Вечность заканчивается

Антон Алеев

В сборник вошли десять фантастических рассказов. Часть из них уже была опубликована в журналах, но большинство публикуется впервые.Каждый рассказ — оригинальная история, не похожая на предыдущую. Жанровая принадлежность также разнообразна — от классической фантастики до фэнтези, от постапокалиптики до авангарда, от ироничной прозы до притчевых мотивов. Это сборник для любителей красивого литературного языка, острого драматического сюжета и неожиданных фантастических локаций.

© Антон Алеев, 2024

ISBN 978-5-4493-1094-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорога

Мареев поднял воротник и посмотрел вдоль дороги. Серая асфальтовая лента терялась и расплывалась во мгле. Мареев сощурился, пытаясь рассмотреть грань между землёй и маревом, линию, где дорога превращалась в точку, в ничто, но увидел только белёсую зыбь.

Дождь даже не моросил. В воздухе просто болталась мокрая смесь, противно заползая за воротник плаща.

Магистраль уходила резко вправо, а примыкающая к ней старая дорога, которую разглядывал Мареев, была перечёркнута у съезда куцым шлагбаумом, объехать который при необходимости не составило бы труда.

Так далеко от города Мареев выбирался не часто, а за последние несколько лет, можно сказать, не выбирался вообще.

Он глубоко вдохнул, разглядывая уходящие под горизонт поля, с островками крохотных берёзовых рощиц. Шёл неспешный август, хотя воздух пах осенью.

Марееву стало неуютно, он даже зябко поёжился. От того, что он тут один, и оттого, что всё очень глупо. Требовалось вспоминать что-то важное и хорошее, что случалось в его жизни. То, что должно принести хотя бы временное успокоение, разлить тепло по душе. Он часто представлял, как это будет, как его захлестнёт мучительное волнение и слёзы навернутся на глаза. Но не вспоминалось. И совсем не хотелось вспоминать. Единственное — Ребёнок. Как она трогательно морщит носик, когда рассказывает. Неважно о чём. Как ходила за покупками, или… как её охраняет Мишка. М-да.

Мареев облокотился на планку шлагбаума и закурил.

Дорога лежала перед ним, как мрачное напоминание. Как непреодолимый искус.

Про неё рассказывали многое и ведь наверняка всё выдумывали. Обряжали в одежды Легенды. Врали. Он хотел докопаться до истины сам. Ничего не мог с собой поделать — ему необходимо было узнать последнюю правду. И самым сложным и самым простым доказательством всей этой фантасмагории должен был стать его путь. Где-то на этих двух тысячах метров выщербленного асфальта скрывалось зло. Чёрная дыра провидения. Он так думал. Но не знал точно. Ему надо было докопаться до истины. Зачем-то.

***

— Раньше здесь была прямая дорога, — сказал Мареев. — Никаких шлагбаумов.

— Впечатление такое, что по этой дороге не ездили полвека, — заметил Сергей.

— По ней вообще мало ездили, — Мареев смотрел в сторону, куда-то мимо. — А загородили её, когда погибла семья из Подлесков. Жена, муж, трое детей. Младшему было полтора года.

Сергей промолчал.

Он появился здесь неожиданно и случайно. Вышел из ближайшего берёзового околыша с грибной корзинкой, накрытой белой тряпкой. Марееву он понравился. Они раскупорили маленький шкалик водки, закусили огурцом. И внутри потеплело.

— Официально зафиксировано четыре случая, связанных с этой дорогой — сказал Мареев. — Я насчитал двадцать девять.

— Даже не знаю, что сказать, — Сергей смотрел на Мареева недоверчиво. — И вы в это верите?

Мареев пожал плечами.

— У местного населения она давно пользуется дурной славой. Никто из ближайших деревень тут не ходит.

— А они… Я хочу сказать все здесь? На дороге?

— В том-то и дело, что нет. На этой дороге никогда ничего не происходило. После неё.

— Как-то это…

— Это неправдоподобно. Я согласен, — Мареев чувствовал какую-то тоску. Томление приближающейся болезни. Он мог рассказать многое, но это было не важным. Важным было то, что он, добившийся многого в жизни, человек, имеющий трёх телохранителей, собственный вертолёт, восемнадцатилетнюю любовницу неземной красоты и виллу на Лазурном берегу стоял сейчас здесь, пил из пластмассового стаканчика водку и беседовал с первым встречным о сокровенном.

