Проблемы. Сборник

Аристотель

С каждым новым исследованием и комментарием «Проблемы» остаются актуальными, подчеркивая важность критического анализа и открытости к новым знаниям. Эта зрелая традиция вопросительного подхода к научному исследованию может послужить образцом для будущих поколений, стремящихся понять сложный мир знаний, которые мы унаследовали.

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

© Аристотель, 2024

© Валерий Алексеевич Антонов, перевод, 2024

ISBN 978-5-0065-0235-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Дошедший до нас сборник «Проблемы», входящий в состав Corpus Aristotelicum, состоит из тридцати восьми разделов, посвященных различным темам; каждый раздел разной длины разделен на несколько вопросов, вводимых почти неизменно формулой διὰ τί [диа́ ти́], за которой следует ответ (ἢ ὄτι [э́ о́ти]), или возможные ответы, также представленные в сомнительной форме. По сути, они представляют собой энциклопедический труд, в котором собраны воедино привычные и характерные для перипатетической школы рассуждения, исследования, принципы и теории Аристотеля, Гиппократа (Corpus Hippocraticum) и Теофраста.

Первые полные переводы «Проблем» Аристотеля относятся к гуманистической эпохе. Малоизвестный перевод Джорджо да Требизонда и гораздо более удачный перевод Теодора из Газы, неоднократно публиковавшийся и включенный, в частности, в третий том издания Беккера (1831). Джорджо из Трапезунда и Теодор из Газы также переводили биологические труды Аристотеля.

В XVII веке внедрение экспериментального метода существенно снизило влияние Аристотеля; однако, внимание к res и «книге природы» придало новый импульс интересу к «Проблемам», которые подвергались многократному анализу. В XVI—XVII веках в различных европейских странах происходило множество переизданий переводов «Проблем», а также других старых и новых сборников вопросов, где, тем не менее, работы Аристотеля оставались ключевыми ссылками. Эти сборники воспринимались как важный источник знаний, особенно для философов и медиков, и служили основой для дальнейших исследований, впитываясь в труды энциклопедического и широко доступного характера. Многие аспекты античной науки, даже не относящиеся к перипатетикам (например, влияние «Естественных вопросов» Сенеки), были интегрированы в литературные произведения и сборники задач с начала Средних веков. Они часто проявлялись в типичном формате аристотелевских задач, которые оказывали влияние не только по содержанию, но и по структуре.

Миланский врач Людовико Сеттала сначала опубликовал частичное издание «Проблем», а затем и весь труд с собственным переводом и комментариями.

Джулио Гуаставини написал комментарий, ограничившись первыми десятью разделами; текст с переводом Теодора из Газы также был напечатан вместе. Введение изобилует известиями и ссылками. Также к XVII веку относится комментарий Сильвестро Мауро. На «Проблемы Аристотеля и Александра Афродисийского» неоднократно (особенно когда поднимаемые вопросы схожи) ссылается Алессандро Тассони.

Неудивительно, что в «Проблемах» основное внимание уделяли врачи, поскольку значительная часть произведения затрагивает медицинские вопросы. Многие темы рассматриваются и анализируются с медицинской и физиологической перспективы или на основании медицинских теорий. Тем не менее, в «Проблемах» также заметно внимание к тому, что можно назвать психологическими аспектами, и к различным явлениям, которые Барте-леми-Сент-Илер освещает в своих примечаниях к переводу, выпущенному в 1891 году после продолжительной работы, более чем через два столетия после исследования Сетталы. В предисловии он предлагает читателю различать в оценках и суждениях вопросы, в которых проявляется проницательность и наблюдательность, от часто ошибочных или недостаточных ответов, которые «иногда даже смешны» (стр. XIV); он также побуждает читателя поразмышлять над тем, что «теории, которые мы сегодня так активно обсуждаем, считались неоспоримыми до XVII века, и более чем через два века после того, как современная наука избавилась от определений, столь полезных в Средневековье».

На сегодняшний день наиболее исчерпывающий и детализированный комментарий принадлежит Хелльмуту Флашару, который является глубоким экспертом в области медицины и античной науки, а также их взаимодействия с философией. Этот комментарий был повторно издан в 1991 году в четвертый раз. Частичные издания Герардо Маренги, а также недавнее полное издание Пьера Луи, ранее редактора биологических трудов и «Метеорологии» Аристотеля, вышедшее в рамках широкой серии, подтверждают возобновленный интерес к произведению. Это произведение слишком долго находилось в забвении, за исключением отдельных исследований его разделов, филологических работ и множества предположений ученых. Исследование данного текста велось с определенной преемственностью на протяжении времени.

