись на оккупированной территории, она попала в лагерь. Увезли сначала в Германию, потом — во Францию. Благодаря содействию русского эмигранта Сергея Ивановича Колесникова и его жены Мадлен ей удалось бежать. Партизанила.

По окончании войны снова попала в лагерь. На сей раз в свой, проверочно-фильтрационный. К счастью, испытание оказалось недолгим. Через месяц Антонина Бернардовна вернулась в родную Белоруссию. Потом работала в Сибири. Сейчас живет в Вологде.

Искусство сопутствовало ей всю жизнь, но свое подлинное призвание распознала не сразу: художник-оформитель, журналист и, наконец, писатель. В 1985 году в Архангельске вышла ее первая книга «Дарёнки». Пропылилась она в разных редакциях 25 лет. Путь второй книги был короче — 3 года. (Биографические данные А.Б.Медведской почерпнуты из писем, адресованных автору статьи.)

Богатейший мир детской литературы советского периода имеет свои лакуны. Литература эта по преимуществу городская, и главным героем ее является мальчик. А.Медведская принадлежит к числу тех писателей, кто восполняет пробелы. Она изображает крестьянский мир. Главное действующее лицо ее произведений — девочка.

В повести «Дарёнки», предназначенной для дошкольников, писательница воссоздает основные элементы крестьянского быта (дом и баню, лес и родник, луг и поле), дает идеальный вариант взаимоотношений человека и природы.

Книга рассказов «Босиком по снегу» написана для младших школьников. Она повествует не только о светлых сторонах сельской жизни, но и о ее сложности и противоречивости. Природный мир вписан в историческое время. хаос постоянно вторгается в «избяной» космос и стремится погубить его, но маленький хозяин земли благодаря мудрым советчикам активно сопротивляется этому и восстанавливает деревенский «лад».

В 1992 году в альманахе «Сполохи» вышла новая повесть А.Медведской «Незабудки», в которой описывается время с 1924 по 1933 гг. Эта чрезвычайно сложная эпоха дана через биографию главной героини. Рассказ от первого лица способствует глубокому проникновению во внутренний мир девочки. Писательница избежала соблазна наделить главную героиню современным представлением об эпохе 20-30-х гг. Девочка-крестьянка оценивает исторические процессы «изнутри». Для нее свойственна фольклорная интерпретация реальных событий. Это вполне естественно. Ее детство прошло в деревне, отрочество — в рабочем поселке, где жили, в основном, бывшие крестьяне. Соучениками по Минской школе ФЗО были выпускники сельских школ.

Персонажи повести прибегают к фольклорному словарю еще и потому, что живут в атмосфере умалчивания. Страх и непонимание не позволяют называть вещи своими именами. Фольклорное мировосприятие определяет поэтику произведения. В повести звучат частушки и песни, пословицы и поговорки, передаются семейные предания и «слухи». Обращение к языческим и библейским персонажам отражает характерное для восточных славян двоеверие.

Описывая массовый голод и репрессии, писательница не объясняет, почему это произошло. Она изображает случившееся в свете народных эсхатологических представлений.

В народной словесности на будущую беду указывают предзнаменования или предчувствия. В повести эту функцию выполняют частушки тетки Алены. Несмотря на страстное желание учиться, Тоня едет в Кузьмино с тяжелым сердцем. В тарахтении колес ей послышался голос Алены:

Дыбом встали, дыбом встали

Надо мною небеса,

Пропадай, моя телега,

Все четыре колеса… (9)

«Наваждение», — так определила свое состояние девочка. Но через несколько лет стал ясен пророческий смысл частушки.

Случившееся предельно точно укладывается в формулу: «Грянула…лютая беда» (29). Все определения эпохи взяты персонажами повести из фольклорного словаря: «убийца-голод», «погибель людская», «страшная беда», «лихо», «черное кровавое буйство», «злодейство».