— А вам это зачем? — спросил Сергей. Вопрос был логичным, и Мареев давно заготовил на него ответ. Но вместо объяснения сказал:

— Никто не знает, как он будет умирать. Эта дорога даёт ответ… Скажи, ты часто жалеешь о совершённом?

Сергей пожал плечами.

— Как-то не задумывался.

— Ты знаешь, а я всё чаще и чаще. Ко мне приходят они. Обычно во снах. И молчат, понимаешь? Смотрят с немым укором и молчат. Я просыпаюсь с твёрдой мыслью, всё переделать, перекроить, но уже поздно. А потом они приходят снова.

Они помолчали пару минут, раздумывая каждый о своём.

Хлипкий дождик иссяк. Вокруг запахло свежестью.

Мареев наполнил стаканы, протянул один собеседнику.

— За прошлое, — сказал он и выпил. Выдохнул разгорячённый комок воздуха, смахнул влагу с заблестевших глаз.

Сергей тоже выпил. Глянул осторожно на дорогу.

— Всё, пора, — Мареев сделал пару решительных шагов за шлагбаум.

— Подождите, — заторопился вдруг Сергей, — Я тут подумал… Возможно это всё не так странно… В общем, я хочу пойти с вами.

— Зачем? — Мареев спросил резко. Взглянул нехорошо, исподлобья.

— Не знаю, — Сергей казался искренним и растерянным. — Со мной никогда ничего подобного не происходило.

— Просто ты представить ничего подобного не можешь! — сказал Мареев. — И мысли не можешь такой допустить! Считаешь меня спятившим стариком!

— Пойдёмте, пойдёмте, — Сергей подхватил корзинку. — По дороге расскажете.

Мареев стоял и молчал. Он смотрел на этого молодого парня, пожалуй, даже с завистью, потому что узнал в нём себя двадцатилетнего. Смелого, сильного и полного амбиций. Так и не сказав ни слова, он развернулся к дороге и медленно пошёл по асфальту, ощущая под лопаткой лёгкий холодок неизвестности.

***

Дорога была как дорога. Мареев разглядывал многочисленные выщерблины, корявые чёрточки лопнувшего асфальта и ловил себя на мысли, что внешне этот отрезок шоссе ничем не отличается от многих километров таких же дорог, паутиной наложенных в этих местах. Те же тёмные заплатки от нечастых ремонтных работ, та же пыль обочин. Ничего яркого, запоминающегося.

— Здесь неподалёку жили мои родители, — сказал он. — У них был свой дом.

— Понятно, — отозвался Сергей. Его вдруг озарила догадка. — Они тоже?.. Здесь?

— Отец, — сказал Мареев. — Этот участок шоссе длиной километра два. Дальше перекрёсток. И через четыре мили Покровка. Он шёл туда. И умер, уже зайдя за околицу… Тромб оторвался. Сердце. Он просто упал и умер.

Сергей промолчал. Они шли по середине дороги. Шли не спеша, словно наслаждаясь свободой.

— Одного человека машина сбила на перекрёстке. За рулём была женщина. Она не справилась с управлением, машина перевернулась и загорелась. А она не смогла выбраться. Про семью, что я рассказывал — в их «жигулёнок» на 48-ом километре попал метеорит. И буквально разорвал автомобиль в клочья.

— Метеорит?

— Я понимаю, что это звучит безумно. Но это так и есть. Именно метеорит. Там, — Мареев указал рукой вправо, на горизонт. — Но вначале они проехали здесь…

Сергей с опаской посмотрел вверх.

— Нет-нет, — Мареев отрицательно покачал головой. — Ничего не повторяется дважды. Из всех известных мне случаев нет двух похожих. Каждый раз это происходит по-разному. И ещё — мне так и не удалось найти человека, который прошёл бы по этой дороге и остался жить. Ни одного. А ведь я искал очень дотошно, поверь! Ни одного!.. Самая большая отсрочка была у молодого пожарного. Виктор Сёмин. Случай номер 25. Он умер приблизительно через четырнадцать часов, как проехал по этой дороге. Разбился, сорвавшись с крыши, куда полез чинить антенну… Думаю, на этом месте, — Мареев ткнул пальцем вниз, — что-то происходит с вероятностями. Какие-то неизвестные науке преобразования. Изменяются законы бытия.

— Может, всё гораздо проще? — заметил Сергей. — Теория вероятности допускает совпадения.