Современная наука находится на значительном расстоянии от тех решений, которые были предложены в «Проблемах», и явно далека от наивности некоторых из поднятых вопросов. Важно проводить сравнение древних и современных научных подходов в контексте глубокого изучения истории идей, концепций и вопросов, которые сопровождали интеллектуальное развитие человечества. Однако такое сравнение теряет смысл, если оно основывается на оценочных суждениях или если целью является акцент на переходе от одной концепции к другой — от «неверной» к «истинной». Многие ученые придерживаются мнения, что теории остаются валидными до тех пор, пока новые исследования не ставят их под сомнение; лишь немногие надеются на создание единой, окончательной физической теории. Кроме того, нецелесообразно искать схожести между областями и вопросами, которые в любом случае остаются различными, даже если объекты исследования выглядят идентичными. Что касается «Проблем», их ценность не заключается в предлагаемых решениях или методах исследования, а в том, что они олицетворяют отношение, сформировавшее западную цивилизацию и выделившее ее среди остальных.

В дебатах, касающихся фрейдистского подхода к мифу о Эдипе, отмечалось, что метод Эдипа можно охарактеризовать как анализ, что помогает лучше понять функционирование его сознания. Эдип. Его эвристический принцип (Софокл, Царь Эдип, ст. 440) заключается в «открытии, нахождении, решении» — это аналитическая деятельность, которая выделяет западный мир. С греческой точки зрения, синтез этой деятельности находит свое выражение в логосе: драма «Эдип» представляет собой эвристическое исследование и метод, характерные для нашей западной культуры.

Спрашивать «почему» обо всем, что мы наблюдаем, даже о том, что кажется простым и очевидным, демонстрировать даже то, что может быть достаточно ясным само по себе (вспомните, например, демонстрации в евклидовой геометрии), исследовать причины всего, прослеживать все до всеобъемлющей истины логоса, правильного рассуждения, — это прерогатива греческой цивилизации. Тот факт, что другие цивилизации могли иногда предвосхищать, а иногда и превосходить результаты, достигнутые греками, в некоторых областях, особенно в техническом или практическом применении теорий, является очевидным наблюдением; но египетская пирамида и греческий храм, или вавилонская система счисления и система счисления греков, или оппозиционная пара Инь — Ян и противоположности Гераклита — это, помимо всего прочего, выражение глубоко различных поисков, целей и методов.

Эта установка на поиск, конечно, выглядит чрезмерно упрощенной в «Проблемах», где вопросно-ответная схема также становится удобным средством изложения знаний, исследований и их результатов в справочно-энциклопедической форме. Однако выбор этой схемы показателен и свидетельствует о более общей тенденции и подходе; действительно, эта работа предстает как плод школьных дискуссий (даже если мы не всегда можем уловить их яркое отражение), той ориентации, которую можно определить как прагматическую, когда научное объяснение, понимаемое именно как ответ на вопрос, проводится эмпирически по отношению к явлениям и процессам, особенно в естественных науках. Но разнообразный и обширный материал, который изначально не был структурирован таким образом, также получает форму вопроса и ответа: помимо практического намерения, здесь присутствует стремление представить исследование в непосредственности его создания или выдвижения, в соответствии с присущим ему характером исследования через вопрос.

Элементарная форма, в которой представлено исследование, непосредственная привязка к вещам и процессам, эксперименты, которые иногда предлагаются и описываются, преобладающий характер заметок возвращают нас к истокам Проблем в школьных дискуссиях: Они в полной мере свидетельствуют об активности повторного поиска, духе Перипатоса и эволюции в использовании традиционной схемы: от диалектики и логики к исследованию вещей и явлений, как они происходят в повседневной жизни и как человек может их наблюдать и даже проверять на собственном опыте, в постоянном взаимодействии между феноменальной ситуацией и физическими причинами. Теория, таким образом, сливается с исследованием причин: человек начинает с конкретного и в конечном итоге остается в его рамках, даже если система отсчета, парадигма, объяснительные принципы являются более общими и предполагаются априори. При отсутствии более философского и спекулятивного подхода исследование лишь неявно поддерживается фундаментальной идеей о том, что события являются частью естественной закономерности, каузальной концепцией, согласно которой явления объясняются через связь причины и следствия, понятиями необходимости и возможности, и редко — окончательности.