В это «лихое голодное время» (35) страной правят «гады» и «гадины». Как и фольклорные антагонисты, они внешне отвратительны: «носатые», «руки волосатые» (40), глаза, «будто оловянные шарики» (40) или «слюдяные» (47), «…С жиру лопаются…рыла наростили» (47).

Они завладели главным земным сокровищем — хлебом. Оппозиция «пир/голод» является центральной в прозе Медведской. Это соответствует духу народной традиции. Ибо «еда в древнейшей системе образов была неразрывно связана с трудом. Она завершала труд и борьбу, была и венцом и победой. Труд торжествовал в еде». (Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., 1965. С.305)

Как ни скромно жили в поселке, но тем не менее дети устраивали летом пиры. Варили уху, приносили из дому хлеб, «испеченный… матерями в русских печах, ароматный и вкусный, пышный и румяный»…(29). Последний пир на берегу Ухли был в конце августа 1930 года. А через год Тониных друзей разогнал голод.

С беды, как известно, начинается действие в сказке. (Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.,1986. С.46) Чтобы преодолеть ее, герою необходимо пройти через испытания. В их число входит испытание хлебом. То необходимо испечь для свекра каравай, то выполнить задание посложнее: за ночь поле вспахать и засеять, хлеб вырастить и убрать, муку смолоть и просфоры испечь.

В реалистическом произведении задания проще: надо отнести брату обед на торфоразработки и купить хлеб в городе. Но выполнить их труднее, поскольку нет рядом чудесных помощников.

Однажды незнакомец отнял у Тони узелок с едой. «С виду — леший. Будто он только-только выполз из грязных болот и стал столбом на моей дороге. Лицо, обросшее щетиной, глаза горят, как у нечистой силы, и вот-вот выкатятся из-под бровей» (36). Чтобы заполучить обед, он применил силу, будто «дурной сон» (37) напустил на девочку, еще и пригрозил; «…если кому вякнешь, не жить тебе. Задавлю и в Ухлю закину…» (37).

Но, невзирая на его угрозы, Тоня рассказала обо всем матери и вновь отправилась в путь с обедом для брата. Она не одолела врага, но победила в себе страх.

В город Тоня пошла с соседкой Варварой, чтобы поменять в «Торгсине» злато-серебро на хлеб. У Тониного отца и Варвары хранились семейные реликвии, с которыми они не хотели, да и, следуя логике народных поверий, не должны были расставаться.

У каждого заветного предмета была своя история. В юности Тонин отец пытался найти счастье в Америке. Но, промаявшись полгода без работы, отчаялся и решил броситься с моста. Именно в эту минуту судьба послала ему встречу с крестным отцом, разбогатевшим на чужбине.

Крестный спас парнишке жизнь, одел его с головы до ног, подарил «на сченстье!» серебряные часы «Павел Буре» и отправил хлопца на родину к больной матери.

Варвара, узнав об обращении правительства к народу помочь собрать деньги на станки, уже безвозмездно сдала одну памятную вещь — серебряный браслет, подаренный знатным барином ее прабабке за красоту.

Но увидев волосатую руку приемщика, засомневалась. Не пойдет ли добро на пропой? Не наденет ли «гад какой» браслет «на белу ручку распоследней шлюхе»? (40). Затем измученная нуждой женщина решается на отчаянный поступок. «Понесу я завтра в этот проклятый «Торгсин» маменькин золотой крестик, пускай она мне простит тяжкий грех, ради девочек моих, ради ихнего отца Степана Матвеича» (41). Золотой крестик с распятием Христа мать, умирая, надела на шею дочери. Выпрашивая у Варвары крестик, мачеха и била ее, и морила голодом, и улещала, но девочка выстояла: сберегла материнский дар.

По народным поверьям предмет, подаренный умирающим, служит его наследнику защитой. Огромной силой обладает завещанный родителем крест. Благодаря ему Варвару охраняли силы небесные, а изображенные на браслете русалки символизировали покровительство низших мифологических существ.