— Допускает, — согласился Мареев. — Допускает. Слушай, а ты смелый малый! Ни за что бы не пошёл с незнакомым человеком, который несёт ахинею. Не стоит дёргать судьбу за хвост. Тем более, когда ты так молод.

— Может, наоборот, — Сергей усмехнулся. — Именно, пока ты молод, тебе нужно больше, чем другим.

— Ты, я так понимаю, мне не веришь?

— А вы, что поверили бы на моём месте?

— Я называю её Ребёнок, — сказал Мареев. — Она так молода и прекрасна, что иногда я думаю, что это и есть сказка. Я становлюсь, не знаю, романтичным, что ли, когда вижу её, представляешь. Наверное, это старость. Никогда бы не подумал, что я так трогательно могу относиться к человеку.

— А она?

— Что?

— Как она к вам относится?

— Это не столь важно. Она подарила мне незабываемые дни — я очень благодарен ей за это.

— Зачем тогда вы решились на этот шаг? Вы ведь уверены, что здесь… произойдёт что-то необратимое. Вы хотите оставить её?

— Это сложно объяснить… Давай присядем вон там, — Мареев свернул с дороги, спустился по отлогому кювету и сел на поваленный ствол.

Сергей, помедлил, посмотрел зачем-то по сторонам, быстро сбежал по насыпи, встал рядом и опустил дурацкую корзинку на траву.

— Вон там уже виден перекрёсток, — Мареев кивнул в сторону. — Нам осталось пройти метров пятьсот. Не хочу торопиться, — пояснил он. — Пока мы тут, мы в безопасности.

Они закурили. Медленный дым поднимался ввысь, растворяясь бесследно в прохладной синеве.

— У меня есть теория, — сказал Мареев, — Не буду углубляться в дебри, скажу главное — я думаю, что проклятие этой дороги перестало действовать. Оно иссякло. Даже природа не может бесконечно придумывать что-то новое. Или провидение, называй, как хочешь. Тем более, последний случай — человек утонул в озере, на рыбалке — был больше года назад. Не думаю, что за всё это время никто не проходил или не проезжал тут. Тем не менее, больше ни об одном трагическом случае мне неизвестно.

— Это не значит, что их не было, — резонно заметил Сергей.

— Да, но я всегда проявлял повышенный интерес ко всему, что связанно с этой дорогой. Ты не представляешь, с какой жадностью я набрасывался на каждый новый случай, в надежде, что всё наконец раскроется, явится суть, простая и понятная… Когда я узнал, что по этой дороге провезли человека, которого похоронили потом заживо. Или когда мне сообщили, что беглый заключённый подорвался в этом районе на мине! Здесь, где и войны-то никогда не было! И ещё, сколько их было смертей — непонятных, не поддающихся логическому анализу, да что там — анализу — противоречащим всем законам! Я рисовал схемы, сопоставлял, копался в грязном белье — и ничего. Не продвинулся ни на йоту! Всё становилось только сложней… В конце-концов я уверился, что эта дорога, как приговор, где само Мироздание исполняет наказание. И единственным доказательством моей правоты мог быть только этот эксперимент. Наверное, поэтому я здесь.

— Думаю, что не только поэтому.

— Возможно и так, — Мареев замолчал и как-то сник, словно устал от своего спича. Он ссутулился, стал смотреть в землю.

— Наказание? — переспросил Сергей и скептически покачал головой. — В чём мог провиниться полуторагодовалый младенец?

— Я не знаю. Я очень многого не знаю, как выяснилось.

— А не слишком ли самоуверенно тягаться с провидением?

— Дело не в провидении, а во мне, — Мареев вздохнул с сожалением, — Я многого добился, я построил свою империю, и остановился. Я перестал делать что-то, хоть отдалённо напоминающее Поступок. Тебе, наверное, пока этого не понять… Я часто перепрыгивал через людей, кого-то не замечал и не принимал, кого-то унижал и сгибал, я торопился жить, чтобы быть первым… И теперь они приходят и с немым укором смотрят мне в глаза. Молча. Мои мертвые воспоминания.

— Думаете, эта дорога вылечит?

— Иногда думаю, что да. Иногда — нет. Одно знаю точно — по мне не заплачут. Я имею в виду искренне. Ни один человек. И вот от этого хуже всего.

Мареев встал на ноги, зябко поёжился, провёл рукой по редеющим волосам. Сергей с удивлением рассмотрел мелкую слезинку, скатившуюся из глаза этого человека.