Для нас исследование естественных причин глубоко и тесно связано с построением научного образа мира; но такое отношение, такой способ исследования реальности вещей и явлений не является и не всегда был свойственен всему человечеству: именно греки первыми подали пример свободного исследования, даже независимо от правильности полученных результатов. Необычайный стимул, который исходил от них, и самое верное наследие античной науки можно эффективно воспринять и подытожить словами, которые мы читаем в начале трактата Гиппократа о священной болезни, то есть об эпилепсии, облеченной в суеверный ужас во всех архаических обществах: «Мне вовсе не кажется, что она более божественна или более священна, чем другие болезни, она, как и другие, имеет естественную причину и проистекает из нее»; или из стиха „Георгик“ Вергилия: „felix qui potuit rerum cognoscere causas“ (II 490). Наконец, можно вспомнить отрывок из «Проблем», указывающий на осознание греками (более полно выраженное в других работах, в связи с большей конкретностью предмета) собственной культурной установки и характера поиска, постоянно направленного на новое сомнение: «бодрствует та деятельность мысли, в которой душа занята вопрошанием и вопросами, а не та, в которой душа ограничивается созерцанием: в первом случае она остается в неопределенности, в другом — нет» (XVIII 7).

В отличие от других сборников проблем или других произведений подобного характера, в «Проблемах» нет введения и обстановки, нет речей и обмена мнениями, оцениваемыми с разных точек зрения или с большей правдоподобностью, а только, где это возможно, последовательность возможных или вероятных решений Здесь нет речей и обмена мнениями, оцениваемыми с точки зрения их обоснованности или большей правдоподобности, а только, при удобном случае, череда возможных или вероятных решений, просто перечисляемых в качестве альтернатив. Таким образом, все это напоминает скелетный отчет (ограниченный вопросом и ответом, без действующих лиц) о тех дискуссиях, которые упоминаются в «Перипатосе», об уроках, во время которых учитель задавал вопросы ученикам, которые должны были на них отвечать. Реже аргументация расширяется настолько, что приобретает вид небольшого трактата (см., например, раздел XXX 1) или, в любом случае, более внятного изложения. Так обстоит дело, например, с вопросами оптики (в русле хорошо известной традиции, но также с интересными наблюдениями над психологическими аспектами), вопросами, которые в некоторых случаях могут иметь документальный характер, учитывая то немногое, что дошло до нас о производстве между Евклидом и Птолемеем. То же самое относится и к медицинским исследованиям в Перипате, чей вклад, засвидетельствованный для нас Проблематикой (кроме фрагментов Диокла), заключался именно в связи между медициной Гиппократа и натуралистическими исследованиями Аристотеля. Из исследований о музыке в перипатетической сфере опять же частично сохранилась работа Аристоксена, однако в разделе XIX «Проблем» есть материал, который мы не знаем ни из одного другого источника, и это касается также раздела о меланхолии (XXX 1).

Короче говоря, «Проблемы» представляют собой важное свидетельство эволюции исследования, которое на мгновение обращается внутрь себя, кажется, что оно смотрит назад. Собирается материал, уже разработанный в школе для собственного использования, но со значительными тенденциями к определенным областям исследования, с подчеркнутым интересом к медицинским, физиологическим и психологическим аспектам, с преобладанием практической позиции, с доминирующим эмпиризмом, с зарождающимся материализмом.

Специализированная ориентация окончательно разрывает тесную связь между естественными науками, исследуемыми эмпирически, и спекуляциями о философских принципах, которые могут поддерживать и направлять их; с другой стороны, через разнообразие предлагаемых тем делается попытка содействовать единству исследований и науки, возобновляя то единство знания, которое было характерно для классического мира, хотя и на других основаниях и предпосылках, с другой ориентацией и предметом. Быстрая эволюция «Перипатета», к тому же, на фоне той множественности интересов и исследований, о которых говорил Арид. В «Проблемах» хорошо заметна быстрая эволюция Перипатета, более того, вслед за той множественностью интересов и исследований, инициатором и вдохновителем которых был сам Аристотель и которые он стимулировал в своих учениках; они сохраняют подлинный дух Перипатета в дискуссиях между мастером и учеником и в исследованиях, основанных на наблюдении и изучении причин.

То, что появляется, и то, что кажется, не противопоставляются тому, что есть, но являются ожидаемым результатом процесса познания через органы чувств, возникновения определенных фактов; для Аристотеля истинность органов чувств связана с восприятием их «собственно разумного». Характер многочисленных психологических наблюдений в «Проблемах» также зависит от эмпирической установки: впечатления и реакции наблюдаются в том виде, в каком они возникают в органах чувств (а не исследуются во всей их сложности), и почти всегда связаны с физической причиной. Даже поведение человека описывается и объясняется в терминах физических и непосредственных причин, которые его определяют, подчеркивая натуралистический подход, который Аристотель придал теории этоса.