Часы были подарены в Америке, крестик, считай, был подарком из могилы. В сказочной системе произведения эти дары выполняют функцию волшебных предметов из иного мира, из тридесятого государства. Именно они гарантируют своим обладателям вечное изобилие. (Пропп В.Я. Указ. соч. С. 196–197).

Безысходность ситуации подчеркивается приемом психологического параллелизма. Приняла Варвара трагическое решение, и в доме «повисла томительная тишина, нарушаемая единственным звуком — сердитым гудением осы, что глупо и настырно билась об оконное стекло. Тяжело поднялся с лавки отец и, поймав осу, выпустил ее в открытую дверь в сени — лети! Но оса через какой-то миг опять оказалась на кухне, и опять бьется о то же стекло.

— Вот так и человек! — сказал отец… посмотрел на часы в последний раз, подержал их в ладонях» (41–43) и расстался с ними навсегда.

Свое добро Тоня и Варвара даже на хлеб не выменяли. Обманули их продавщицы из «Торгсина». Не случайно, увидев их, Тоня вспомнила персонажей из пушкинской сказки: ткачиху с поварихой, с сватьей бабой Бабарихой…» Эти гадины проклятущие высеяли отруби до единой мучной пылинки… Себе забрали мучицу, а за добро, от сердца с кровью оторванное, дали пустые скорлупки» (48).

«За что?» — вновь звучит вопрос в повести. Обращение Варвары к Господу является кульминацией произведения и напоминает сцену из Апокалипсиса.

«Варвара упала на колени и, не мигая, глядела на далекий горизонт. Губы ее посинели, глаза — будто стеклянные, в них пылал отблеск закатного солнца, и вся она стала похожа на каменную статую с руками, протянутыми в сторону огненного диска, застывшего над кромкой земли. Тяжелый хрип, как у раненой волчицы, вырвался из ее груди, и она отчаянно закричала на пустынной опушке леса:

— Господи-и-и! Да есть ли ты где? Что ж ты смотришь на подлость, творимую человеком над человеком, и не караешь страшным судом зло на Земле? За что ж нам жизнь такая? За что? За что? И где ж он, тот Сталин, вождь наш и отец, и как до него достучаться, дотянуться?» (48).

Вопрос остается без ответа, добро — без воздаяния, преступление — без наказания…

Большинство людей полагается на судьбу: «А кому как на роду написано — так и будет!». Так, вспоминая древнюю поговорку, объясняют они абсурдность происходящего. Именно эти слова были вынесены в заглавие при первой публикации этой главы. (Медведская А. А кому как на роду написано… //Мария. Литературный альманах. Петрозаводск, 1990. С. 106–115.) Они определяют логику массового поведения: что будет — то будет, пока жив — «надо живому как-то жить и надеяться, авось пронесет, авось и голод не одолеет» (36).

Варвара не из тех, кто надеется «на авось». Она постоянно действует. Пытается спасти семью и страну. Подобно фольклорному герою-правдоискателю, она хочет донести слово правды до правителя.

В народном сознании образ Сталина идентифицируется с образом «народного избавителя» (Маркова Е. Вина и вера //Мария. Указ. соч. С. 235–248), от которого скрывают истинное положение дел помощники-изменники. Репрессивная машина уничтожила многих руководителей. Один из районных бюрократов, описанный в повести, тоже впал в немилость, был арестован, бежал. Чтобы выжить, отбирал хлеб у прохожих. Это он («человек-леший») напугал Тоню. Люди справедливо считали таких начальников «врагами народа» и полагали, что именно они окружают вождя и дают ему ложные советы.

«Рассказывают люди, что пишут Сталину со всех концов нашего государства большого, просят помощи, защиты, справедливости, да только все эти письма не допускают до Сталина, нет им пути-дороги в Кремль. Цепными собаками встали враги народа у Кремлевских ворот и сничтожают конвертики с болью нашей и горючими слезами, с муками человеческими. На кострах горят мешки с нашими письмами» (46).

