Реввоенсовет

Аркадий Гайдар, 1926

Ранний вариант Р.В.С., предназначенный для взрослого читателя.

II

Высохли на глазах слезы, утихла понемногу боль в спине. Но домой Димка идти еще не решался, — подумал, что нужно обождать до ночи, когда Головень ляжет спать.

Потихоньку направился к речке. Темная и спокойная у берегов под кустами, вода на середине отсвечивала розовым блеском, играла тихими всплесками, перекатываясь через мелкое, каменистое дно.

На том берегу, возле опушки Никольского леса, заблестел тускло огонек костра. Почему-то он показался Димке очень далеким и заманчиво-загадочным. «Кто бы это? — подумал он. — Пастухи разве?.. А может, и бандиты… ужин варят… картошку с салом или еще что такое…»

Ему здорово захотелось есть. И Димка пожалел искренне, что он не бандит.

В сумерках огонек разгорался ярче и ярче, приветливо мигая издалека Димке. И еще глубже хмурился, темнел в сумерках беспокойный Никольский лес.

Спускаясь по тропке, Димка вдруг остановился, услышав что-то интересное. За поворотом, у берега, кто-то пел высоким искусно переливающимся альтом, как-то странно, хотя и красиво разбивая по слогам слова:

Та-ваа-рищи, та-ва-рищи, —

Сказал он им в ответ, —

Да здра-вству-ит Россия!

Да здра-вству-ит Совет…

«А, чтоб тебе! — с невольным восхищением подумал Димка. — Вот наяривает!» — И бегом пустился вниз.

На берегу он увидел невысокого худенького мальчугана, валявшегося возле брошенной на траву небольшой сумки. Заслышав шаги, тот повернулся, оборвал песню и посмотрел с опаской на направляющегося к нему Димку:

— Ты чего?

— Ничего… Так!

— А! — протянул вполне удовлетворенный мальчуган. — Драться не будешь?

— Чего?

— Драться, говорю, а то смотри, я даром что маленький, а так отошью!

Димка, больше чем кто-либо не имевший никакого желания драться, поспешил в этом уверить мальчугана и спросил его в свою очередь:

— Это ты пел?

— Я.

— А ты кто?

— Я — Жиган, — горделиво ответил тот. — Жиган из города, прозвище у меня такое.

Димка с размаху бросился на траву и, заметив, как тот испуганно отодвинулся сразу, ответил, усмехаясь:

— Барахло ты, а не Жиган, разве такие жиганы^[1] бывают? А вот поёшь ты здорово…

Жиган хотел было сначала обидеться, но последняя фраза весьма польстила ему, и он самодовольно стал рассказывать Димке:

— Я, брат, всякие знаю. На станциях, по эшелонам завсегда пел. Все равно хуть красным, хуть петлюровцам, хуть кому… Если товарищам, скажем, тогда «Алеша-ша» или «Лазарет». Белым, так тут надо другое: «Раньше были денежки, были и бумажки», «Погибла Россия», ну, а потом «Яблочко». Его, конешно, на обе стороны можно, слова только переставлять нужно…

С минуту посидели молча.

— А ты зачем сюда пришел? — спросил с любопытством Димка.

— Крестная у меня тут, бабка Онуфриха, — такая стерва, ешь ее пес. Я пришел, думал отожраться малость, хоть с месяц. Куды там, насилу-насилу в дом-то пустила. «Чтобы, говорит, через неделю и духу твово тут не было. Какой ты мне, к черту, крестник!..»

И Жиган вздохнул искренне.

Димку с матерью и Топом Головень тоже все время грозился выгнать из дома, а потому он невольно почувствовал некоторую внутреннюю связь между собой и Жиганом и спросил участливо:

— А потом ты куда?

— Куда-нибудь, где лучше.

— А где?

— Кабы знал, тогда что… найтить надо.

Стало совсем темно, что-то плеснуло в воде негромко, и затихла речка снова.

— Рыба, — проговорил Жиган.

— Лягва, — отозвался Димка, — рыбы ни черта не осталось. В прошлый месяц солдаты всю бомбами поглушили. Во-о-о какие выплывали!.. У нас тогда двое щуку жарили… Вкусная!

Воспоминание о еде заставило обоих вспомнить о своих пустых желудках. Поднялись и пошли тропкой к огородам. У плетня остановились.

— Приходи завтра к утру на речку, Жиган, — предложил Димка.

— Приду.

— Раков по норьям ловить будем…

— Не врешь?..

— Ей-богу, право!

Весьма довольный Димка перескочил через плетень.

Тихонько пробрался на темный двор, где заметил сидящую на крыльце мать. Он подошел к ней и, осторожно дернув за рукав, сказал серьезно:

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Устаревшее ныне слово «жиган» означало в то время «вор, налетчик». Но это ничего общего не имело с кличкой Жиган. Гайдар использовал его в повести как один из многих элементов иронии.