Замуж за миллиардера

Арина Вильде (2024)

Я провела более ста свадеб. Но такое у меня впервые. Невеста сбегает со свадьбы за несколько часов до церемонии, а меня заставляют стать фиктивной женой миллиардера. — Подождите! Какая невеста?! Я распорядитель свадьбы! Я на это не соглашалась! — Послушай меня, ты сейчас либо сама надеваешь на себя это платье и проведешь день, изображая из себя счастливую влюбленную, либо я тебя лично в него запакую, только после этого ты работу даже уборщицей в супермаркете не найдешь. Лучше тебе прислушаться к моим словам, Вероника. Поможешь мне, я тебя хорошо отблагодарю. Не люблю оставаться в долгу перед людьми… В книге присутствует нецензурная брань!

Глава 5

С трудом нахожу, где припарковаться у дома, и выхожу из машины.

Мои шаги замедляются, когда вижу фигурку ребенка на лавочке рядом с моей секцией. Мальчик сидит, опустив голову, и читает какую-то книгу.

Черт, я его не видела! Просто пройду мимо и сделаю вид, что мы незнакомы.

Но незаметной быть не получается.

— Вероника! Ты приехала!

Он поднимает на меня взгляд, и я встречаюсь с глазами, которые выглядят один в один как мои.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю недружелюбно.

— Ключи от квартиры потерял.

— И? Я здесь при чем? Матери позвони, пусть думает, как тебе помочь.

— Мама на работе, у меня телефон сел, соседки дома нет, можно у тебя до вечера побыть? — этот щенячий взгляд, может, и действует на окружающих, но только не на меня.

— Нет. Езжай обратно и жди свою мать на лавочке под вашим домом, — произношу зло, разворачиваюсь и ухожу, не оглянувшись.

Не подумайте, что у меня черствое сердце. Или я детей не люблю. Или что я из тех ужасных людей, которые никогда не протянут руку помощи.

Нет.

Просто ситуация в нашей семье далека от нормальной.

И мне бы хотелось вообще ничего не знать ни о родной матери, ни о ее ребенке от второго брака.

А еще и вся эта ситуация со свадьбой и увольнением.

Вот и попал малый под горячую руку.

Хотя в другой день я бы тоже не позволила ему зайти к себе.

Это наглость.

Абсолютная наглость.

После того как мать ушла от отца к другому мужчине, вся моя жизнь пошла под откос. Она забеременела Марком, меня на время оставила у бабушки, сказала, всего на пару месяцев, пока они с новым мужем не обустроятся в новой квартире. Но эта «пара месяцев» превратилась в «навсегда».

Мать жила своей жизнью в новой семье с новым ребенком, я же закончила школу, провалилась и не поступила на бюджет. Учебу оплачивал отец, который был тогда разбит предательством матери и бесконечно работал на стройке. Он же оплачивал все мои курсы, общежитие, внес первый взнос за мое жилье в новострое.

Нам было тяжело, но мы держались вместе, разделив все горести, печали и радость.

А потом внезапно в нашу наладившуюся жизнь влезла моя мать со своим сыном.

Ее муж начал пить, денег стало не хватать на жизнь и съем квартиры, ей пришлось взять больше смен, а ребенка было не с кем оставить. Поэтому ей хватило наглости просить меня присматривать за ним по выходным. Чтоб на няню не тратиться.

И после моего твердого отказа она просто явилась к моему отцу и оставила Марка там на все выходные.

Я была так возмущена, что не выдержала и высказала ей все то, что копилось внутри все эти восемь лет.

И вот теперь семилетний Марк сидит под моим домом, словно самая настоящая сирота, и какого-то хрена достает меня, хотя я к нему никакого отношения не имею.

Каждый раз, когда что-то случается, он приезжает ко мне.

Смотрит этими своими глазищами и жалобно просит чем-то помочь.

Где-то с месяц назад у него кроссовки порвались, и он просил подарить ему на день рождения новые.

Меня просил.

Почему не отца своего, почему не мать? Я здесь при чем вообще?

И что самое худшее, он получил эти кроссовки! Не от меня! А от моего отца! Который то ли до сих пор мать не забыл, то ли слишком мягкосердечен, что вместо того, чтобы вытолкать этого наглого пацана, пошел с ним в обувной магазин и купил, что ему нравится.