Вот эту стену Варвара решила пробить, это адское пламя загасить. Поэтому прежде, чем пойти в «Торгсин», отправила Сталину заказное письмо от несчастных матерей. Она прошла через все испытания. Даже путь в город и обратно эквивалентен фольклорному. Они идут с Тоней по песчаной дороге, затем по лесу («через пески сыпучие, через леса дремучие»). Но волшебными дорогами овладели антагонисты. Поэтому вместо изобилия — пустые скорлупки, вместо свободы — смерть и неволя. Варьку и ее мужа арестовали и увезли неизвестно куда. Старшую дочь Веру определили в детдом, младшая умирает от голода.

Все действия героини получают обратный результат. Во времена антихристовы сказка превращается в повесть о Горе-Злосчастии. «Бывает так в жизни: прицепится к иному беда и никак от нее не отбиться» (54). Не отбились от нее Варвара и многие-многие ее земляки. Либо сгинули в чужих краях, либо уснули вечным сном на местном кладбище.

Тоне в числе немногих удалось вырваться из лап смерти. Возможно, ей на роду было написано выжить… Возможно, потому что является хранительницей родовой памяти. Приемщик забрал только серебряные крышки от часов, а сломанный механизм вернул девочке со словами: «Сохрани на память…» (46). Как ни велик соблазн, ничего не продает она в Минске. «Ценных» вещей у нее всего три: свой сатиновый костюмишко, бабушкино полотенце с вышивкой и подушка. «Мама, когда ее укладывала в чемодан, говорила: «Береги подушку, это тебе материнская память. Голову прислонишь — маму вспомнишь. А будет так, что и поплачешь в подушечку, тогда сердцу легче станет, она твою боль утишит…» (63).

Выжила Тоня, потому что от горя и страданий не очерствела ее душа. Верно ей сказала Дуська-могильщица: «Жизнь наша горькая. Она ой как человека прошибает. И случается, самую что ни на есть ангельскую душу опалит, обуглит, как огонь головешку» (67).

В сакральном контексте произведения через биографию Тони реализуется христианская идея спасения души. Не случайно Варвара называет Тоню «душа-девица».

Девочка, разумеется, не в силах ликвидировать беду. Но она помогает всем и делом, и словом. Она утешает измученную мать, успокаивает отчаявшуюся Варвару: «Тетенька Варенька, не плачьте, не горюйте так. Все переживем, вот увидите — переживем!.. А эти отруби надо будет высушить в печке покрепче да и истолочь в ступе так, чтобы из них мука получилась, тогда и они пойдут в дело…» (49).

В городе Тоня не только во всем помогает старшей сестре, но и ухаживает за дочкой Дуськи-могильщицы. Уходя на работу, та оставляет девочку на крыльце и привязывает веревкой. Тоня и ее племянник Егорка освобождают от плена голодную, грязную, всю облепленную мухами Динку. Тоня моет ее, стирает платьишко, делит с ней свою скудную пищу.

Направляясь в школу ФЗО, что находится «у черта на куличках», она, действительно, попадает в пространство дьявола. Замечает самое большое здание, «опрятное, белоснежное» (68) с часовым у ворот. Через железные решетки подвальных окон видит «изможденные, почерневшие лица в клубах зловонного пара, их глаза, в которых — отчаяние, и невыносимое страдание» (69).

Теперь ее очередь задавать вопрос Господу: «Господи Боже мой, за что же их вот так бесчеловечно набили в подвалы и мучают? Что они натворили? В чем их вина?» (69). Не получив от Господа ответа, Тоня, несмотря на юный возраст, не верит в приговор властей, не считает этих людей врагами народа. Хотя в любую минуту может и сама оказаться в подвале, она не покоряется дьяволу и не приспосабливается к его законам. А таких, мечтающих выжить любой ценой, было немало: отрекся от раскулаченных родителей Гаврила Кулик, стала любовницей инженера Дятла Тонина подружка Валька Богданова. Если Гаврила приходит к страшному решению, намыкавшись и намаявшись, то Валька следует холодному расчету. Не продашь душу и тело — вернешься в голодную деревню и погибнешь.