— Ну что, пора? — Мареев принялся забираться по насыпи на шоссе. Из под его штиблет, неприятно шурша, сыпался щебень.

— Да, — сказал Сергей тихо ему в спину, — Осталось совсем немного.

***

— Когда я уходил в армию, меня провожала совсем юная девушка, даже девочка, — сказал Сергей. В этот момент они уже входили на перекрёсток..

Эта странная дорога заканчивалась, чтобы превратиться в другую. Или обмануть.

— Мы были влюблены друг в друга до безумия. Платонически, конечно. Мы собирались пожениться, когда я вернусь и она повзрослеет,. Она писала мне письма… До какого-то времени. А потом я ясно почувствовал между её строк, что она изменилась. Как будто за эти полгода в её мире прошло лет пять. Я понял, что мир вокруг неё стал другим. Он стал циничным и жёстким и ослепил её своими яркими и лживыми огнями. Превратил в тень. Когда я вернулся… Всё смолкло. И был человек, который оказался в этом виновен.

— Таких историй миллионы, к сожалению, — в голосе Мареева проскользнула дрожь.

— Да. Но так заканчивается только одна.

— Заканчивается?

— Конечно.

Они остановились на развилке дорог и посмотрели друг на друга. На какой-то очень краткий миг Марееву вдруг стало жутко от тревожного ожидания боли. От странной недосказанности и нереальности происходящего. «Видимо, это и есть то, за чем я совершил этот путь» — подумал Мареев. Но развивать дальше эту мысль, даже такую опасную, оказалось лень.

Его спутник смотрел на него с каким-то новым выражением в своих васильковых глазах.

Потом Сергей присел на корточки, поставил корзинку на асфальт и сказал Марееву снизу вверх.

— А ведь мы знакомы, Александр Евгеньевич. Правда, заочно. Она мне о вас говорила.

Мареев смотрел непонимающе. Слишком инертной стала его память. И слишком замедленными рефлексы.

Сергей откинул кусок белой ткани, прикрывающей содержимое грибной корзинки, уверенно вынул из неё большой автоматический пистолет, с накрученным на дуло глушителем, встал на ноги и поднял оружие на уровень головы Мареева.

Они стояли некоторое время, как в застывшем кадре. Прямо посреди перекрёстка. Пистолет в вытянутой руке Сергея отсвечивал на выглянувшем солнце тёмно-синим.

— Только я никогда не называл её Ребёнком, — сказал Сергей и нажал на спусковой крючок. Мареев успел подумать о многом. О том, что всё происходит не по-настоящему и не с ним. О том, как причудливо иногда бегут тени по потолку. О том, что его боль через мгновение взорвётся проникающим белым взрывом. О необходимости заслониться рукой или ладонью. И ещё о многом, о том чего не высказать словами, а можно лишь вспомнить. И о том, конечно, что он снова, как и всегда, оказался, прав.

ПОСТСКРИПТУМ

Я никогда не был знаком с девушкой, которую мой клиент называл Ребёнок. Я никогда не служил в армии. Во всяком случае, в той, что называется срочной. Сергей — всего лишь оперативное имя. Псевдоним, необходимый для выполнения задания.

Странно, что я так поступил. Я никогда не испытывал никакой сентиментальности к своим жертвам. И уж совершенно точно, я ни на йоту не поверил в раскаяние этого беспринципного и зарвавшегося негодяя. Я изучал его дело и нигде ни разу не увидел проблесков взбудораженной совести. Только головы, по которым он шёл, и кости, на которых он танцевал. И всё же я дал ему шанс поверить, что всё произойдёт из-за единственного человека, который, возможно, был ему небезразличен. Я подарил ему эти пол-секунды. Не знаю, зачем. Как последнюю волю приговорённого, придуманную палачом. Возможно, это зачтётся. Только вот где и кем?

Я смотрю на стрелку на часах. Скоро она переваливает за полночь, словно нарушитель границы. Я стою посреди пустой комнаты, с пистолетом в руке и в последней степени готовности. Я весь превращаюсь в слух и как радар пронизываю пространство вокруг себя невидимыми лучами. В комнате только старый будильник. Он отмеряет вечность своим тиканьем. Прошло тринадцать часов и двадцать минут с тех пор, как я прошёл по дороге. Клиент говорил, что рекорд равняется четырнадцати.

Поэтому я жду.