Выглядываю в окно — все еще сидит на лавочке. Весь такой потерянный, несчастный. Как мать вообще допускает, чтобы ее семилетний ребенок сам шлялся по городу? Их дом находится вообще в другом районе. От меня час езды.

Ладно, это не мое дело. Посидит, поймет, что ничего не выйдет, и уедет обратно.

Мне-то чего переживать?

Завариваю чай, мысли скачут от Вольцева до моего потерянного счастливого будущего, а тем временем по окну начинают барабанить капли дождя. Слышится первый раскат грома.

Марк так и сидит во дворе. Пялится в небо, мокнет под дождем.

В груди непроизвольно что-то сжимается.

Черт!

Хватаю с полки зонт и спускаюсь вниз.

— Чего сидишь здесь? Почему домой не уехал еще? Видишь же, что ливень сейчас будет, — спрашиваю строго, прикрывая его зонтом от дождя.

— У меня денег только до тебя доехать на автобусе хватило, — отвечает виновато и тяжело вздыхает. — Можешь меня в подъезд впустить? Я проверял, туда без ключа не попасть.

— Идем, — цежу сквозь зубы. Общество этого ребенка — последнее, чего бы мне сейчас хотелось.

Его взгляд загорается, он спрыгивает с лавочки и быстрыми маленькими шагами следует за мной, таща за собой огромный рюкзак.

Открываю перед ним дверь и стряхиваю воду с зонта.

Дождь усиливается, небо пронзают молнии.

Жму на кнопку лифта, оборачиваюсь, замечаю, что Марк застыл у почтовых ящиков. Сел на пол, рядом этот несуразный испачканный портфель.

— Ты чего там застыл? Идем, — бросаю небрежно, словно делаю ему огромное одолжение.

Он радостно поднимается на ноги, заходит за мной в лифт.

Хоть в моей квартире он был уже не раз, все равно рассматривает здесь все словно в первый раз.

— Красиво тут у тебя. Когда вырасту, тоже такую себе куплю! — произносит мечтательно и идет на кухню.

— Ага, конечно, — бубню под нос.

Отчего-то невыносимо его здесь видеть. Из-за него я внезапно стала лишним и нежеланным ребенком. Он — напоминание о том, как мама поступила с нами.

— А можно конфетку взять? — спрашивает, смотря на вазочку с конфетами.

— Бери.

Выхожу из кухни, чтобы сделать свободно вдох. Проверяю телефон — никаких звонков и сообщений. Смотрю на него какое-то время, а потом не выдерживаю и пишу матери короткое сообщение.

«Твой ребенок у меня. Тебе стоит быть более ответственной матерью. Это небезопасно для семилетнего ребенка — шляться по городу одному».

Ответ меня не заботит, но все равно жду, когда галочки станут синими, что будет означать «прочитано».

«Я заберу его после смены», — прилетает в ответ.

Возвращаюсь в кухню, замираю у двери, наблюдаю за Марком. Обертки шуршат, лицо испачкано шоколадом.

— Тебя не стошнит от такого количества сладкого? — спрашиваю, пытаясь понять, что с ним делать.

— Ой, прости. Я съел больше, чем одну. Просто вкусные очень, — смущенно опускает взгляд и собирает со стола фантики.

Я ничего не отвечаю.

Открываю холодильник. Достаю несколько боксов с едой из ресторана.

— Вот, поешь. И сиди тихо как мышь, пока за тобой мама не приедет. Чтоб я тебя вообще не слышала, ясно?

Кивает.

Ставлю перед ним еду, и он сразу же набрасывается на нее.

— Тебя дома не кормят, что ли? — качаю головой.

— Я только завтракал сегодня, — пищит жалобно, уплетая курицу. — А у тебя зарядка есть? У меня телефон сел.

— Давай сюда, поставлю заряжаться.

Он достает из кармана школьных брюк старенький телефон с треснувшим экраном, протягивает его мне.

— Тебе папа что, не может новый телефон купить? — интересуюсь как бы между прочим, но на самом деле хочется услышать, что вообще у них в семье происходит.

Мне должно быть все равно, но отчего-то интерес все равно есть. Наверное, от осознания того, насколько у них хреново дела обстоят, мне на душе легче становится. Хоть это и неправильно.

— Папы уже два месяца нет. Мама сказала, он на заработки уехал. Но когда вернется, то купит мне и телефон, и портфель новый! И конфет много! — хвастается, еще не зная о том, как жестоки бывают взрослые, потому что не только не держат своих обещаний, но и без зазрения совести врут.