В фольклорном пространстве произведения образ Тони идентифицируется сначала с образом девочки-семилетки, а затем красной девицы, за любовь которой борются истинный рыцарь и ложный герой, с глазами «колючими и пронизывающими» (75).

Вначале инженер Дятел (ложный герой) сделал подобное предложение Тоне. Но она, не колеблясь, выбрала трудную судьбу сельского монтера. Уезжала девушка из Минска с грустью на сердце. Не польстилась на посулы инженера, но и невестой влюбленного в нее и дорогого ее сердцу Димы Клепко не стала. Дьявол разлучил влюбленных.

Еще дома на Ухле Тоня и ее подружки любили гадать: плели из незабудок венки и бросали в воду: «Плыви, мой венок, к суженому-ряженому, принцу заморскому…». Но не тут-то было: наши венки не желали плыть ни к каким заморским принцам, а прибивались к берегу и оказывались у наших босых ног» (27). Действительно, не нужны были девчонкам заморские принцы. Их принцы были рядом. Но не довелось им надеть на головы свадебные венки. Охапки незабудок украсили их могилы.

Когда Дима Клепко обратил на Тоню внимание, у нее «перехватило дыхание от радости» (73). Несмотря ни на что, девушке хочется жить, любить… Поэтому с увлечением она танцует на своем первом балу, на миг забывая обо всем: «…о толпах истощенных людей, сорванных бедой с родных мест…. о Дуське-могильщице…. бедолагах, которых она хоронила на кладбище. Кто они, откуда родом, куда шли? Этого уже никто никогда не узнает… О странных подвалах. Забыла об этом, словно и не было такого в жизни» (76).

Однако полностью забыться не удалось. Тоня настолько срослась с бедой, что для чтения на сцене выбрала не излюбленное девицами счастливых времен «письмо Татьяны», а строки про «чудный сон», который предсказал пушкинской героине несчастную женскую судьбу. Прочитав его на своем первом балу, Тоня будто накликала на себя беду. Придавило ее рыцаря телеграфным столбом. Только память добрая осталась да украшения из цветной проволоки. Сам смастерил и подарил любимой перстень и браслет.

Пророческим оказался смысл и другой частушки тетки Алены.

Ее ни с того ни с сего вспомнила девочка, уезжая из Бабаедова. Голос Алены чудится юной девушке при отъезде из Минска:

Ходит по полю ворона,

Ходит, озирается.

Где-то счастье мое бродит,

Мне не попадается… (8,84).

Кольцевая композиция произведения будто замыкает круг несчастий. Из беды не вырваться, антисказка никогда не станет сказкой.

Но Тонина доброта приручает людей. Когда уже пошел поезд, «метеором влетает на перрон Егорка… Он нагоняет вагон, бросает букет жасмина» (84) и кричит вдогонку, что ждет ее через два года в Минске.

В страшную годину Тоня подтвердила свое прозвище — «душа-девица» (80). У нее, действительно, живая, «истерзанная незатихающей болью» (80) душа. Благодаря ей она выдержала одно из самых значимых сказочных испытаний — испытание сном (беспамятством). (Пропп В.Я. Указ. соч. С. 80–82). Именно это испытание оказалось не по силам многим. Одни все позабыли, потому что устали страдать, другие — чтобы не мучили укоры совести. Страна превратилась в сплошное кладбище. А «нигде не растут так ошалело полынь да лебеда, как на заброшенных подворьях и на могилах. Недаром говорят в народе: «Что было, то быльем поросло!» (81).

Нравственная победа героини служит залогом того, что роду человеческому — жить и сказке народной — быть…

Елена Маркова, доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник ИЯЛЧ КАРМЦ РАН, г. Петрозаводск