— Ясно.

Ясно только то, что его отец, скорее всего, снова где-то загулял, а мать сама на себе все тянет.

— А можно телевизор посмотреть после того, как поем? — спрашивает, когда я собираюсь выйти из кухни.

— Можно.

Иду в свою комнату, закрываю дверь и падаю на кровать.

За окном разбушевался ливень. Во дворе, не выдержав такого напора ветра, свалилось дерево, перегородив проезд к дому. Повезло, что не на мою тачку упало.

Погода такая же отвратительная, как и мое настроение.

Что мне теперь делать?

Может, позвонить этому Вольцеву и потребовать компенсацию?

Нет, до такого опускаться я не собираюсь.

Какое-то время просматриваю вакансии в свадебных агентствах, потом слушаю музыку. Полностью игнорирую тот факт, что в моей квартире, вообще-то, находится еще один человек. Ближе к вечеру заставляю себя выйти из комнаты, чтобы проверить, чем занимается это маленькое чудовище.

Нахожу его на диване в гостиной.

Спит.

Несколько минут просто стою рядом и рассматриваю его.

Он слишком мелкий для семи лет. Низкий и щуплый. Но если откинуть неприязнь и предвзятость к нему, то очень красивый мальчик.

Щелкаю пультом, выключая телевизор. Потом загружаю посудомойку, убираю со стола. Выхожу в коридор и натыкаюсь на портфель малого.

Одна лямка почти оторвалась. Он потертый и старый.

Что ж, посмотрим, как ты учишься.

Заглядываю внутрь, проверяю содержимое.

Второй класс. Почерк красивый. У меня вот был в его возрасте ужасно неаккуратный и кривой.

Книга по математике почему-то порванная. Смятые листы кто-то очень старательно пытался разровнять. Такое ощущение, что этот учебник пострадал во время драки.

Достаю тетрадь по математике и замираю.

У Марка явно тяжелая школьная жизнь. Обложка исписана всякими гадостями. Почерк детский. Его одноклассники постарались.

Мне не должно быть грустно из-за этого, но я чувствую именно это.

Объектом насмешек быть сложно. Особенно обидно, что насмехаются из-за того, в чем ты не виноват. Вина лежит на непутевой матери, которая не может хотя бы в нормальный вид привести портфель ребенка.

Ладно, не мое это дело.

Засовываю обратно тетради и учебники, закрываю молнию.

Дождь почти утих. Я не знаю, чем себя занять. Вздрагиваю, когда рядом раздается детский голос:

— Давай во что-то поиграем.

— У меня нет игрушек, и игр я не знаю. В прятки играть не предлагай, — отвечаю холодно.

— Но… я видел у тебя на полке коробку с треками, — указывает пальцем.

— Это подарок для сына моей подруги, — поясняю и замечаю, как угасает его взгляд.

— Тогда… можно у тебя на телефоне в игру поиграть? У моего сенсор заедает.

Господи, ощущение, что более жалкого ребенка я еще в жизни не видела.

— Ты точно не беспризорник? — спрашиваю, не ожидая ответа. — Вот, можешь забрать, Илье потом другие куплю, — отдаю ему коробку с гоночными треками и машинками.

— Правда? Мне можно в это поиграть? И даже домой забрать?

— Правда, — закатываю глаза, не понимая, чему он так радуется. Ну, ладно, вероятней всего, ему такой подарок мама не смогла бы позволить. Это реально дорого. Я хотела порадовать крестника. А теперь это рассыпано по всему моему полу.

Несколько часов Марк неотрывно играет с машинками, пока мне не приходит сообщение от матери, что она будет минут через двадцать.

Мы собираем «подарок» Марка в пакет, туда же отправляется несколько конфет. Не знаю, зачем это делаю, ведь обещала себе, что мне должно быть плевать на этого ребенка.

Мать ко мне не поднимается. Знает, что в моем доме она нежеланный гость. Ждет под дверью подъезда.

Вывожу Марка на улицу. Передаю матери. На нее почти не смотрю. Потому что больно.

— Лучше за своим ребенком присматривай. Чтобы он не шатался по чужим домам, словно беспризорный котенок, — единственное, что говорю, и ухожу, не попрощавшись.

— Сестра, спасибо за подарок! — летит мне счастливое в спину.

Да какая я тебе вообще сестра?